Стая

Валентина Сенчукова

СТАЯ

Стая прилетала поздним вечером. Нависала огромной тенью над домами, и если приглядеться, то можно было увидеть её глаза, сотни светящихся огоньков, похожих на мерцающих в ночи светлячков. Завораживающее зрелище и в тоже время пугающее.

Я говорю вовсе не о стае птиц, я говорю о другом. Стая — это нечто иное. Я до сих пор не могу с уверенностью сказать, что это или кто это. Но это нечто не из нашего мира. Да, она похожа на стаю чёрных перелётных птиц, но она куда древнее пернатых.

Стая почти всегда прилетала с темнотой. Наверно, они (ведь стая состояла из сотни, а, может, и тысячи частиц) не хотели, чтобы кто-то мог увидеть их. Темнота помогала стае замаскироваться. И даже если кто-то случайно видел её, то тут же отмахивался и думал, что это всего лишь игра теней, выкрутасы ночи. А стая замирала, сливалась с темнотой, становилась с нею единым целым и выглядывала. Выглядывала тех, кого можно унести с собой.

Никто не знал о стае. Никто, кроме меня…

Теперь я всегда жду её на крыше дома. Это единственное, что мне остаётся....

Я увидел впервые стаю, когда мне было тринадцать. Это был четверг, поздний вечер. И в этот вечер моя жизнь изменилась. Кажется, тогда шёл дождь, и его крупные капли барабанили по карнизу. Я смотрел в окно. Почти месяц я жил в крошечной, двухкомнатной квартирке, которая после огромного дома в деревне, казалась каморкой. Но родители рассудили, что в деревне нет будущего для меня, и решили переехать в город. Меня, конечно же, не спросили. И теперь я мучался от одиночества. Оказалось, что завести новых друзей для меня, в общем-то, скромного парня, далеко не просто.

Но иной раз я думаю, может, это было предрешено? И этот переезд — часть моей судьбы. Сотни раз я представлял, что было если мы бы не переехали? Я никогда не увидел бы стаю? А может это было бы всего лишь отсрочкой.

Слишком много «бы» …

Так вот я смотрел в окно, когда прилетела стая. В нитях дождя она показалась мне чем-то ирреальным, невероятно сказочным, пугающим, и в тоже время восхищающим. Я прилип носом к окну и смотрел, как это нечто плывёт в воздухе. Нечто чёрное, почти сливающееся с темнотой, живое, состоящее из сотен крыльев, сотен глаз, нечто единое целое, несмотря на множество крошечных частиц. Это было великолепное зрелище, хоть у меня и тряслись поджилки от страха.

Я прошептал своё восхищённое «вау» и тут же зажал рот обеими руками. Мне показалось, что стая услышала меня. Ведь она замерла, зависла в воздухе, но через долю мгновения продолжила свой путь. Услышала ли она меня в тот вечер? Я не знаю…

В тот вечер стая покружила над детской площадкой, потом скрылась за полуразрушенными зданиями старого завода. А я лёг спать и долго не мог уснуть, возбуждённый увиденным. Воображение рисовало невероятные картинки, мозг выдавал невероятные теории о том, что это могло быть. Я никому не рассказал о стае. Родители всё равно бы не поверили, а лучшего друга, с которым я мог бы этим поделиться, у меня не было…

Но обо всём по порядку…

***

Город, в который мы переехали, казался мне огромным, хоть в реальности он и не был таким. Я всегда боялся заблудиться, когда отходил далеко от дома. Блочные пятиэтажки, где мы купили жильё, казались одинаковыми, и если бы не были подписаны, то я никогда бы не вернулся в нашу квартиру после школы. Школа находилась в пятнадцати минутах ходьбы. Нужно было пройти парк, где росли высокие тополя, чтобы попасть в хмурое, серое, невзрачное здание, именуемое средней, общеобразовательной школой. Впрочем, весь город казался мне серым и невзрачным. И даже деревья с пожелтевшей листвой не разбавляли эту мрачность в ту осень, когда мы переехали.

Я долго плутал по бесконечно-длинным коридорам школы, чтобы попасть в нужную мне аудиторию. Ловил на себе насмешливые взгляды одноклассников, когда учителя отчитывали меня за опоздания. Для всех я был чужаком с дикими, ошалевшими глазами от случившихся перемен. Но я привыкал. Потихоньку. Мучительно медленно. Но привыкал. Приглядывался к одноклассникам, к учителям.

После школы я спешил домой, низко опустив голову и стараясь не привлекать излишнего внимания. Я не уходил далеко, топтался на детской площадке и шёл домой делать уроки, писал письма друзьям, оставшимся в деревне, и ждал с нетерпением каникул, чтобы с ними встретиться. Но после того, как я увидел стаю, я решился исследовать город. Впервые за месяц я вместо того, чтобы идти домой, пробрался на заброшенный завод.

У этого завода была своя история. Я слышал её краем уха от ребят на перемене. Однажды, лет двадцать или двадцать пять назад (я точно так и не понял), там произошёл взрыв. Погибло много рабочих. Говорили, что взрыв случился из-за какой-то там производственной ошибки. Два здания были разрушены полностью, другие повреждены. Что случилось на самом деле никто толком не знал. Взрыв, вот и вся информация. Но завод закрыли полностью. Говорили, что было даже какое-то расследование, которое ни к чему не привело. Оставшихся рабочих распустили. С завода вывезли всё ценное. А территория превратилась в одну большую заброшку, породившую не одну городскую легенду…

Пробраться на территорию завода не составило особого труда. Я пролез в брешь в заборе. Такому щуплому пареньку, как я, это далось довольно просто. Сразу же глазам открылась унылая картина: руины в высокой, ржавой траве, мелкий мусор, который наверняка задул сюда ветер, и обугленные останки деревьев. Интересным здесь было только огромное пятно около одного из полуразрушенных зданий, вокруг которого почему-то ничего не росло, а земля была нездорово бурой. Именно к нему я и двинулся. Что и говорить, я был любопытен, как и всякий подросток.

Пятно оказалось ямой. Я подошёл к самому краю. Глянул. Чернильная, зияющая бездна. Аж дух захватило. И почему её никто не засыпал? Ждут несчастного случая? Ах да, сюда же никто не ходит. Типа не ходит. На всякий случай я отошёл чуть дальше. Одному чёрту известно насколько там глубоко. А свернуть шею в тринадцать мне совсем не хотелось. Мелькнула мысль, что, быть может, оттуда и вылетает стая? Из чернильной бездны, обители иного мира, о существовании которого мы и не знаем?

Всё может быть…

Эта бездна завораживала своей тайной, скрытой угрозой. Я смотрел вниз и внутри всё щемило от дурной смеси восторга и страха.

Подул холодный, пронизывающий до костей ветер. Я вмиг замёрз в тонкой куртке. Октябрьское, но ещё довольно тёплое солнце вмиг перекрыли свинцовые тучи. Осень опять стращала дождём. Сгустились сумерки.

Я невольно поёжился. В солнечных лучах территория старого завода не казалась такой мрачной. Сейчас же как-то всё в миг потускнело, потемнело, от руин зданий потянулись тени. Зловещие, будто живые, они всё удлинялись и удлинялись. Я кинул взгляд на забор, ища брешь. Она же будто потерялась. Внутри всё похолодело от мысли, как я буду выбираться отсюда…

— Спокойствие, Егор, только спокойствие! — сказал самому себе, — не будь трусом…

Это всего лишь заброшка, где никого нет и не может быть. Стало чуть спокойнее. И тут взгляд выловил среди всей этой серости нечто яркое. Ослепительно яркое, что аж глаза резануло. Я аккуратно обогнул яму. Поднял с земли яркий предмет. Это был всего лишь алый, резиновый мячик. Я ухмыльнулся. И как он здесь оказался? Задул ветер? Или всё же мальчишки ползают сюда. А ведь я слышал, что мимо завода стараются как можно скорей пройти, что слава-то у него дурная. Мол, притаились среди руин души погибших рабочих. Брр… По спине мурашки побежали, а воображение ярко нарисовало орду обугленных трупов, шагающих навстречу и щёлкающих челюстями, подобно зомби из дешёвых фильмов ужасов.

Вспомнилось, что говорили иногда в городе пропадают люди, исчезают бесследно…

И зачем я полез сюда?

Приключений захотелось — пришёл сам собой ответ. Вздохнул. И правда, мне надоело сидеть дома, без развлечений, без друзей. Когда тебе тринадцать без этого жизнь теряет смысл. Вполне возможно, что и стая — это был всего лишь плод моего воображения, сон наяву…

Но, конечно же, уже тогда, держа в руках алый мячик, я чувствовал — это не так, как бы я не пытался себя убедить — стая существует. Я не спятил, и прошлым вечером это были не галлюцинации. Я видел стаю. Видел это нечто. И… это невероятно…

Дождь пошёл. Ветер донёс тихое-тихое: «Брось… брось… и никогда не приходи сюда…»

Я ещё раз огляделся. Показалось. Слишком уж я в последнее время стал мнительным. Поёжился, мысленно обозвав себя трусом, отмахнулся от страхов. Я решил, что вернусь сюда на днях и автоматически сунул мячик в карман куртки, двинулся к забору. Странно, но сразу же увидел брешь. Легко вылез наружу. Повезло, и в это время никого не было поблизости. Нарушать местные «законы» никак не хотелось, когда ты чужак это чревато последствиями.

Казалось, что прошло всего ничего времени, полчаса, час от силы. Но переступив порог моего нового дома, я понял, что ошибался. Прошло гораздо больше. Родители уже были дома. Мама поинтересовалась, где я пропадал. Пришлось соврать, что гулял с одноклассником. Мама просияла. Она была рада, что у меня наконец-то начал налаживаться контакт с местными ребятами.

Ещё бы, видеть мою кислую мину родителям порядком надоело.

Поздним вечером я стоял у окна и ждал. Но стая так и не появилась.

***

На следующий день в школу заявился следователь. Он опрашивал детей. Меня он тоже притормозил. Сказал, что пропал мальчик и сунул под нос его фото. Я помотал головой — мне пропавший был абсолютно незнаком. И вдруг я вздрогнул. В руках рыжий, веснушчатый мальчишка держал алый мячик, точь-в-точь такой же какой я нашёл на территории завода. Сердце больно заколотилось о рёбра. На лбу выступила испарина. Я отвёл в сторону взгляд, сосредоточившись на изучении двери в кабинет биологии.

К счастью или, наоборот, к беде, следователь не заметил моей реакции. Конечно, я мог бы сам рассказать ему, что нашёл мячик и показать место, но… я промолчал… Я не знаю почему. Мною овладел шок. Когда я отошёл немного от нахлынувших на меня чувств, следователь уже разговаривал с другими ребятами. Мне было как-то неловко его отвлекать. Да что и говорить, я попросту испугался.

Я был всего лишь тринадцатилетним мальчиком…

Позже я пытался убедить себя, что это всего лишь совпадение, что это совсем другой мячик. Мало ли таких в городе? Да их сотни, если не тысячи. И не надо быть таким параноиком. Но интуиция говорила мне, что это тот самый и никакой другой, а я вовсе не мнительный дурачок.

Остаток дня, вплоть до самого окончания уроков, я был сам не свой. Учителей слушал вполуха, не обращал внимания на одноклассников, умудрился даже схлопотать двойку, первую в новой школе. Все мои мысли сконцентрировались на алом, резиновом мячике, который до сих пор лежал в кармане моей куртки.

После уроков я пошёл прямиком домой. Исследовать территорию завода больше не тянуло. Мало того, я обошёл её стороной, потратив на дорогу домой вдвое больше времени. Я едва не заблудился, но нисколько не пожалел о своём решении. А поздно вечером, стоя у окна и держа в руках тот самый, злополучный мячик, я опять увидел стаю.

Она нависла огромной тучей над детской площадкой, где в тот момент тусовалась двое подростков. Но они её не замечали. У них были дела поважней, чем смотреть наверх, они что-то яро обсуждали, размахивая руками. Мне хотелось открыть окно и крикнуть им чтобы валили по домам, что нечего ошиваться на улице в это время. Но я, как и в тот первый раз, замер на месте и не мог отвести взгляд от стаи. Я был загипнотизирован, очарован, я был сам не свой.

А она светилась сотнями глаз, трепетала сотнями крыльев. Она парила в воздухе. Она высматривала. Она ждала.

Интересно, она видела меня?

Я заставил себя отойти от окна и лечь в постель, закрыть глаза. Я пытался представить что-нибудь яркое и весёлое, но в голове была только стая. Она смотрела на меня, смотрела сквозь меня.

Я уснул. Я провалился в черноту кошмара, где среди кромешной темноты мелькал алый, слишком яркий мячик. Он отскакивал от чёрных стен, ударялся о чёрный пол. Я пытался поймать его, но у меня ничего не получалось. Он пролетал сквозь меня. Я был призраком в своём сне.

«Помоги мне…» — вдруг услышал я тихий голос. Совсем рядом.

Я испуганно озирался по сторонам. И вот в темноте проступили очертания детской фигуры. И спустя секунду-другую я увидел рыжего мальчика, того самого, с фотографии. Он грустно улыбался, держа в руках алый мячик. Он-таки поймал его. Ещё бы ведь он не был призраком в этом сне, он был частью сна.

— Как… как помочь тебе? — прошептал я.

Мальчик не успел ответить. Он рассыпался в темноте, на сотни крошечных, алых мотыльков, которые тотчас разлетелись в разные стороны…

Я подскочил в постели. Майка взмокла от пота и противно липла к телу. В темноте комнаты зловеще зеленели цифры на электронных часах. Три сорок пять. Я на цыпочках, чтобы не разбудить родителей, прошёл в ванную, сполоснул лицо. Вернулся в постель. Сердце заходилось в груди. Сна не было ни в одном глазу. Хорошо, что хоть впереди были выходные.

Я так и пролежал без сна до самого рассвета, глядя перед собой в одну точку, и только потом встал. Мама уже хлопотала на кухне. Она вопросительно приподняла бровь, удивлённая моему раннему пробуждению, ведь по выходным я вставил не ранее десяти, а то и ближе к обеду. Я промямлил какую-то нелепую отмазку, что хочу прогуляться с одноклассником — не рассказывать же ей о стае и маленьком, резиновом мячике, который скорей всего принадлежал пропавшему мальчику. Хотя, как знать, может, мальчика уже нашли?

«Не нашли и не найдут…» — шепнул внутренний голос.

После завтрака я вышел на улицу. Сумерки только рассеялись, и тусклые лучи солнца блуждали по моему лицу. Я натянул поглубже капюшон куртки, чтобы быть незаметным. Но скоро убедился, моя маскировка была ни к чему, редкие прохожие не обращали на меня никакого внимания, для них я был всего лишь ещё одной частичкой общей, людской массы.

Но вдруг я замер на месте, растерянно огляделся. Кто-то смотрел на меня. Я был уверен в этом. Я вскинул голову, и мне показалось, что некто сидит на крыше одного из зданий. Некто окутанный чёрной дымкой тумана. Бесформенный и похожий на сгусток темноты.

Сердце ёкнуло. Я остолбенел. Нужно было бежать со всех ног прочь, но мышцы словно парализовало, и я стоял каменным истуканом.

«Вернись…» — услышал я, и некто спикировал вниз. На глазах рассеялся, осыпался чёрным пеплом.

— Я только верну мячик… — прошептал я, ошеломлённый увиденным, но всё равно побрёл дальше.

Я замер у тополя, неподалёку от завода, и терпеливо ждал, когда улица опустеет.

Ждать пришлось недолго. Спустя несколько минут я юркнул в брешь и оказался в другом мире. Мире, где апокалипсис уже свершился. И я должен был вернуть этому миру его вещь, его частичку.

***

Мгновение или чуть дольше я стоял около забора и смотрел на руины завода, на обугленные деревья. Сердце колотилось в груди. Хотелось трусливо сбежать, спрятаться в безопасном месте. Но любопытство и жажда приключений оказались сильнее. Я глубоко вдохнул и двинулся к яме. За ночь землю размочило так, что грязь чавкала при каждом шаге. Поднявшийся ещё со вчерашнего вечера ветер обдувал лицо.

Я присел на корточки у ямы и глянул вниз. Дыхание перехватило, и даже немного закружилась голова. Кажется, яма стала ещё более бездонной, если это вообще было возможно. Холод шёл от неё, могильный, от которого вмиг кожа покрылась мурашками. Я подтянул воротник куртки и оттянул рукава.

— Эй! — крикнул, набравшись смелости.

Отозвалось глухое, далёкое эхо. С края ямы осыпались комья грязи. Я отодвинулся подальше на всякий случай — не хватало ещё и мне полететь вслед за нею. Я замер на месте, весь обратившись в слух. Завывал дурниной ветер, шелестела оставшаяся на деревьях листва, издалека, будто бы из другого мира, доносился гул машин. Я сунул руку в карман, выудил оттуда мячик и бросил его в яму.

Заворожённо я смотрел, как алое пятнышко медленно исчезает в кромешном, чёрном зеве ямы. Лоб покрыла испарина, когда темнота окончательно сожрала его. Вот и всё. Нет мячика, нет истории. Мне остаётся только забыть о мальчике с фотографии. Его нет, и не было в моей истории. Но я никак не мог заставить себя идти домой.

Ноги затекли от долгого сидения на корточках. Но всё же я встал и уверенно пошагал в сторону забора — здесь мне делать было нечего. Вдруг в спину что-то прилетело. Я резко обернулся. В паре метров валялся алый мячик. Сердце ухнуло вниз. Я сглотнул ком и вытянул шею.

Этого просто не могло быть.

— Егор… — прошелестел некто.

Я тряхнул головой — ведь должно быть всё это мне просто слышится.

— Егор…

Я в панике огляделся — вдруг какой-нибудь шутник спрятался среди руин и теперь прикрывает рот ладошкой, лишь бы не заржать в голос? Но никого не было. Я судорожно выдохнул. Я схожу с ума?

— Егор, — вновь тихонько позвали меня, и земля будто ушла из-под ног. Мне не показалось, я не схожу с ума, меня действительно кто-то звал по имени…

Я готов был поклясться, что приглушённый, тихий голос доносился из ямы, из той самой бездны, куда я совсем недавно кинул мячик.

Я вздрогнул, по спине пробежался табун мурашек.

— Егор…

«Беги…» — завопил разум.

Но ноги не слушались меня. Мышцы сковал страх. Сколько длилось оцепенение я не знал. Может, минуту, может, целый час. Время замерло в этом месте. Когда я пришёл в себя, и тело вновь мне подчинялось, я не побежал к дыре в заборе, чтобы выбраться в свой мир, а двинулся к яме. Медленно, осторожно, как вор, я подкрадывался к ней. В метре остановился. Глянул вниз и едва не умер…

На дне ямы кто-то был. В темноте белело чьё-то лицо, блестели тускло чьи-то глаза. Этот кто-то шевелился, но не так, как обычные люди, а иначе, хаотично, сливаясь с темнотой. Будто бы он и был ею.

— Эй… — тихонько позвал я, чувствуя, как всё вокруг сгущается, а грани между реальностью и ирреальностью стираются.

Он посмотрел на меня и будто бы приблизился, увеличился в размерах. Поднял огромные, в пол-лица, блекло-голубые глаза в сеточках капилляров. Рот его растянулся в подобии улыбки, обнажая редкие, длинные зубы.

— Егор… — услышал я. Мир пошатнулся, и я едва не рухнул в обморок от страха.

Чудом удержавшись на ногах, я всё же прохрипел:

— Что тебе нужно?

Существо на дне ямы рассмеялось неожиданно звонким, детским смехом, от чего мне ещё больше стало не по себе. Оно протянуло навстречу мне нереально длинные тонкие руки. Они тянулись и тянулись, становились всё больше похожи на скрученные, серые, бельевые верёвки, на которые мама в деревне весила бельё. Изо рта существа вывалился распухший, лиловый язык и облизал толстые, алые губы.

— Что тебе нужно? — повторил я, чувствуя, как от страха немеют конечности.

Существо замолчало. Уставилось на меня огромными глазищами с узкими, кошачьими зрачками.

— Ты, — наконец, озвучило оно. Руки, синюшно-серые, как у мертвеца, дотянулись до края ямы, вцепились костлявыми, много суставчатыми пальцами в землю. Существо подтянулось и на поверхности показалась башка. В реальности значительно крупнее, чем казалась со дна. Тонкие, заострённые уши лопухами трепетали на ветру. Череп покрывали редкие толстые волосы, сквозь которые проглядывала синюшная кожа.

Я не удержался и шлёпнулся на задницу. Джинсы вмиг впитали жирную, осеннюю грязь. Я смотрел на существо и не верил своим глазам. Я даже что есть силы ущипнул себя за руку, чтобы убедиться в реальности. Почувствовал боль, на коже растёкся лиловый синяк.

Я не спал…

— Егор, — прошипело существо, и брюхо его раздулось до размеров ямы.

Я отполз ещё дальше.

Оно клацало зубами, пытаясь полностью выбраться из ямы, дёргалось, извивалось, как огромный дождевой червь. Но оно не могло вылезти, оно застряло. Оно царапало пальцами землю, оставляя глубокие рытвины. Оно злилось, рыча и огрызаясь на кого-то или что-то внизу, или на самого себя.

С трудом я поднялся на ноги. Не отрывая глаз, я пятился к забору, пока не уткнулся в него спиной. Я сглотнул ком в горле. Спина взмокла от пота. Я весь напрягся, не решаясь сделать рывок к спасительной бреши, в свой, человеческий мир.

— Ааааа, — верещало существо, цепляясь из последних сил за края ямы. А потом пальцы его разжались, брюхо его сдулось, и существо полетело вниз.

Визг его становился всё тише и тише, пока совсем не смолк. И тут же все звуки притупились, и мир погрузился в вакуумную, стерильную тишину. Неуютную, пугающую, от которой защемило сердце.

«Что-то не так…» — шепнула интуиция.

«Ясен хрен…» — язвительно ответил я.

И мысленно отмахнулся от неё и выдохнул слишком шумно в тишине. Помотал головой, пытаясь прийти в себя и гоня прочь картинки из сознания, что со мной могло случиться вырвись существо на волю. Оно сожрало бы меня с потрохами, не моргнув и глазом. И моё фото вскоре тоже показывали бы ребятам в школе. Я был на сто и больше процентов уверен, что пропавшего, рыжего паренька сгубило это существо.

— Всё позади, — шепнул я, пытаясь успокоить самого себя. Ещё немного и я вернусь домой, в тесную, двухкомнатную квартиру, к которой я так ещё и не привык. Я сяду за стол, напишу письмо лучшему другу. Я попытаюсь забыть всё, что произошло за последние дни.

Но...

Хмурое утро резко заволокло сумерками. А спустя мгновение тьма ещё больше сгустилась. Я вскинул голову, ожидая увидеть свинцовые тучи на небе, и остолбенел.

Стая смотрела на меня сотнями, а быть может, тысячами глаз. Она не стала дожидаться ночи, чтобы слиться с темнотой, она пришла сейчас. Или, может, уже наступила ночь, а я просто этого не заметил. Может, на территории заброшенного завода время течёт иначе?

Всё может быть. Я ни в чём не был уверен.

И земля ушла из-под ног. Я боялся шевельнуть и пальцем, боялся сделать неверное движение, которое могло бы спровоцировать стаю. Я ждал, когда она потеряет ко мне интерес, уйдёт, улетит.

Но тут стая упала на меня…

***

Мир разорвался на тысячи крошечных частиц, стал похож на причудливый калейдоскоп, состоящий из стёклышек образов. Мир закрутился вокруг шальной каруселью. От чего голова закружилась, ноги стали ватными.

Я не удержался и упал. Стукнулся затылком обо что-то твёрдое, так что в ушах зазвенело. В глазах помутнело от накатившей дурноты, на какое-то время наступила тишина и темнота…

— Эй… эй… — кто-то звал меня. Голос его звучал приглушённо, будто издалека.

Я сам же находился будто бы между мирами. Весь такой невесомый и пустой, парящий над реальностью, возвращаться в которую мне совсем не хотелось.

— Эй… эй… — кто-то похлопал меня по щекам. Его прикосновения были чуть ощутимы.

Я вздрогнул, распахнул глаза. Не сразу, но всё же сфокусировал взгляд. Надо мной навис чуть полноватый паренёк, примерно мой ровесник. Его волосы были тускло-рыжие, глаза блекло-зелёные, даже веснушки были желтоватыми. Да и сам он казался выцветшим, будто бы некто взял ластик и начал стирать его облик. Начал, но на полпути забросил, оставив паренька таким, полустёртым…

Я медленно сел. Голова до сих пор кружилась, во рту пересохло от жажды, в носу свербело. Я громко чихнул, вытер нос рукавом, на куртке остались бурые пятна крови. К горлу подкатил ком.

«Что за хрень происходит?»

— Ничего… пройдёт… — успокоил паренёк всё таким же приглушенным голосом.

Я в панике огляделся. Я находился всё так же на территории заброшенного завода. Сомнений в этом не было. Полуразрушенные здания, обугленные деревья, даже яма — всё в точности такое же и в то же время нет. Спустя мгновение я понял в чём дело. Всё вокруг было тусклым, полустёртым, таким же, как паренёк, склонившийся надо мною.

— Витька, — представился он, и помолчав немного, участливо поинтересовался, — боишься?

Я посмотрел на него. И почему его лицо кажется мне таким знакомым? Я осторожно кивнул. Паренёк был прав, я действительно очень испугался. Так, что поджилки тряслись от ужаса, а по спине проносился табун мурашек.

— Ааааа… ааа… — я хотел спросить его о том, что волновало меня больше всего, но язык не слушался, превратившись в склизкий кусок бесполезного мяса. Я ворочал им, но ничего не мог произнести, кроме нечленораздельных, мычащих звуков.

— Хочешь спросить, где стая? — помог Витька, будто прочитав мои мысли, и улыбнулся. Улыбка вышла чуть кривоватой и натянутой, полустёртой, жуткой.

Я ещё раз кивнул.

— Улетела, — Витька неопределённо махнул рукой. Видимо, он и сам толком не знал где стая.

Я с трудом поднялся на ноги, чувствуя себя беспомощным и слабым. Ощущение было, что меня пропустили через мясорубку, выжали все жизненные соки, превратили досрочно в немощного старика. Пошатываясь, я двинулся к бреши в заборе, решив, что на сегодня мне хватит приключений с головой. Я мысленно пообещал самому себе, что больше никогда, ни под какими предлогом, и близко не подойду к заводу, что буду обходить его стороной, что даже не буду смотреть в его сторону. Да и вообще всегда буду предельно осторожен и не сунусь ни в какие сомнительные места.

— Не надо! — выкрикнул Витька. Лицо его сморщилось, губа затряслась, будто он вот-вот заплачет.

Мне стало жаль его.

— Прощай… — всё же смог выдавить я из себя, осторожно просунулся в щель и остолбенел, не зная, что делать дальше, лезть вперёд или вернуться назад…

Там, по ту сторону забора, простиралось ничто. Именно ничто, другого слова, точно определяющего увиденное, мне не приходило на ум. Это была серая пустошь, где не было ничего, ни домов, ни деревьев, ни автомобилей, ни людей, ни птиц, ни животных, ни насекомых. Серая долина, в серых сумерках, где серый пепел покрывал землю, а над головой нависло серое небо без единого облачка. Сплошная, ничтожная серость, в которой нет место жизни.

Я сглотнул сухой ком в горле.

— Ничто, это ничто, — прозвучал за спиной голос Витьки.

Внутри меня всё упало. Сердце больно заколотилось о рёбра. Кишки скрутило от ужаса. В глазах защипало. Я не хотел оставаться в этом ничто, я хотел вернуться домой, в маленькую, двухкомнатную квартирку, к родителям, вернуться туда, где мир яркий, а не тусклый, полустёртый, как здесь.

— Ничто, — эхом повторил я, и вернулся на территорию завода. Здесь хотя бы было хоть что-то. Пусть тусклое, полустёртое, но всё же было. Ещё было…

Я сел на землю, прислонился спиной к забору, прикрыл глаза, попытался вспомнить цвета, яркие, насыщенные, но в голове был только туман, серый, тусклый, как всё в этом мире, в котором я случайно оказался. Или может вовсе не случайно? Может, стая специально заманила меня сюда? Может, я безвольная марионетка в руках кукловода?

По щеке скатилась слеза. Я поспешно отёр её рукавом, не хотелось выглядеть перед Витькой трусом. Я громко шмыгнул носом и сказал, стараясь, чтобы голос прозвучал твёрдо:

— Расскажи мне об этом месте…

Витька сел рядом. От него тянуло холодом и странно пахло какой-то кислятиной. Я невольно передёрнул плечами, отодвинулся чуть дальше. Он казалось, что не заметил или сделал вид, что не заметил.

— Меня принесла сюда стая, — сказал Витька.

***

Он рассказал мне.

Его украли поздним вечером, когда шёл дождь, и принесли сюда, в полустёртое ничто. Витька не помнил имена родителей, только их лица и то, с каждым мгновением, проведённым здесь, и они тускнели. Он не помнил при каких обстоятельствах его украли, и сколько прошло времени. Ведь время здесь текло иначе. Ещё у него был яркий, алый мячик, на который он очень любил смотреть в этом мире серости. Но и мячик куда-то подевался.

— Наверно, Тот-Кто-Сидит-в яме забрал его себе… — сказал Витька и тяжело вздохнул. Мячик был напоминанием, что когда-то жизнь была другой.

Я внимательно посмотрел на него, припоминая, где видел этого мальчишку. Точнее, я видел не совсем его, а его фотографию. Я задумался, не зная рассказывать или нет.

— Он не может выбраться из ямы, — продолжил Витька, — Дима говорил, что Тот-Кто-Сидит-в яме прикован невидимой цепью. Он может только выглянуть из ямы ненадолго. Но он голоден, очень голоден. Он сидит между мирами, ни там, ни сям…

— Кто такой Дима?

— Он был здесь, пока его не стёрли. Дима рассказывал, что из-за аварии на территории завода возник портал, сквозь который в наш мир просочилась стая. Она летает и похищает людей. Приносит их сюда, в свой мир.

— Зачем мы ей?

Витька пожал плечами:

— Может, она хочет накормить серость. Изменить свой мир, вновь оживить его.

Я криво усмехнулся — так себе перспектива стать кормом.

— И есть выход отсюда, Витя?

— Не знаю… Дима говорил, что там, за серой пустошью может быть и есть выход. Но не факт, что он ведёт в наш мир… Он говорил, что идти туда опасно.

— Почему?

— Можно заплутать во времени…

Я ухмыльнулся. Голова начинала болеть от всей этой информации. Всё казалось кошмаром, дурным сном, абсурдом. И ещё мне не хватало кислорода. Я задыхался. Я посмотрел на свои руки. Они начали терять цвет, сереть, как всё в этом мире. Меня передёрнуло от ужаса.

«Ещё немного и я буду не я…»

И я решился, подошёл к Витьке, положил руки ему на плечи и сказал:

— Знаешь, ты как хочешь, а я всё-таки рискну.

— Но… но…

Блеклые глаза Витьки увлажнились. Ему не хотелось оставаться одному. Но и смелость его потускнела вместе с ним самим.

— Ты идешь, Витя?

— Я…я не могу…

Он опустил взгляд.

— Ну, как хочешь…

Я направился к забору. Сидеть и ждать, когда сотрут, меня совсем не прельщало. От одной только этой мысли, я чувствовал, что схожу с ума.

«К чёрту…» — мысленно отмахнулся я от мрачных, надоедливых мыслей.

Я вылез в серое ничто. Воздух здесь был ещё хуже, чем на территории завода. Сердце тяжёлым молотом забухало в груди. В горле запершило. Каждый вдох давался с трудом, отзывался свистом в лёгких. Я взмок. Но делать было нечего. Я побрёл по серой пустоши, еле волоча ноги, но с твёрдой уверенностью, что не поверну обратно.

«Вперёд, только вперёд! Всё будет хорошо!» — подбадривал я самого себя, но с каждым шагом делать это становилось всё труднее.

Под ногами взметалась клубами серая пыль. Ветер тут же подхватывал её, кружил в воздухе. От чего всё вокруг становилось мутным, туманным. Я протирал глаза, вглядывался вдаль, но ничего не видел кроме ненавистной серости. Она была везде и всюду.

Но я шёл вперёд, несмотря ни на что. Ноги сами вели меня. Ничего не оставалось, как довериться интуиции. Горло драло от сухости. Кости ломило, будто бы я заболевал гриппом. Хотя, может, я и правда заболевал, заболевал серостью.

Вскоре меня догнал Витька. Я даже не услышал его шагов. Он дёрнул меня за руку, заставляя обернуться. Потный, запыхавшийся, он попросил передохнуть немного, и не дожидаясь ответа, плюхнулся в серую пыль и почти слился с нею.

— Всё-таки передумал? — чуть слышно спросил я, но голос мой всё равно подхватил ветер и закружил вместе с пылью.

Я присел на корточки и обхватил колени руками. Мне тоже нужен был отдых.

Витька кивнул. Его глаза больше не были блекло-зелёными, они превратились в серые, тусклые пятна. Времени у него осталось совсем немного. Это понимал даже я.

— Как стёрли Диму? — спросил я, просто чтобы нарушить тишину, которая действовала на нервы. На самом деле мне не очень-то хотелось знать, как его стёрли.

Витька промолчал, рисуя носком ботинка какие-то узоры на серой пыли.

Я тяжело вздохнул:

— Ладно, можешь не рассказывать.

— Нам нужно торопиться, пока не прилетела стая, — встрепенулся Витька и поднялся с земли, — идём… — помолчал немного, и всё же ответил, — а Дима… он просто исчез. Идём…

Витька был прав, оставаться на одном месте никак нельзя. И мы поплелись вдвоём по серой пустоши. Двое путников, которые не знали дороги, а брели наугад. В никуда, не имея с собой ни карты, ни навигатора, полагаясь только на слова мальчика, которого стёрли.

Вскоре пустошь сменилась на лес. В дымке проступили очертания. Вначале я даже обрадовался им, голым, застывшим в вечной спячке деревьям. Сердце радостно подпрыгнуло в груди — в этой серости есть жизнь, пусть и замершая, но есть, значит, совсем недалеко и наш, живой мир. Но когда я увидел силуэты среди деревьев, радость быстро улетучилась. Силуэты, серые, неясные, как и всё здесь, выглядывали из-под ветвей деревьев. В серости сверкали их неожиданно яркие глаза. От их взглядов холодело всё внутри, хотелось спрятаться где-нибудь, убежать подальше, слиться с серостью, стать невидимым.

Я старался не смотреть на них, низко опускал голову, глядя себе под ноги. Земля, серая, иссохшая, была усыпана тускло-коричневой, траурной хвоей. Безжизненная почва вздулась венами корней деревьев.

— Знаешь, Витя, тебя ищут, — решился я, и от чужого, искажённого голоса, который просто не мог быть моим, по коже побежали мурашки.

Витька резко остановился. Его серые, тусклые глаза стали похожи на два огромных блюдца в пол-лица, но в них вспыхнула искра надежды, на мгновение сделав их яркими.

— Говори, — потребовал он.

— Мне показывали твоё фото в школе.

— И? — прошептал он.

Я рассказал ему, стараясь не упускать подробностей. Я рассказал, как гулял на территории завода, как нашёл алый мячик, не забыл и про то, что не сообщил об этом следователю. С каждым сказанным мною словом Витька всё больше тускнел.

— Меня ищут… меня ищут… меня ищут… — затараторил он, как заведённый после того, как я замолчал.

Витька казалось, что растерял последние остатки рассудка. Вдруг он застыл. На мгновение стал похож на мёртвую статую, но потом запрокинул голову, воздел руки, и рассмеялся чистым, детским смехом, закружился.

— Меня ищут, Егор, меня ищут…

Ветер смолк, прислушиваясь к нему. Далёкое эхо ответило звонким смехом.

— Да перестань ты! — гаркнул я во всю пасть. Витька всё больше пугал меня. Хотелось отлупить его, выбить из него эту беспричинную дурь.

Но он не слышал и продолжал смеяться, кружась в нелепом танце.

Отделились от деревьев силуэты, зашуршали сотнями голосов, окружили нас со всех сторон, протягивая к нам длинные руки, похожие на ветви.

— Вить… — взмолился я, — эй, Витя… уходить надо… уходить…

Витька смолк, замер на месте, посмотрел на меня всё такими же огромными глазами и сказал:

— Меня ищут и никогда не найдут. Никогда-никогда…

И он начал исчезать, рассыпаться на тысячи крошечных частиц прямо на глазах. Некто невидимый взял ластик и окончательно стёр этого мальчика, который ещё совсем недавно был таким ярким и живым, когда-то, в нашем мире.

И появилась стая. Словно из ниоткуда. Она нависла надо мной огромной, грозовой тучей, грозящей вот-вот разразиться губительным ливнем. Сказать, что душа ушла в пятки — ничего не сказать. Земля ушла из-под ног. Сердце ёкнуло в груди. Инстинктивно я пригнулся к земле, тихонько пополз к деревьям. Медленно выпрямился, прижавшись к одному из мёртвых деревьев. Казалось, что несколько пар ледяных рук тут же одновременно прикоснулись ко мне. Казалось, что нечто капля за каплей начало вытягивать из меня жизнь.

«Наш… ты теперь наш, Егор…» — услышал я и едва не умер.

Я дёрнулся раз-другой-третий, с трудом высвободился из невидимых объятий и побежал. Побежал во всю прыть, не обращая внимания на боль в ногах, на то, что перед глазами темнеет. Лес становился всё гуще и гуще. Я всё чаще налетал на деревья. Вскрикивал от ужаса, чувствуя холод, исходящий от них. Ветви цеплялись за волосы и одежду, царапали лицо и руки, пытаясь задержать меня. Я спотыкался о толстые корни. Падал, сдирая в кровь колени и локти. Вставал, утирал сопли и слёзы, и вновь бежал.

Стая парила над деревьями. Воздух мелко вибрировал от взмахов её крыльев. Я слышал её голоса, тихие, шепчущие о том, что я никуда не денусь, что вся эта борьба бесполезна. Часть меня прислушивалась к ней, другая же противилась, что есть силы. Я то замедлялся, то, наоборот, бежал так, словно сама смерть гналась за мной. Хотя, может, стая и была смерть?

Ботинок слетел с ноги, и в пятку больно врезалась осыпавшаяся с деревьев хвоя.

Сердце заходилось в груди от долгого бега. Пот градом катился по спине. Ноги гудели от усталости. Перед глазами темнело. Казалось, ещё немного, и я упаду без сил.

А потом я ухнул в глубокую яму. Едва не задохнулся от крика, пока летел в бездну. Хаотично размахивал руками и ногами, будто бы это могло замедлить падение.

Приземление вышибло дух. В ушах зазвенело. Всё тело пронзила боль.

«Егор…» — последнее, что услышал я.

Нечто, похожее на сгусток темноты приближалось ко мне. И прежде, чем потерять сознание, я увидел огромные в пол лица глазища в сеточках капилляров.

***

Я пришёл в себя. Медленно сел. Голова кружилась, перед глазами мелькали разноцветные кляксы. Я прикоснулся к затылку, нащупал влажную рану. Сморщился от боли. Ссадины на коленях и локтях горели огнём и зудели. Хотелось запустить в них ногти и хорошенько поскрести. Виски болезненно пульсировали. Левая ступня распухла и стала вдвое больше правой.

Я потёр виски, пытаясь унять головокружение, и истерически рассмеялся. Я был на территории заброшенного завода.

Ветер гонял разноцветную листву. Сквозь серые облака проглядывало тусклое, осеннее солнце, играло бликами на развалинах. От пятна, в котором жил монстр шли испарения. Пахло одуряюще гарью и кислятиной. Но я был в таком состоянии, что не придал этому особого значения.

Я закричал, чем вспугнул ворон, сидящих на заборе.

Я вернулся…

Я с трудом встал и, прихрамывая, поковылял к забору. Я вышел через ворота, распахнутые настежь. В голове мелькнула мысль, что так быть не должно. Мелькнула и тут же пропала. Должно не должно, но так было.

Я похромал к дому. Весь в чёрной пыли, в крови, в изорванной одежде, точь зомби. Мимо проходили люди, но они не обращали на меня никакого внимания. Они куда-то спешили, не замечая ничего и никого на своём пути. Чумазый парнишка в одном ботинке тоже был для них невидимкой.

«Странные люди…» — мелькнула ленивая мысль.

Я шёл дальше. Черная пыль осыпалась с меня. Боль в ноге утихала, ссадины на глазах покрывались коркой, отпадали, на их месте розовели шрамы, белели, исчезали. Туман в голове рассеивался, воспоминания накатывали яркими образами. Я вспомнил, как лежал на дне ямы, с открытыми глазами, а вокруг меня прыгал обезьяной монстр. Его огромная башка качалась из стороны в сторону на тонкой шейке, и казалось, вот-вот переломится. Монстр что-то говорил. Но я понимал только отдельные слова.

«Егор… Егор…»

«Должен вернуться…»

«Все возвращаются…»

Я видел десятки блеклых фигур со смазанными лицами. Они тянули ко мне руки.

«Егор… Егор…» — звучало отовсюду.

Я хотел встать, но не мог пошевелить и пальцем. Тело больше не подчинялось мне. Я хотел сказать, что ни черта не понимаю, что происходит, но не мог. Я мог только смотреть на самого себя, лежащего без движений и напоминающего сломанную куклу с безжизненными, стеклянными глазами.

«Егор…»

Монстр остановился, замер, стал похож на нелепое чудище, вовсе не страшное, как мне показалось когда-то, а скорее жалкое. Глаза его, и без того навыкате, стали ещё больше. С уголков рта стекала слюна. Уши торчали лопухами.

«Пора…» — прохрипел он.

И я поднялся. Точнее, тот кто лежал мертвецом встал. Я ли это был? Бог его знает…

Я вспомнил, как он выбирался из ямы. Вспомнил, как осыпалась земля под пальцами, и он соскальзывал вниз. Вновь цеплялся.

Я вспомнил, как выполз на поверхность, как растянулся на земле и уставился на серое в мутных потёках облаков небо.

— Я вернулся… — прошептал тогда он или я и рассмеялся. Почти, как Витька перед тем, как исчезнуть.

***

И вот я брёл по улице, знакомой и в тоже время нет. Навстречу мне шли странные люди в серых одеждах. Они спешили куда-то, не обращая внимания друг на друга, как бесчувственные куклы на сцене театра.

Октябрьское солнце тщетно пыталось пробиться сквозь плотные, нависшее дождём облака. Ветер кидал в лицо чёрную пыль или копоть.

Я свернул в парк. Безлюдный, застывший парк, где тополя тянули ко мне голые ветви. Знакомый, но какой-то чужой. Я поёжился. Парк напоминал мне лес, где притаились тени. Чем ближе я подходил к дому, тем больше тревога овладевала мною.

И вот я, наконец-то, добрался до нужной пятиэтажки. Мгновение или чуть дольше я решался зайти внутрь. Сомнения лезли в голову, хотелось трусливо повернуть обратно. Ведь что, если дома никого нет? Или там меня поджидает очередной монстр?

Но всё же я решился и набрал нужную комбинацию цифр на домофоне.

Вбежал по лестнице на третий этаж, остановился у двери, обитой дерматином, и нажал на звонок. Раз-другой-третий. Никто не открывал. Я потянул за ручку. Дверь оказалась не закрыта. Я вошёл внутрь.

Квартира встретила меня холодом и затхлым воздухом. Мебель была укрыта серой тканью. На полу залёг толстый слой пыли.

— Мама! — отчаянно выкрикнул я, зайдя в родительскую комнату, и голос будто отскочил от стен.

Я прошёл в свою комнату, потом на кухню. Никого. Мои родители исчезли. Я вышел на балкон. Глянул вниз. Детская площадка была пуста. Ветер раскачивал пустые качели. Скрипуче так раскачивал, неприятно в абсолютной тишине. Вдали виднелся завод. Огромное чёрное облако нависло над ним, словно чёрная дыра. Облако мелко дрожало. А, может, зрение обманывало меня.

— Портал… — вдруг прошептал я. До меня, наконец-то, дошло. Нужно было принять то, от чего я так старательно убегал.

Вот о чём предупреждал Дима, о временных аномалиях. Авария на заводе открыла портал, и в наш проникло нечто. Стая. Она похищает людей, утаскивает в свой мёртвый мир. Или её мир — это и наш мир? Только в другом измерении.

От всего этого голова шла кругом…

А что со мной?

Я устало опустился на пол, обхватил колени руками, уставился стеклянными глазами в никуда. Я попал…

Я не знаю сколько сидел так. Я пришёл в себя только ночью. На город опустилась темнота…

И вот я поднимался по пожарной лестнице на крышу здания. Не боялся сорваться вниз, разбиться в лепёшку…

И вот я сидел на самой верхотуре и смотрел на ночной город, погрузившийся в сон. Хотя, может, город и так спал. Как спал весь мир. И был только я, единственный неспящий в этом месте.

Я смотрел, как огромное чёрное пятно всё больше пожирает небо. Смотрел на стаю, чьи глаза светились сотнями огней в ночной мгле.

Я ещё не знал, что иногда реальность будет прорываться в это место. Не знал, что миры будут соприкасаться, и что сквозь призму временной аномалии будет просачиваться реальная жизнь. Я не знал, что вскоре увижу Витьку, подбрасывающего алый, резиновый мячик. Не знал, что увижу родителей. Не знал, что увижу самого себя и буду пытаться остановить. Я ничего этого не знал. Я просто сидел на крыше и смотрел на место, в которое попал.

Конец. Май 2025г.