Стальная Тень

Облака ушли в сторону, вновь открывая дорогу сухим солнечным лучам. Здесь почти всегда солнечно, поэтому невольно начинаешь ценить важность прохлады и кратковременных затмений, когда жара не заставляет трескаться булыжники у самого подножия башенной взлётной площадки.

Заскрипели толстые канаты, наверху затарахтел мотор. Люди бросились в стороны, прежде чем очередной здоровенный деревянный короб начал стремительно подниматься вверх, к самой высокой части площадки. Соединительные скобы скрипели при каждом движении со стороны знойного жаркого ветра, несущего лишь горячее веяние безысходности.

Новый груз стремительно проскочил мимо смотровой, заставив двинуться невысокую фигурку в серой бесформенной хламиде с капюшоном. В лучах яркого полуденного солнца блеснули песчаные защитные очки, похожие на блик стекла снайперского прицела.

Короб поднимался выше, а фигурка продолжала следить за ним, не сводила взгляда. Скрипучие соединительные элементы подъёмного механизма замерли на самой критической точке, натянули канаты до предела. Наверху рабочие начали медленно перетягивать короб на площадку, так как тень от него начала медленно уходить в сторону. Вот так можно было ориентироваться, даже не смотря вверх, достаточно было опустить взгляд на землю, на которой картина рисовалась во всём своём великолепии.

Внизу были слышны крики, команды, рёв механизмов и свист пара. Фигурка на смотровой вытащила из-под полы хламиды руку. Пальцы тонкие, длинные, крепко обхватывали круглый предмет, похожий на медальон, на поверку оказавшийся часами в стальной блестящей оболочке. Стекло на циферблате треснуло, однако этот дефект не мешал смотреть за временем, за каждым движением стрелок, отчитывающих бесконечное движение по кругу, раз за разом.

Подъем груза составил всего лишь семь делений малого счёта, а мимо площадки наблюдения он появлялся ровно на половину четвёртого деления. Так будет со всеми последующими, пока все большие деревянные контейнеры будут не подняты на площадку наверху, всё точно в срок.

Часы исчезли в одежде, фигурка перевела взгляд на происходящее внизу. Пуская пар из трубы, взрывая мелкий камень и песок, к площадке подкатывал тяжёлый гусеничный грузовик. Техника ревела, шипела, заглушала собой начавшееся течение бравуазной маршевой музыки, что одновременно раздалась из всех пароговорителей, находящихся то тут, то там. Фигурка вздрогнула от этого звука, обернулась, покосилась на жестяную воронку говорителя над собой. Вместо музыки из него раздавалось лишь тихое шипение. Взгляд скользнул по сумке с ремонтными инструментами и лежащему рядом человеку в засаленном оранжевом комбинезоне, который, судя по всему, занимался устранением поломки, до той поры, пока стальная паровая труба не опустилась ему точно на затылок.

Ничего. С ним всё будет хорошо.

Фигурка почувствовала укол совести, однако не позволила ей затмить сознание. Сейчас это чувство не важно, так как чувства дают слабину, а сейчас нужно было задействовать все ресурсы своего тела, чтобы выполнить задуманное.

Цель была важнее сознания невиновного, лежащего за спиной.

Очередной короб готовили к погрузке. Оттеснив снующих то тут, то там людей, вперед вышли крепкие рослые фигуры с железными руками-тумбами. При каждом движении механических конечностей из поршней сочился жидкий пар, внутри виднелись всполохи пламени между неплотно подогнанными защитными пластинами. Конструкция казалась нестабильной, опасной, но, судя по всему, совершенно не пугала их носителей.

Точнее, операторов. Фигурка точно знала, что их зовут операторами ПК-ОН. Почему именно операторы? Варан их знает… Так указали «сверху».

Как «сверху» скажут – так и будет. Так было всегда, так происходит и сейчас.

Для этих операторов коробы были не тяжелее большой сумы с продуктами талонного пользования, единственное неудобство было в том, что груз в одиночку было нести неудобно, поэтому операторы сгружали их парами, ставили на место подъёма, где уже в дело вступали подъёмные механизмы взлётной площадки наверху.

Фигурка схватилась рукой за поручень перед собой, напряглась.

Прошло два деления.

Рабочие проворно крепили канаты, тщательнейшим образом, один за другим.

Ещё одно деление.

Последние приготовления – и где-то над головой привычно затарахтел паровой двигатель. Канаты тотчас же пришли в движение, тяжёлый ящик начал медленно подниматься над землёй.

Четыре деления.

Часы тотчас же исчезли в кармане. Фигурка перемахнула через ограждение, встала на самом краю смотровой, словно перед пропастью в бескрайний каньон. Спустя несколько мгновений поднимаемый груз оказался настолько близко, что возможно было просто сделать шаг и оказаться на нём сверху…

Короб слегка качнуло. Удержав равновесие, фигурка рухнула на колени, схватилась рукой за канат, крепко стиснула пальцы. Двигатель сверху надсадно хрипел, пыхтел, но не было заметно, что дополнительные несколько десятков килограммов заставили его трудиться сверх нормы. Высота стремительно увеличивалась, земля уходила дальше и дальше, что, как люди, так и операторы, казались песчаными муравьями. Кое-как встав на колени, фигурка в хламиде огляделась.

Никакой тревоги не было. Пока всё было по плану.

- Эй!

А вот это явно не входило в изначальную постановку задачи. На лестнице, ведущей на верх взлётной площадки, замер солдат в тёмном обмундировании и броне. Безликий взгляд взирал на нарушителя спокойствия, решившего прокатиться верхом на ящике, через окуляры защитной противогазной маски с закрученным резиновым хоботом, уходящим за спину, в руках было длинноствольное ружьё. Откуда он тут?!

Чувство страха начало нервно покусывать сердце, но тело уже действовало самостоятельно. Ноги совершили ещё один прыжок через бездну – и фигурка обрушилась на оказавшегося тут не в нужное время военнослужащего. Солдат покачнулся, однако не упал, как планировалось. Крепкий удар кулаком огрел фигурку в хламиде по голове, выбивая искры из глаз.

Раздался знакомый до боли щелчок – звук взводимого спускового крючка. Солдат вскинул ружье, нацелился на жертву, но та тотчас же вскочила на ноги, схватилась за ствол, повела в сторону.

Нельзя дать ему выстрелить! Никак нельзя!

Из-за противогазной маски было слышно тяжёлое хриплое дыхание. Фигурка стиснула зубы, пихнула солдата к стене, с силой прижала, надавив на винтовку, стремясь надавить ему на горло. Солдат зарычал, попытался извернуться, лягнул тяжёлым сапогом точно в колено. Фигурка вскрикнула тонким голоском, рухнула на спину, но тотчас же выставила скрещённые руки перед собой, перехватывая занесённое над собой лезвие ножа. Кончик замер в непосредственной близости от запылённых окуляров, скрывавших лицо нарушителя. Мышцы гудели, напоминали пружины, дергающиеся по инерции. Солдат напирал, навалился всем телом. Из-за всего снаряжения он казался ужасно тяжёлым, но, в то же время, из-за этого он был не таким ловким. Нужно лишить его преимущества, а, для этого, стоит как-то выпутаться из этого положения…

Фигурка дёрнула головой влево, расслабила руки, от чего лезвие вонзилось точно в стальную поверхность подъёмного пролёта. Пальцы схватились за «хобот» противогаза, резко дёрнули в сторону. Солдат захрипел, попытался перехватить противника, но, в то же время, пропустил прямой удар по окулярам. Фигурка ударила ещё два раза кулаком правой руки, оставив трещины на стекле, а затем лягнула противника. Солдат откатился в сторону, кое-как поднялся на колени, а противник уже нанес ему крепкий удар ногой по голове, словно это был детский мячик. Ударившись о стальную несущую колонну, бедняга, тем не менее, всё ещё никак не желал проигрывать: противогазная маска смягчала удары, даже пытался подняться снова. Однако, этого так и не произошло, потому что фигурка в хламиде проворно опустила на многострадальный шлем приклад винтовки. Раз, другой, пока солдат не затих, мешком оседая вниз.

Теперь наверх. Скоро обнаружат эту непреднамеренную жертву без сознания и, возможно, поймут какой путь был проделан. Нужно было спешить. Фигурка хромала при каждом движении, хваталась за поручень лестницы, ковыляла вперёд. На верхнем пролёте раздались голоса, послышались множественные шаги, которые были прекрасно слышны из-за смолкшего шума подъёмного двигателя.

Сейчас начнётся погрузка. Следовательно, надо поторопиться.

Не зря хламида была застарелого серого цвета. Серость – это тусклость, отсутствие яркости, он не привлекает к себе лишнего внимания, он не отличим от пыли и песка, который приносит с собой горячий ветер. Серый – цвет теней, которые всегда сопровождают яркое солнце, дающее жизнь всему вокруг.

Фигурка это знала, прекрасно понимала.

Она была тенью. Серой стальной тенью.

Несмотря на то, что на верхнем ярусе было множество людей, никто не обратил внимание на нарушителя спокойствия. Фигурка скользнула за спинами вооружённых до зубов солдат, разминулась с грузчиками, прокралась к трапу, взирая на конечную цель своего путешествия.

Верхний уровень взлётной площадки был оборудован большим воздушным причалом, у которого был пришвартован огромный дирижабль. Громада бронированного купола полностью закрывала собой солнце, погружая всё вокруг в блаженную серость и темноту.

Стоит лишь взойти на борт этого исполина – и назад дороги уже не будет.

Стоит ступить на трап – и все, в одно мгновение, станут врагами.

«Если ты решишься на это, то последствия будут непоправимыми. Ты никогда не сможешь вернуться, тебя никто никогда не простит. Твой дом станет для тебя пепелищем, а всех родных ждёт позор и ещё что похуже»

«Ничего такого не будет. Никто не узнает. Я просто растворюсь, исчезну, словно меня никогда и не было»

«А как же твои родные?»

«С ними ничего не будет. Отец давно умер, а мать – героиня Империи. Ей точно никто не посмеет что-либо предъявить»

«Ты не сможешь уйти. Никто никогда не уходил»

«Ты просто не хочешь меня отпускать, признайся в этом. Быть может, лучше пойдёшь со мной?»

Воспоминания звучали вызовом, гулко перекатывались кубиками в сознании.

«Нет. Я не могу. В отличие от тебя, я не желаю перемен»

«Если это так, тогда почему ты не сдашь меня? Подобное бездействие уже является преступлением»

Ответа не было. Впрочем, он был уже неважен.

Сейчас чувства только мешают, ведь остался последний рывок. По трапу вперёд, пролезть по вентиляционной системе, затаиться в камбузе. Если вновь прокручивать ненужные мысли в голове, то возрастает риск ошибиться и нарваться на неприятности.

Так учила мать. Героиня Империи.

Единственное, что сейчас можно взять из её учения.

Остальные мысли можно будет пустить в голову потом, когда громада дирижабля покинет взлётную площадку и оторвётся от последнего звена, связующего его с Империей.

Лишь тогда можно будет вздохнуть свободно.