Стальной Инстинкт. Том 1

Пустошь. Сектор Производства и Утилизации № 37.

Мой мир состоял из статики, металла и боли.

Прямо сейчас он был ограничен треснувшим дисплеем моего HUD, залитым кроваво-красными метками угроз и мерцающими тактическими данными. Сквозь щель в броне доносился вой песчаной бури несущей с собой мелкую, как стекло, металлическую пыль. Она скрежетала по обшивке моего личного меха, пытаясь вцепиться в каждую царапину и шов.

«СТ-37, Стальной Шершень. Статус: боеготовность 62%. Оружие: импульсный эмиттер — 34% заряда, пусковая установка „Шершень“ 2 ракеты, тактический плазменный топор. Целостность корпуса: 48%. Биокомпоненты: стабильны, но наблюдается повышенный стресс-отклик. Причина: критические повреждения, потеря симбиотической синхронизации с пилотом на 22%»

Мозг автоматически отфильтровывал ненужные данные. Шум бури всего лишь фоновый раздражитель второго уровень. Вибрация отдаленных взрывов постоянный фактор напряжения. Кричащий в эфире хаос переговоров с командованием был привычным белым шумом. Я был и есть Кадет K-12, и мой разум был чист. Чист от страха, сомнений, мыслей о чём-либо кроме тактической картины и поставленной задачи.

Моё текущее положение… Оно было удручающим.

СПУ-37, Пустошь, Свалка. Безымянная планета на задворках необъятного космоса, собственность корпорации «КсеноТек». Гигантская помойка, куда свозили весь мусор угасающей космической империи. Города здесь состояли не из зданий, а из спрессованных вековым давлением гор металлолома, искривлённых рёбер звездолётов, скелетов механизмов чьё назначение давно забыто. Земля под ногами моего меха была мёртвой, пропитанной токсинами, радиацией и смазочными маслами. Водоёмы состояли из едких растворителей, испарения которых иногда пробивали даже самые эффективные фильтры. Небо вечно было затянуто смогом ядовито-рыжего и свинцового оттенков, сквозь который тускло пробивался свет умирающего звёздного светила.

И этот ад был моим домом. Единственным, что я знал.

Общество здесь было простым и эффективным, как выстрел в голову. Наверху, в герметичных орбитальных зонах или под защитой куполов, сидели Владельцы… старшие менеджеры «КсеноТек». Они отдавали приказы. Ниже находились техники и инженеры, ценные единицы, которые всегда поддерживали машину войны в рабочем состоянии. Их жизнь имела некоторую ценность. А потом были мы. Пехота… Кадеты… Солдаты без определённых званий и привилегий.

Такие как я… Генетически модифицированные, клонированные, выращенные в пробирках и воспитательные в бараках солдаты. Мы были расходным материалом. Простыми единицами на поле боя. Нас всегда было много… K-12, B-77, R-09. Нас не учили ничему, кроме войны. Мы не знали, что такое «отдых», «развлечения» или «семья». Наша мораль и психика были тщательно выжжены и перепрограммированы под абсолютное подчинение вышестоящему руководству. Мы были винтиками. Самыми прочными и самыми заменяемыми.

И смысл нашего существования заключался в том, чтобы пилотировать Мехи. Биомеханических монстров, гибриды машин и выращенной плоти. СТ-37 или же Стальной Шершень, был моим домом, крепостью, верным орудием войны и частью меня самого. Мы были связаны нейросвязью. Я чувствовал его боль как свою, а он читал мои команды ещё до того, как импульс проходил по нервам.

До сегодняшнего дня он был великолепен. Пятиметровый двуногий исполин из угловатого красного биометалла, с сияющими жёлтыми предупредительными полосами на суставах. Под бронепластинами, в стыках, пульсировала и сокращалась синтетическая мышечная ткань тёмно-красного цвета, придавая ему плавную и нечеловеческую силу. Его «голова» с фасеточными синими сенсорами постоянно сканировала окружение, а мой HUD в кокпите ежесекундно заливал меня большим потоком данных. Внутри было тесно, темно и по-своему уютно. Я был погружён в электропроводный гель, а мой мир состоял из голубых и зелёных голограмм, гула генератора, ровного пульса живых компонентов меха и жужжания систем.

В настоящее время этот пульс сбивался, а гул был полон хрипа и скрежета.

— Приказ! Удерживать позицию «Гамма-6». Любой ценой! Ожидайте подкрепления, К-12.

Подкрепления не будет. Мы все это знали, когда только началась эта чёртова мясорубка. Это был стандартный протокол для признанных потерь. Наша команда, «Звено 7» уже была практически вся уничтожена. Силы противника состояли из наёмников, а также солдат конкурирующей корпорации. Численность противника превосходила нас втрое. Они уже прорвали периметр уверенно двигаясь вперёд.

Моя позиция… груда обломков у подножия гигантского утилизационного конвейера была последним рубежом обороны.

— K-12, подтвердите получение приказа. — прозвучал в ухе хриплый, лишенный эмоций голос координатора.

— Подтверждаю. Удержание позиции «Гамма-6». Любой ценой, — произнёс я, слегка улыбнувшись, но мой голос звучал так же ровно и механически.

Внутри не было ни страха, ни гнева. Была только оценка ситуации. Шансы на успех операции: 0,4%. Шансы на выживание: 0,01%. Цель: нанести максимальный урон противнику до момента моего полного уничтожения.

Вдох. Выдох. Снова вдох…

Я видел их приближение на тактической карте. Три маркера. Два тяжёлых штурмовых меха и один лёгкий, разведывательный. Они двигались по моей траектории, используя груды хлама как временное укрытие.

Стальной Шершень, особенно легко откликнулся на моё мысленное усилие. С громким шипением сжались искусственные мускулы, и мех присел, приняв более устойчивую позицию. Импульсный эмиттер на правом предплечье с тихим нарастающим гулом накапливал заряд. На левом плече с щелчком открылись крышки пусковых установок.

Два последних «Шершня».

Я мысленно погладил рукоять топора на спине представляя, что скоро буду использовать оружие в ближнем бою.

Первый тяжёлый мех выскочил из-за угла ржавого корпуса грузовика. Его очертания были блочными, неуклюжими, но мощными. Он сразу открыл огонь из турели на плече. Я рванулся в сторону. Мой Стальной Шершень, несмотря на повреждения, отреагировал с присущей ему грацией.

Скачок. Удар о землю. Грохот.

Заряженная частицами плазма прошила воздух в сантиметрах от моей головы, оставив после себя запах озона и расплавленного металла.

Мой ответ был молниеносным. Импульсный эмиттер выплюнул сгусток сконцентрированной энергии. Он был слабее чем обычно, но до ужаса точен. Попадание в основание левой ноги противника. Вражеский мех споткнулся, а его пилот ругался в открытом эфире. Второй тяжелый мех уже вёл прицельный огонь, прикрывая своего напарника.

Мой HUD засветился предупреждением о перегреве эмиттера. Игнорировать. Снова прицелился и выстрел. На этот раз промах. Уклонение.

«Запуск микро-ракет. Цель: тяжелый мех № 2. Заход с верхней траектории» — отдал мысленный приказ боевой броне.

Две ракеты с противным жужжанием рванули из плечевой установки и ушли вверх, чтобы обрушиться на врага сверху. Противник заметил их и открыл заградительный огонь. Одна ракета сдетонировала в воздухе. Вторая достигла своей цели, но была сбита системой активной защиты.

— Бесполезно, — зубы крепко сомкнулись, — ресурсы уже практически на исходе.

Я отдал мысленную команду, и магнитный замок отпустил массивный топор. Моя механическая рука схватила крепкую рукоять. В следующую секунду биомускулы привычно напряглись.

Разведывательный мех, маленький и юркий резко появился у меня за спиной ведя огонь из своего лёгкого лучевого оружия по моим поврежденным участкам брони. Боль, острая и жгучая неприятно пронзила нейросвязь. Я почувствовал, как где-то в спине плавится броня.

Предупреждения на HUD замигали яростнее.

Я в заднице.

Плавно развернулся, и моя огромная, пятиметровая тень накрыла маленького разведчика. Топор обрушился на цель с рёвом рассекаемого воздуха.

Удар. Скрежет металла. Вспышка. Цель уничтожена.

Но это действие стоило мне времени. Первый тяжелый мех, чью ногу я повредил уже восстановил равновесие. Второй занял выгодную для атаки позицию.

И тогда мир взорвался.

Это было не их оружие. И… не моё. Произошло что-то глобальное… где-то рядом в эпицентре боя, должно быть, столкнулись заряды невероятной по своей природе мощности. Возможно, ядерный боеприпас низкой мощности и какой-то экспериментальный генератор энергетического поля.

Я не знаю…

Мой HUD ослеп на секунду от всплеска энергии, который не поддавался анализу. Все датчики забили тревогу и сошли с ума. Датчики, которые должны были игнорировать даже прямые попадания радиации впервые на моей памяти показывали столь нереальные показатели.

«Предупреждение: аномальный энергетический всплеск. Категория: Омега. Источник: неизвестен. Рекомендация: отход».

Отходить было уже некуда.

Воздух передо мной затрепетал. Не от взрыва, а от чего-то иного. Он изогнулся, покорёжился, и в его центре родилась синеватая дыра. Она была не чёрной, как вакуум, а ярко-синей цвета электрической дуги. Пространственная аномалия трещала и шипела, вырывая куски металла и грунта с поверхности и втягивая их в себя. Это была не гравитационная аномалия. Это было что-то другое… Портал?

— K-12, быстро доложите обстановку! Что за чертовщина там творится? — закричал в гарнитуру ошеломлённый координатор, и в его голосе впервые появилась нота, сильно напоминающая панику.

Я промолчал.

Просто не мог ответить. Стальной Шершень уже терял равновесие. Невидимая сила, исходящая из синего вихря мощным потоком тянула нас вперёд. Я упёрся всеми конечностями, когти на ногах впились в металл на мёртвой земле, но нас неумолимо тащило вперед.

«Бесполезно» — промелькнула паническая мысль у меня в сознании.

Два вражеских меха тоже попали в зону действия аномалии. Один из них, тот, что был ближе уже отрывался от земли и с диким рёвом своих двигателей, которому нечего было противопоставить этой силе, летел прямо к порталу. Он коснулся края синевы и его просто разорвало на молекулы. Ни взрыва, ни огня. Тихий хлопок, и его не стало.

— Чёрт… — прошипел я стараясь выйти из зоны действия аномалии.

Второй мех пытался ползти прочь, цепляясь за всё подряд.

Меня же тянуло по прямой. Мои расчеты были бессмысленны, а заученные в прошлом протоколы не имели нужного ответа.

Последнее, что я увидел на своем HUD было предупреждение о критическом повреждении целостности корпуса. Последнее, что я услышал… оглушительный вой сирен СТ-37 и пронзительный, животный крик нашей нейросвязи, наполненный болью, страхом и статикой.

Это кричал он. Мой мех, который с рождения был моим домом.

И это кричал я.

И тогда синева полностью поглотила нас.

***

Боль. Абсолютная, и такая всепоглощающая. Она исходила отовсюду. Боль была во мне, а также она была вокруг меня. Это была не физическая боль от ран, а нечто большее. Боль разрывающихся связей. Боль того, что тебя выдергивают с корнем из единственной известной тебе реальности и швыряют в неведомое… ничто.

Я чувствовал, как рвутся нейро-нити, связывающие меня с Шершнем. Как гаснут один за другим дисплеи в моём сознании, а также замолкает настойчивый гул генератора и ровный пульс биологической составляющей моего меха. Окружающие звуки постепенно затихали, сменяясь оглушительной и давящей тишиной в ушах.

Я не видел, а ещё не слышал. И не ощущал ничего, кроме этой агонии распада.

А потом был удар. Колоссальной силы. Он резко вырвал меня из этого небытия и швырнул обратно в реальность.

В новую для меня реальность.

Я пришёл в себя с резким, болезненным вдохом. Лёгкие обожгло непривычно чистым, холодным воздухом. Слишком чистым, так как нём не было привычной едкой смеси серы, ржавчины и металлической пыли. Он пах чем-то странным. Сыростью? Зеленью? Гниющими листьями? Я лишь читал об этом, но сходу осознать, что чувствую было сложно.

Я принюхался ощущая что-то ещё… сладковатое, цветочное.

Мои глаза, привыкшие к полумраку кокпита, ослепли от яркого, пронзительно света. Я зажмурился, и сквозь веки всё равно било это непривычное зеленовато-золотое сияние.

— Протокол, — закрыл рукой глаза. — В любой непонятной ситуации… протокол.

Первое: оценка состояния систем.

Я попытался вызвать HUD. В ответ лишь хаотичные вспышки перед глазами, остаточное явление нейро-интерфейса. Ни тактической карты, ни показателей или статуса.

Тишина в наушниках. Абсолютная.

Второе: оценка физического состояния.

Я был жив. Это было очевидно по боли, пронзавшей каждую клетку тела. Я всё ещё был пристегнут в своём кресле, погруженный в тёплый, но быстро остывающий электрогель. Экзокостюм на мне был цел, но я чувствовал липкую влагу на груди… вероятно, кровь от где-то полученной травмы. Дышать было больно, но возможно.

Третье: оценка угроз.

Я не мог её провести. Я был временно слеп, оглушён и дезориентирован.

Через пару секунд раздумий заставил себя открыть глаза. Сначала чуть-чуть, щелочками. Свет неприятно резал сетчатку. Постепенно мир начал проступать сквозь пелену слез.

Первое, что я увидел был не рыжий смог Пустоши. Это было небо… Настоящее небо! Невероятно синее, высокое, с редкими, пушистыми белыми облаками. И солнце! Не тусклая, умирающая луковица, а ослепительный, горячий шар излучающий почти осязаемую телом энергию. Его лучи пробивались сквозь… сквозь зеленый массив над головой.

Я выглянул и осмотрелся. Листья! Огромные, сочные и живые настоящие листья. А потом заметил деревья!

Я читал о них в базах данных. Но видеть…

Это было ошеломляюще. Мой разум, заточенный под анализ угроз и тактических ландшафтов, отказался обрабатывать эту информацию. Это было слишком… ярко. Слишком… чисто. Слишком… живое.

Я повернул голову, и скрип поврежденных позвонков отозвался новой болью. Я был внутри своего меха. Но СТ-37 был больше не моим домом. Он был моей гробницей. Сейчас боевой доспех был больше похож на раненного зверя, а не произведение инженерной мысли умников корпорации «КсеноТек».

То, что вывалилось из портала, было жалкой пародией на прошлого Стального Шершня. В левой части грудной клетки зияла огромная брешь, из которой торчали искривленные ребра титанового каркаса, переломанные трубки гидравлики и обугленные, подергивающиеся биологические волокна. Они странно мерцали тусклым, больным фиолетовым светом, будто что-то внутри них медленно тлело. Правая рука меха была почти оторвана и висела на каких-то жалких пучках «мышц» и линиях проводов, безвольно покачиваясь. Нога была неестественно вывернута. Один из оптических сенсоров на голове был разбит в крошево, и из его глубины доносилось слабое, прерывистое шипение. Второй сенсор… синий глаз Шершня, светился неровно мигая пытаясь сфокусироваться.

Весь корпус был покрыт сажей, царапинами и… зеленью. Потемневшие бронепластины были усыпаны обломками веток, листьев и хвои. Желтые предупредительные полосы почти не было видно под слоем грязи и растительной слизи.

И он стонал. Тихий, но настойчивый стон работающих на износ систем жизнеобеспечения и… голодного биокомпонента.

Это был звук агонии.

Через повреждения в броне я увидел мир за привычным мне окружением, но я сам был частью этой агонии. Нейросвязь была мертва, но какая-то глубокая, первобытная связь ещё оставалась. Я чувствовал его боль. Его растерянность.

Его тихий, механический ужас.

С огромным усилием я отстегнул ремни. Движения были медленными, скованными. Каждый мускул настойчиво кричал от боли, но двигаться я мог. После отключил систему аварийной герметизации, и с шипящим звуком крышка кокпита отъехала в сторону.

В нос ударил шквал новых, и незнакомых запахов. Влажная земля, цветущие растения, сгнившая древесина и свежий ветер. Для моих лёгких, привыкших к фильтрованному воздуху, это была настоящая пытка. Я закашлялся, и приступ кашля отозвался огненной болью в ребрах.

Я выбрался из кокпита с трудом перевалившись через край, и рухнул на непривычно мягкую, влажную землю. Она была холодной и странно упругой. А ещё мне было… хорошо. Я лежал на спине, глядя в то невероятно синее небо, и пытался понять, что же на самом деле произошло.

Где я? Что это за место? Куда делся противник? А, где зона боевых действий? Где приказы?

Мои серебристо-серые глаза, расширенные от боли и шока, блуждали по кронам гигантских деревьев. Мой острый, аналитический ум лишенный привычных данных барахтался в бессильной панике.

«Угрозы… Нужно оценить угрозы!» — возникла в голове запоздалая мысль.

Я заставил себя подняться на локти. Термокомпрессионный костюм был мокрым от пота и геля. Я почувствовал, как по моей бледной, покрытой сетью шрамов и серебристыми нейро-интерфейсными имплантами коже бегут мурашки от непривычной прохлады.

Штрих-код K-12 на левом предплечье выделялся багровым следом на фоне фарфоровой бледности.

Я внимательно осмотрелся. Мой мех лежал на небольшой поляне, окруженной деревьями невероятной высоты. Он проломил себе путь сюда, сокрушая всё на своем пути. Вокруг валялись обломанные ветки, а также куски коры. От него самого валил слабый дымок. Нет не едкий чёрный дым горящей синтетики, а скорее пар от соприкосновения раскаленного металла с влажной землёй.

Тишина. Это было самым пугающим. Ни воя сирен или грохота взрывов. Я даже не слышал помех в эфире. Только шелест листьев на ветру, лёгкий звук каких-то неведомых существ и тот настойчивый, похоронный стон моего умирающего друга.

Я поднял голову и впервые увидел всё целиком.

Бескрайний лес, чистое небо и яркое солнце.

И тогда до меня дошло. Окончательно и бесповоротно.

Протоколы бесполезны. Тактические данные отсутствуют. Связь с командованием потеряна, а текущая позиция не определена.

Состояние критическое!