Спасибо, я пошёл...

Санька беззаботно бежал по мокрому асфальту. Ноги словно сами несли. Кроссовки на толстой вспененной подошве то и дело перелетали маленькие лужи и ловко огибали большие, с ярко-жёлтым обрамлением из сбитой дождём пыльцы. В мутной воде отражалось посветлевшее небо, маслянистые солнечные блики; тяжелые сизые тучи отошли в поля за новостройки, откликаясь зарницами. Воздух, густой и влажный, наполнился запахами сырой земли, бензина, сладким ароматом нарциссов с клумб. Отгремела первая большая гроза, а сколько их ещё будет за лето? Целые каникулы, и столько всего впереди. Мальчик склонился над дождевым червяком, распластавшимся посреди тротуара. С виду тот вовсе не подавал признаков жизни. Санька достал из кармана телефон и сфотографировал: «Какой огроменный! Покажу, пацанам, а то ведь не поверят»! Он было уже отбежал, но остановился и окинул взглядом берёзу в нежной молодой листве. Сорвал небольшую веточку, поддел жирного червяка, который теперь обвис, как шнурок, отнёс на клумбу: «Живой? А ну, как растопчут, дурень? Ты под ноги то больше не лезь, если жизнь дорога». Санька побежал дальше.

Отец отправил его в магазин за «лекарством». Утром, едва приподняв с просаленой спинки дивана тяжёлую косматую голову, он прохрипел сухим горлом:

- Санька, ты где? Поди сюда, балбес!

Санька подошёл, лениво переваливаясь с ноги на ногу, взглянул на лицо отца в колючей с проседью щетине, на густые усы под мясистым носом.

- Ну,чего?

- Сбегай-ка в магазин, за пивком, парочку покрепче возьми.

Пошарил в карманах брюк, протянул две сотенных бумажки и горсть мелочи.

- На вот, что останется - тебе на жвачку. Да поскорее давай, а то помираю совсем.

Папка работал заведующим лабораторией. В университете, за глаза, его звали старик Прахов, хотя ему и было-то всего пятьдесят с небольшим. В день аванса и получки он напивался до беспамятства. Домой приходил поздно, а когда не мог сам, приводили друзья. Денег мамке давал мало, одно хорошо, что не барагозил, не обижал: сразу плюхался спать на кухне. Мамка охала, обречённо вполголоса ругалась, снимала с него обутку, заворачивала ноги мужа на диван. Потом укрывала его байковым клетчатым одеялом и уходила в спальню тихо плакать в подушку.

Санька хорошо знал, что во всякие там магниты и пятёрочки пустой номер соваться - они хоть и гораздо ближе к дому, да один чёрт не дадут, что надо, а потому направился сразу в мини-маркет «Весна». Толстая продавщица с прыщавым лицом, Алевтина, наискось усмехнулась, спросила:

- Ну, что, опять?

Санька кивнул, протянул телефон.

- Вот, сами поговорите.

Алевтина, с самодовольным видом, приложила телефон к уху:

- Алеее! Никак приболел, Василь Степаныч?

Захихикала, перемигнулась с напарницей.

Санька стоял возле кассы хмурый, стало невмоготу. Страсть как захотелось схватить с полки банку с бычками в томатном соусе и запустить в её наглую физиономию, но делать это было категорически нельзя.

На другом конце отец что-то тараторил трескучим голосом. Алевтина ехидно улыбалась и кивала. Стянутые пучком волосы лоснились при свете ламп.

- Ага, ага, как же. Знаем ваш последний раз, а потом мне отвечай.

Наконец, картинно вздохнула, вернула телефон.

- Отец велел передать, что б ещё шоколадку мне подарил. Вон эту вот давай, с фундуком.

Делать нечего, пришлось покупать. Ууу, прорва! На жвачку уж и не хватило.

- А чего телефон то такой захудалый у тебя? Батька новый не может что ль купить?

Мальчик снова мысленно потянулся к консервной банке.

- Предлагал, да я не взял. Сам заработаю. В июле пойду на упаковщика в гипермаркет.

- Иш ты, сам с усам. А не маловат?

- В самый раз.

- Ну-ну, давай, валяй, - Алевтина протяжно зевнула.

На улице стало как-то по-праздничному свежо и солнечно. Пакет с пивом на каждом шагу прохладно шлёпал о ногу. Воробьи задиристо щебетали по кустам. Санька думал обо всём подряд: о каникулах, как он будет ездить на велосипеде купаться, что обязательно попросит папку купить смартфон, даже о том дождевом червяке (он назвал его королевским).

Вспомнил, как прошлым летом ходил на рыбалку с дедом, в ночную, с палаткой; разводили костёр, варили уху из окуней. Вот и старая брезентовая палатка в заплатах, надо бы новую.

Он представил себя взрослым, как приезжает в деревню, на собственной машине, большой и сильный, дарит дедушке новенькую палатку.

Навстречу неспешно брели дворовые приятели, ели мороженое.

- Дай куснуть!

- Из рота в рот, получается, что? - Игнат брезгливо увёл лакомство в сторону.

- Не из рота, а изо рта! Ну, дайте, чего вам?

- Ладно, на. Только не наглей, паря, - Ярик на всякий случай не выпускал рожок из руки.

Санька хватил от души, принялся прожёвывать крупный кусок: холод пробирал зубы до самых корней. У Ярика аж глаза округлились от изумления:

- Эй, ты чего? Что б я тебе ещё раз...

Игнат захохотал:

- Лол! Так и знал!

Санька сел на скамейку, нарочито выставил впереди себя пакет-майку:

- Ну, хорош дуться, ерунда. В другой раз я тебя угощу.

- Жди теперь твоего другого раза, как же.

- А чего это ты? - Игнат показал пальцем на полупрозрачный пакет. Ребята с интересом присели рядышком, по обе стороны.

Санька откинулся назад, опершись локтями на спинку скамейки, важный.

- Пффф. Ну вы, пацаны, даёте. Отдыхаю, сегодня ж финал лиги чемпионов. Мои олды как раз на дачу намылились, ну я и упросил, чтобы меня дома оставили на все выходные.

Ярик пристально смотрел васильковыми глазами: завидует, дело ясное.

На скамейку подскочил наглый воробей, громко чирикнул, повернул крохотную головку сначала в одну сторону, потом в другую, перескочил с места на место. Мягкий майский ветер терялся на полупустых субботних улочках, сопровождая редкие авто. Липы вдоль аллеи громко шептали о чём-то своём, потаённом. Игнат отломил от рожка кусочек вафли и кинул; воробей подхватил на лету. Тут же, откуда ни возьмись, налетела целая свора таких же пернатых бандитов, устроили драку.

- Хех! Гонит он всё, а ты, Ярик, и уши развесил. Отцу пиво тащит, дураку понятно, да и дома его одного никто не оставит.

Санька, хитро улыбнулся, подмигнул, мол: «Не проведёшь». Встал.

- Вот что, ребзя, некогда мне тут с вами. А с обеда погнали на карьер купаться?

- Вода холодная.

- Ну так тритонов наберём, должны уж всяко быть.

Ударили по рукам. Санька намотал на запястье пакет, побежал домой быстрее ветра. Посреди зебры вспомнил про короля червяков. Ребята уже собирались уходить, обернулись спиной к Саньке. Он свистнул, помахал им рукой, чтобы подождали.

Чёрный автомобиль появился внезапно, будто возник из ниоткуда. Рёв двигателя. Хлёсткий визг шин - сродни крику хищной птицы. Следы резины на подсохшем после дождя асфальте. Решеткой радиатора внедорожник впечатался в бетонный пасынок, ощерился смятым капотом. По зебре заструилась тонкая дорожка антифриза, собралась в тёмную лужицу. Корпус авто вибрировал басами. В стороне едва слышно шипела пивная банка. Водитель, парень, с виду лет двадцати - равнодушный тупой взгляд потерял фокус - приоткрыл дверь с наглухо тонированным стеклом, вышел пошатываясь. Из салона выплеснулась, ударила музыка. На лице парня безжизненной маской застыла глупая улыбка. Кто-то крикнул: «Что смотришь? В скорую звони, скорее»!

Санька лежал на клумбе. Бледный, запрокинул белобрысую голову, не в силах пошевелиться - было больно и темно. Звуки улицы потеряли значение. Мысли в голове путались, сознание стремительно утекало, словно кварцевый песок в старых лабораторных часах: «Жаль, ребята не видели короля червяков».