Справедливость для всех

«Я уже ничему не удивляюсь, ибо видел все, что способны воспринять человеческий взгляд и разум. От запредельной мерзости, коя устыдила бы и самого Нечистого, до блистательных высот людского духа, сравнимых с ангельским совершенством. Поэтому я в силах позволить своему перу главное - беспристрастность. Нет на этих страницах места осуждению, гневу, а равно иным страстям, что сквернят летописи тех, кто не стремится разделить знание с несведущими, но мстит памяти мертвецов, которые давно уже преданы иному, высшему суду. Пожалуй, лишь горечь, брюзгливая печаль старика подсаливает мою летопись, но, право, это сущая малость, которая не должна заслонить от вас, мои читатели, Истину. Если же взор ваш не может отделить зерна от плевел… что ж, идите к черту.

Однако иногда я задумываюсь - отчего пишу заметки о былом, используя тайнопись Хель? Отдельные и весьма многочисленные слова, а также своедолжные обороты ее удивительного языка стали привычными, естественными. Бывает, я слышу их даже из уст редких визитеров, что время от времени появляются здесь, в сложенном из холодных камней пристанище, где мне суждено испустить последний вздох. А ведь то все люди грубые и невежественные, речь их скудна и примитивна. Однако слова, пусть и многочисленные, это еще не язык, и в мире остался лишь один человек, помнящий весь «шифр Готдуа». Когда я уйду в мир иной, некому будет прочесть мою историю, узнать все, чему оказался вольным и невольным свидетелем летописец, музыкант, воин, магистр учета и хранитель печати Дома Императора, наконец.

Так зачем же?..

Отчасти это сила привычки, укорененной десятилетиями устоявшейся практики. Но лишь отчасти. Если быть честным с самим собой, надо признать, что я пишу не для живых и мертвых… Я был и остаюсь верным приверженцем Демиургов, тех, прежних, давно забытых, чьи имена стерты из летописей. Я верю в человеческий разум и знаю, что для него преград не существует. Любое постижение сокрытого знания суть лишь вопрос усилий и следования Божьему промыслу, великой заповеди Пантократора. И я храню в сердце искру надежды, что когда-нибудь люди выйдут на свет из тьмы, которую мы разбудили, открыв ей путь в мир Ойкумены. Когда-нибудь смертные разгадают все тайны языка Хель и сумеют прочесть написанное мной, оживить воспоминания мертвеца. Слова мои обращены в будущее - тем, кто придет спустя десятилетия, быть может, века после того, как самый юный из ныне рожденных обратится в прах. Если, конечно, род людской продлит свой век так долго. Впрочем, сие уже забота, что далеко выходит за пределы моих возможностей, чаяний и надежд. Как говорила Витора Сирота, «беспокойся лишь о том, что в силах переменить, прочее же оставь Божьему Промыслу», а эта безумная тварь, при всех пороках, изъязвивших ее черное сердце, была умна.

Так читайте же повесть о Войне Гнева и Голода, немую для варваров дня сегодняшнего. Откройте страницы летописи, начертанной пером того, кто видел гибель Старого Мира и деятельно участвовал в оном сокрушительном бедствии, от первых искр грядущего пожара, до седого праха, оставшегося на пепелище разрушенных надежд…»

Гаваль Сентрай-Потон-Батлео

«От того, кто был, тем, кто будет. Послание для тех, кто сможет прочесть»

Справедливость для всех

Я напишу: «Завет мой - Справедливость!»

И враг прочтёт: «Пощады больше нет»

М. Волошин «Ангел мщенья»

Голод, сталь, уголь: как природные и социальные катаклизмы меняли цивилизации

(Презентационные материалы, часть I, вводная: «О причинах аграрного кризиса Третьей Империи в первой половине V века о.Б., влияние этих обстоятельств на товарооборот; предпосылки Войны Гнева»)

Стандартный взгляд на катастрофу, постигшую континент Гимель и приведшую к опустошительной Войне Гнева, общеизвестен и прост.

В 465-м году «о.Б.» («от Бедствия» - прим. ред.) пробудилась от миллионнолетнего сна так называемая «вулканическая цепь Суфр» на севере субконтинента Алеф. Исследование кернов льда, геохимический анализ, а также дендрогеоморфология вкупе с письменными источниками свидетельствуют о, по меньшей мере, семи крупных извержениях, которые шли последовательно в течение трех лет, создавая синергический эффект так называемого «мегаколоссального» выброса и грандиозного задымления атмосферы с необычно высоким содержанием диоксида серы (т. наз. «вулканический аэрозоль»).

Остаточные землетрясения и цунами высотой до 10 метров жители Гимель заметили сразу, однако миллионам тонн пепла, выброшенного в стратосферу, понадобилось около полугода, чтобы воздушные течения донесли его до «Трезубца». Климатическая модель показывает, что среднегодовая температура воздуха за два года снизилась на 2.5-3 градуса, водного бассейна вокруг Гимель на 3-3.5-4, при этом холодное течение, омывающее северную оконечность континента, «остыло» сразу на пять градусов, усугубив парадокс арктического моря в субэкваториальной области. Северный архипелаг, где ранее было просто «холодно», узнал, что такое полноценно замерзающее море на несколько часов пути. Фактически, в 467-478 гг. континент пережил малый ледниковый период, усугубленный чехардой со сломанными временами года.

Учитывая, что сельское хозяйство Третьей Империи в массе своей (особенно на территории «Золотого Пояса») прочно застряло на этапе трехполья, то в критический момент не оказалось «страховки» неурожаев зерновых культур альтернативными посадками. Падение среднегодовых температур и природные аномалии нанесли страшный удар по продовольственному обеспечению - за пять лет стоимость зерна выросла в десять раз, а если принять во внимание дефицит драгоценного содержания в монетах и повсеместную порчу денег, можно говорить о тридцатикратной наценке. Дальнейшее понятно и очевидно, как тезисы креационистов, пытающихся объяснить загадку пропущенных «эволюционных этажей» волей Господа. Кратное падение урожайности, голод, эпидемии, бунты и смуты, переросшие в «войну каждого против всех» и, как высшее выражение неодолимого Хаоса, приход Разрушителей, которые полезли с кувалдами в еле-еле работающий механизм и таки доломали его окончательно. По самым осторожным подсчетам только в 467-487 гг. население Империи сократилось на тридцать миллионов жителей, таким образом, людские потери составили минимум 60%.

Есть своего рода мрачно-поэтическая нота в том, что страшнейший удар по Империи нанесла бессмысленная, слепая стихия. Судьбу великой державы, раскинувшейся на просторах целого материка, и уникальной культуры, развившейся в полной изоляции от прочего мира, определила «пепловая флуктуация» на противоположном конце мира.

Таков общепринятый взгляд на причины Войны Гнева.

Можно ли счесть эту картину сколь-нибудь точной и объективной? Безусловно, нет. И основание тому вполне очевидно: к началу климатической катастрофы 467 года Третья Империя уже была тяжело больна, переживая затяжной кризис. Имя ему: избыток населения при слаборазвитом хозяйстве и дефиците земли.

В 300-х годах «о.Б.» типичное описание экономической жизни Империи звучит следующим образом:

«Земля всем изобильна и весьма плодородна, амбары ломились от зерна, здесь также была многочисленна живность, дома полны богатств. В городах пребывало множество людей, занятых работой, довольных и зажиточных. Не видел я ни одного мужчины и женщины, пусть даже старых, ни одного ребенка любого возраста, которые не заняты тем или другим способом торговлей и промыслом, и не помогали бы друг другу. Было очень любопытно ходить по улицам и заглядывать в лавки с мастерскими, видя, как все без исключения поглощены трудом. Люди на восемь сторон света знают толк в обработке шерсти, создании всевозможных вещей из дерева, железа, стекла, изготовлении оружия и прочих инструментов, а также владеют множеством иных ремесел, от коих проистекают богатство и процветание общества. Если же кто думает, что мастерство его не ценится должным образом, он безбоязненно пускается в странствие дабы найти лучшую долю, зная, что в наши благословенные Пантократором времена работа ищет человека, и ведающий ремесло не ляжет спать голодным»

(Гретийон Странник, «Путешествие с востока на запад и с севера на юг с наиподробнейшим рассказом о городах и прочих местах, о людях и занятиях, а равно удивительных событиях, коим свидетелем довелось мне быть»)

Но уже к началу пятого столетия «о.Б.» торможение экономического роста Империи становится все более очевидно, и тревога начинает овладевать умами сначала образованных людей, а далее распространяется все шире, опускаясь ступенька за ступенькой по социальной структуре. Общество осознает, что земля «угодная зерну» - «товар, который больше не продается», лучшие территории давно заняты, поделены и энергично эксплуатируются, а неплодородные участки требуют непропорционально значимых усилий для культивации, не оправдывая вложений снятым урожаем. «Переосвоение» земель, опустошенных загадочным «Бедствием», чья природа остается загадкой по сей день, не замирает окончательно, однако тормозится. Сложная комбинация географической изоляции, общественных разногласий, специфики экономического уклада, наконец, просто эволюции военного дела и комплекса броня/оружие приводят к тому, что фокус извлечения прибавочного продукта сосредотачивается не на освоении пустошей (которые определенно еще имеются на континенте), а на борьбе за уже оцивилизованную территорию, дающую стабильный выход сельскохозяйственной продукции. Наследственные споры вокруг земельных владений раскручивают новый виток сеньориальных междоусобиц, провоцируя следующий этап - уже не борьбу за преемство, а прямой захват. При, казалось бы, весомом авторитете и существенной роли центральной имперской власти «частные войны» становятся обыденностью менее чем за тридцать лет. Мы точно можем сказать, что Готдуа прилагали титанические усилия, дабы уничтожить практику вооруженного передела земель. И столь же точно скажем, что, хотя императоры добились значимого успеха, не допустив нового распада Империи по границам старых провинций, корень проблемы вырвать не удалось. Общество замерло в неустойчивом положении, когда с одной стороны нет по-настоящему больших конфликтов и войн, с другой же никто не может чувствовать себя в безопасности, рискуя в любой момент оказаться жертвой беззаконного произвола.

Подобная «война без войны» приводит к драматическим последствиям: сокращению товарооборота, порче урожаев, разорению жилищ, грабежам и насилию, то есть дезорганизует экономическую и общественную жизнь в масштабах уже королевств. Инвестиции ради прибыли, типичные для двух предшествующих столетий, уступают место производству оружия и строительству оборонительных сооружений, убыточному по своей природе.

Жестоко звучит, но в этот период Империи очень помогла бы настоящая пандемия, снявшая хотя бы отчасти нагрузку на земельные наделы, однако… не повезло. Население продолжает расти, число работников и, соответственно, голодных ртов стабильно увеличивается. Землевладельцы (то есть в первую очередь «люди чести») становятся перед выбором: сокращать размер платежей и оброка, облегчая положение арендаторов и крепостных, или стремиться выжимать привычную норму прибыли, требуя от работников добывать больше полезного продукта из все уменьшающихся наделов. Выбор очевиден.

Снижается покупательная способность даже высшего общества Империи, что бьет по «высокой» торговле. Аристократическая республика Алеинсэ, пользуясь этим, удачно возвращает себе фактическую монополию на дальние морские перевозки (что влечет, как сказали бы наши современники, «головокружение от успехов» и сомнительное решение стать из негоциантов завоевателями), но для иных участников процесса это еще один тяжелый удар по экономическому базису.

К началу правления Хайберта Несчастливого Империя, внешне пребывая на пике блестящего могущества, фактически приближается к хозяйственному коллапсу, отягощенному дефицитом драгоценных металлов. Происходит раскол, дробление «экономического тела» державы, идет быстрая и существенная примитивизация денежного оборота, кризис платежей и вынужденное упрощение расчетов, вплоть до возвращения к натуральному обмену в масштабах графств и гильдий.

Тон бытописаний решительно меняется, теперь современник и свидетель упадка пишет с явной горечью:

«Повсеместно людям приходится тратить больше, чем они в силах получить своим трудом или иными способами, пусть даже сомнительными, противными завету Господнему. Защищая свое, люди чести расходуют на оружие и воинов не менее трех монет против двух, полученных с доходов патримония, и повсюду берут в долг, обогащая немногих алчных заимодавцев. У купцов же из каждых десяти монет любого дохода ежегодно высчитывается, по крайней мере, шесть денег податей и поборов. Как можно при этом заниматься торговлей или ремеслом? Случись малейшая неудача, уменьшение прибылей, и в два года капитал (в ориг. «cyfalaf» - «сумма денег») будет израсходован. Если кто-нибудь хочет остаться купцом, то должен на все так поднять цены, что покроет свои частные затраты с ущербом для общества. Но тем самым он приведет себя и покупателя к разорению. Деньги повсеместно портятся, суды и комиты продаются как непотребные девки, справедливость и правосудие стали дорогим товаром. Упадок, словно чумная длань, коснулся всего, так что пустеют скарбницы, и самый тяжкий труд более не в силах прокормить ни землепашца, ни ремесленника. Больше не спрашивают «как мне преумножить», но все беспокоятся «как не утратить»

(Клекен Ровийский, «О кропотливом умножении достояния»)

Картины достатка и развития сменяется описаниями вопиющей и повсеместной бедности общественных низов. Бедности, которую вынуждены заметить и признать даже апологеты имперской власти, ревнители сложившегося порядка.

«Они пьют одну только воду и горькое пиво, едят хлеб из гороха и прочие грубые, низкие продукты, что насыщают лишь на краткие часы и вредят здоровью. Бобы им в счастье, а вкус вина и мяса не радует, ибо давно забыт. Требуха, сало да головы животных, вот все, что бедняк видит на столе в дни праздников и поклонения Господу, в то время как богатые и сильные вкушают мясы разные ежедневно и в изобилии. Земледельцы не носят никакого шерстяного платья, прочного и теплого, не знают чулок на кожаной подошве и ботинок, иначе как сделанных из дерева и веревок. Наготу они прикрывают убогой курткой поверх нижней одежды из грубого полотна. Их штаны, сшитые из той же ткани, едва доходят до колен, где закрепляются подвязками, стопы же остаются голыми или оборачиваются кусками шкур… Бедный человек уплатит все подати, оброк и налог на соль, заплатит за аренду, оплатит шпоры и штаны Короля, и пояс Королевы, долю Императора, а также сотню иных поборов, но алчные негодяи в мантиях придумают новые, так что явятся сержанты и отнимут причитающееся, не будет у страдальца даже горшков и соломенных подстилок»

(«Хроники первых лет правления Господина и Повелителя Оттовио Доблестного, а также описание козней врагов его, престрашных помыслами и образами, данное с отвращением и отвержением»)

Здесь можно было бы сказать еще немало слов и привести множество чисел, но, думаю, суть ясна и без дополнительной детализации. К 460-м годам Третья Империя - не процветающая держава, чей взлет подсекла на пике могущества безжалостная стихия, а тяжело больной субъект, который очень быстро (по историческим меркам, разумеется) шел в безысходный тупик. Климатическая катастрофа и «холодные годы» ускорили процесс, однако не создали его. В пределах жизни еще двух-трех поколений Империя обречена была столкнуться с «Ловушкой Торома» в чистом, дистиллированном виде – неустранимый дефицит земли при избытке людей. Или, пользуясь современной терминологией, «генерировать ультимативный спор двух принципиальных ресурсов». А поскольку земля не размножается, очевидно, кто в таком столкновении был обречен на радикальное сокращение.

Поэтому, с высот чистого, научно обоснованного знания и теории объективности исторических процессов: неважно, удались бы императору Хайберту его реформы или нет, сумел бы Оттовио Доблестный укротить смуту или пал бы жертвой амбиций алчного дворянства. Даже стремительное вторжение в субстанцию общественной жизни Разрушителей не играло принципиальной роли. Третья Империя в ее сложившемся к пятому веку виде была обречена и неизбежно пережила бы долгий, очень тяжелый кризис. Или не пережила, о чем, собственно, мы сейчас и начнем говорить предметно, с числами и данными новейших исследований.

Но перед этим отвечу превентивно на вопрос, который наверняка уже возник у аудитории и который традиционно задают первым сразу после завершения лекции. Имелась ли какая-нибудь альтернатива? Скажу так: формально да, фактически - увы, нет.

Да, безусловно, возможности экспансивного и экстенсивного развития не были исчерпаны к началу великой смуты, это факт. Оставались слабо освоенными территории северо-запада, наиболее разоренные «Бедствием». Предпринимались многочисленные попытки обустройства пригорных территорий - как двумя столетиями ранее крестьяне уходили от рек, теперь земледельцы поднимались ввысь, невзирая на опасность набегов исконных жителей высокогорий. Нам достоверно известно, что в некоторых регионах уже вполне было освоено четырехполье, и Демиурги прилагали энергичные усилия по распространению новых методов хозяйствования. Наконец повышение качества хлебного резервирования и распределения запасов в голодающих провинциях (те самые реформы императора Хайберта, которые впоследствии с механической жестокостью воспроизводила на захваченных территориях Великая герцогиня Севера) - все это могло смягчить последствия хронических и масштабных неурожаев. Смягчить - но не устранить. Сама раздробленность социума, не способного еще к осознанию себя как единого целого (за пределами религиозной общности), и административная система высокого феодализма, развившая к пятому веку до высшей стадии - в принципе не позволяли управлять обществом и хозяйственными процессами настолько, чтобы должным образом регулировать потребление в масштабах королевств. А географическая изолированность, устойчивое представление о том, что в мире нет больше ни земли, ни людей (следовательно, и нет нужды искать оных), перекрывали все возможности экспансии, сброса демографического давления вовне. Поэтому я утверждаю, что технически, приложив какие-нибудь феноменальные усилия, можно было растянуть и оттянуть кризисные процессы еще на несколько десятилетий. Но… в конечном итоге это вело к тому, что условный паровой котел с закрученными вентилями нагрели бы еще на сколько-то градусов, сделав неизбежный взрыв лишь сильнее и разрушительнее.

А теперь к непосредственно теме лекции. Итак, для начала данные о средней урожайности в регионах…