Среда обитания

Биолог, кипер[1], батрахолог, то бишь специалист по амфибиям, и просто хороший человек с небольшой размерностью организма Антонина Олеговна Запятая, или просто Антоня, которая появилась в этом мире примерно четверть века назад во время первой пандемии, стояла сейчас у когда-то бывшего новеньким и современным здания городского экзотариума, оперевшись лбом об огромное оргстекло. Это увлекательное занятие длилось по нескольку часов, а приходила Антоня сюда для этой цели уже в тринадцатый раз, так что на прозрачной поверхности уже образовалось видимое пятно кожного жира. Хорошо ещё, что был конец весны, и стояние этаким макаром хотя бы не сопровождалось гайморитом с менингитом.

Наконец к Запятой вышла из здания её бывшая коллега Лидия — коренастая девушка со светло-русыми волосами.

— Привет, Тонь, — негромко произнесла она, осматривая подругу. Осмотр был неутешительным: зелёная краска с волос вымылась, глаза ввалились, кожа на руках покраснела, а общий вид свидетельствовал, что субъект в порядке, вот только в произвольном.

— Привет, Лид, — ответила Антоня, не отрывая лоб.

— Прошло три месяца, а работы всё нет?

Запятая скосила глаз.

— Работа есть, меня для неё нет.

Лидия подняла брови.

— Всё настолько плохо?

Антоня вздохнула:

— Никому не нужен кто-то вроде меня. Я ведь женщина, с высшим образованием, не боящаяся змей и пауков, способная сама тащить походный рюкзак, ставить палатку, ловить лягушек на болоте в полной темноте и отличать тритона от саламандры. А это никак не поднимает демографию в стране.

Лидия сделала вид, что поняла, хотя ничего не поняла, но спрашивать что-то с расстроенного человека бесполезно.

— Как бы то ни было, почему ты продолжаешь так стоять?

— А что? — Антоня всё-таки немного оторвалась от стекла.

— Дети, — Лидия показала большим пальцем вглубь здания.

— Пугаются?

Лидия закатила глаза.

— Никак нет. Думают, что ты стату́я, просят с тобой сфотографироваться, а я вообще-то им экскурсию веду.

Антоня уперлась руками об стекло и сумела наконец занять правильное вертикальное положение.

— Спина у меня болит, вот и всё.

— О-ох... От чего?

— Устроилась курьером, пришлось сумку на спине таскать.

— Так у тебя велосипед горный есть, поставила бы на багажник, — удивилась Лидия.

— Это да, но сумка с багажника слетает, её всё равно на спину надо, — развела руками Антоня.

Лидия прищурилась.

— Может, потому, что ездить надо аккуратно по велодорожке, а не по просекам и газону с бешеной скоростью?

Антоня задумалась.

— Возможно...

Лидия некоторое время молча размышляла, а потом лёгким движением рук поправила на подруге перекосившуюся кофту.

— А другие предложения были?

Антоня наклонила голову вбок:

— Приемлемые или вообще?

— Наши, — кивнула Лидия. — Краеведка?

Антоня покачала головой.

— Там Сергей.

— Лесозащита?

— Там Надя с Верой.

— Заповедник?

Запятая потёрла пальцы.

— Лид, у нас большая часть группы по итогу работает по специальности. Сейчас биологов больше, чем мест, где они могут работать, после недавней-то реформы и хитридиомикоза[2], уничтожившего амфибий далеко не только в нашем экзотариуме, а вообще по континенту. Комарью теперь раздолье.

Лидия сжала ладони в кулаки.

— Мне правда хотелось бы тебе хоть как-нибудь помочь! На самом деле не только тебе, но и всем нашим, кого сократили, однако...

Антоня прервала её:

— Да мне ничего не поможет: ни в нашей области, ни в соседних регионах просто не осталось места работы для меня. Никому не нужны мои любимые лягушечки...

Пока ещё действующая сотрудница экзотариума попробовала утешить бывшую коллегу, хлопнув её по плечу:

— Не грусти, ещё повоюем! Были же лет двадцать назад лягушки в большой моде, даже им отдельный день выделили — среду! Вот и для тебя найдётся своя среда обитания. В конце концов мода на мутировавших тараканов тоже не будет вечной.

***

Антоня задумчиво водила пальцем по широкому утратонкому сенсорному экрану. Когда-то здесь была куча карт с отмеченными точками и маршрутами и постоянно работающая база данных по морфам. А теперь всякие сайты по поиску работы.

Неожиданно в уголке экрана появился значок нового уведомления.

Антоня нажала. Прочитала. Нахмурилась. Снова прочитала.

Решила подождать три дня, не всплывёт ли что-нибудь ещё.

Однако, после того как ей на этом же сайте предложили работать учителем в школе полную смену за двадцать тысяч деревянных, Антоня решила, что долгие путешествия её не пугают, если в конце есть деньги и лягушечки, и написала ответ уже через три часа.

***

Лидия была рада встретиться с Антоней не возле входа в экзотариум. Что было ещё приятнее, подруга при этом не стояла прислонившись куда-нибудь лбом, так что можно было наконец-то смотреть ей в лицо, как всем нормальным людям.

Правда, кафе, как и экзотариум, тоже потеряло лоск, однако еда была не хуже готовых обедов из супермаркета.

— Так значит, — Лидия положила подбородок на сцепленные руки, — тебе всё-таки поступило предложение?

— Угу! — пробубнила Антоня, набив полный рот салатом. — Место, правда, очень далёкое, зато там надо будет содержать целую кучу амфибий и за это ещё и платят! Причём почему-то написали, что татуировки приветствуются.

Лидия прыснула: татуировки у Антони водились, причём в более чем достаточном количестве, и все были связаны с лягушками. Била она их, как ни парадоксально, в то время, когда у неё не было много денег, потому что, по словам кипера, "когда денег будет достаточно, будет жалко тратить их на татуировки, а так это просто нерациональное решение молодости". Пожалуй, если бы какая-нибудь из вылазок Антони на болото плохо закончилась, её тело опознали бы безо всяких проблем.

— А куда-то ехать-то хоть?

Антоня наконец-то проглотила салат.

— Название ближайшего городка пока не запомнила, но это Карелия, где-то недалеко от Белого моря.

Лидия порадовалась, что в этот момент ничего не жевала, иначе бы точно подавилась.

— Белое море?! Слушай, а ты уверена, что тебе туда работать посылают, а не по приговору суда?

Антоня как ни в чём не бывало развела руками:

— Честное слово, если кто и пострадал, то я о них не знаю.

Уголки рта у Лидии сначала поднялись вверх, но потом снова опустились.

— И всё-таки это далеко. Я понимаю, съездить туда на пару недель, но остаться работать...

Антоня пыталась наколоть на вилку скользкий суррогат курицы.

— Жить будет где, поесть можно в столовой. По фотографиям — места красивые, болот много. Даже море есть. Температура, конечно, не как у нас, не лесостепная, зато воды много. А с заявленным количеством лягушек комары до меня точно не доберутся.

Лидия вздохнула.

— И всё-таки — север... Я бы туда ни за что не переехала, тепло люблю.

Антоня устало посмотрела на подругу.

— Если не найду работу, то комары до меня не доберутся, потому что я их жрать буду. Чувствую себя ничтожеством, которое потратило шесть лет жизни, чтобы потом курьерскую сумку с велосипеда ронять. Не, мне хоть север, хоть запад, хоть восток, но лучше всего юг, конечно — что угодно, только дайте работу для меня.

— Ну, — Лидия наконец наколола на одноразовую вилку вялый иноземный помидор, — будем надеяться, что жрать тебя будет только начальство, а не медведи с комарами.

— Кто кого сожрёт! — ухмыльнулась Антоня, случайно ломая хрупкую вилку зубами.

***

От родного города до Москвы, там на Ленинградский вокзал, а затем поездом около десяти часов до Петрозаводска, где голос из динамика будет благодарить пассажиров за то, что выбрали РЖД. Прошло полвека, а у россиян так и не появилось альтернативы.

Потом от красивого здания вокзала Петрозаводска надо искать рейсовый автобус до Ко́ндопоги, оттуда в Медвежьегорск, а дальше в принципе можно и пешком...

Места, конечно, красивые. Сосны взмываются вверх, лишь иногда расступаясь, чтобы показать лежащее на зелёном блюдце земли чистое голубое озеро. А затем — снова сосны, сосны, сосны... Иногда ели с ольхой... И тишина. Лишайниковая тишина, зеленомошная, морошковая. Ветер не шумит в кронах, да и птицы точно не перелетают с ветви на ветвь, как в родных широколиственных лесах — там-то весной и летом шумно, только к осени и зиме становится тихо. А здесь, вдали от городов, вдали от артерий с большегрузами, и сейчас тихо. Только хрустит под ногами хвоя, шишки да сухие ветки. Да чемодан скрипит. Да спина болит. Да небо темнеет. Да и в тишине карельской тайги что-то начинает шуметь...

Антоня, несмотря на усталость и ломоту во всём теле, улыбается. Не Чукотка ведь, не Сахалин, не Камчатка, не Новая Земля. Тут Питер всего в семи часах езды на авто. Да и Петрозаводск очень красивый город, и народу там достаточно. Жаль, не удалось пока попробовать калитку! Да чтобы с морсом ягодным, м-м-м...

Медвежьегорск, правда, произвёл куда более гнетущее впечатление. Особенно когда Антоня и в его окрестностях нашла борщевик Сосновского[3].

Стемнело ещё сильнее, стало холодно, плечи заныли. Антоне очень не хотелось останавливаться, благо спутниковый навигатор в месте, где до сих пор не ловила ни одна мобильная связь, продолжал работать. Но тело, измученное резким перемещением в тысячу километров на север, работать больше не хотело.

И тут неожиданно на плохо асфальтированной дороге появился автомобиль. Точнее, он отчего-то сильно походил на автозак, но Антоню больше смутил факт его появления сам по себе. Из ниоткуда.

Водитель открыл дверцу и помахал:

— Эй, потрахолог!.. Простите, батрахолог! Сюда, сейчас мигом вас довезём!

Несмотря на внезапность появления, схожую с разбойной, и на нетипичный вид транспорта, водитель оказался вполне нормальным человеком, только одежда была какая-то чересчур немодная: такие комбинезоны носили, наверное, в прошлом веке. Антоня сидела справа от него и смотрела, как впереди расстилается однообразная дорога через тайгу.

— Что же вы, барышня, с нами не связались? — сказал между тем водитель. — Мы бы вас хоть от самого Петрозаводска забрали.

— Думала, сама доберусь, привыкла, — пожала плечами Антоня. — А как вы нашли, где я?

— Директриса наша пробила устройство по карте и нашла ваши координаты. У нас тут всё точно — в лесах теряться ой как нехорошо! А тут во! Как это там... киберпанк!

Бывшая сотрудница экзотариума заметила, что водитель сильно о́кает.

Уже к тёмно-сизой ночи добрались до места. Антоня, правда, из-за усталости и плохой освещённости не смогла толком рассмотреть, что это за комплекс такой. Только и заметила, что заданий разных хватает да забор подозрительно высокий.

— Сейчас проводим вас до жилого корпуса, там отдохнёте, а утром со всем разберёмся! — сообщил водитель, вытаскивая Антонин чемодан. — Ступайте за мной.

Жилой корпус оказался облезлой двухэтажной панелькой с небольшими окнами, навечно застрявшей в бесконечно далёких для Антони девяностых. Внутри обстановка была соответствующая: узкие коридоры, выкрашенные в бледно-зелёный стены, криво прибитый ламинат в бежевые ромбики, забитые пылью плинтуса, ржавые этажерки с чахлыми комнатными растениями, запах сладковатой гнили. Интересно, конечно, попасть в прошлое на полвека назад.

Водитель кого-то позвал. Из освещённого помещения в конце коридора — должно быть, там находилась кухня — к ним навстречу грузно потопала немолодая полноватая женщина в фартучке поверх расхожего домашнего платья и в забавным чепчике.

— О-о-о, новая сотрудница приехала? — улыбнулась она, показывая кривоватые мелкие зубы. — Здравствуйте, здравствуйте! Поди устали с дороги? Сейчас мы вас устроим, подскажем, где тут у нас общий душ, где можно одёжу постирать... А там, может, вы чай с нами попьёте? Я как раз калиток напекла! — как и водитель, она сильно окала. — Ой, и да, можете меня просто Юлией звать.

Антоня, несмотря на то, что чувствовала себя обезвоженной лягушкой, улыбнулась. Да, место явно было глухим и отнюдь не современным. Да, она была в тысячах километрах от дома и, возможно, ещё не скоро туда вернётся. Да, интерьер и удобства явно оставляли желать лучшего... Но когда специалиста, искренне любящего ловить и изучать всё живое, это смущало? Антоня с бывшими одногруппниками, а потом и коллегами, стояла лагерем далеко не только на территории учебной базы, но и в совершенно необжитых местах. И не день или два, а неделями. Мылись в речке или не мылись вообще, готовили на костре, от жажды спасались либо кипячёной родниковой водой, либо артезианской из скважины. У последней часто был весьма специфический вкус из-за железа, и не раз полевики шутили, что ещё немного — и у них почки будут звенеть при проходе через металлодетектер.

Да, были времена, когда их не могли сломить ни тридцати-с-лишним-градусная жара, ни темнота, ни недостаточно обильное питьё, ни тяжесть рюкзака, ни долгие переходы по пересечённой местности.

Пугаться сейчас надёжной крыши над головой, кровати с матрасом и постельным бельём, наличию нормальной, не ржавой, проточной воды, причём имелся даже бойлер — словом, вполне себе цивилизованного места — было бы странно. Лишь бы люди были хорошие.

Водитель — которого, кстати, звали Андрей — и Юлия, работающая завхозом, по крайней мере, точно были хорошими. А остальных Антоня увидит завтра.

***

Антоню уже примерно лет пять не сильно беспокоил её внешний вид. Точнее, как он будет воспринят другими. Крашеные в яркие цвета волосы, пирсинг, татуировки, яркая рваная одежда, куча значков, фенечек, ремешочков, ниточек с нанизанными на них бусинами — в конце концов раньше это было модно. Конечно, в долгой дороге Запятая уделяла предпочтение удобству, нежели красоте, но удобная одежда тоже была яркой. И пусть теперь Антоня выглядела побледнее себя прежней, всё равно по сравнению с теми же Андреем и Юлией она ощущала себя древолазом[4] в террариуме с озёрными лягушками.

Утро было серым, пасмурным. Привыкшая к теплу кипер с неудовольствием натянула на себя ветровку и пошла по маршруту, который подсказала Юлия.

Вот корпус, называемый административным. Очень похож на жилой, только перед дверью мотается флаг России да висит табличка: "Республика Карелия, Медвежьегорский район. Управление..." — а дальше ничего, потому что от таблички только половина. Юлия сказала, что верхний этаж здания не используется и заколочен, однако Антоня и нижний этаж жилым не назвала бы. По мутным окнам, ободранным дверям и выцветшему флагу вообще нельзя было сказать, что это здание работает. Да уж, середина XXI века...

Антоня, неожиданно почувствовав робость, вошла внутрь. Тот же ламинат, те же стены, только всё гораздо чище и как-то обстоятельнее. Нет никаких лишних деталей. И двери только по одну сторону от коридора. Кипер в суперпозиции нашла нужную дверь, на которой было написано "Директор ТП «Озёрная лягушка» Л. Чернолунная".

На сайте по поиску работы у питомника не было названия. Антоня удивилась трём вещам: что название всё-таки есть, что у директрисы пропущена буква отчества и что она очень кстати подумала об озёрных лягушках.

Сквозь щель между дверью и косяком было видно, что в кабинете горит свет. Кто-то есть.

Антоня постучалась.

— Войдите, — произнес низкий женский... даже скорее девичий голос, чей тон выдавал снисхождение и равнодушие.

Запятая открыла дверь. За директорским столом, который был завален весьма примечательным хламом в виде старых книг, посуды, похожей на круглодонные колбы, канцелярии разных видов и множества бумажек, сидела девушка с довольно дорогим ноутбуком. Причём клавиатура была обычная, кнопочная, а не лазерная, зато с подсветкой. Но Запятую удивил не ноутбук, а его владелица. Чёрные как смоль волосы до талии, пышная чёлочка ниже бровей, одежда вся чёрная, в цепях, лохмотьях, сеточках, и на ногах массивные высокие сапоги с шипами. Го́тов уже лет десять никто не видел, пусть мода на подобный стиль возвращалась в двадцатых. И макияж на девушке был соответствующий, хотя современные женщины красились всё реже.

Очень неожиданно было после двух действующих панелек, Андрея и Юлии, а также местами ржавеющего автозака, увидеть сиё чудо.

Очевидно, девушка до этого играла, судя по надетым на шею наушникам, а теперь открывала какую-то другую программу.

— Есть два стула, — произнесла она всё тем же голосом, то ли для пафосности, то ли для пресечения любых привязанностей, — на одном пики точёные, на втором сижу я. Утро в хату, самурай, присаживайся.

Антоня нашла глазами стул. На нём, конечно, пик точёных не было, но выглядел он потрёпанным. Кипер всё же села.

Девушка в чёрном соизволила поднять на неё глаза.

— Запишемся в дурацкую базу данных прямо сейчас с самого начала, поскольку твои данные на сайте могут быть поддельными, — лениво произнесла она, видимо давая тем самым понять, что ей самой неохота это делать.

— Хорошо, — кивнула Антоня.

— ФИО? — девушка отвела глаза в экран.

— Антонина Олеговна Запятая, — ответила новоприбывшая сотрудница "Лягушки".

Девушка снова подняла глаза.

— Антонина Олеговна... После имени отчества перед фамилией запятая не нужна.

Антоня прищурилась.

— Вообще-то Запятая — это моя фамилия.

— Поняла, что у тебя есть фамилия, только назови её, — хмуро ответила девушка.

Антоня закатила глаза.

— Запятая и есть моя фамилия. За-пя-та-я.

Кажется, готесса с ноутбуком поняла. И кажется, её это даже впечатлило, потому что её тёмные глаза распахнулись шире.

— Весело живёшь. Окей, вбиваю... Год и место рождения, образование, место предыдущей работы, семейное положение, серия и номер паспорта?

Антоня всё назвала. Кажется, девушка слегка улыбнулась, когда кипер сказала, что не замужем и никогда не состояла в отношениях.

— Отношение к алкоголю, сигаретам, наркотикам, сексу без защиты?

— Ко всему отрицательное, — быстро ответила Антоня.

Девушка медленно моргнула.

— Скучная ты. — Но ответ вбила. — Отношение к авраамическим религиям?

Антоня округлила глаза.

— Ч-чего?

Девушка от чего-то ухмыльнулась:

— Охота ли тебе распять вниз головой фанатиков, что преследуют всех еретиков, колдунов и ведьм и сжигают их на кострах, в то время как они просто занимались своими делами?

Антоня втянула голову в плечи.

— Н-нет...

Физиономия девушки отразила глубокое разочарование.

— Но я осуждаю насилие и неуважение к чужим взглядам! — поспешно добавила кипер.

— Ещё скучнее! — готесса даже откинулась на спинку стула. — Окей, это был вопрос не в анкету. Остальное я заполню, когда буду следить за тобой.

Она несколько раз щёлкнула беспроводной мышью и закрыла ноутбук, после чего развернулась на стуле, закинула ноги на его спинку, а сама откинулась назад, таким образом очутившись вниз головой.

— От твоих тоскливых ответов кровь из мозгов ушла, — пояснила она, видя ошарашенный взгляд Антони.

— А-а-а... — Кипер пыталась собрать мысли в кучу. — А как вас зовут?

Девушка закрыла глаза.

— Люцифера, — произнесла она очень быстро и тихо.

— Как-как?

Девушка поморщилась.

— Люся. Просто Люся. Но можешь называть меня Ваша тёмность Люся.

Антоня нервно улыбнулась. Конечно, "это место очень странное, но и сотрудники оставляют желать лучшего".

— А где тогда Чернолунная?.. забыла имя...

— Скоро придёт, — Девушка ловко вернулась в нормальное положение. — У нас дофига лягушек, всех не перецелуешь, а их сперва покормить надо.

Сообщение о лягушках вернуло Антоне бодрость духа.

— Кстати о ваших ля́гах: когда мне можно будет хотя бы на них просмотреть?

Девушка достала откуда-то телефон, растянула его пошире, так что в её руках очутился большой тонкий прямоугольник, и начала там что-то листать.

— Ну-у-у... Может быть, сейчас.

В этот момент дверь открылась. Антоня вскочила со стула, который из-за таких резких движений заскрипел в агонии.

Это оказалась женщина высокая, статная, с прямой спиной и длинным носом. Не пожилая, но и молодой её не назовёшь. Не седые — белые волосы её были изящно заколоты шпильками. В этакой глуши носила ярко-зелёный пиджак поверх вполне приличного чёрного платья до середины икр.

— О! — произнесла она, увидев нового человека. — Приехали?

Антоня растерянно открыла рот.

— Э-э-э...

Женщина улыбнулась и прошла вглубь кабинета. Люся поспешно вскочила со стула, но сделала это так же небрежно и одновременно изящно, как и все остальные движения до этого.

— Простите, — сразу произнесла Антоня. — Мне так не удалось узнать ваше имя.

— Можешь звать меня просто Ли... — Директриса от чего-то запнулась. — Лидия. Просто Лидия.

— Без отчества? — Антоня, сама не зная почему, нервно усмехнулась. Всё-таки бывает же совпадение: с одной Лидией попрощалась и тут же с другой познакомилась.

Женщина улыбнулась:

— Да, без отчества. Значит, приехали из тёплых краёв к нам ради лягушек?

Кипер кивнула. Директриса скрестила руки и тихонько усмехнулась:

— Просто... вы вроде такая молодая, а здесь глушь. Молодёжь отсюда, напротив, в вашем направлении стремится. Впрочем... — она развела руками, — кто я такая, чтобы не давать работу тем, кто у меня её просит?

— Я очень рада, — Антоня постаралась улыбнуться менее напряжённо. — Кстати, я никогда не слышала о вашем питомнике, хотя при таком количестве зданий... — Она не нашла, как закончить предложение.

Директриса Лидия эстетично оперлась подбородком на одну руку, а второй начала жестикулировать:

— Известность — вещь неоднозначная. В конце концов некто или нечто может по сути своей являться чем-то одним, однако известность о нём будет идти совершенно, так скажем, действительности не соответствующая, однако изначальная суть от этого не поменяется, если только обманутые ложной известностью люди не решат уничтожить этого некто или это нечто. Собственно, поэтому мы в конце концов приняли решение, что нам совершенно не нужна известность.

Антоня задумчиво потёрла пальцы.

— Но как тогда вы работаете? На что живёте? Откуда такие деньги на зарплату сотрудникам?

— Мы бюджетное заведение, — ответила за директрису Люся, которая теперь стояла у стены рядом с шкафом, скрывающим книги и собранные скелеты, и была погружена в прелести интернета. — Но некоторым частникам или зоологическим учреждениям можем предоставлять плоды своих трудов. Например, вашему экзотариуму.

Антоня переводила взгляд с Люси на директрису и обратно. Эти люди казались ей всё более странными, однако она уже здесь, и отступать не хочется, иначе весь этот непростой путь был пройден зря. Возможно, когда только начинаешь что-то делать впервые, и возникают такие ощущения. Она просто могла забыть об этом.

— Государственный питомник лягушек? Такое вообще бывает?

Директриса подняла глаза к потолку, потом закрыла их, медленно потирая ладони.

— Ну-у-у... Хитридиомикоз убил достаточное количество амфибий в наших водоёмах, экологи забеспокоились... Однако государственное учреждение у нас занимается немного иными целями, но сомневаюсь, что это вас заинтересует. По крайней мере, сейчас.

Последнее было сказано тоном, не допускающим возражений. Антоня знала, на какие хитрости, отчасти в обход законов, лояльных к простым обывателям и нелояльных к тем, кто пытается сохранить хоть какие-то остатки природы, приходится идти всем связанным с наукой о жизни людям. Раз просили куда-то не лезть — значит, действительно не надо.

Видя, что кипер — человек без излишней инициативности, директриса подобрела.

— Давайте я вам всё покажу здесь!

Как выяснилось, только три здания в комплексе "Озёрной лягушки" выглядели грустно и безнадёжно. Третьим было складское помещение.

Здание питомника было небольшое, но длинное, практически без окон, зато внутри было тепло и светло. Длинные стеллажи тянулись вдоль стен, точно на складе какого-нибудь онлайн-магазина, только вместо товаров там были террариумы. Не дорогие стеклянные, конечно, как в экспозиции экзотариума, а по сути хорошие пластиковые ящики. В каждом были подстилка, резервуар с водой, термометр с гигрометром, незатейливые декоративные элементы в виде коряг или черепков, обеззараживающая лампа в углу и, самое главное, житель.

В сотне с лишним ящиках находилось примерно сорок видов бесхвостых земноводных, среди которых Антоня без проблем узнала злую щитоспинку, винного и африканского узкоротов, шпорцевую лягушку и её родственницу суринамскую пипу, украшенных рогаток, цветных как конфетки, большую, похожую на мокрый сквиш, лягушку-водоноса, дальневосточную жерлянку, несколько видов квакш, около восьми видов древолазов (в каждом ящике их было минимум по шесть штук), африканскую карликовую лягушку — эта, как и шпорцевая с пипой, была уже в аквариуме. Помимо лягушек были и жабы: серая, зелёная, колорадская, йосемская...

— Кормёжка, уборка, замена воды, контроль температуры и влажности — в общем, стандартные обязанности кипера, — спокойно прокомментировала директриса.

— Сколько сотрудников здесь работает? — спросила Антоня.

Директриса странно и обворожительно улыбнулась. Бывшая сотрудница экзотариума ощутила внутри холодок.

— Пока ноль, но с вами будет ровно единица. Предыдущие два кипера вынуждены были... м-м-м... срочно завершить свою работу здесь, так что до вас мы с Люциф... Люсей справлялись своими силами.

У Запятой снова отвисла челюсть.

Да, конечно, вдвоём осилить столько работы реально, если тратить на это половину суток... Но, глядя на опрятную, статную и внушающую какое-то благоговейное уважение Лидию Чернолунную и не любящую работать занозу Люсю, закладывались сомнения, что эти две, своими руками...

Антоне почему-то очень хотелось сформулировать "эти две ведьмы". Действительно, что в готической Люсе, что в изящно поседевшей Лидии было что-то такое, чего не могло быть ни в самой Антоне, ни в её Лидии, ни в других подругах и знакомых.

Заметив шок новой сотрудницы, директриса рассмеялась:

— О, поверьте, это не всё! Давайте-ка выйдем во двор!

Двором называлось пространство, которое расстилалось за корпусами. Там был небольшой садик с несколькими клумбочками и плодовыми деревьями, непрозрачный парник, который на данный момент оказался закрыт, однако бо́льшую часть пространства занимал пруд. Точнее, система из прудов, разделённая перегородками. Антоня заметила, что забор, огораживающий двор, сплошной и плотный, пусть и не очень высокой. Ещё ей показалось, что в воде и возле воды что-то шевелится.

Потому Запятая поняла, что ей не показалось.

— А тут мы разводим аборигенных лягушек: травяную, остромордую и собственно озёрную. Рассовать их в ящики уже сложнее, проще оставить жить в пруду. Главное — не допустить побега! — бодро сообщила директриса таким тоном, точно говорила об урожае картошки. — Но их и кормить проще, изящным движением руки с тазиком личинок зофобаса[5].

— Понятно, — пробормотала Антоня, глядя на одного из тонкокожих обитателей пруда, прыгнувшего к её кроссовкам. — Странно, что я вчера вечером их не услышала.

— Возможно, вы уже уснули: наши постояльцы начинают петь довольно поздно. Те немногие, к которым нельзя применить административный закон про 11 вечера.

— Вы их потом раздаёте?

Директриса кивнула:

— Да, загружаем и развозим по прудам, иногда отправляем в другие регионы, где нарушение баланса в естественной среде наиболее критично. Из питомника тоже отправляем, но поштучно и в руки.

Запятая медленно выдохнула.

— Если до этого здесь трудились два кипера, то я не представляю, как я справлюсь со всем этим в одиночку.

Женщина усмехнулась, задрав нос к холодному небу:

— Легко, когда вольётесь в нашу систему. Вы же понимаете, что вам не обязательно делать все этапы со всеми в один день? Куда лучше меня знаете, как часто надо кормить каждый из видов лягушек. Они распределены по стеллажам не просто так: один день вы занимаетесь одним стеллажом, другой день двумя другими, третий день ещё другими и так далее, это что касается кормёжки и уборки. Конечно, проверять, всё ли исправно, придётся со всеми ящиками, но благодаря их прозрачности это не так сложно. А обитатели пруда не требуют ничего, кроме как тазика корма в разгар дня и осторожности при ходьбе. Вот и всё.

— Благодарю за пояснение.

Антоня повернула голову вправо: в том направлении лес был наиболее густым. Она ещё до этого заметила, что на довольно большой территории "Озёрной лягушки" есть крупная подтерритория, окружённая высоким бетонным забором с колючей проволокой наверху. За забором находилось четырёхэтажное П-образное здание, напоминающее диспансер или интернат, чей вид вызывал довольно невесёлые эмоции. К сожалению, из-за забора ничего нельзя было разглядеть подробнее, но было очевидно, что это заведение работает.

— А что там? — решила уточнить кипер. — Мы туда пойдём?

Доброе и снисходительное лицо директрисы стало строгим и суровым, углы рта опустились.

— Этот корпус никак не будет связан с вашей работой. Возможно, как только мы сможем убедиться, что вы достаточно надёжный человек, я проведу вам экскурсию, а до тех пор советую вам не беспокоиться. — Тут она постаралась улыбнуться так же снисходительно, как прежде, но неприятного ощущения это не сгладило. — Могу вас заверить: чтобы там ни было, оно вас не покусает!

— Поняла, спасибо, — кивнула Антоня, сохраняя ровное выражение лица, хотя внутри у неё ежиным выводком закопошилось беспокойство. Странная начальница, большой объём работы, небольшой штат сотрудников, ещё и корпус, куда нельзя входить, пока не убедятся в твоей надёжности. Либо здесь что-то незаконное, либо это какая-нибудь секретка, куда, возможно, не допустят человека, который не защитил кандидатскую.

Впрочем... все живём в эпоху постиндустриализации, выход в сеть тут нормальный, любое сомнительное деяние несложно будет придать гласности. Да и сама Антоня не рохля: в крайнем случае, если бежать придётся, в лесу пару дней продержится. Так что беспокоиться не стоит.

Директриса, однако, быстро нашла повод развеять мрачную атмосферу, которую сама и создала:

— Кстати, насколько я поняла, вы толком и не позавтракали, а сейчас время потихоньку идёт к обеду. Давайте с вами ещё прогуляемся и плавно дойдём до нашей замечательной столовой!

***

Дни потекли, точно многочисленные карельские речки. Работа была объёмной, но её действительно удавалось делегировать по дням. Некоторые "сложные" обитатели требовали к себе больше внимания, чем остальные, но опытная Антоня без проблем контролировала ситуацию. Куда сложнее было банально не наступить на мокрых квакающих аборигенов, гуляющих по солнышку, которое далеко не так редко, как можно подумать, грело землю своими лучами. Эти три вида лягушек умудрились попадаться под ноги даже в коридоре административного корпуса. Приходилось постоянно ходить с каким-нибудь ведром, чтобы закидывать туда загулявшихся. А в целом... жить можно было. Кроме работы в этой глуши, где ближайший магазин находился в нескольких десятках километрах, всё равно заняться было особо нечем. Ну разве что погружаться в виртуальную реальность.

Возможно, достаточному количеству людей могло казаться, что амфибии — плохие кандидаты на роль домашних питомцев и вообще животных, с которыми человеку будет приятно находиться. Антоня, разумеется, так не считала: для неё любимые лягушки имели ряд преимуществ не только перед котиками, собачками и попугайчиками, но и перед людьми: они не требовали к себе постоянного внимания, почти не устраивали спонтанных актов насилия и не шумели бо́льшую часть суток. Хотя некоторую часть суток всё-таки шумели, особенно прудовые: примерно с полуночи самцы начинали громко орать. Но это никого не смущало, потому что все давно привыкли. В конце концов лягушки просто орали, а не высказывали какие-нибудь пропагандистские или антипропагандисткие лозунги, не призывали всех женщин поголовно рожать, всех мужчин поголовно брить головы, а детей осваивать так и не отменённый с двадцатых годов предмет "семьеведенье".

Очень приятно было вернуться к обычной своей работе: высыпать в ящик сверчков, червей либо рубленую кашицу и смотреть, как влажнокожий неуклюжий зверь с большим ртом и дурашливыми глазками стремительно высовывает наружу свой длинный липкий язык и хватает добычу. Часто Антоню преследовал соблазн помахать пальцем перед носом лягушки. Однако всего один неразжимаемый захват пусть беззубых, но очень сильных челюстей рогатки явно дал понять, что класс Земноводных, ныне вымирающий, кажущийся многим таким слабым, не зря держался столько сотен миллионов лет.

Помимо собственно уборки и кормёжки в обязанности Запятой входило ведение журнала, где в графах значился каждый из пронумерованных ящиков. Это было нудно, но тоже несложно.

Словом, с лягушками было всё нормально.

Чего не скажешь о людях.

С Люсей было понятно, что с ней ничего не понятно. Неизвестно, кем она была и чем занималась. Слишком мало работала для секретаря, и в то же время чувствовалось, что директриса Лидия в ней нуждается. На мать и дочь они не были похожи, но чувствовалась связь между ними, какая-то тайная и тёмная... Антоня не верила во всякую оккультику и паранормальщину, но временами подобные явления её находили. Впрочем, люди науки отлично знают, что не так уж много вещей можно утверждать наверняка.

У Люси помимо мрачного вида, зависимости от интернета и чувства юмора цвета битвы негров в пещере глубокой ночью, было ещё одно необыкновенное свойство: она каким-то образом умудрялась оказываться рядом с Антоней, когда та косячила. Причём из ниоткуда. И всегда у неё в руках был телефон. Запятая могла поклясться, что там включена камера.

Директриса... существовала. По итогу после ознакомительного дня Антоня её практически не видела. Максимум издали. Хотя она определённо что-то делала, с кем-то договаривалась. Иногда уезжала на личной машине, иногда её привозили в какой-то грозной колымаге. Некоторых лягушек действительно отдавали, но Антоня не знала, кому. Иногда было интересно спросить, но директриса была недоступна. Даже в столовой не удавалось её застать.

Кстати, столовая была интересным местом. На самом деле насчёт столовой было сильно громко сказано, по факту это была маленькая забегаловка с белыми стенами и всё тем же ламинатом в ромбик. Заведовала ей очень похожая на Юлию женщина, которую звали Ольга. Ольга ходила в широком фартучке, в таком же, как Юлино, домашнем платье, но вместо чепчика была кипенно-белая косынка.

Еда была очень простая и возвращала Антоню в школьные, если не в детсадовские времена: утром каша с маслом, в обед суп, обычно гороховый, из рыбных консервов, куриная лапша или борщец, какое-нибудь второе, компот. Вечером тоже что-нибудь простое: греча, картошка кусками либо пюре, рис, очень редко какие-то тушёные овощи. Зато к чаю неизменно калитка. В эту вкусность Антоня прямо влюбилась.

Именно в столовой она встречала посторонних. Мужчин и женщин, молодых либо зрелого возраста. Был и один седой дедушка. Они ели вместе с ней, но избегали разговаривать, хотя выглядели дружелюбно. Часто на них была тёмно-синяя униформа, но надписей и опознавательных знаков никаких не было. Кипер догадалась, что это люди из недоступного корпуса.

Антоне было одиноко. Юлия с раннего утра до позднего вечера была на хозяйстве. Водитель Андрей постоянно оказывался в разъездах. Поговорить можно было лишь с Ольгой, но торчать в столовой лишнее время не стоило: неизменно появлялась Люся. Девушка тоже болтать не хотела: парой едких раз намекала, что кому-то надо работать, всякие возражения отметала. Запятой не хотелось перед ней хоть как-то оправдываться, поэтому она просто уходила.

Разговаривать оставалось только с теми, кто остался на родине. Антоня обнаружила ещё один, если можно так сказать, феномен: интернет стабильно работал только до полуночи. Дальше умирал. Оживал только к шести утра. Часовой пояс здесь не менялся, так что связи это не мешало, но вот иногда хотелось потусить в сети ночью, однако экран техники бессильно серел.

Работа, работа, работа... Никто не отвлекает, кругом тишина, нет факторов, которые бы выносили мозги. Она же этого хотела, да?

Хотя с лягушками всё-таки было замечательно. Здорово общаться с тем, кто стерпит большую часть твоих домогательств, выслушает вообще всё, что ему ни скажи, и не будет врубать великую гордость. Идеальный собеседник, разве что не может смотреть в лицо двумя глазами.

***

Кажется, прошёл уже месяц. Антоня не чувствовала той радости, на которую надеялась, но и тоска по дому не глодала. Место было хорошим, хоть всю жизнь здесь проторчать и не хотелось. По крайней мере безвылазно.

Запятая закончила проверку сегодняшнего стеллажа, когда рядом с ней неожиданно очутилась директриса.

— У вас ещё много работы?

— Как раз закончила с питомником, — ответила Антоня, снимая перчатки.

Женщина, бывшая в своём извечном чёрном платье, но теперь не с пиджаком, а с длинным красным плащом, медленно и задумчиво кивнула.

— Встретимся здесь же спустя пятнадцать минут, когда вы всё отнесёте и приведёте себя в порядок. Мы идём за бетонный забор.

Антоня застыла, схватившись за ручку ведра, но не подняв его.

— В закрытый корпус, о котором вы месяц назад просили меня не беспокоиться?

— Именно. Это объяснит вам некоторые вещи и заодно даст вам пищу для размышлений, как долго вы захотите здесь работать. Единственная просьба: оставьте телефон.

— Понятно... — Запятая всё-таки отвлеклась на ведро. — Ой, извините, я всё хотела спросить...

Директрисы не было.

Антоня скрипнула зубами. Неожиданно тревожный ежиный выводок в животе вернулся.

Она хотела задать вопрос в первый день, но сначала постеснялась, а потом директрисы рядом не было, а Люся отказалась отвечать.

А вопрос был довольно простым: откуда здесь, в питомнике, о котором никто не знает, такие редкие и недоступные простым российским смертным узкороты и щитоспинка? Кипер не сразу тогда сообразила, что вообще-то впервые видит их не по видео, а вживую: даже в Москве на выставке их не было.

Просто удивительно, как быстро человек привыкает к вещам, о которых до этого мог лишь грезить...

В положенное время Антоня была на месте. Директриса появилась из ниоткуда, не дала ничего сказать, а сразу повела наружу, к дороге.

***

Сердце Антони билось и тревожно, и немного радостно. Она всё-таки хотела попасть в этот загадочный корпус за забором, но старалась об этом не думать. И вот теперь директриса убеждена, что кипер Запятая надёжный человек.

По грунтовой дороге, сильно помятой колёсами автомобилей, обе женщины вышли к контрольно-пропускному пункту перед воротами в заборе. Директриса двинулась вперёд, автоматический заслон отодвинулся, следом пошла Антоня. У входа на территории их проверял уже человек в форме неизвестной Запятой организации.

По ту сторону забора находилось несколько спецмашин, предназначенных, кажется, для перевозки людей, хотя были и обычные фургоны, и легковые авто.

Народу здесь было больше, чем ожидалось. Люди, в основном в форме и, кажется, с оружием, быстро ходили туда-сюда, кто-то отдавал какие-то распоряжения. Непривычная суета, хоть и не сравнить с городской.

"Секретка! Точно секретка!" — подумала кипер.

Антоня посмотрела на П-образный корпус, который теперь стал таким близким. Гнетущее впечатление только усилилось: видавшее виды облупившееся здание с подтёками ржавчины на отколупывающейся побелке. Вдобавок Запятая обнаружила, что на всех окошках, мутных и небольших, есть решётки и нет ни штор, ни кактусов на подоконниках.

Их пропускали безо всяких задержек, но Антоня понимала, что без разрешения здесь и лягушка не проскочит. Они с сопровождением вошли в здание через стальные двери, открывающиеся по пропуску.

— Идём! — сказала директриса, уводя в какое-то крыло.

Коридор был тёмным, не особо чистым. Антоня пыталась запомнить дорогу, но они кучу раз поднимались и спускались, поворачивали то вправо, то влево. Кажется, это был цокольный этаж.

У кипера в голове была куча вопросов, но все вокруг выглядели довольно мрачными и сосредоточенными, поэтому она решила, что раз здесь так любят тишину, то придётся молчать.

— Пришли.

Запятая вошла вслед за женщиной в какой-то бокс. Здесь уже было светло и стерильно, пусть и обставлено топорно, если не сказать бедно: большая часть пространства была свободной. Помещение походило на микробиологическую лабораторию, вот только из оборудования здесь находился только странный агрегат, в котором можно было выделить две части: большой многослойный ящик высотой метра два, и маленький ящик на подставке, высота уже не более полуметра. Два сложных по строению ящика соединяло нечто, что можно было бы обозвать муфтой. В целом предназначение у агрегата было непонятное. Помимо него в боксе находился холодильник, но Антоня по университетскому опыту знала, что вряд ли там еда, скорее всего какие-нибудь физрастворы, буферы, реактивы, среды, чашки с колониями и так далее. Ещё были какие-то обыкновенные ящики разной степени прозрачности и ведро с самовыжимающейся шваброй.

Непосредственно возле агрегата находились двое в лабораторных халатах. Лица круглые, стрижки короткие — непонятно, мужчины или женщины.

Директриса и лаборанты кивнули друг другу, после чего женщина знаком велела Антоне немного пройти вдоль стены и больше не суетиться.

На противоположной стороне находилась ещё одна дверь. Кажется, за ней шумели.

— Пришли? — спросила директриса у лаборантов.

— Только что, — последовал ответ.

— Тогда впускайте, — изящно махнула ладонью женщина.

Дверь отворили. Там тоже был коридор, тоже находились люди в форме, но с ними были и другие люди. Антоня точно не видела никого из них раньше.

Эти другие медленно, шлёпая босыми ногами, начали входить в помещение бокса. Их от Антони с директрисой разделили метров десять гладкого белого пола с неопределённым агрегатом посередине. Люди выглядели очень странно: одежды на них не было, они были замотаны в какие-то плащи или полотенца, местами грязные. Голова обрита, под глазами круги. У некоторых на подбородке виднелись следы крови. У многих небольшие шрамы, у части наколки. Около десятка неизвестных среднего возраста, мужчины и женщины, но больше мужчины, с тяжёлыми угрюмыми лицами, на которых теперь читался страх. Антоня разглядела в темноте коридора на противоположной стороне вынутое из чехла шоковое оружие. Очевидно, на случай, если кто-то из этих голышей сделает что-то не так. Жутко...

— Кто это? — Запятая не выдержала и спросила у директрисы.

— Заключённые, — спокойно ответила та. Даже немного улыбнулась. Вообще ничего не выдавало в этой женщине хоть какие-нибудь переживания, для неё всё происходящее было не только привычным, но ещё и естественным и правильным.

— Заклю... чего? — Антоня захлопала глазами, думая, что это шутка.

Директриса повернулась к ней.

— Что вы знаете о тюрьмах?

Кипер открыла рот: такого поворота она не ожидала.

Свершился и другой поворот: люди в форме толкнули вперёд одного мужчину, большого, грузного и в наколках, параллельно срывая с него единственную защиту — полотенце в пятнах. Антоне пришлось на время зажмуриться. Мужчина попытался огрызнуться, но получил удар током, отчего бессильно раскрыл рот с окровавленными деснами. Запятая ощутила, как замёрз позвоночник: во рту ни единого зуба, все вырваны.

Лаборанты с той стороны открыли большой ящик агрегата, и люди в форме запихнули туда несговорчивого мужчину, после чего ящик был захлопнут и, судя по звуку, заперт. В агрегате начался некий процесс, сопровождавшийся шумом, гудением и миганием каких-то лампочек. Антоня не понимала, что происходит, не понимали этого и другие голые люди. А вот всем одетым явно было всё очевидно.

— Я жду.

Голос директрисы вывел Антоню из транса.

— Э-э-э...

Очень тяжело было говорить что-либо после того, как твоих на глазах какого-то человека, которому и до этого уже досталось, теперь ещё и в ящик запихнули.

— Ну-у-у... В России много колоний-поселений и следственных изоляторов, но тюрем немного, всего восемь. Это... — Антоня потёрла ледяные пальцы. Ощущение, что она вернулась на годы назад, опять в универ, на сессию, и накануне из-за выпитых тонизирующих средств и бессонницы мозг её создал какую-то жуткую галлюцинацию. — "Чёрный дельфин", "Полярная сова", э-э-э... другие животные...

Директриса коротко рассмеялась.

— Другие животные! Что ж, ведь и мы — животное, "Озёрная лягушка". Это официально тюрем восемь, но есть и девятая тюрьма, о которой забывают даже в ФСИН. Наша тюрьма. Тут Соловки близко, сама великая Мать-земля велела здесь её строить.

Антоня открыла рот, но воздух из её лёгких просвистел мимо связок. В этот момент лаборанты открыли большой ящик, и туда попала немолодая женщина с пропитым лицом. Тоже без одежды, без волос и без зубов.

Мужчина точно не выходил.

В этот момент из "муфты" что-то потекло на пол. Кроваво-коричневое, или тёмно-жёлтое, непонятно. Одному из лаборантов пришлось взять швабру и тереть.

Директриса смилостивилась ещё пояснить:

— Все, кто не могут удержать в себе свой гнев, своё безумие, свою алчность, похоть или чревоугодие, должны быть высеяны из людской толпы. И что же с ними остаётся делать? Раньше их держали в острогах, в каменных мешках, где они скоро начинали кашлять кровью, а потом четвертовали, вешали, топили... Иных жгли, чаще женщин, чаще невинных, а иные виновные продолжали ходить среди людей и изливать свою чёрную желчь. Сейчас ничего не поменялось, только теперь отчего-то тех, кто без жалости и раскаяния сгубил десяток душ, содержат и кормят, дают им чистые простыни, а за тех женщин, кого сожгли за ведьмовство, до сих пор никто не вступился. Более того, самых обыкновенных женщин, как это не прискорбно, продолжают считать ведьмами. И мне давно пришла в голову идея решить проблему обилия дурных людей и необходимости их кормить.

Антоня никак не могла понять, как вообще связаны все эти вещи. Но потом лаборанты открыли маленький ящик агрегата.

Понадобились все четыре руки в перчатках, чтобы удержать большую скользкую лягушку-водоноса с очень недовольной мордой, отдалённо напоминающей лицо того мужчины, который куда-то исчез из другого ящика. Амфибию посадили в один из пластиковых террариумов на полу и закрыли крышкой, после чего отставили в сторону и приготовили другой.

Директриса показала рукой на водоноса.

— Считаю, одно из лучших моих великих злых деяний, наверное, года с 1453 года[6]. Гораздо удобнее, чем делать всё самой в одиночку. Опасного человека больше нет, и в то же время он не умер. Не придётся брать даром и капельки труда честных людей, чтобы продлить этому негоднику жизнь. Ему хватит и личинок зофобаса.

Антоня переводила взгляд с лягушки на директрису и обратно, потом на заключённых без волос и зубов, которых не было и у лягушек, затем на серьёзных и бледных лаборантов и людей в форме.

Директриса между тем мечтательно подняла глаза к потолку:

— Знаете, в каждом сухопутном существе, имеющем позвоночник, есть что-то от лягушки. Четыре конечности, тонкая кожа, лёгкие... Человек очень похож на лягушку. Также любит воду, также уязвим против заболеваний, также готов ради размножения убить себя подобного в порыве страсти. Я читала одну книгу, про рыбу, что внутри каждого из нас[7]. Что ж, моё мнение таково, что внутри каждого из нас лягушка.

В это время лаборанты вытащили ещё одну лягушку, небольшую рогатку, и уже посадили её в пластиковый ящик.

Антоню колотила дрожь. Заключённые, лягушки, великие злые деяния, все эти странные вещи, молчаливые люди...

— Вы ведьма?! — сорвалась она.

Директриса подняла бровь. Из остальных людей, кроме заключённых, на этот крик никто не отреагировал.

— Что, простите?

Запятая поднесла дрожащие ладони ко рту.

— В-ведьма? Эт-то в-ведь... н-невозможно...

Директриса шумно выдохнула.

— Ну да, ведьма. Избежала сожжения что инквизицией в Европе, что опричниками на Руси, хотя успешно обращаю людей в лягушек примерно с XII века. Не вижу ничего особенного. Каждый присутствующих уже знает об этом. — Тут она злорадно улыбнулась, глядя на заключённых. — Кроме лягушек, конечно же.

Пол начал уходить из-под ног кипера, поэтому она прислонила ладони к стене и медленно осела.

Невероятно...

Невероятно...

Так не бывает.

Но...

Откуда тогда здесь столько лягушек?

Это ведь всё объясняет.

Но...

Но так не бывает.

— А н-на пруду?.. — Антоня не смогла договорить.

Директриса посмотрела на неё сверху вниз.

— Нет, на пруду обыкновенные лягушки, не люди. Все люди у нас в питомнике.

В питомнике.

Антоня эти долгие прохладные дни ухаживала за лягушками, наблюдала за ними, разговаривала, гладила их, брала на руки, смеялась, фотографировала и вставляла фото в журнал. Сравнивала между собой лягушек и людей, делая выбор в пользу лягушек. И вот теперь узнала, что выбирала между людьми и людьми.

Директриса, кажется, уловила часть этих мыслей.

— Это не те люди, которые могут остаться в составе человечества. Другие люди их осудили, другие люди отправили сюда, я всего лишь исполняю приговор. Возможно, даже в лучшую сторону.

Она нагнулась над сидящей Запятой, заглянула ей прямо в глаза, едва не протыкая лоб своим длинным носом.

— Ты ведь понимаешь меня, Тоня?

Антоня посмотрела в эти холодные, затягивающие, как болото, зрачки.

— Да, Лидия.

***

Директриса держала Антоню в боксе до тех пор, пока все заключённые не были превращены в лягушек, а лаборанты не вытерли всю вытекшую при трансформации жижу. После этого киперу было разрешено на оставшийся день освободиться от работы. Ведьма по имени Лидия Чернолунная уж как-нибудь сама справится.

Когда Антоня, уже на выходе, всё-таки решила спросить, почему все другие люди спокойно к этому относятся, та ответила:

— Эти люди со мной последние лет сто или двести, не помню. Если что-то их не устраивает, то тогда они живут в питомнике месяц или другой. И пусть потом об этом периоде никто ничего не помнит, но мне кажется, что быть лягушкой, которую не терзают ни сомнения, ни тревожность, не моральные дилеммы, ни несправедливость мира, замечательно. Вдобавок лягушку никак нельзя заставить пойти на войну или родить больше головастиков, чем она сможет.

До самой ночи Антоня просто лежала на своей кровати. Не сказать, что она размышляла, потому что мысли носились, как мухи, кишели, как черви, и среди них ничего не могло связано оформиться.

Первой нормальной идеей было немедленно собраться и отправиться домой. Всего лишь несколько десятков километров через лес, а дальше она поймает какой-нибудь транспорт.

Второй нормальной идеей было сделать вид, что её всё устраивает, молча делать свою работу, параллельно наблюдая и выжидая.

Конечно, собрать какой-нибудь компромат на директрису, просто отсняв этот ужас, никак не получится с текущим развитием генерации видеоматериалов от искусственного интеллекта: Антоне просто никто не поверит. Да и... ведьма... наверняка ей под силам влиять на умы людей, раз никто так до сих пор и не проверил девятую тюрьму.

Лягушечки... Бедные лягушечки... Когда-то у них была нормальная человеческая жизнь, но потом они совершили преступление, за что их навсегда лишили разума и воли. Разве это наказание не жестоко?

Запятая вспоминала названия видов лягушек и как они выглядят, но на ум приходили лишь лица заключённых с окровавленными дёснами. Им уже нельзя помочь.

Но...

Но можно помочь следующим.

Алтарю науки не нужны жертвы в виде стольких человеческих жизней. Ему нужна чистота помыслов и стремление к знанию.

Эти два качества должны помочь Антоне переиграть ведьму...

***

Было темно, очень темно, всё-таки лето подходило к концу.

Антоня бежала со всех ног, светя неярким фонариком. Рядом с ней бежал мужчина в робе. Кажется, его звали то ли Максим, то ли Андрей, то ли вообще Никита. Неважно. Думать некогда, надо очень быстро бежать. Благо сосны стоят широко, подлеска почти нет, а навыки бега по пересечённой местности у Запятой отработаны со студенчества.

Пришлось ждать и слушать, очень много. Когда привезут следующих заключённых, куда их отведут, где они будут находиться. Ключ-карту теперь уже бывшая кипер стащила у сотрудника в столовой, когда они разговорились на какую-то абстрактную тему.

Это было рискованно. Очень рискованно. Антоня не ожидала, что-то это вообще выгорит.

С собой только рюкзак со всем ценным. Одежда, обувь, всякие тюбики-баночки с таблетками остались в чемодане в жилом корпусе. Это всё пустое. Главное — как можно быстрее удалиться отсюда на максимальное расстояние.

Кажется, погони больше нет. Антоня освободила троих, но двое бежали слишком медленно. Остался только этот... как его... Неважно. Одна спасённая жизнь — уже хорошо.

Бежать сил больше нет, они оба перешли на шаг. Антоня открыла навигатор. Всего-то два десятка километров через лес до Медвежьегорска... За ночь пройдут. Если их медведи не съедят. Или ещё раньше комары.

Ночь. Карелия. Лес. Двое. Побег.

Прямо книжная романтика, в которую Антоня уходила в школьные годы, когда у неё не было друзей. Они и потом у неё не особо завелись, только Лидия... которая её Лидия, конечно.

И вот теперь у неё ещё один друг, которого она спасла от превращения в лягушку. Правда, она толком не разглядела его лица, и даже имени не запомнила...

Антоня посветила мужчине в лицо. Короткий ёжик, сурово сдвинутые брови, неровно сросшаяся переносица, синий от щетины подбородок...

— Простите, не могли бы вы повторить своё... — начала говорить кипер, но тут её схватили за руку. Фонарик выпал.

Мужчина ударил её коленом в живот, потом свободной рукой по голове. Антоне стало куда светлее, чем с фонариком, потому что из её глаз полетели искры. Даже крикнуть не удалось, воздух застрял где-то в горле. Освобождённый заключённый между тем поднял её обеими руками за шею, подтащил к ближайшей сосне и с силой впечатал в неё. Антоня осела, опустив голову, точно тряпичная кукла. Мужчина между тем начал рвать ширинку на её штанах и стаскивать их с одной из ног.

Спустя примерно секунды три ему сбоку прилетело по голове высоким сапогом с тяжёлой платформой. Пусть мужчина и был достаточно крепок, от такого удара он попросту отлетел.

Убедившись, что он не шевелится, Люся — а это была она — присела на корточки перед еле живой Антоней.

— Ну чё, будешь теперь доверять мужикам?

Запятая медленно подняла голову и утёрла вытекшую из носа кровь тыльной стороной ладони.

— Т-ты?

— Я, — кивнула Люся и бесцеремонно указала пальцем на лежавшего. — Это творение природы изнасиловало и убило трёх женщин, а ты вытащила его из "Озёрной лягушки", чтобы оно и дальше продолжало делать то же самое.

Антоня пыталась смотреть прямо, но всё плыло перед глазами.

— Д-да как ж-же... челов-века в л-лягушку...

Люся закатила глаза.

— Эй, сестра, ты почти ведьма — быть может. Так нахер тебе всё это, нахер тебе обыкновенные люди, которые в большинстве своём разрушают то, что создали сами, и то, что было создано вообще не ими? Лягушки круче, согласись?

Антоня начала медленно вставать, опираясь на сосну. Наполовину спущенные штаны не прибавляли ей скорости.

Люся протянула ей руку.

— Ну признай — ты лоханулась! По-крупному лажанула! Просто скажи, что ты не права, и всё тут же станет как прежде, ну?

Во рту было солоно, пришлось сплюнуть в сторону. Голова болела, живот болел, спина тоже болела. Ещё начинали противно пищать комары. Оставаться здесь не хотелось.

— Прос-сти... — Запятая медленно протянула руку в ответ.

Именно в этот миг раздался щёлкающий звук и вспышка, потом ещё одна.

Люся протягивала руку пустоте и смотрела на то место, где до этого лежал мужчина, который секунд пять назад пытался встать.

— Зачем? — глухо спросила девушка, слыша с стороны тяжёлое дыхание.

В руках у директрисы было нечто, напоминающее пистолет в стиле стимпанка, заряженный какой-то зелёной жидкостью. Именно из него она и выстрелила. Её лицо было бледно, под глазами залегли тёмные тени и морщины, волосы растрепались. Казалось, что она неделю выживала в лесу без еды и воды.

— Зачем? — спросила Люся уже её. — У меня было всё под контролем! Зачем ты тогда заключала со мной сделку?

Она махнула руками на сосну, под которой сидела Антоня.

— Схема идеальная! Он, отчего-то не устав после закоса на Форреста Гампа, внезапно решает её изнасиловать, и тут появляюсь я, вырубаю его с великолепнейшего прыжка, после чего стою, преисполненная величия, и она, ослепнув от моего великолепия и великости, извиняется передо мной и перед всеми нами! Великолепно!

После всей этой тирады Люся от отчаяния замахнулась ногой и неожиданно сделала вертикальный шпагат с упором на сосну.

— Вот зачем? Зачем надо было расходовать силы? Зачем, Лилит?

Директриса — точнее, ведьма Лилит Чернолунная, измождённо вытерла под со лба.

— Так надёжнее... Люци... фера...

Люся, которая Люцифера, закатила глаза.

— Сама подбирай теперь этих лягушек. Я их в темноте не вижу, вот что.

Лилит, кряхтя и охая, спустя минут пять всё-таки взяла в одну руку красноглазую квакшу, а в другую — серую жабу.

— Лохотрон, — прокомментировала Люцифера, глядя на жабу. — Ну что, будешь искать другого кипера?

Лилит некоторое время стояла неподвижно, глядя на квакшу, затем помогала головой.

— Месяц посидит — успокоится. Видимо, я по-прежнему совершаю одни и те же ошибки.

Люцифера усмехнулась:

— Надо было доверить это мне! Ты совсем не знаешь людей, хотя живёшь кучу лет!

Лилит злобно прищурилась, глядя на неё.

— Я знаю людей. Во все времена все они одинаковые.

Девушка широко улыбнулась, демонстрируя острые зубы.

— Новое время — новые грехи! Точнее, старые, но в новой форме. Без грехов скучно — нам попросту некого было бы содержать.

Красноглазая кваша медленно переместилась выше по руке Лилит до самого плеча и, прицелившись, поймала языком крупного комара у неё на щеке.

1. Кипер — в данном контексте специалист по содержанию экзотических животных.

2. Хитридиомикоз — реальное грибковое заболевание, которое вызывает гибель амфибий по всему миру.

3. Вы наблюдали очень краткое изложение впечатлений автора от собственной поездки в Карелию.

4. Полушутка основана на том, что древолазы яркие, а наши амфибии куда скромнее в плане окраски.

5. Личинки жука зофобаса часто используют для кормления экзотов. Они длинные и плотные и их несложно выращивать.

6. Для справки: в этот год пала Византия и по позиции ряда историков кончилось Средневековье.

7. Речь идёт о научно-популярной книге Нила Шубина "Внутренняя рыба". Больше всего меня впечатляют сравнительно-анатомические рисунки, показывающие эволюцию конечностей и жаберных дуг.