Старик и море

На самом деле, он не был стариком. Ему было лет пятьдесят. Может быть, пятьдесят два. Он сам не помнил своего возраста. Говорил, что достаточно помнить год рождения. А возраст у него меняется каждую зиму – только ты привык к нему, а уже нужно запоминать новую цифру.

Стариком его прозвали окружающие. Прозвали за то, что он помнил китов и дельфинов, крабов и осьминогов, мурен и омаров. Остальные помнили только рыбу: шлепки хвостов по дну лодки, чешую в волосах, слизь на пальцах. Многие говорили, что старик врёт: в их море никогда не было ни китов, ни дельфинов и уж тем более омаров и осьминогов. Крабы, наверное, были. В серых песках бывшего дна и сейчас можно встретить омерзительных паукообразных – уж не переродившиеся ли это крабы?

Старик, слыша такое, смеялся – как будто лаял.

– Крабы – божьи создания. Чертовы арахниды – посланники дьявола…

Старику везде чудился дьявол: в голосах чужаков, построивших завод, в пепельных облаках, затягивающих горизонт каждое утро, в подземных толчках, сопровождающихся сухими грозами, в парящих валунах, окатанных исчезнувшим морем.

– Просто мир изменился, – пытался объяснить старику его единственный друг – рассудительный мальчик Вано. – Динозавры, наверное, злились на убивающую их комету. Зато теплокровным она дала преимущество.

Вано был обеспеченным ребенком – его отец был инженером на новом заводе, построенном чужаками в серых песках. Он помогал добывать глот – светящийся кисель, пахнущий гнилью.

– Узнай у отца, зачем чужакам глот, - не раз просил старик мальчика. – Спроси у него, что это такое.

И мальчик не раз спрашивал, но отец не знал. Кажется, этого не знали и чужаки, построившие завод. А вот старик думал, что знает.

– Это душа моря – говорил он. – Они убили его. Принесли дьяволу в жертву. Прикончили всех: китов и дельфинов, омаров и осьминогов. И теперь качают их души, пока они окончательно не разложились.

Старику было плохо без моря. Его отец был рыбаком. Его дед был рыбаком. И дед его деда так же ходил в море на большой лодке, ставил сети и вентеря. Все они рассказывали, каким было море во времена их молодости: тогда волны были выше, а ветра сильней, рыба ловилась лучше и была она куда больше и жирнее. По их рассказам выходило, что море с каждым годом худшало. И вот – оно совсем исчезло.

Старик хорошо помнил день, когда это началось. Чужаки велели не ходить на берег, но он их не послушал. Он стоял на обрыве, вдали выли сирены, в пене прибоя будто бы нерестились какие-то черные лоснящиеся штуки, вылезшие из-под земли. А потом зависшая у горизонта сизая туча выпустила щупальца, открыла пасти-воронки и начала засасывать воду – с китами и дельфинами, с осьминогами и омарами.

В бинокль было хорошо видно, что никакая это не туча, а сам дьявол во плоти: жадный, злобный, ненасытный. Раздувшись и почернев, он вскоре уполз за горизонт, но старик как-то знал, что адская тварь никуда не делась, она так и висит над пустыней, бывшей когда-то морем, и высасывает те крохи воды, что не успевает впитать серый песок.

Старик не держал обиды на дьявола. Это было бы глупо, как злиться на камни, разбившие лодку, или обижаться на ветер за то, что он спутал сети.

Но вот люди…

Те, кто ходил в море, кто кормился с него и рос рядом с ним, – они быстро забыли прошлую жизнь и пошли чужакам в услужение. Старик фыркал, когда с ним здоровались бывшие друзья и приятели – и с ним быстро перестали здороваться. Один только Вано желал старику доброго утра и доброй ночи когда заносил хлеб, или пару яблок, или банку тушенки. Это была добровольная плата за рассказы о море – потому старик легко принимал эти подношения и делил их с мальчиком, угощая его настоявшимся чаем и старыми конфетами.

Раньше старик много читал, и у него была хорошая память. Теперь он рассказывал ребенку сказки про корабельную муху и рыбу-брызгуна, про краба-мошенника, переиначивал длинные истории про охоту на белого кита и про кубинского рыбака, поймавшего огромного марлина. Он рисовал на песке гигантского спрута, топящего парусники, и тысячелетнюю черепаху, на панцире которой люди построили целую деревню.

После таких разговоров старику снились яркие сны: волны шлепали лодку по форштевню, уходящая в глубину леска резала пальцы, чайки криками выпрашивали подачку, а живой и здоровый сынишка, почему-то похожий на мальчика Вано, швырял птицам резаную тюльку и звонко смеялся над их чехардой.

Такие же сны видел и мальчик – они часто обсуждали это, и удивлялись, обнаружив полное сходство в каких-то деталях. Мальчик спрашивал, не дьявол ли насылает такие видения. Старик отвечал, что дьявол способен на всё, но только не на это – нет у дьявола такой силы, чтобы показывать им настоящее море...

Вано пропал в среду.

– Это ты, полудурок, виноват, – давил сквозь зубы инженер Кумыков, держа старика за шею. – Ты ему голову задурил. Он твое море каждую ночь видел. И ушел туда, к нему, к кальмарам и осьминогам...

Старик мог бы обнять и раздавить тощего Кумыкова. Но он терпел его трясущие руки на шее, молчал, только зубами похрустывал. А когда инженер заплакал, старик отодвинул его к стенке и вышел из своей хибары, сложенной из шифера и гофрированной жести. Он встал на краю обрыва, под которым когда-то плескались волны, а теперь плавали невесомые камни. Ему показалось, что он снова видит море и присосавшегося к нему дьявола. Показалось, что видит маленькую лодку. Маленького мальчика в ней. И опускающийся сверху хобот...

– Я найду его, – сказал старик инженеру, вернувшись в дом. - Только дай мне лодку и глот. Остальное у меня есть.

– Зачем тебе лодка, придурок? - тихо спросил инженер Кумыков. – Моря давно нет, вода ушла.

– Вода ушла, - тихо ответил старик. – Но море всё ещё здесь.

Следующим вечером часа за три до заката перед хибарой остановилась странная машина без кузова, но со спиной-панцирем. Друзья инженера Кумыкова сбросили с нее шлюпку и канистру, в которой плескалось что-то вязкое и тяжелое.

– Спасибо, – сказал им старик и ушел в хибару за веслами. Потом он принес самодельный багор, латаную сеть и самодур с десятью крючками, дубовую колотушку, потёртый термос с чаем и стеклянную банку со сладкими сухарями.

Друзья Кумыкова, посмеиваясь, следили за ним.

– Совсем сбрендил старый, – сказал кто-то. – И мальчишку своими разговорами сгубил.

Старик выпрямился, поправил вязаную шапку, ладонью огладил робу, взял багор наперевес. Смешки стихли.

– Вы езжайте, ребята, – тихонько сказал старик. – Вы свое дело сделали.

Он снял со стены моток веревки, спустил ноги с обрыва, посидел так пару минут, а потом прыгнул вниз...

Когда солнце утонуло в седой мгле у горизонта, а над сухими песками и огнями завода поплыли полосы густого тумана, старик забрался в лодку. Он ещё раз проверил, всё ли на месте: снасти, перекус, вода, кривой нож, соль, колотушка... Всё было здесь – только сына не было. Старик налег на весло, толкнул им землю – лодка качнулась, поползла с обрыва, накренилась, нырнула носом вниз – но почти сразу выровнялась и повисла в воздухе, качаясь, как на волнах – восемь камней, привязанных к стрингерам, держали её на плаву.

Старик выждал немного, еще не вполне веря в произошедшее, потом вставил весла в уключины, пошевелил ими. Крепнущий ветер с севера по-приятельски толкнул старую шлюпку в борт, повернул её и потащил в безводное море...

В селе потом говорили разное: что старика унесло в космос, что его сожрали летающие арахниды, что он просто упал и утонул в резервуарах завода. И никто сначала не поверил рассказу вернувшегося мальчика, будто бы старик убил дьявола, выпившего их море. Только через несколько месяцев, когда с юга вдруг потянуло соленой сыростью, а обеспокоенные чужаки остановили завод и велели вывозить оборудование, бывший инженер Кумыков позвал сына и попросил еще раз всё повторить.

– Он убил дьявола, – сказал мальчик, глядя в напряженные лица друзей Кумыкова. – Не знаю, как у него это получилось. Может, всё дело в глоте. Может, в странных снах. Может, старику помогли багор и колотушка. Я не знаю. Но я видел лодку, которая плыла по небу. Был рассвет. И я видел дьявола – он хлестал пески молниями. А потом всё замерло. Думаю, старик кричал что-то дьяволу, и тот его слушал.

– Это был сон, - сказал бывший инженер Кумыков. На него зашипели, зацыкали.

– Это было как сон, - сказал мальчик Вано. – Я видел черные щупальца, которые протянулись к лодке. Я видел пасть, похожую на водоворот. Видел глаза, похожие на звёзды. Дьявол сожрал лодку, проглотил старика - как когда-то проглотил его сына. А потом щупальца превратились в водопады, глаза стали дырами, из которых полил дождь. Дьявол сдох. Вот что я видел.

Друзья Кумыкова молчали, не зная, верить ли мальчику. Он был странный ребенок, а рассказы о море сделали его еще странней.

- Тварь, которая выпила наше море, сдохла, - повторил Вано. - И знаете, что я думаю? Я думаю, она просто подавилась. Эта тварь питалась морем. И она сожрала старика, потому что он пах морем – рыбой, солью, кальмарами, китами, осьминогами и муренами.

– Не было в нашем море китов и мурен, – сказал кто-то из гостей. И все закивали.

– Не было, - согласился мальчик. – Но старик был больше, чем море. Он был океан. Вот дьявол и захлебнулся.

– Опять эти сказки, – покачал головой Кумыков, жалея, что позвал сегодня гостей.

– Это не сказки, папа, – сказал Вано. – Вы помолчите и просто прислушайтесь. Слышите?

– Что это? Завод заработал? Машины шумят?

– Нет. Это море. Оно возвращается. Старик вернул его нам.

Мальчик помолчал, с интересом глядя на такие разные лица взрослых людей, собравшихся в его квартире. И добавил:

– На самом деле он не был стариком. Ему было лет пятьдесят. Может быть, пятьдесят два…