Староста

Староста Бздун проснулся средь ночи с нехорошим предчувствием. А предчувствия его никогда не обманывали. И когда завистники подожгли дом его, и когда не поддержал восстание против готнуров. Вот и сейчас червячок беспокойства грыз его нутро. Бздун разбудил сынов и вышел на подворье. Тиха была ночь. Только звезды молча смотрели на старосту. И хотел он уже поворотить взад почивать, успокоившись, как услышал тихий стон. Бздун напрягся и прислушался. Стон раздался еще раз и явно на сеновале. Ага какая-то черная девка озорует. Дал знак рукой сынам, чтоб окружили сеновал и зашел. Неровный тусклый свет лампы метался создавая причудливые тени. Бздун шел на звук пока не наткнулся на парочку свершающих свое бесстыдство.

Хоть огонек лампы и был тусклым, в его неровном свете староста различил лицо своей дочери и гнев обуял его. Грозный рык раздался из груди его. И сладострастие на лицах полюбовников сменилось диким ужасом. Захваченный врасплох парень рванул без портов к оконцу. И так бы и ушел стервец. Но снаружи поджидали сыны. и сдаться бы ему на волю родителя и братьев, да ударил он Тихуна. И вызверились братья, свалили его с ног и стали пинать. Бздун, посмотрев чуток, как охаживают сыны татя ночного, велел им прекратить. Подойдя к упавшему, узнал в парне, что лежал уже с остекленелым взором, сына его вечного завистника Пруна. Мысль, что могли породнится мелькнула и пропала. Они в своем праве за порчу девки.

Хотел уже Бздун идти угостить девку, что опозорила имя отцовское вожжами, как услышал шум, что совсем не понравился Бздуну. Так могли шуметь только чужие. Метнувшись к леснице, взобрался с ловкостью не свойственной его тучности и возрасту. Но когда дело заходило о своей шкуре вальяжный и неспешный Бздун становился дюже прыток. Своя шкура была ему весьма дорога. Вои въезжали на улицу деревни из лесу по единственной тропе, что могла привести в Топь. Ехали неспешно, переговаривались. Так со злым умыслом не въезжают - порешил староста и поспешил на встречь нежданным гостям.

Выбежал староста, да и другие жители стали подтягиваться. Выехал вперед знатный воин, и хоть давно и не видел его староста Бздун, но сразу признал своего хозяина и володетеля земель сих. Отвесил земной поклон и молвил ласково: "Здрав будь, батюшка Рвун, прости нашу нерасторопность, что встречаем тебя не как приличествует." Воевода махнул рукой и молвил: "Так и мы явились нежданно-негаданно, не обессудь Бздун." Расплылся в угодливой улыбки староста, велел челядинам принимать гостя дорогого. Выделил для воеводы свой дом и распорядился организовать постой воям.

Усадил воеводу и ближников его за стол. Стал потчевать лучшим, что было у него. Неспешно течет беседа старосты и воеводы. Заботлив батюшка Рвун - вопрошает о житье-бытье, о здоровьице. Но Бздун слушает не только его, но и воев зубоскалящих о похождениях своего дюженника. Что де мол дырок у девок боле, чем для срамного дела положено, а посему Зуб не может смирится с такой несправедливостью и все их пользует. А другой ржет, аки конь и добавляет, чтобы баба была мягче, ее побить хорошенько надо. И вдруг в ночи раздался крик женский и еще, а потом захлебнулся. Посмотрел староста на воеводу. А тот покровительственно: "Не убудет у девок, староста. Вои с дороги утомились - развлечься им надобно." И бросил на стол кружок золота. Глаза Бздуна загорелись, да за такие деньжищи, пущай хоть всех девок перепортят.

После того, как вкусил яств нехитрых, воевода соизволил почивать. И пошел староста с Тихуном на смотр, что за девка кричала. На том же сеновале на верви пеньковой, за притолоку закреплённой, висела все в синяках и кровоподтеках дочь Бздуна. "А по что мы тогда Туняка забили" - вопросил Тихун. И тут осерчал Бздун. Всегда разумен был и воле отцовой послушен сын его и не бил он его ни разу. Но тут схватил вожжи и начал хлестать его, жизни поучая. Да, как он посмел умом своим скудоумным сравнивать какого-то земледельца с княжьим воином. Устала рука у Бздуна. Одна только надежа, что сын науку освоил, а не то быть беде.