Старая знакомая

Покой прохладной майской ночи нарушил телефонный звонок. Лена Лисницкая отвернулась от окна, выходившего в темный проулок, посмотрела на аппарат. Девушка не хотела брать трубку. Полуночные звонки ничего хорошего не предвещали. Телефон снова пронзительно-жалостливо заверещал. Лена вздохнула, подошла к невысокому трехногому столику, на котором стоял аппарат, сняла трубку.

- Алло, - произнесла Лисницкая. В ответ тяжелое прерывистое дыхание. – Алло, - повторила девушка. – Кто это?

- Леночка, - с трудом выдавил некто на другом конце трубки.

- Папа?! – Лисницкая перепугалась не на шутку. Уже неделя, как её отец уехал в командировку. До сих пор от него ни весточки.

- Нет, Леночка. Это бабушка Маша, соседка твоя. Пожалуйста, приходи скорее. Мне очень плохо.

- Что с вами? – настороженно спросила Лена. Идти к соседке посреди ночи у нее не было ни малейшего желания.

- Ой, не могу! – проскрипело плаксивое причитание.- Пожалуйста, Леночка, скорее!

Короткие гудки оборвали голос Марии Васильевны. Лисницкая тоже повесила трубку, замерла возле столика в нерешительности. Соседку Лены знали все в переулке и окрестностях, но не любил никто. Всякое болтали. Старушки вокруг да около не ходили, прямо называли её ведьмой. Правда, только за глаза. Знакомый Лены, Славик Щербаков, рассказывал, как он однажды поздним вечером перелез к бабе Маше в сад, полакомиться черешней и попался.

- Чтоб тебя наизнанку выворотило! – якобы крикнула вслед убегающему мальчишке баба Маша.

- Меня и вправду выворотило. Три дня из туалета выйти не мог, - сообщил двенадцатилетний Славик своим столь же юным друзьям.

Вспомнив эту историю, Лена слабо улыбнулась, но через мгновение взгляд снова упал на телефон. Буквально за стенкой умирает человек, а Лисницкая стоит посреди комнаты и детство вспоминает. Лене стало стыдно. Она скинула ночную сорочку, надела джинсы и майку с коротким рукавом, затянула длинные непослушные волосы резинкой, вышла из просторной гостиной в прихожую, по дороге споткнулась о порожек, едва удержалась на ногах. Обула шлепанцы, открыла дверь и вышла во двор.

Запахло свежестью, росой, молодостью и жизнью. Третью ночь мучившаяся бессонницей Лена почувствовала сонливость. Может ну её, эту бабу Машу? Нет, нужно идти.

Прикрыв дверь дома, девушка обогнула его угол, прошла по узкой тропинке, разделявшей стену и забор, открыла калитку и вышла на улицу. Вокруг никого. Лена зевнула, потянулась. На секунду позабыла, зачем шла, настолько ей захотелось спать. Приблизилась к соседней калитке, дернула за ручку. Не заперто.

Лисницкая вошла во двор, подошла к крыльцу, полюбовалась фигурными балясами, выполненными в форме животных - зайца, вставшего на задние лапы, петуха, гордо задравшего голову к небу, кошки, подпиравшей перила своим хвостом - поднялась по старым прогнившим ступенькам, открыла дверь соседнего дома.

- Бабушка Маша! - окликнула девушка соседку. – Я пришла, где вы?

Темно, ничего не видно, Лена стала шарить рукой по стенке в поисках выключателя, но такового не обнаружила. Стала продвигаться в темноте на ощупь. Уныло словно бы на последнем издыхании скрипели половицы, пальцы Лены скользили по шершавой поверхности стены. Отовсюду доносились шорохи и будто бы человеческие перешептывания. То ли крысы шуршали под половицами, то ли Лене примерещилось.

- Бабушка Маша, вы ещё здесь? – боясь повысить голос, тихо спросила Лисницкая. А что, если старуха уже умерла? Лена войдет к ней в спальню и обнаружит труп. Стеклянные глаза вопьются в Ленино лицо, бледно-голубая кожа старухи изомнётся, словно высохший лист бумаги, губы раздвинутся, обнажив в хищном оскале немногие оставшиеся зубы.

«Я умерла из-за тебя», - с укором и ненавистью произнесёт труп, не шевеля своими закоченевшими синими губами.

Образ настолько явственно представился Лене, что она замерла на месте и, не в силах заставить себя идти дальше, дожидалась, когда бешено колотившееся сердце успокоится. Тут-то она и услышала слабый хриплый голос, зовущий её по имени. Девушка нащупала дверь, ведущую из коридора в одну из комнат, повернула ручку, вошла туда. Тусклый лунный свет показался Лене ослепительно ярким. Невзрачный круглый коврик на полу, у стены справа от Лисницкой стоял диван, слева телевизор, рядом с которым соседствовал табурет. Больше ничего сюда и не втиснулось бы. Напротив ещё один дверной проём и проходная комнатушка. Окон там не было, свет попадал сюда из смежного помещения.

- Лена, это ты? – отчетливо расслышала Лисницкая голос, доносившийся оттуда.

- Да, бабушка Маша, я уже иду, - отозвалась Лена. Она позабыла о своих страхах, сонливость как рукой сняло. Девушка пересекла комнатушку и вошла в спальню. Бабушка Маша лежала на широкой кровати в центре комнаты. Прямо у неё под рукой тумбочка с телефоном и пустой стакан. Занавески не закрывали окна, лунный свет заполнял собой помещение.

Баба Маша выглядела не лучшим образом. Лицо бледнее белого, зрачки дергались в разные стороны, казалось, каждый жил свой собственной жизнью, губы превратились в тонкую полоску, через которую проглядывали беззубые челюсти. Лена держалась, но не смогла скрыть отвращения и заставить себя подойти к постели старухи.

- Вы не волнуйтесь, - отойдя от шока, выдавила из себя девушка. – Сейчас я вызову скорую. – Лена с сомнением посмотрела на телефон, стоявший слишком близко к старухе. Что если баба Маша попытается ухватить Лисницкую за руку, когда девушка подойдёт ближе? Перспектива этого заставила лицо Лены исказиться в гримасе отвращения. – Сейчас, я вернусь домой и позвоню, помощь скоро подоспеет, - приняла решение Лена и уже направилась к выходу из комнаты, как вдруг старуха окликнула её. Лисницкая повернулась.

- Не уходи, Леночка, - как змея прошипела баба Маша. – Непослушная рука старухи стала блуждать по поверхности тумбочки. Пальцы сомкнулись на пустом граненом стакане. Баба Маша протянула трясущуюся руку Лисницкой. – Воды, - прохрипела старуха.

Лене не хотелось прикасаться к умирающей бабке, но и отказать она не могла – всю жизнь потом вспоминать будет, как сказала «нет» умирающему человеку. Лисницкая подошла к постели и осторожно приняла стакан из пальцев старухи. Баба Маша удовлетворенно крякнула, судорожно стала хватать воздух. Зрачки закатились, рука, ещё секунду назад висевшая в воздухе, упала вниз. Старуха застыла. Изо рта и носа со свистом выходили остатки воздуха.

Лена выронила стакан и бросилась бежать. Куда угодно, лишь бы подальше от страшной покойницы.

…

Мать растолкала меня посреди ночи.

- Славка, поднимайся! – недовольно приговаривала она, настойчиво теребя плечо. – Тебе звонят.

Я с трудом разлепил глаза, медленно приходил в себя. Отработать десять часов на стройке это вам не шутки.

- Кто? – спросил я, когда, наконец, смысл маминых слов до меня дошёл.

- Женщина какая-то. Скажи, чтоб больше не смели звонить посреди ночи, мне в шесть часов подниматься на работу, а твои подружки толком выспаться не дают! – сердито пробурчала мать и вышла из моей комнаты.

Я обул тапочки, краем глаза глянул на старые электронные часы, отсвечивающие ярко-зелёными цифрами в кромешной темноте: без десяти четыре.

- Ничего себе у меня подружки, - сказал я, встал, направился в гостиную, поднял со столика лежавшую на боку телефонную трубку, поднёс её к уху.

- Алло, - по привычке сказал я. – Слушаю.

- Славик, - раздался чей-то заплаканный голос. – Это Лена Лисницкая, твоя бывшая одноклассница. Тут такое… Баба Маша у меня на руках умерла. Ты прости, ради бога, что звоню поздно, но она в комнате через стенку лежит, а я не знаю, что делать.

Во время учебы я близко дружил с Леной, но в последний год наши дорожки разбежались: я провалил экзамены, а она вроде бы стала студенткой. На улице мы довольно часто сталкивались – жили-то неподалеку – обменивались парой фраз из вежливости, тем наше общение и ограничивалось. Я немного удивился тому, что она позвонила именно мне.

Впрочем, удивление это быстро отошло на второй план, когда я понял, что Лена говорит о смерти бабы Маши. Вредная старуха, злая. Каких только ругательств от неё мы с ребятами не наслушались в детстве, когда рвали черешню и кизил с её приусадебного участка. Помню, как-то раз я на спор залез к ней в сад. Она меня заметила, вспыхнула как Цербер, начала крыть меня отборным матом и проклятьями. С трудом ноги унёс. Я присочинил потом, что якобы ведьма она, в наказание за безобидную шалость наворожила мне расстройство желудка. Впрочем, никто на улице в это не поверил.

- Так позови отца, - ляпнул я первую пришедшую в голову мысль.

- Он в командировке, - Лена всхлипнула. – Я у кровати стояла, когда она умерла, какой ужас!

- Ладно, позвони в скорую, я сейчас подойду.

- Хорошо.

- Вот и договорились, - я повесил трубку.

- Куда это ты собираешься? – настороженно спросила мать, по старой доброй традиции подслушавшая мой разговор.

- У Лены Лисницкой, что недалеко от перекрестка живёт, соседка умерла. Она испугалась, не знает, что делать.

- А ты-то тут при чем? У неё отец есть.

- В командировке он. Ты не волнуйся, мам, ложись спать. Я на полчаса буквально, дождусь скорой и вернусь.

Мать возражать не стала, я нацепил первое, что попалось под руки, вышел на улицу. Несмотря на то, что за спиной осталась половина мая, на дворе было холодно. Я хотел вернуться и нацепить осеннюю куртку, но передумал и, рискуя заболеть, отправился вверх по улице.

Ночь выдалась красивая. Звёздное небо нависало над головой низко-низко, казалось, встань на цыпочки, протяни руку и пальцем дотянешься до изящного, неторопливо рассекавшего бездонную гладь темного облачка. Луна, большая и круглая, плыла у самого горизонта, ярче фонарей освещая дорогу. Кусты, на которые падал едва осязаемый бледный свет, покрылись свежей благоухающей росой, расправили свои ветви, расхорохорились, хвастливо выставляя напоказ крупные бутоны и раскрывшиеся цветы. Сладковатый запах пыльцы витал в воздухе, стрекот насекомых, живущих своей невидимой жизнью, доносился с полянок перед домами. Всё пространство вокруг меня было заполнено шорохами, светом, запахами, легким ветерком. Разительное отличие от пустоты зимы. Я поймал себя на мысли, что давным-давно не любовался красотой ночи. Но развить её не удалось – я подошёл к дому Лисницких. Едва завидев меня, караулившая у калитки Лена бросилась навстречу.

- Славик, как же я рада тебя видеть. Представляешь, я стояла у самой её постели, когда … когда это случилось, - затараторила она.

Я несколько растерялся, не знал как себя вести. Обнять её? Но уместно ли это? Вдруг у неё есть парень? Решившись, я положил свои ладони ей на плечи.

- Всё позади, - промямлил я, ощутил неловкость и стыдливо снял ладони. – Ты скорую вызвала?

- Да, обещали приехатьчерез пятнадцать минут.

- Пошли к тебе, дождёмся их, - предложил я. Лена секунду колебалась, словно бы вникая в смысл сказанного мной, затем кивнула, проводила меня к себе.

- Разувайся, иди на кухню, я сейчас, - сказала она, скидывая с себя лёгкую куртку.

- Вы сделали ремонт? – спросил я, окинув взглядом коридорчик.

- Да какой там ремонт – обои поменяли да полы покрасили.

- А ты сама сейчас где-то учишься? Работаешь?

- Да, учусь, - Лена защебетала о своей студенческой жизни и я, наконец, несколько расслабился. Чёрт его знает, отчего был так скован в первые секунды, словно и не знал её никогда.

Как и прежде у Лисницких на кухне было уютно. Новая газовая плита, пузатый котёл в углу, импортная раковина, аккуратно прибитые к стенкам шкафчики с посудой. Я отыскал стул, уселся за стол, стал дожидаться хозяйки. И тут вошла Лена, разрумяненная, с распущенными волосами. Неожиданно для самого себя я осознал, что глазею на неё. Отчего прежде я не замечал, какая она красивая?

Лена продолжала что-то рассказывать, а я не мог насмотреться на старую знакомую. Никогда раньше со мной такого не было. Сердце бешено колотилось, приятное тепло разливалось по всему телу, щёки горели – неужели возможно влюбиться в девочку, на которую никогда раньше не обращал внимания?

Удивительно, но скорая и вправду подъехала к назначенному времени. Так бы они спешили к живым! Врач переговорил с Леной, вошёл в дом к старухе, буквально через две минуты вышёл оттуда, сообщил, что баба Маша умерла, задал ещё несколько вопросов о родственниках покойной, на которые Лена не смогла вразумительно ответить.

- Не знаете, так не знаете, - флегматично заявил врач. – Тогда дверь дома покойной мы оставляем открытой, за ней приедут в течение часа. А вы можете идти отдыхать. Если что-то понадобится, мы вам позвоним.

Распрощавшись с ним, я уже хотел отвести Лену домой, как к нам подскочил сосед, живший напротив – плюгавенький пожилой мужичок лет шестидесяти.

- Ленусь, привет. А что случилось?

- Здравствуйте, дядя Серёжа. Соседка наша умерла, скорая вот только что её увезла.

- Да что ты говоришь, - протянул мужичок, а глаза его хитро прищурились. – Ну ладно, извини, что побеспокоил. Отца твоего давно не видел.

- Да он в командировке, пока не вернулся.

- Ясно. Ладно, ещё раз извини, - мужчина как-то поспешно ушёл. Мне его поведение показалось подозрительным, но Лене я ничего не стал говорить.

Мы вернулись к ней домой, я засобирался домой.

- Слава, останься. Я глаз сомкнуть не смогу, если одна буду. Я тебе у папы постелю, там и выспишься, - попросила она.

Упрашивать меня не пришлось. Сначала я хотел позвонить маме, но, взглянув на часы, понял, что сейчас пять утра, решил не тревожить её. Ну а спать я так и не лёг. Мы с Леной проболтали до пятнадцати минут восьмого. Пришлось с ней распрощаться – пора было отправляться на работу. Пообещав проведать её вечером, я ушёл, окрыленный влюбленностью в свою хорошую подругу.

…

С работы я буквально на десять минут заскочил домой – искупаться и поужинать. Мама уже была дома, сообщила, что мне звонил профессор Яковлев. Пообещав перезвонить после прогулки, наспех доев котлеты, я побежал к Лисницким.

Мысли были заняты одной Леной, не терпелось снова с ней встретиться, поговорить, прикоснуться к её волосам, обнять. Никогда я не был романтиком, а тут такое.

Постучался в калитку Лисницких, через мгновение Лена отворила, одетая в красивое красное в горошек платье и открытые босоножки – погода позволяла.

- Ой, Славик! А я тебя только вспоминала! Давай прогуляемся! - предложила она. - А то я, как ты ушёл, сразу спать легла, так весь день и провалялась. Разомнусь немножко.

Я не возражал. Мы прошли вниз по улице, стали спускаться по ступенькам к железной дороге, за которой лежали дачи и небольшой лесок.

- Забыла тебе рассказать, - начала Лена. – Я же видела, как бабу Машу увозили. Не представляешь, какой у неё длинный язык, вывалился изо рта и набок свесился. Жуть, - она задрожала всем телом. - Главное, врачи его на место засунуть и не пытались.

За прошедший год я столького насмотрелся, что слова Лены не произвели на меня должного впечатления. Увидев, что смерть бабы Маши меня не особо интересует, она решила перевести тему.

- А помнишь, как мы с классом ходили сюда в лес? – спросила она.

- Конечно, помню. Я тогда ещё перебрал со спиртным, а ты вместе с Лешкой меня домой отволокли.

- Я удивилась, что он помочь согласился, ты же его весь вечер тогда задирал.

- Да, драчуном я был знатным.

- Неужели изменился?

- А куда деваться? Спесь с меня подсбили. Никуда не поступил, работаю где придётся, как жить дальше не знаю. Если в этом году экзамены завалю, мать меня из дому точно погонит. Хотя в армию раньше заберут, - я сам не заметил того, как стал жаловаться на жизнь.

- У тебя хотя бы девушка есть, - как бы между прочим заметила Лена.

- Какая девушка? – удивился я.

- Ну как же, темненькая, симпатичная, на машине пару раз к твоему дому подъезжала.

Я понял, что речь идёт о Саше Яковлевой. Лена что ли следила за мной?

- Ты не правильно поняла, она не моя девушка.

- Так значит ты свободен?

Я посмотрел на Лену, хотел было ответить в шутку, но потом заметил, с какой серьёзностью она задала этот вопрос. Слова застряли в горле. Я не мог оторвать взгляд от её глаз, не знал, что сказать.

- Ты на меня никогда внимания не обращал, как я к тебе не тянулась, - выдавила Лена из себя дрогнувшим голосом.

Я шагнул к ней, подошёл вплотную, украдкой поцеловал, а скорее клюнул губами её губы и отпрянул. Происходящее казалось каким-то нереальным. Сам не знаю почему, я оробел, ноги дрожали, кончики пальцев похолодели. Я не мог смотреть на Лену, вскинул голову, устремил взгляд на кроны цветущего тутовника.

А потом она нежно поцеловала меня в ответ.

Мы ещё долго стояли под деревом, простояли бы и дольше, но мимо пробегал здоровенный кобель, весь белый, только под глазами желтые пятна. Заметив Лену, он стал заливаться лаем, но приближаться боялся. Пришлось уходить. Мы взялись за руки, так и добрались до дома Лисницких. Всю дорогу мы молчали, поглядывали друг на друга и улыбались – впервые я испытал то удивительное чувство единения с другим человеком, когда всё понимаешь без слов, достаточно одного лишь движения ресниц, легкого прикосновения руки. Прощаясь, я пообещал утром навестить Лену, мы опять поцеловались, и она оставила меня одного. Взволнованный и возбуждённый с горящими ушами и щеками я возвращался домой. Хотелось улыбаться всем вокруг, так хорошо и тепло было на душе. Мама не могла не заметить моего приподнятого настроения, наверно обо всём догадалась, время от времени поглядывая на меня с хитрым прищуром и довольной улыбкой, расспрашивала о Лене, её здоровье, а я охотно отвечал на вопросы.

…

Я уже собирался ложиться спать, когда раздался телефонный звонок. То оказался профессор Яковлев.

- Здравствуй, Слава, - поздоровался он.

- Добрый вечер, Станислав Николаевич. Чёстное слово, сейчас мне некогда разъезжать по деревням. Я на работу устроился, к экзаменам вовсю готовлюсь.

- Да я и не прошу тебя об этом, - засмеялся Яковлев. – Просто поболтать с тобой хочу об одной женщине, которая жила недалеко от тебя – Мария Васильевна. Знаешь такую?

- Нет.

- Ты хорошо подумай. Она то ли сегодня утром, то ли вчера умерла.

- Баба Маша? – только сейчас я понял, о ком идёт речь. – Её я, конечно, знаю. Я же был там, когда скорая приехала.

- А говоришь, времени у тебя нет, - снова хохотнул Яковлев. – Сам оказываешься там, где надо.

- Да нет, меня просто бывшая одноклассница попросила о помощи. Она же её обнаружила.

- Одноклассница, говоришь…- задумчиво протянул Яковлев.

- А почему вы вообще интересуетесь бабой Машей?

- Погоди, Славик. Твоя одноклассница к ней в дом заходила?

- Насколько я понял, да.

- А старуха уже умерла, или эта девочка застала её живой?

- Она говорила, что баба Маша умерла у неё на глазах.

- Твоя подружка что-нибудь брала из рук покойной?! – нетерпеливо спросил профессор, по голосу было заметно, что он разволновался.

- Я не знаю, а почему вы спрашиваете?

- Слушай внимательно – мне нужно встретиться с этой твоей подругой. Чем раньше, тем лучше. Она с кем живет?

- С отцом, но он сейчас в командировке.

- Дело серьёзное! Будет лучше, если сегодня ты переночуешь у неё Слава. Слышишь меня?

- Да объясните мне толком, что случилось?

- Пока ничего, только догадки. Завтра обязательно приведёшь её ко мне, договорились?

- Простите, профессор, я должен ей позвонить.

- Вот это правильно, - донеслось из трубки за мгновение до того, как я нажал на рычаг телефона и набрал номер Лисницких. Долгие гудки, наконец, трубку подняли.

- Слава! – донёсся голос Лены ещё до того, как я успел вставить хоть слово. – Прости, Слава! Я тебя любила со школы. Прости и прощай!

- Что случилось? – попытался спросить я, но из трубки доносились лишь короткие гудки. Я снова набрал Лисницких, но было занято. Ничего не объясняя матери, я пулей выскочил из дому, понёсся к Лениному дому. Постучал, но дверь не открыли. Перелез через калитку, вбежал во двор, где перед моими глазами предстала следующая картина: двери и окна дома открыты нараспашку, вокруг крыши летали сороки. Без раздумий я ворвался внутрь, но там никого. У одного окна комком свалена женская одежда, трубка телефона упала со шкафчика, на котором стоял аппарат, и покачивалась на шнуре. Нужно вызывать милицию, но первым делом я позвонил Яковлеву.

- Профессор, она пропала!

- Там много сорок, Слава? – вместо объяснений спросил профессор.

- Да при чем здесь сороки?! Лена пропала!

- Я слышу, как они кричат. Уходи оттуда, скорее уходи оттуда, возвращайся домой, я подъеду так быстро, как только смогу!

Короткие гудки.

Слова профессора меня испугали – птицы действительно кружились повсюду. Одна из них села на подоконник, поглядела на меня особенно, почти по-человечески и закричала. Сам не знаю отчего, я пришёл в ужас, попятился к выходу, выскочил из дому, перепрыгнул через калитку, замер в нерешительности. Немного покружившись в небе, птицы улетели.

Вскоре подъехал Яковлев на своей шестерке, начал меня расспрашивать, время от времени поглядывая по сторонам.

- Много было сорок?- постоянно повторял он вопрос.

- Много, - отвечал я и возобновлял свой рассказ.

Выслушав меня, он нахмурился.

- Так что делать, профессор? Где Лену искать?

- Надеюсь, мы больше её не увидим, - пробормотал Яковлев. – Улетела твоя Лена со своим шабашем. Нельзя ничего брать из рук умирающей ведьмы!

- Что вы несёте! – не сдержался я.

Яковлев с укоризной посмотрел на меня.

- Возвращайся домой, Слава, и позабудь о своей подруге. Если расскажу всё, как есть, не поверишь.

- Да идите вы! – разозлился я, впервые открыто нахамив профессору. – Сразу надо было в милицию звонить.

- Завтра вернётся её отец и выяснится, что она давно предупреждала его о своём решении уехать из города на заработки. Где она сейчас он точно не знает, но заявит, что дочь созванивалась с ним. Скажу больше, завтра ты позабудешь о своих чувствах к Лене, и спокойно отнесёшься к её исчезновению.

Я ничего не ответил, отмахнулся и пошёл домой.

- Я позвоню завтра, - крикнул мне вслед Яковлев. – Тебе наверняка захочется извиниться.

На пределе слышимости он добавил:

- Жаль девушку, да тут мы бессильны.

Слова Яковлева оказались пророческими – о Лене и своих чувствах к ней я очень быстро позабыл.