Срок горения

Наворачивая круги по комнате, Анна нервно кусала кончик мизинца. Щекой она чувствовала легкий тремор рук, пока держала у уха смартфон. Если слишком часто слышать один и тот же звук, то рано или поздно начнёт казаться, что он есть, даже если на самом деле его нет. Мелодия протяжных гудков звучала как раз тогда, когда её не было. Её никто не слышал, кроме самой девушки. Противный гудок бьёт прямо по ушным перепонкам, а холодный экран телефона на щеке. Всё это чувствовалось так чётко и явно, что Анна начинала размышлять о выдуманости всего этого. Комната, телефон, гудки, решётки на окнах, противный белый цвет в комнате – всего этого не существует. Отчетливое ощущение сказочности не покидало девушку, потому что её настоящее было не здесь. Не в этой комнате, не в этом городе, даже не на этой планете, её реальность, в которой ей предстоит жить, была далеко.
Наворачивая круги по палате, она периодически посматривала в окно. Как будто именно оттуда за ней явятся и заберут. Выкрадут так, что она даже пискнуть не успеет. Уже долгое время девушка жила с внутренним ощущением страха и чего-то ужасающе неизвестного. Анна, не то что жила с этим ощущением, она его боялась. Люди боятся неизвестности, но это не простой страх за своё будущее. Это нечто большее.

Скрип двери, неприятный хлопок. Пришлось обернуться.

— Анна Андреевна, присядьте на кровать, а то снова голова закружится и припадки начнутся, — мягко и мелодично произнесла пожилая женщина в белом халате.

У неё в руках был поднос, с которого она ставила еду на прикроватную тумбочку. Тарелка, стакан, салатница неприятно бились о белую фанеру при каждой попытке их тихо поставить. Девушку нервировал любой звук, и врачи это знали, поэтому опасались. Они лишь «опасались» вместо того, чтобы сделать мягкую прослойку при входе, чтобы дверь противно не хлопала, или приклеить на низ посуды что-то, хотя бы вату, лишь бы этого звука не было.

— Любовь Ивановна, сколько я здесь уже нахожусь? — раздражённо вздохнула девушка, опуская руку с телефоном вниз и развернувшись к окну.

— Почти два месяца.

— Всего-то, а ощущение, как будто целую вечность… Почему вы опять ко мне в бахилах зашли?

Женщина рассеянно посмотрела на свои ноги и снова на пациентку.

— Вы снова чувствуете вспышки гнева из-за раздражающих шумов?

— А вы снова задаёте мне тупые вопросы, как будто и не потратили семь лет на получение мед.образования и не имеете опыта работы лет десять? — с саркастичной интонацией спросила девушка.

Женщина долго молчала и сочувственно рассматривала пациентку.

— Анна, вы снова звоните по телефону?

Девушку, как будто облили холодной водой, после прозвучавшего вопроса. В ту же секунду тысячи мурашек, словно тысячи маленьких паучков, пробежались по спине. Она расслабила пальцы и выпрямила руку, в которой только что находился мобильный телефон. Непринуждённо повернувшись и отвлекаясь от разглядывания решёток на окнах, Анна немного улыбнулась.

— Нет. Откуда же в больнице телефон, Любовь Ивановна?

— И то верно. Я поставила вам обед. Таблетки не забудьте выпить.

Как только женщина вышла, Анна выдохнула и расслабленно опустила плечи. Мельком глянув на оставленный обед, она поморщилась. Таблетки Анна не пила, но предполагая, что за всеми пациентами следят, она делала вид, что всё-таки она лечится. Сохраняя таблетки под языком до момента, пока их нельзя будет выплюнуть.

С каждым днём напряжение всё больше и больше подкрадывалось к ней тёмной и мрачной тенью будущего. На третий день пребывания в больнице, девушке из палаты убрали календарь, который она так просила, потому что та на него слишком бурно реагировала. На девятый день к ней в палату пришёл главный врач, огласил диагноз в виде галлюцинаций и шизофрении, а сороковой был сегодня. Только вот Анна не могла узнать точную дату. Понятие времени растворилось, а всё её бытие, вся её жизнь была заключена в четыре белые стены. Ей нужен был календарь, чтобы понимать, когда этот самый сороковой день настанет. Врачи, как будто специально, не хотели ей говорить точное время, сколько девушка здесь находится. Это тоже действовало на нервы.

Мир через решётку, представлялся ей каким-то вымышленным, а её комната самой реалистичной из всех пространств, какие только бывают в мире.

Пока девушка бродила по своей голове, стараясь вспомнить свою жизнь до комнаты, её вернула в состояние реальности противная трель телефона. Она тут же провела пальцем по экрану смартфона, чтобы принять вызов.

— Алло? Да, здравствуйте. Всё верно, Мельчикова Анна, — девушка встала с кровати и принялась ходить у окна, — Послушайте, ваш отдел мне звонит уже не первый раз, а я прошу соединить меня непосредственно с директором. Я понимаю, что он занят, но вы уже который раз мне говорите, что запишите мой номер и передадите начальству. Вы не понимаете? У меня сроки по сделке горят!

— Знаешь сколько у тебя осталось времени до конца сделки?

Она тут же повернулась в сторону двери, уже не слушая, что ей говорит девушка по телефону. В её комнате никого не было, Анна всё так же стояла у окна одна. Разве что со своим цифровым другом в руке.

— Что, простите? Консультант? Сомневаюсь, что его пропустят по адресу, где я нахожусь, — ответила девушка, оператору.

— Это удивительно, как вас пропустили.

Анна резко повернулась и стала озираться по сторонам. Страх и паника. Всё это моментально вспыхнуло внутри. В комнате по-прежнему никого не было. Раньше она начала бы подозревать врачей в какой-то шутке, потому что во всех видела врагов, но не сейчас. Ссылаясь на внутренние ощущения, девушка чувствовала, что явно не одна в комнате. Только вот глаза подводили и говорили о том, что никого на самом-то деле и не было.

— Здорово, слуховых галлюцинаций мне ещё не хватало, — прошептала Анна, садясь на кровать.

Она устало потёрла ладонями лицо и прикрыла на несколько секунд глаза. Таблетки не действовали на мозг, но ей казалось, что она на самом деле сходит с ума. Мало того, что девушка иногда не понимала своё окружение, так она перестала понимать себя. Вот, что страшно.

— Какой вы здесь день? — послышался низкий мужской голос.

Догадываясь, что она опять откроет глаза и всё исчезнет, Анна не торопилась убирать ладони от лица.

— Не знаю. Они мне календарь не дают и сами не отвечают.

— А вы что сами думаете по этому поводу?

— Что мне нужна помощь.

— Это другой повод. Я про срок.

— А вы консультант?

— Можно и так сказать. На моей должности плавающие обязанности.

— Небось ненормированный график, — хмыкнула девушка, понимая абсурдность ситуации и вспоминая свою жизнь до больницы.

— Да, и начальник вредный. Анна Андревна, вам нужно было уложиться со сделкой до сорокового дня. Вы догадываетесь, почему я здесь?

— Сороковой день?

— Всё верно. Пришла пора платить.

— И какой срок горения?

— Самая невыгодная сделка. Вечность.

Людмила Ивановна услышала какой-то глухой звук в дальней палате. Очень проблемная была палата, где находилась пациентка Мельчикова Анна Андреевна. Шаркающей походкой дойдя до палаты, она прислушалась – никаких звуков не было. Женщина открыла дверь и замерла на месте. Не было ни оставленного ею обеда, ни одежды, ни бардака, в котором жила пациентка, – ничего. Чистая, убранная до пугающей стерильности комната. Самой пациентки не было тоже.