Специальный корреспондент

Памяти Александра Грина

первая книга здесь https://author.today/work/108067

Я достал из рундука родной хаки и отряхнул его от пыли. Солнечные лучи, пробивающиеся сквозь щель в шторах, подсветили целые сонмы мельчайших частиц, которые взмыли в воздух и закружились по комнате. Невыносимо захотелось чихнуть, но удалось сдержаться, наморщив нос.

Следом за кителем на свет Божий появились галифе, сапоги, портупея с револьвером и фуражка - такая же мятая, как в последний раз, когда я надевал ее. Мне никогда не нравились фуражки. Вот и сейчас уставной головной убор отправился в сторону, как и сверток с погонами и наградами, который даже разворачивать не хотелось - на зубах всякий раз появлялась оскомина.

Следовало позаботиться и о хлебе насущном: пара банок тушенки, краюха ржаного, початая, но плотно закупоренная бутылка вина, фляга с водой, какие-то слегка пожухлые огурчики и желтоватая петрушка - это было совсем неплохо. Видали и похуже!

Вещмешок -"сидор"- отправился в сторону; вот о чем я скучать не буду, благо, теперь у меня имелся вполне приличный кожаный ранец. Из платяного шкафа в него перекочевала пара смен белья, теплый вязаный свитер и костюм поцивильнее - брюки в полосочку и сорочка. С полки я достал парочку дорогих сердцу книг и толстую тетрадь, которую использовал для записей. Скатка с шинелью пристроилась в крепления снизу - красота!

Бежал ли я? О, да.

***

Ситуация назревала скверная. Как говаривал мой знакомый особист с непримечательным лицом, "у каждой проблемы есть фамилия, имя, отчество". Лиза, Елизавета Валевская - вот как ее звали. Свеженькая, миленькая, с пшеничного цвета волосами, яркими голубыми глазами, всегда готовыми к улыбке, и восхитительно алеющими в самый неподходящий момент щечками. Очень, очень хорошая девочка.

В гимназии, где я работал последние три года, в соответствии с новыми веяниями имелись и мужские, и женские классы. Никаких проблем с девочками в целом не было - прилежные, послушные, старательные - такие ученики просто мечта любого учителя, который до этого дирижировал ротой здоровенных мужиков. Проблема была с их родителями.

По итогам Великой войны по самым скромным подсчетам погиб каждый десятый имперский мужчина призывного возраста. Гражданская война также собрала свою кровавую жатву. Дефицит женихов образовался жесточайший, и конкуренция за подходящую партию порой доходила до абсурда.

Мне удавалось избегать пристального внимания падких на матримониальные планы вдовушек всё это время. Наверное, дистанция, которую я установил между собой с одной стороны, и коллегами и попечительским советомс другой, всё-таки играла свою роль. Ну да, пришлось прослыть чудаком, но это чудачество легко списывали на пережитое на фронте. Да и, откровенно говоря, учителем я был хорошим - поэтому прощалось многое.

Но теперь меня приперли к стенке. В буквальном смысле слова. В последний день четверти меня поймала на улице весьма респектабельная пара и, совершив обход с обоих флангов, завершила окружение у манящей изобилием товаров стеклянной витрины универсального магазина.

- Понимаете, - сказала миловидная женщина неопределенного возраста, - Девочка очень страдает.

Я не понимал.

- Вы должны войти в положение, - было видно, что эти слова даются импозантному господину с видимым трудом, - У нее есть ваша фотография из газеты, она прячет ее под подушкой. Она плачет вечерами, я не могу позволить, чтобы моя девочка плакала.

- Я читала ее дневник - там всё про вас,- снова подала голос дама.

Мои ощущения были сродни легкой контузии. Эти двое натурально втирали мне какую-то дичь. Мозг же независимо от моего желания совместил идеально-симметричный нос мужчины и его открытый лоб с голубыми глазами и изящной шеей дамы - и картина сложилась.

- Лиза, - сказал я, - Вы пришли из-за нее.

Ну да, она смущалась и краснела всякий раз, когда мне приходилось вызывать ее. Ну да, она всегда тщательно следила за своей внешностью и иногда задерживалась в аудитории чуть дольше, чем было необходимо, но...

Наше время породило миллионы подранков. Бывшие беспризорники, сироты круглые, над которыми взяла опеку Империя или ее сердобольные граждане, и сироты, потерявшие одного из родителей... Нынешние подростки, юноши и девушки, взрослели в ужасающих условиях, и мало кто из них избежал участи быть свидетелем дел кровавых и жутких, которые вовсе не предназначены для детских глаз. Многим из них хотелось внимания - независимо от пола, социального происхождения и имущественного положения. Просто необходимо было перекинуться парой слов со взрослым, который говорит с ними не чинясь, слушает и воспринимает как равных. Я старался, ей-Богу. Мне было их до одури жалко.

Но - рассматривать ученицу в качестве будущей спутницы жизни или - того хуже - мимолетного увлечения? Упаси Господь! Ничто человеческое мне, конечно, не чуждо, да и девицы в семнадцать лет вполне привлекают мужское внимание... Однако есть же, в конце концов, понятие о том, что такое хорошо и что такое плохо!

Госпожа Валевская-старшая посмотрела мне прямо в глаза и сказала:

- Я думаю, объявить о помолвке сразу после выпускного бала будет вполне уместно.

А я думал, что вполне уместно будет скорее пустить себе пулю в лоб.

- Вы несвободны? - встревоженно уточнил ее супруг.

- Нет, дело не в этом... - попробовал начать маневрировать я.

Но эти двое для себя, видимо, всё уже решили.

- Я понимаю, что вы небогаты, - кивнул господин Валевский, - Но у вас кристальная репутация - это дорогого стоит в наши дни! Не переживайте - я дам солидное приданое, сможете открыть частную школу или другое дело по душе - это вы сами решайте с Лизонькой, настаивать не буду.

Внезапно передо мной замаячил выход из сложившейся ситуации.

- Позвольте, - сказал я решительно и шагнул в сторону - прямо туда, где вращалась, приводимая в движение электромотором, автоматическая четырехлепестковая дверь универсального магазина.

Они не сразу поняли, что я сбежал. Только в тот момент, когда подошвы моих штиблетов выбивали дробь по лестнице, ведущей на цокольный этаж - там должен был быть черный ход.

***

Директора я уведомил в письменном виде - послал заявление по почте. Это было приемлемо - в конце концов, учебный год кончился, экзамены сданы, ведомости подписаны. Найдут они себе другого магистра-гуманитария... Оставалось только улизнуть из города незамеченным!

Я как раз сбрил отросшие усы и бородку и искал взглядом, чем бы утереться, когда пришлось хвататься за револьвер и тыкать им в незваного гостя, а после - козырять, щелкая тапками друг о друга.

- Ваше Превосходительство? - вот уж кого я точно не ожидал тут увидеть!

Артур Николаевич - как всегда великолепный - стоял прямо у меня за спиной и протягивал полотенце.

- А я смотрю, хватки ты не растерял! - довольно хмыкнул бывший Регент и отвел ладонью ствол револьвера в сторону, - Уже совсем бежите, или на чаю попить времени хватит?

У этого старого тигра в глазах плясали смешинки - он явно всё знал! Я выдохнул:

- Чаю? Можно и чаю...

Чай у меня был хороший - молочный улун с другого конца света. С десяток сухих скрученных листочков шуршали и стукались на дне жестянки - этого как раз должно было хватить на две чашки.

- Присаживайтесь, например, в это кресло, - предложил я и поспешно убрал с подлокотника сверток с погонами и наградами.

Этот торопливый жест не укрылся от цепкого взгляда Крестовского. Он принял у меня чашку чая а потом достал из моего ранца за уголок тонкую серую книжечку в сером же переплете.

- Это ведь ваше? Почему не подписались собственным именем? Достойная вещь, прямо скажу. У нас в столице ее перепечатывают на папиросной бумаге через копирку и продают с рук - расходится быстрее, чем горячие пирожки. А после того, как копии стали проникать за границу - поток репатриантов из эмиграции увеличился чуть ли не вдвое.

Для меня это было новостью. Я и не думал о популярности, когда "Новеллы..." взяло в печать одно заштатное мангазейское издательство. На тот момент меня больше интересовал гонорар, ну, и некая доля самолюбования - тоже. Писатель - это не какой-то там хаки, да?

- Вот как! - только и смог выдавить я, - А откуда вы...

- Император сказал. Кроме вас и него никто не мог знать некоторые подробности.

- Ах, да... Действительно, - я отставил в сторону фарфоровую кружку с отбитой ручкой, - Но вы ведь не о литературе говорить пришли, верно? Поймите меня правильно - я безмерно рад, но...

- Ну почему же - не о литературе? Именно о ней. Я всё еще президент Имперского географического общества и главный редактор журнала "Подорожник". И меня очень интересуют ваши литературные таланты вкупе с другими, не менее подходящими для дела способностями.

Я напрягся. От предложений таких людей не отказываются. Пришлось медленно выдохнуть, вспоминая, КТО передо мной. Если уж Артур Николаевич Крестовский, бывший Регент всея Империи и двоюродный дедушка нынешнего Императора, решил побеседовать со мной за чашечкой чая - совершенно точно известно, беседа эта будет однозначно к вящей славе Господа, на пользу Новой Империи ну, и для меня - как минимум интересной и познавательной... Я слишком хорошо изучил его превосходительство в свою бытность его адъютантом.

- Как насчет поработать на мой журнал специальным корреспондентом? Вы ведь хотели уехать? Вы и уедете - дальше некуда.

***

К ранцу добавилась еще одна сумка - кожаная. В ней лежал подарок Крестовского - настоящее сокровище. Малоформатная фотокамера с резьбовым креплением объективов, которых имелось аж пять! И целая куча контейнеров с перфорированной пленкой для съемки.

Сумка лупила меня по бедру, когда я мчался по перрону, мечтая запрыгнуть в свой вагон прежде, чем кто-то из горожан узнает меня.

- Поезд на Яшму отправляется через пять минут, просьба пассажирам занять свои места! - кричал дюжий проводник в форменке и звенел в колокольчик.

- Пятнадцатый вагон! - выдохнул ему в лицо я, - Мне куда?

- К черту!- ответил проводник, - У нас двенадцать вагонов, сударь.

Я остановился как вкопанный и уставился в свой билет. Пятый! Пятый вагон! Это была не единичка - просто разделительная черта! Подняв глаза от мелких буквиц, я лицом к лицу столкнулся с ней.

- Вы?

- Валевская? Лиза?

Это был провал. Разгром полный, окончательное и бесповоротное поражение... Линия обороны прорвана, ряды смяты, отступающие войска настигнуты неприятелем, который преследует и пленяет бегущих.

- Вы такой молодой... - неожиданно сказала она и провела ладонью по моей щеке и подбородку, и тут же отдернула руку, как будто обжегшись,- Ой!

- Лиза, поезд...

- Вы не смеете уходить, пока я не объяснюсь! - было видно, что она сильно смущена и растеряна, и делает над собой большое усилие, чтобы находиться здесь и говорить со мной.

Такое поведение было достойно как минимум уважения. Девушка мяла в руках платок, опустив глаза.

- Я хочу, чтоб вы знали - не я подсылала к вам родителей. Я бы никогда, слышите - никогда не стала навязываться! Они поступили подло, читая мой дневник и подслушивая под дверью... Не докучала вам на занятиях, и впредь не собиралась. Вы не виноваты в моих чувствах. Я ведь не дурочка, знаю - это всё ок-си-то-цин, верно?

Черт побери, она была действительно хороша! Яркие, небесного цвета глаза, гордая посадка головы, обычно ироничный, но сейчас печальный разлет бровей... Голубое легкое платье, скромное, но не могущее скрыть стройной фигуры и привлекающих взгляд округлостей, изящная шляпка с вуалью - да что ж это такое?

- Я благодарна судьбе за то, что это были именно вы, а не какой-нибудь подлец. Молю Бога, чтобы мы с вами встретились - через два, три, пять лет. И могли поговорить как равная с равным- она посмотрела мне прямо в душу.

В горле у меня стоял ком. Я понятия не имел, что делать. Эта ситуация была, пожалуй, самой кошмарной из всех, что я испытал за прожитые мной четверть века.

- Что же вы молчите?..

- Лиза, вы лучшая девушка в мире. Умная, красивая, живая... Вы достойны счастья - и оно у вас будет. Не обижайтесь на своих родителей - они хотели как лучше. И - простите меня, ради Бога! - я позволил себе взять ее за руку и поцеловать холодные костяшки пальцев.

Она не отнимала руку до последнего.

Запрыгнув на подножку отправляющегося поезда, я запнулся, и могучая рука в железнодорожной форменке втянула меня внутрь.

- Сбежал от нее? - глянул на меня проводник,- Дурень, твоё благородие. Хорошо, что не в моем вагоне едешь, а то я б тебе в чай плюнул.

Да я бы и сам себе в чай плюнул, если бы с этого был хоть какой-то толк.

Тонкая девичья фигурка стояла на перроне и смотрела вслед уходящему поезду.

***

- Мое мнение - автор никогда не служил в армии,- господин с козлиной бородкой был из тех людей, которые говорят не интересуясь, желает ли собеседник продолжать общение, - Понятия не имею, что они нашли в этой книге. Бесталанная писанина, пародия на литературу. Как ещё этот опус цензоры не зарезали? Император играл на скрипочке по кабакам Варзуги! Бред какой, каждый знает - его тевтонские кузены...

Я внезапно понял, что он рассказывает мне про мою же книгу.

- Его тевтонские кузены плевать хотели на Империю после того, как было заключено перемирие,- сказал я, - Да и до этого мы их интересовали только с точки зрения земельных ресурсов и полезных ископаемых.

- А вы специалист? - его бородка задиристо дернулась вверх, - Ученый?

- Журналист.

- И куда направляетесь? Хотя - дайте угадаю! - бородатенький, конечно, знал всё лучше всех, - В Яшму, до конечной. Там нынче синематографический фестиваль "Яшмовая корона", а это для вашего брата как экскременты для мух... Не обижайтесь, не обижайтесь. На правду не обижаются.

Любопытный экземпляр. Я думал - такие в Империи уже не водятся. Может, репатриант?

- А вы, простите, куда направляетесь? - вопрос с моей стороны прозвучал, скорее из вежливости.

- Пф! Не имею привычки делиться личным с незнакомцами! - этот гад взял со стола газету и демонстративно зарылся в ней.

И с ним мне еще ехать! Может, скоро выйдет? В дверь купе постучали, и появился проводник - с окладистой седой бородой.

- Чай заказывали?

Я кивнул, и поднос с дребезжащим стаканом, квадратным печеньем, ломтиками лимона и кусковым сахаром оказался передо мной.

Серебряный подстаканник с имперским гербом, крепчайший черный чай с ароматом цитруса - это всё очень напоминало детство! Как будто не было этого ужасного, разрушительного десятилетия. Как будто мне снова десять или четырнадцать лет, и мы всей семьей едем в столицу, и всё вокруг кажется таким чудесным, таким значительным... И мама с папой живы, и я никогда не надевал хаки.

- Пф! Чертовы рабовладельцы! - мой сосед перевернул страницу, и я смог увидеть чему он там возмущается.

Броский заголовок гласил "КРОВАВАЯ БОЙНЯ: ОПОЛЧЕНИЕ ГЕМАЙНОВ УНИЧТОЖИЛО ЦЕЛОЕ ПЛЕМЯ ТУЗЕМЦЕВ ИЗ САХЕЛЯ". Дальше шла речь о том, что засуха толкает племена аборигенов Южного континента двигаться через горные перевалы к морю, и на своем пути они сталкиваются с гемайнами - потомками переселенцев из Оверэйссела, который ныне входит в тевтонский Протекторат. Гемайны, эти суровые люди, не церемонятся с чужаками и не экономят патроны. Вот и теперь какой-то журналист из Альянса, лайм, судя по фамилии, распинался о беспощадности поселенцев, которые вместо того, чтобы "просто преградить путь и направить туземцев в безопасное место" открыли огоньи стреляли до тех пор, пока не умер последний из чужаков.

- Купите себе газету и читайте! У меня не публичная библиотека! - раздался сварливый голос.

Дал же Бог соседа, а? Я взялся за ручку подстаканника и вышел в коридор, прикрыв за собой дверь. Гемайны, Сахель, туземцы... И вправду нужно будет зайти в библиотеку или, что еще лучше, в книжный магазин. Это ведь будет моей жизнью в ближайшие месяцы - а то и годы!

В стакане остывал чай, за окном мелькали огни далеких деревень, стучали колеса поезда... На душе внезапно стало легко и спокойно, из открытого окна ударил порыв вечернего холодного ветра, и, вдохнув полной грудью, я понял - что-то начинается.

***