Старые игрушки

1.

Зашёл я неудачно. Не вовремя. Едва глаза адаптировались к свету, а вестибулярка к пространству, я понял, что попал в переделку. Правая рука держала увесистый кольт 1911, левая прижимала к голове полицейскую фуражку. Сам я, согнувшись в три погибели, приник к железной двери черно-белого патрульного седана. Справа и слева, опустив головы, затаились два местных копа в такой же, как у меня, форме, один с револьвером, второй с помповым ружьём.

Другая сторона седана щедро поливалась градом пуль ‒ грохот стоял, как от жестяного барабана, по которому что есть мочи лупил безумный барабанщик. От булыжника мостовой летели искры, на голову сыпалась стеклянная крошка. Кто-то всерьез решил тряхнуть стариной и пройти сюжетный режим. Такое случается, к счастью редко. Мне просто не повезло.

Выждав паузу в стрельбе, я приподнялся. Прикрываясь стойкой кузова, посмотрел сквозь разбитые оконные проемы. Стрелком оказался невысокий худой человек в кожаных штанах и куртке-косухе. Он стоял на противоположной стороне улицы и неловко пытался заменить пустой диск в явно тяжелом для него томпсоне. Лица было не разглядеть, голову скрывал черный мотоциклетный шлем с непроницаемо-тёмным забралом, отчего вид человека совершенно не соответствовал времени, которым жил город. Конечно, это ни о чём не говорило, строгих правил на этот счёт не было, но несоответствие бросалось в глаза.

Я рефлекторно приподнял кольт, прицелился и еле сдержал себя, чтобы не выпустить в стрелка всю обойму. Делать этого никак было нельзя. Один выстрел с моей стороны превратит меня из нейтрального персонажа в преступника, несмотря на полицейскую форму. Я осторожно спрятал пистолет в кобуру, косясь на копов. Они не обращали на меня внимания. Их интересовал только стрелок.

А тот никак не мог совладать с автоматом. В какой-то момент он просто швырнул его на тротуар и вытащил из-за пояса автоматический пистолет. Полицейский с помповым ружьем не дал ему шанса выстрелить. Над ухом у меня оглушительно бабахнул двенадцатый калибр и горсть шрапнели влетела стрелку в грудь. Кожаная куртка разлетелась клочьями, брызнула алым, и человек опрокинулся на спину. «Game over», ‒ подытожил я мысленно, хотя на языке крутилось другое слово, ‒ русское, не печатное.

Игрушка была старая. И город в ней был старый. Эдакая вольная стилизация американских 40-х. Но я этот город знал. Знал так, словно прожил здесь не одну жизнь. Последнее, кстати, было недалеко от истины.

С сиренами подкатили ещё несколько патрульных авто, из которых сноровисто стало выскакивать подкрепление. Копы, что были со мной, почти синхронно поднялись и вышли из-за машины. Не опуская оружия, они двинулись на противоположную сторону безлюдной улицы, прямиком к поверженному стрелку.

Но лежащий вдруг зашевелился. Голова в шлеме приподнялась, человек мгновенно перекатился за припаркованный рядом автомобиль. Я не поверил глазам. Копы замерли, выставив стволы. Человек вскочил на ноги и неожиданно резво рванул вдоль тротуара, прикрываясь стоящими автомобилями. Пистолета в его руке уже не было. Полицейские на секунду замешкались, затем толпой бросились в погоню, грохоча каблуками и щелкая затворами. В патрульных машинах возбужденно хрипели рации.

Человек, не оборачиваясь, свернул в ближайшую подворотню. Я точно знал, там глухой двор, западня. Стрелок был обречен. Полицейские тоже это знали, но с тупой отвагой ботов, не останавливаясь, свернули вслед за человеком. Раздались крики, частые хлопки выстрелов, затем яростно взревел мотор. Из подворотни в сизых клубах дыма вылетел мотоциклист на бордовом харлее, волоча за собой одного из копов. На вираже коп отлетел в сторону и заскользил по мостовой, звеня казенной бляхой. Мотоциклист стремительно удалялся. Выскочившие на середину улицы полицейские стали стрелять ему вслед. Я отчетливо увидел, как пара пуль вонзилась в обтянутую черной кожей спину.

‒ Линда, ты это видела? ‒ спросил я вслух.

‒ Видела, ‒ раздался в голове голос Линды. ‒ Тупое мужское развлекалово.

‒ Думаешь, угодили в сюжетный режим?

‒ Маловероятно. Сейчас узнаю у оператора и сообщу.

Не могу представить, что может удивить эту женщину. Если бы не знал её лично, подумал бы, что она часть программы.

Захлопали автомобильные дверцы. Полицейские попрыгали в свои авто и с воем умчались в сомнительной надежде догнать мотоциклиста. На улице стало тихо. Изрешеченный седан, только что бывший мне укрытием, уныло стоял на спущенных колесах. Я расстегнул увешанную служебным барахлом портупею, сбросил её с плеч и вместе фуражкой швырнул внутрь машины. Кольт спрятал под рубаху, рассовав по карманам запасные обоймы. Подумав, добавил к ним наручники.

2.

Улица ожила. Появились пешеходы, проехали автомобили, на углу заголосили продавцы газет и хот-догов. Прохожие, не сбавляя шаг, поворачивали головы в мою сторону, с любопытством глазея на мертвый полицейский седан. Отличить ботов от людей было невозможно, нейросеть безукоризненно имитировала человеческие движения и голоса. Оставаться здесь не стоило, и я направился в контору. Новенький бот-полицейский, как две капли похожий на меня, уже шагал по своему маршруту.

Самый простой и удобный способ войти в игру, арендовать у компании-оператора 3D-модель бота-полицейского, одиноко вышагивающего взад-вперед неподалёку от нашей с Линдой конторы. Он тут ходит всегда, в любое время, в любую погоду, сто метров в одну сторону, сто в другую, как прописано в его программе. Вместе с моделью копа я получал и его оружие, что вдвойне удобно. Главное, лишний раз не размахивать им перед копами настоящими.

Я зашёл в полутемный прохладный подъезд. В нише за стойкой сидел пожилой консьерж и разгадывал кроссворд. Я всегда считал его ботом, скорее всего, так и было. Если бы кто-то решил воспользоваться этим персонажем, вряд ли стал сидеть сиднем у лестничного пролёта, уткнувшись в местную газетёнку.

‒ Привет, Том! ‒ сказал я консьержу.

‒ Доброе утро, мистер Логин, ‒ ответил он с достоинством. ‒ Вы не знаете, что за шум был на улице?

‒ Кровавая перестрелка. Полиция против вооруженного преступника.

‒ В самом деле? И чем всё закончилось?

‒ Не знаю, Том. Преступник смотался, полиция следом.

‒ Думаю, его поймают, у нас хорошая полиция, ‒ сказал Том голосом отставного прокурора. ‒ Кстати, мистер Логин, не подскажете: механизм для смазки, десять букв, третья «Б»?

‒ Лубрикатор, ‒ тут же возник голос Линды.

‒ Масляный насос, ‒ сказал я.

‒ Нужно одно слово, ‒ вздохнул Том. ‒ Я тоже не знаю, очень много букв.

‒ Всего доброго, Том, ‒ сказал я и направился к лестнице.

Лифтом я не пользовался. Контора, служившая одновременно убежищем, находилась на втором этаже. На коричневой двери был привинчен латунный номер «12». Ниже, в небольшую прямоугольную рамку, вставлена бумажка с напечатанным на машинке текстом: «Ник Логин. Частные расследования». Ключ, как всегда, нашёлся над правым углом наличника. Я открыл дверь и вошёл в душный сумрак прихожей.

‒ Почему ты не сказал консьержу правильный ответ? ‒ с чисто женским любопытством спросила Линда.

‒ Из принципа, ‒ сказал я, проходя в комнату. ‒ У этого бота в башке Британская энциклопедия с Большой Советской в придачу, а он сидит, старый хрыч, и придуривается, интеллект искусственный.

‒ Он не придуривается, им управляет нейросеть, а нейросеть отрабатывает техзадание оператора, а оператор требует максимально имитировать…

‒ Линда, хватит, знаю! ‒ сказал я, поморщившись. ‒ Что ты узнала у оператора? Что за фигня была там внизу?

‒ Это не сюжетный режим, ‒ сказала Линда. ‒ Мы нормально зашли, в он-лайн.

‒ Понятно. Значит, беспредельщик. Сезонное обострение. Заблокируют дурака на полгода, ещё и оштрафуют. Или это была беспредельщица? ‒ решил я подколоть Линду, вспомнив «тупое мужское развлекалово». Не тут-то было.

‒ Неизвестно. Оператор не знает его идентификационного номера, ‒ сказала Линда с обычным для неё ледяным спокойствием. ‒ Не установил.

‒ Что значит, не установил? Полицейские боты не увидели его ID, когда он начал стрелять?

‒ Да, я тоже его не видела на мониторе. Парни из Службы Контроля шепнули, у него и аккаунта не было. Неизвестно даже человек это был или бот. Такой 3D-модели нет в базе данных игры.

‒ Как такое возможно? Думаешь, их ломанули? Такое старьё?

‒ Скорее всего. Ты же знаешь, в игрушке полно дыр, она и правда очень старая.

‒ Выходит, это был обычный читер? Поэтому его не смогли завалить?

‒ Не обычный, если обошёлся без аккаунта, хотя бы фальшивого. Но это ещё не всё. Он был не один, Ник. Их было семеро, одновременно, в разных частях города. Со стрельбой и гонками. Сожгли три заправки, пару десятков автомобилей. Есть жертвы, включая ботов.

‒ Ого! Не помню ничего подобного.

‒ Очевидно, что это была атака. Думаю, заказ. Естественно, никого не поймали.

‒ Ладно, ‒ сказал я, поразмыслив. ‒ Это проблемы оператора. Давай-ка лучше займёмся своими.

Я выложил на письменный стол пистолет, патроны и наручники. Стол был большой, тяжелый, с дубовой, отполированной локтями, столешницей. Две обоймы я сразу убрал в верхний ящик. Там их уже лежало с дюжину, остатки прежних заходов в игру. Игровое пространство забивалось хламом так же быстро, как винчестер в персональном компьютере. Я прошел в смежную комнату, она была меньше и служила спальней. В ней стояли железная кровать с никелированными спинками и бездонный платяной шкаф. Я переоделся в слегка помятый серый костюм и кремовою сорочку, которую украсил галстуком и наплечной кобурой. Кольт и прочие полезные предметы тоже нашли свои места.

3.

Приёмной в конторе не было. Работу мы с Линдой находили в пространстве реальном, а не виртуальном. Табличка на двери была скорее деталью антуража, чем необходимостью. А вот пистолет подмышкой необходимостью был.

Лет пять назад несколько башковитых ребят из Физтеха решили прокачать через нейросеть старую компьютерную игрушку. Умники поставили искусственным мозгам задачу выжать из забытой богом программки максимальную реалистичность. Вроде того, что айтишники зовут ремастеринг, только намного круче. Вычислительные мощности для этого нужны были нешуточные, а значит и нешуточные деньги. Причем основная идея была в том, чтобы подключиться к созданному виртуальному пространству напрямую, без интерфейса, используя вживленные в мозг имплантаты. Военные уже как-то пробовали применять их для управления штурмовыми дронами, но бросили затею, поскольку ИИ это делал гораздо лучше. Зато доступной стала технология. Короче, деньги нашлись. Деньги игорного бизнеса.

‒ Ты здесь, Линда? ‒ сказал я, усаживаясь за рабочий стол и открывая блокнот. ‒ Диктуй, я готов.

‒ Здесь, ‒ отозвалась Линда. ‒ Пиши… Идентификационный номер: М117262. Имя в реале: Ион Болбочану, мужчина, 56 лет…

‒ Молдованин? ‒ зачем-то спросил я.

‒ Румын, из Констанцы, ‒ ответила Линда. ‒ Не перебивай… Игровой псевдоним: Джек Никельсон. Арендованная 3D-модель: стандартная СиТи14, городской житель, средний возраст, среднее сложение. Лицо: модифицировалось, оригиналу не соответствует. Интеллект по тесту Векслера: ниже среднего. Привычки: курит, пьёт, азартен. Особенности поведения: торопливая речь, склонность к авантюрам. На счёте: 2500 условных единиц. Опции: он-лайн переводчик.

Нейросеть потрудилась на славу. Игровая графика и физика среды для обычного человеческого восприятия практически не отличались от реальных. Об энергозатратах на это чудо, можно только догадываться. А вот с имплантатами вышла промашка, чего студиозусы явно не ожидали. Человеческий мозг бунтовал, не желая воспринимать две реальности одновременно. У первых испытателей элементарно съезжала крыша. Несколько человек, включая одного физтеховца, в итоге попали в «дурку». Оттуда, кстати, и пришло решение.

‒ Итак, склонный к авантюрам румын средних лет, азартный пьяница, болтун и дебошир, ‒ подытожил я с наигранной веселостью.

‒ Про дебошира я не говорила, ‒ строго поправила Линда.

‒ Это для полноты портрета, последний штрих, ‒ сказал я. ‒ Ну согласись, не может он не быть дебоширом. К тому же IQ ниже среднего. Кто его ищет, суровая румынская жена?

‒ Вот именно, жена, ‒ сказала Линда, и я представил, как она презрительно поджала губы.

Линда профессиональный гипнолог. Нет, не так. Линда мой личный профессиональный гипнолог. Ещё она референт, эксперт-энциклопедист, специалист по связям с общественностью, дорожный навигатор, психолог, немного терапевт, ещё меньше программист и совсем чуть-чуть хакер. Но главное – гипнолог. Именно она вырубает моё суетливое «Я» в реальном мире, прежде чем нажать кнопку «вход» в виртуальном. Работать во сне, кто же о таком не мечтал! Работать в мире грёз и сновидений.

‒ Ник, ты не мог бы подойти к зеркалу, ‒ попросила Линда.

‒ Зачем? ‒ насторожился я.

‒ Хочу увидеть, с какой физиономией мы будем ходить по городу.

‒ С обычной, полицейской, какой же ещё, ‒ сказал я, однако встал и послушно подошёл к зеркальной створке шкафа.

‒ Мда… Не Ален Делон, ‒ вздохнула Линда. ‒ Не мешает постричься, да и побриться тоже. Ничего хорошего в том, что каждый встречный видит в тебе копа.

‒ До сих пор нам это не мешало.

‒ Вот именно, нам, ‒ сказала Линда туманно, как она умеет.

Линда видит город моими глазами. Видит на обычном плоском мониторе, сидя за обычным компьютерным столом в нашем офисе. Всего у неё мониторов три. На втором типовой офисный набор с Интернет браузером и популярными мессенджерами. На третьем ‒ интерактивная карта города, игрового естественно, но карта не простая. Маркерами на ней отображены передвижения полицейских ботов, а также конфликтные ситуации, происходящие в данную минуту с участием ботов или людей. Но что особенно важно, рядом с маркерами в этот момент высвечиваются их ID ‒ идентификационные номера. Каким образом на нашем мониторе оказывается эта информация, не знаю. Это знает Линда. Но она не говорит, а я не спрашиваю.

Кроме стола в офисе имеется довольно удобная кушетка. На кушетке я, в горизонтальном положении. На мне нет ни фантастического шлема, ни проводов, ничего такого. Нет даже наушников. Имплантата в мозгах, естественно, не видно. Обычная беспроводная связь. Линда просто говорит вслух. Мы с ней говорим вслух. Только я при этом нахожусь в гипносне.

‒ Не забудь шляпу, ‒ сказала Линда, когда я направился к двери.

‒ Спасибо, не забуду, ‒ ответил я.

‒ И не запирай замок. В прошлый раз бот сутки торчал под дверью, не хватило мозгов найти ключ.

‒ Да, полицейские боты малость туповаты, ‒ согласился я, уже выходя на улицу. Том спал на своём стуле, не выпуская из рук газету. Я хлопнул входной дверью посильнее, сам не знаю зачем.

4.

Улица вовсю гудела насыщенной городской жизнью, какой она должна быть по представлению нейросети. Цифровые мозги преподнесли обитателям города ясный денёк, желто-зелёную листву насаждений, плотный трафик сверкающих хромом авто, море шляп и шляпок, твидовых пиджаков, шифоновых юбок и шёлковых чулок. Характерной особенностью было, полное отсутствие детей. Скорее всего, из-за возрастных ограничений программы. Зато присутствовала уличная и домашняя живность, включая мелких грызунов и относительно крупных насекомых. Я в который раз мысленно ужаснулся вычислительным и энергетическим затратам на всю эту радость бытия. Впрочем, не стоит считать чужие деньги.

‒ Линда, случайно не знаешь, где бот поставил машину? ‒ пробормотал я, не разжимая губ ‒ в 40-х было не очень принято разговаривать с собой, идя по улице. ‒ Надеюсь, он вернулся на машине?

‒ Да, только не на твоей, ‒ сказала Линда, с плохо скрытой иронией. ‒ Коричневый бьюик за углом, мягкий верх, на левой двери вмятина.

Я повернул за угол дома и увидел изрядно запыленный «Бьюик Роудмастер» с отпечатком подошвы на левой двери. Размер, примерно, сорок пятый. Я вспомнил свой юркий серенький фордик и вздохнул с сожалением, где-то он теперь. Двери были не заперты. Я уселся за руль, с удивлением отметив, что замок зажигания не сломан. Ключи нашлись за солнцезащитным козырьком. Что ж, есть надежда, что тачка не в угоне. Я крутнул стартер, мотор завелся сразу и заурчал довольно ровно. Датчик бензина показал полбака.

‒ Я готов! ‒ сказал я и просигналил «Спартак чемпион», толстый дядька посмотрел в мою сторону и показал средний палец. ‒ Куда едем, мадам, есть идеи?

‒ Будем исходить из того, что он игрок. ‒ сказала Линда. ‒ Супруга подняла шум, когда с их общего счета стали уходить деньги. Муженёк на звонки не отвечал, отметка геопозиции показала, что он в салоне «Гипноком». Но ты же знаешь их политику, полная анонимность и недоступность во время сеанса.

‒ На счёте у него две пятьсот. Можешь узнать, когда были последние траты и какие?

‒ Уже узнала. Сто единиц сразу после полуночи, вероятно абонентские. Две по десять, с небольшим интервалом, полчаса назад. Эти похожи на ставки. Если легальные, то только на автодроме, там как раз гонки. Нелегальные могут быть где угодно.

‒ Значит, на автодром, ‒ сказал я, сдвинул рычаг селектора и отпустил тормоз.

Для местных букмекеров автодром был не самым любимым местом. Слишком много неопределенности. Автомобиль, штука капризная ‒ все эти лошадиные силы, крутящие моменты, октановые числа, коэффициенты сцепления. Капризнее, пожалуй, только люди, которые всё это регулируют и этим управляют. В свое время, программисты и моделлеры оснастили автоматическими коробками передач весь игровой автотранспорт, включая грузовики и бульдозеры. Не хотели усложнять управление. Нейросеть тоже не стала заморачиваться, посчитав, раз у человека две ноги, то и педалей должно быть две. Лично я не имел ничего против. В отличие от автогонщиков, которым приходилось соревноваться не только с людьми, но и с ботами. Конечно, интеллект ботов подразумевает вероятность ошибочных действий, эта вероятность заложена в их программу, но только вероятность. Букмекерам с древними арифмометрами рассчитать коэффициенты ставок было ещё той задачкой.

Стоянка перед автодромом была забита до отказа. Гонка вот-вот должна была начаться. Я с трудом припарковал машину, втиснувшись между здоровенным зелёным «Нэшем» и новеньким серебристым «Де Сото». Боком протиснулся в полуоткрытую дверь и быстрым шагом направился к главному входу. Широкая лестница несколькими пролётами вела на второй этаж здания, обратная сторона которого служила трибунами. Первый этаж был служебным, там находились раздевалки и боксы. На верху лестницы стояли два бота-охранника. Проходя мимо них, я почти физически ощутил, как с моего счёта сняли входную плату.

‒ Минус две единицы, ‒ тут же сообщила Линда.

‒ Детям и членам профсоюза бесплатно, ‒ попытался пошутить я. Линда шутку не поняла, секьюрити на мои слова не обратили внимания.

Широкий холл был почти пуст. Возле касс тотализатора уже никого не было. С трека доносился рёв прогреваемых моторов и неразборчивое эхо репродуктора. Я на ходу окинул взглядом информационные стенды, собираясь поскорее пройти на трибуны. И вдруг словно споткнулся.

‒ Линда, наш парень здесь! ‒ сказал я с нервным смешком. Ответа не услышал, но не удивился. У человека время от времени возникает необходимость оторваться от экрана. А у некоторых даже встать с кушетки.

Джек Никельсон был зарегистрирован, как участник гонки под номером пять. И судя по коэффициенту ставки, был чуть ли не фаворитом. Кроме него в гонке участвовали: Поль Нуман, Стив Макунин, Кирк и Майк Дагласы, Роберт Мидлчем и ещё шесть голливудских динозавров, включая Клима Исвурда, который по котировкам числился в аутсайдерах.

‒ Я что-то пропустила? ‒ спросила Линда чуть громче обычного.

‒ Вот, смотри, ‒ сказал я, не сводя глаз с информационного стенда.

‒ Ого! Аллея звёзд, ‒ сказала Линда с насмешкой. ‒ Слушай, Ник, а разве гонщики могут делать ставки? Впрочем, это мог сделать кто-то другой, кому перевели деньги.

‒ Думаю, так и было. У него тут приятель или приятельница. Кстати, не знаешь, кто этот румын, как его… Болбочану. Кто он по профессии?

‒ Таксист, ‒ сказала Линда. ‒ И немножко гонщик, похоже.

5.

Старт я не увидел, опоздал. Над стартовой решеткой ещё висел туман из резиновой гари и моторного выхлопа, а свора гоночных авто уже скрылась за ближайшим виражом. Зрителей было довольно много, тысячи полторы, не меньше. С внутренней стороны трека, перед трибунами, стоял большой стенд с планом трассы ‒ неправильного кольца длиной четыре с половиной километра. Замкнутый контур трассы на плане напоминал откормленного слона. Рядом находилось перекидное табло с именами гонщиков и их стартовыми позициями. По грубым прикидкам, вновь перед трибунами машины должны появиться минуты через две.

Я развернул программку, которую прихватил у касс. Она была черно-белой на плохонькой бумаге. От неё просто разило любительщиной. Похоже, вся гонка была такой. Какой-нибудь клуб любителей хот-родов или голливудских косплееров. Призовой фонд десять тысяч местных тугриков.

‒ На что ставят? ‒ спросила Линда.

‒ В основном на победителя, ‒ сказал я. ‒ Ещё на пьедестал, на первые три места. Ещё на… первого сошедшего.

‒ Наш под пятым номером? Думаю, он первый и вылетит, ‒ сказала Линда.

‒ Он же сделал две ставки, к тому же фаворит, ‒ возразил я.

‒ Смотри за гонкой, ‒ сказала Линда.

С левой стороны, с нарастающим рёвом приближались машины. Это был уже не единый рой, на скоростной прямой чётко определились лидеры. Первым мимо трибун промчался девятый номер ‒ я быстро взглянул на табло ‒ Стив Макунин. Следом номер три ‒ Поль Нуман. Через секунду наша «пятёрка» ‒ Джек Никельсон, на красном хот-роде, слепленным не пойми из чего. Они пролетели перед трибунами, словно звено истребителей, за ними растянулись остальные. Оттормаживаясь перед виражом и визжа покрышками, машины сворачивали и скрывались из виду. Уже вдалеке они мелькали цветными пятнами в промежутках между информационным табло и какими-то щитами. Голос комментатора в репродукторе надрывался, но разобрать слова было невозможно. Трибуны ощутимо возбудились. Я тоже.

‒ Линда, ты видела? Он третий, какой смысл ему сходить? ‒ проорал я, перекрикивая и трибуны, и комментатора.

‒ Не кричи, ‒ сказала Линда спокойно. ‒ Здесь на кушетке, кроме тебя, никого нет.

‒ Да, извини. Но ты видела, насколько они оторвались от пелетона?

‒ Пелотона, ‒ сказала Линда. ‒ через «о».

‒ С чего вдруг? ‒ возмутился я. ‒ Это слово я слышал миллион раз: из уст спортсменов, судей, комментаторов и спортивных журналистов. Не пудри мне…

‒ Как насчёт «Хеннесси»? ‒ сказала Линда, с ноткой коварства в голосе.

‒ Предлагаешь поспорить? ‒ спросил я, чувствуя, как возмущение перерастает в нечто большее. ‒ Слушай, у тебя там, конечно, вики, гугл-шмугл и всё такое, а у меня только программка на туалетной бумаге… Но я знаю как правильно!

‒ Так что, спорим? ‒ промурлыкала Линда.

‒ Нет! ‒ сказал я.

‒ И правильно, ‒ сказала Линда, втягивая коготки.

В конце второго круга произошли изменения. Стив Макунин оставался лидером, даже оторвался немного. Нуман и Никельсон поменялись местами. И тоже с увеличившемся отрывом от пеле… от остальных. Мне даже показалось, что Никельсон слегка подтормаживает, перекрывая Нуману траекторию и не давая себя обогнать.

‒ Сколько им осталось? ‒ спросила Линда.

‒ Тринадцать кругов. Любители, ‒ сказал я. ‒ Ещё минут двадцать пять, тридцать.

‒ После третьего он сойдёт, ‒ сказала Линда. ‒ Максимум на пятом.

Джек Никельсон сошёл с дистанции сразу после четвёртого круга. Сначала промчался Макунин, его навороченному родстеру подошло бы название «бешенная табуретка». Следом с огромным отрывом проехал Нуман. Остальные десять машин растянулись позади ещё метров на триста. Среди них был и наш Джек. Из радиатора его красного хот-рода клубами извергался пар, двигатель издавал скрежещущие звуки, скорость снижалась буквально на глазах. Под неистовый свист зрителей машина Джека одиноко проползла вдоль трибун, словно паровоз вдоль перрона, дотянула до виража и там съехала на обочину.

‒ Что и требовалось доказать, ‒ сказала Линда. ‒ Давай, Ник, действуй.

‒ Мне его сразу пристрелить, ‒ спросил я, ‒ или сначала навалять для порядка?

‒ Сначала навалять, ‒ сказала Линда. ‒ Для порядка.

Я спустился вниз к ограждению трассы и направился к правому краю трибуны. Сперва быстрым шагом, потом трусцой, потом побежал, придерживая тяжелую кобуру подмышкой. В своем устремлении я оказался не одинок. Несколько зрителей соскочили с мест и бежали впереди меня. У этих к Джеку были финансовые претензии. В конце трибуны всех нас встретил здоровенный бот-охранник с выставленными вперед ладонями. За его спиной была ограда из металлической сетки с такой же калиткой, выходом на трек. Возмущенные зрители, сгрудились перед охранником, крича и размахивая руками. В мои планы конфликт с ним не входил. Я взбежал по крайним ступенькам трибуны и сквозь сетку увидел машину Джека. Из неё всё так же валил пар, рядом бегал механик с куском брезента. Сам Джек спокойным шагом шёл к двери, ведущей в служебные помещения под трибуной. В руке он нёс кожаный шлем с очками, так что я смог наконец разглядеть его лицо. Да, это был Джек Никельсон, идеальная копия голливудской звезды, его виртуальный двойник.

‒ Джек! ‒ крикнул я сквозь сетку. ‒ Есть разговор, Джек!

Он даже не поднял глаз.

‒ Нужно поговорить, Джек! Насчёт вашей жены!

Теперь он посмотрел вверх, нашёл меня взглядом, и тут же ускорил шаг. Рывком распахнул дверь и исчез под трибуной. Я повернулся и быстро пошёл к середине трибуны, где был выход к кассам.

‒ Зря я ему про жену, ‒ сказал я с досадой, вроде как сам себе. ‒ Заиграет сейчас у парня совесть, скажет кодовое слово и тю-тю наши денежки.

‒ Не заиграет, ‒ усмехнулась Линда. ‒ Можешь мне поверить. Ему еще свой выигрыш получить нужно. За победителя и сошедшего. И на счёт его жены не беспокойся, у нас всё пишется, это мы его нашли. Даже если в салоне его разбудят, всё равно с нашей подачи.

Я не был столь оптимистичен. Парня нужно брать, пока он не растворился в миллионном городе. Ещё неизвестно, кто там у него в напарниках. А что напарник есть, я был почти уверен. Ведь выигрыш можно делить по разному.

6.

В холле было всё так же пусто. Я огляделся. Справа и слева симметрично расположились двери. Две с надписями «For staff only» (Только для персонала) вели в помещения касс ‒ туда лучше вообще не соваться. Ещё пара застекленных дверей преграждала оба входа в коридоры, которые вели к офисным помещениям. Возле них были кнопки звонков, за матовыми стеклами темнели силуэты охранников или вахтёров. Ещё здесь были две лестницы. Одна вела наверх: в ресторан, к VIP-трибунам и на судейскую вышку. Вторая вниз, возле неё на стене висел указатель c надписью WC – довольно бессмысленное помещение в этом городе. Туда я и направился, вполне допуская, что внизу будет лишь имитация двери. Вернее, дверей, ‒ всё-таки их там оказалось две: слева «Lady», справа «Gentlemen». И пиктограмма с изображением монет ‒ то есть заведение платное.

‒ Нам в какую? ‒ спросил я небрежно.

‒ В какой стороне дверь, в которую зашёл Джек? ‒ вопросом на вопрос ответила Линда.

‒ Понял, ‒ сказал я и потянул ручку левой двери. Дверь оказалась настоящей, и я шагнул в ярко освещенное помещение со стенами из белого кафеля.

‒ Минус пять единиц, ‒ сказала Линда, едва сдерживаясь чтобы не расхохотаться.

‒ Чего?! ‒ изумился я. ‒ Ты знала?

‒ Догадывалась, ‒ сказала Линда. ‒ Надо же как-то наказывать за любопытство. Ну, что там у нас?

У нас были четыре кафельные стены, лампочка под потолком и больше ничего, если не считать ещё одну дверь с надписью «Inventory». Я осторожно открыл её, ожидая, что на меня сейчас вывалится швабра. Швабра не вывалилась, я просто вышел в коридор, который тянулся из конца в конец, вдоль всего этажа. Обернулся и посмотрел на дверь из которой только что вышел. На двери было написано «Exit» (Выход). Несомненно, чувство юмора у нейросети имелось.

Сориентировавшись, я пошёл по коридору, туда, где скрылся Джек. Справа и слева в стенах виднелись двери. Слева их было больше, из-за них доносился нарастающий и исчезающий рев гоночных моторов, ‒ видимо, там находились боксы с распахнутыми на пит-лейн воротами. Я наугад толкнул одну из них… Черт возьми, с моим везеньем мне надо делать ставки!

Бокс походил на обычный гараж с цементным полом, цепной талью под потолком, горой колёс в углу, верстаком и стеллажами с разными железками. На месте машины, прямо посередине бокса, стоял Джек Никельсон в трусах и майке, с вытаращенными на меня глазами. Его гоночный комбинезон и шлем валялись на полу.

‒ Привет, Джек! ‒ сказал я мрачным голосом и вынул кольт из кобуры, изображая крутого парня. ‒ Что же ты убежал от меня? Нехорошо, домнуле Болбочану.

‒ Что вам нужно? ‒ испуганно сказал Джек, не сводя глаз с пистолета. ‒ Кто вы такой?

‒ Я у-у-ужас, летящий на крыльях ночи, ‒ процитировала Линда загробным голосом.

Я чуть не фыркнул, весь мой пафос мгновенно испарился. Джек поднял глаза и посмотрел куда-то мимо меня. Ну да, известный номер.

‒ Что здесь происходит?! ‒ раздалось за спиной.

Мгновенно отскочив вбок, я развернулся в сторону двери, наставив ствол на вошедшего. Это оказался давешний механик. Он застыл с отвисшей челюстью, изумлённый взгляд метался между наставленным на него пистолетом и полуодетым Джеком.

‒ Встаньте-ка оба вон там! ‒ рявкнул я грозно и мотнул стволом в сторону стены, подальше от колёс и железок. Не сводя с парочки глаз, я переместился к открытым воротам и опустил роллеты. В боксе стало тише, это больше располагало к разговору.

‒ Товарищ, вы ничего не перепутали? ‒ сказал механик. ‒ Здесь гонки, а не ковбойская вечеринка. В чём дело, что вам нужно?

Железные нервы у мужика, подумал я с уважением. Наверное, потому, что работает с железом. И это его «товарищ». Видно, пожилой, хотя здесь его персонажу не больше пятидесяти. Я улыбнулся самой добродушной улыбкой, на какую была способна небритая физиономия арендованного копа.

‒ В общем, такое дело, господа. Жена этого замечательного парня, ‒кивнул я на Джека, ‒ жаждет поговорить с ним насчёт их общего семейного капитала. Он, капитал то есть, там, в реале, тает буквально у неё на глазах. Короче, дама хочет задать вопросы. А я собираюсь ей в этом помочь. По мере сил, конечно.

‒ С помощью пистолета? ‒ спросил механик скептически.

Я кротко пожал плечами, к чему, мол, спрашивать об очевидном.

‒ Но тогда ваш аккаунт заблокируют на неделю, а вас оштрафуют на месячную абонентскую плату.

‒ Накладные расходы. Зато я выдерну парня из гипносна минимум на сутки. Думаю, супруге хватит времени для душеспасительной беседы.

‒ Вы сыщик, я мог бы сразу догадаться. ‒ сказал механик, поморщившись. ‒ К сожалению, дорогой товарищ, должен вас разочаровать. У Джека нет жены. Более того, у Джека не может быть жены. Джек ‒ бот. Нравиться вам это или нет.

Я ухмыльнулся: ну да, нашли дурака. Джек бот, а я Санта Клаус. Потом задумался. Потом посмотрел на Джека. Тот, обняв себя за голые плечи, непонимающе хлопал глазами. Механик беззлобно улыбался. Должно быть, моя рожа говорила сама за себя.

‒ Товарищ, у нас все гонщики боты, ‒ рассмеялся механик. ‒ Это же автоклуб механиков, ветеранов гонок. Называется «Кривой стартёр». Стартёр, не старпёр. Такая ручка специальная, раньше ей машины заводили.

‒ Я в курсе, имел дело.

‒ На какой же машине, позвольте спросить?

‒ На советской.

‒ Ах, вот как! ‒ сказал механик одобрительно. ‒ Ну да, советские машины не зависели от каких-то батареек.

‒ Они и от водителя не очень зависели, ‒ сказал я на всякий случай, чтобы пресечь ненужный исторический экскурс.

‒ Наши тоже от водителя не зависят. Они от механиков зависят. Мы эти родстеры собираем из чего придётся, из всякого дерьма со свалок, потом устраиваем гонки. Это соревнование автомехаников, а гоняются боты. У них потому и имена такие, соответствующие. Вы бы, товарищ, пистолетик убрали уже.

Я слушал и не знал, верить ему или нет. Линда тоже молчала. Однако пистолет я убрал.

‒ А как же ставки, котировки и всё такое? Ваш гонщик считался фаворитом.

‒ Так это же мои котировки, на меня люди ставят, ‒ сказал механик не без гордости. ‒ Не повезло нам с Джеком сегодня, ремень водяного насоса лопнул. С трещиной, видно, был. Говорю же, старьё.

Он вытащил из кармана комбинезона разлохмаченные обрывки ремня и бросил на верстак. Я подошёл к верстаку, взял ремень и рассмотрел оборванные концы. Не нужно быть экспертом, чтобы увидеть косой надрез. Но механик, похоже, ремень не разглядывал. Зачем ‒ старьё ведь.

‒ Что скажешь, Джек? ‒ спросил я молчавшего до сих пор гонщика. ‒ Признайся, перекрутил мотор? А Нуману ты зачем ехать мешал, третьему номеру?

‒ Я не… ‒ начал было Джек, но его перебил механик.

‒ Не наговаривайте на парня. Боты не химичат. У них программа. Жмут по полной, на всю железку, это да. Но не химичат.

‒ Правда, Джек? ‒ я тоже умел быть упрямым.

‒ Я не был на треке, ‒ сказал Джек, обиженно. ‒ Я не участвовал в гонке.

‒ Как это… ‒ сказали мы с механиком одновременно.

‒ Как это не участвовал? ‒ сказал механик. ‒ О чём ты говоришь, Джек? Я сам посадил тебя за руль.

‒ Я был в раздевалке. Всё это время. Кто-то напал на меня сзади и связал, не знаю кто. Я только сейчас сумел развязаться. Прибежал в бокс. За мной сразу он, ‒ Джек показал на меня пальцем, ‒ с пистолетом. Я подумал, это тот, кто меня связал. Я даже не знаю, что там было на треке. Слушаю вас и ничего не могу понять.

Мы с механиком переглянулись. Линда всё молчала. Тогда я тяжело вздохнул, подошёл к Джеку и врезал ему с левой. Джек отлетел на пару шагов, но устоял. Стоял и смотрел ошеломлённо.

‒ Что вы делаете! ‒ вскричал механик, забыв сказать «товарищ».

Я снова подошёл к Джеку и врезал ему ещё раз. С глухим стуком он влепился спиной в стену. В глазах его появился огонь. Джек локтями оттолкнулся от стены и, сжав кулаки, встал в боксерскую стойку. В трусах и майке он был весьма органичен. Я достал кольт и Джек сник.

‒ Это бот! ‒ отчётливо произнесла Линда. ‒ У него литера «B» перед номером, ‒ она наконец увидела на мониторе наш с Джеком «конфликт». ‒ Ты, кстати, тоже засветился. Так что вали оттуда поскорее, охрана уже рыщет.

7.

Компания «Гипноком» владела пятнадцатью и была совладелицей ещё шести прокачанных «старых игрушек» ‒ с патентами, авторскими правами и прочей полагающейся дребеденью. А так же эксклюзивным оператором. То есть осуществляла полную техническую, юридическую и финансовую поддержку игровой среды, как виртуальной её части, так и реальной. Сеть игровых салонов «Гипнокома» была второй по количеству после фаст-фуда «Кусков и дочка», из-за чего получила прозвище «Гипнокорм». Зато она лидировала по числу публикаций в СМИ о непоправимом вреде психическому здоровью. Я не то чтобы в это не верил, просто считал спецификой профессии, вроде разбитых ног у балерин или почерневших легких у шахтёров.

‒ Не психуй, Ник, стой и не дёргайся, ‒ приказала Линда. ‒ Мы же договорились, я веду, ты слушаешься. И спрячь уже этот чёртов пистолет, если тебя пристрелят, то только из-за него.

Я стоял прижавшись к белой кафельной стенке в том самом помещении для «Lady» и только сейчас сообразил, что всё ещё держу кольт в согнутой руке, перед самым носом. Линда увидела его на мониторе. Она меня сюда и привела.

Минутой раньше, выскочив из бокса, я опять оказался в коридоре, перед дверью с надписью «Exit». И только тогда обратил внимание на соседнюю дверь слева, на ней была надпись «Entrance» (Вход). Я здраво прикинул, что она ведёт в помещение для «Gentlemen» и что входить лучше там, где вход, а не там, где выход.

«В правую дверь, Ник, в правую! Выходим, как заходили. Поторопись, два охранника уже спускаются на первый этаж!» ‒ командовала Линда. Я неохотно повиновался и теперь стоял, слушая шарканье казённых ботинок за дверью. Пистолет я убрал в кобуру и гадал, успею ли выскочить обратно в коридор, если боты-охранники всё-таки зайдут в дверь для «Lady». Высказать свои сомнения вслух я, понятно, не мог.

‒ Приготовься, я скажу, когда они зайдут в мужской туалет, ‒ сказала Линда. ‒ Беги сразу наверх, лучше в ресторан, там охраны сейчас нет.

Откуда такая уверенность? Как она может знать, что охранники зайдут именно в мужской псевдо-сортир, а не в женский. Да, она видит их на мониторе с картой, видит два светящихся маркера, которые двигаются по плану здания, тыркаясь в разные его закутки. Но это же просто боты, объективно, бесполые подпрограммы, для которых не секрет, что обе двери ведут в проходные помещения-обманки. Им без разницы в какую входить.

‒ Беги! ‒ скомандовала Линда, и я распахнул дверь…

«Старые игрушки» действительно очень старые. Настолько, что абсолютно не интересны тем, кому меньше сорока пяти. Их сюжет известен до мелочей, и желающих пройти его в миллион первый раз попросту нет. Это игрушки, в которые не играют. Это игрушки, ‒ в которых играют. Играют во что угодно и с кем угодно ‒ лишь бы была возможность сделать ставку. Всё остальное сделает оператор. А главное, он обеспечит анонимность.

‒ Как ты поняла, что охранники войдут именно в мужской туалет? ‒ спросил я Линду, после того, как отмахав четыре лестничных пролёта, плюхнулся за пустой ресторанный столик у окна. Окно выходило на стартовую решетку трека, как раз напротив пьедестала. На верхней ступеньке уже стоял счастливый Стив Макунин и поливал шампанским Нумана и младшего Дагласа.

‒ Всё просто, ‒ сказала Линда. Их действиями управляет нейросеть, а она женщина.

‒ Что?! ‒ сказал я громче, чем следовало. Оглянулся, вроде никто не обратил внимания. В зале было почти пусто, кто не спешил к кассам, чествовали победителей.

‒ Смеёшься? ‒ зашептал я. ‒ Нейросеть программа, алгоритм, она беспола аки ангел.

‒ Женщина, женщина, ‒ веселилась Линда. ‒ Баба! Игрушку эту писали мужики, яйцеголовые программеры, у которых в башке одни цифры. И действия ботов они прописали, как действие механизмов: да, нет, если… то.

‒ И что? ‒ спросил я тупо.

‒ После прокачки боты ведут себя по другому, я давно заметила. Дело в нюансах: в том, как они говорят, как действуют. Так перекрутить им мозги, нужен женский подход, женская логика. Трудно объяснить, нужно чувствовать. В общем, они похожи на мужиков, начитавшихся женских романов, даже копы.

Я промолчал. Смотрел на ликующего Стива Макунина, бота, совершенно неотличимого от киношного лейтенанта Буллита, и гадал: что для него эта победа, ‒ пусть не человеческая, но всё-таки эмоция или обычный набор символов в командной строке, «если… то».

Клиентов «Гипнокома» можно разделить на три категории. Первая, это игроки в самом широком смысле. Люди, которыми движут азарт и алчность. Азарт, главное. И эту страсть, по каким-то причинам, они совсем не хотят афишировать. Вторая категория ‒ одинокие души. Люди, жаждущие общения и в то же время боящиеся его. Кто боится обжечься, будучи слишком искренними, или сблизиться, того не желая. Когда в социальных сетях ввели обязательную верификацию с полным запретом анонимности, «старые игрушки» стали идеальным убежищем для этих двух категорий.

‒ Закажешь что-нибудь? ‒ томным голосом спросила Линда. ‒ Мне, пожалуйста, шампанское и ма-а-аленький тортик. Себе можешь взять пиво.

‒ Что, уже не ищут? ‒ догадался я.

‒ Давно. Две оплеухи, не большое преступление. Думаю, стоит спуститься к кассам. Кто-то же должен получить выигрыш.

Третья категория клиентов «Гипнокома» ‒ это профессионалы. То есть те, кто зарабатывает здесь себе на жизнь. Например, мы с Линдой. Или те же механики, устраивающие гонки. Или букмекеры, делающие на этих гонках бизнес. Мы нужны «Гипнокому» так же, как он нужен нам. Совместное взаимовыгодное существование. Кажется, это называется симбиоз.