Стая

Курносый, веснушчатый фельдфебель с закатанными до локтя рукавами суконного армейского кителя играл на губной гармошке разглядывая из кузова бронетранспортёра проплывающий мимо пейзаж. Мелодия у солдата получалась грустная потому что куда не кинь взгляд вокруг было сплошное варварство. Слева абсолютно неухоженное поле с разросшейся травой (да у него в Австрии каждый кусок земли возделывали и пропалывали) и заросший крапивой ручеёк, справа вздымавшийся в небо дикий густой лес (словно из страшной сказки про людоеда) и абсолютно никаких дорог. Нет, ну правда, нельзя же на полном серьёзе называть то по чему ползла машина дорогой. Всё-таки гауптман Либке был прав - русские одним своим существованием бросают вызов всем цивилизованным народам Великой Германии. Никакого понятия о порядке… ёлки ещё эти проклятые повсюду.

БАБАХ! - наехавший на противотанковую мину бронетранспортёр разорвало на две части вместе с шестью солдатами. Фельдфебеля взрывная волна переломив пополам подбросила в воздух и зашвырнула на ветви гигантской тёмно-изумрудной ели. Он так и не выпустил из руки губную гармошку. Целую неделю его будет клевать семейство воронов, а когда он наконец свалится вниз пир устроит барсучиха с детками.

Почти одновременно с бронетранспортёром взрыв опрокинул бронемашину на гусеницах замыкавшую колонну. Находившиеся в кузове немцы в количестве одиннадцати человек словно горох высыпались из кузова и покатились по поросшему травой песчаному склону. Кувыркаясь в клубах пыли, сыны Германии даже не успели как следует испугаться прежде чем рядом с ними часто-часто застучали точно такие же как у них пистолеты-пулемёты пронзая тела и вырывая из них целые куски мяса. Секунда, другая и всё было закончено.

Но самое интересное творилось в центре колонны. Два заполненных под завязку солдатами Третьего рейха грузовика безжалостно расстреливались из пары пулемётов. Один из них был установлен на пригорке в лесу, а другой поливал свинцом немцев с небольшого холмика в поле. Тяжёлые 7,92-мм пули превращали в щепки дощатые стенки кузова, с громкими хлопками рвали плотное непромокаемое полотно тентов, расчленяли и уродовали солдатские тела. Три или четыре немца уже попадавшие ранее в перестрелки, вжались в пол передёргивая затворы винтовок и пистолетов-пулемётов, но внутрь тут же залетела граната, оторвавшая толстому ефрейтору голову и нашпиговавшая осколками остальных. Противника устроившего на немцев засаду было не обмануть. Он уже столько раз нападал на конвои оккупантов, что выучил все их трюки.

Легковой автомобиль с гауптманом и обер-лейтенантом, наплевав на пробитый пулями капот чудом сумел развернуться под огнём и скатившись по склону рванул через поле к дымящейся вдалеке деревеньке, уничтоженной немцами ещё накануне. Он успел проехать не более трёхсот метров когда выстрел из снайперской винтовки прямо в затылок прикончил водителя забрызгав кровью ветровое стекло изнутри. Оставшись без управления «Opel» вильнул в сторону попав колесом в канаву и повалился на бок продолжая бешено вращать колёсами. Гауптмана придавило автомобилем и он завопил от боли, а обер-лейтенант сумел перекувырнуться через голову потеряв фуражку и вырвать из кобуры табельный пистолет. Однако воспользоваться оружием он не успел - точный выстрел заставил его руку выпустить оружие и беспомощно повиснуть вдоль туловища.

Из зарослей бесшумно появился пожилой, жилистый русский солдат в зелёной фуражке вооружённый MP-40 с разобранным прикладом. С противоположной стороны появился ещё один пограничник. Тот короткой очередью допил оравшего гауптмана.

- Nicht schießen! Ich bin ein Offizier! Ich gebe auf! – поднял здоровую руку затянутую в чёрную лайковую перчатку ладонью наружу обер-лейтенант.

Глаза пограничника цвета фуражки сверкнули и он коротко произнёс:

- Нам пленные без надобности.

Автоматная пуля с трёх шагов начисто снесла офицеру нижнюю челюсть. Захлёбываясь кровью тот повалился на спину в примятую траву.

* * *

Пятнадцать бойцов в зелёных фуражках и плащ-палатках методично, без разговоров и эмоций добили раненых немцев, собрали с убитых оружие, боеприпасы, другие трофеи, и совершили десятикилометровый марш-бросок, сначала по дну ручья превратившегося в речку, а затем по лесу.

Около трёх часов пополудни они наконец сделали привал, развели костерок, поставили кипятиться воду. Командир отряда – немолодой уже, но крепкий мужик лет сорока семи с одной шпалой на петлице, присев на поваленный ствол дерева раскурил трубку, выпустил в воздух облачко ароматного табачного дыма, обвёл взглядом своих бойцов и улыбнулся. Совсем по-отечески, как детям, которыми он гордился.

Его заместитель, с тремя кубарями тремя годами старше (тот самый с зелёными глазами) засмеялся, и довольно потёр сухие ладони:

- Славно поохотились волчата. И немца извели немало и сами от смерти убереглись!

Всё это время пограничники, ожидавшие вердикта командиров, сразу оживились и загомонили. Но не громко, привычно. Ведь все знали - лес шума не любит.

- Докладывай Егорыч! – выпустив новое облачко трофейного табака обратился к зеленоглазому командир.

- Всё в порядке, Илья Константинович. Убитых нет, раненых двое, но легко. Царапины. Теперь у нас четыре пулемёта, боеприпасов столько, что еле-еле дотащили, медикаментов, жратвы тоже прилично. Живём!

- Хорошо. Кого ранили? – замерев с трубкой в руке спросил Карташов.

- Уткина и Гуриели! – раздвинув бойцов вперёд вышел сержант Судаков – белобрысый коренастый мужичок лет тридцати пяти исполнявший в отряде роль фельдшера (на гражданке он был ветеринаром). – Всё нормально, Илья Константинович, раны обработаю, перевяжу и дальше воевать будут.

Довольно кивнув командир продолжил курить.

- Егорыч, кого похвалить необходимо?

- Джиргалова, - кивнул на калмыка со снайперской винтовкой ветеран. – Ловко он водилу «опеля» снял. А ведь там трава в полный рост, кочки, скорость приличная.

Командир искренне пожал руку меткому калмыку лицо которого засияло от радости.

- Ещё кого?

- Арбузова и Караулова! Грузовики они причесали как надо. Там же в каждом голов по двадцать ехало.

Командир с не меньшим энтузиазмом пожал руки пулемётчиков, а затем поймал в ладонь руку заместителя.

- А мне то за что? – удивился Егорыч сдвинув зелёную фуражку на затылок из-за чего стало видно почти что казачий чуб.

- За то, что ловко гранаты в грузовики метаешь, - озорно подмигнул ветерану Илья Константинович.

Обедали молча, разговоры вели исключительно шёпотом. Каждый получил свободное время. Кто-то из пограничников принялся чистить оружие, кто-то скоблить щёки бритвой. С начала июля сорок первого года они скрывались от немцев жаля их то тут, то там, однако, как настоящие пограничники и чекисты за внешним видом своим следили. Мылись, брились, одежду стирали и вовремя штопали (по крайней мере ту что можно было спасти). Особенно трепетно и бережно относились к зелёным, форменным фуражам. Они не забывали кто они и для чего.

Оружие у них давно уже было трофейное. За два месяца БК к ППШ, Дягтерёву, СВТ, и АВС закончилось. Воевали всё больше MP-40, G-41 и MG – 34. Ничего, приноровились. Обвыкли даже.

- Товарищ командир, разрешите обратится, - рядом с Ильёй Константиновичем замер Гриша Бауэр.

- Разрешаю старшина.

Боец присев рядом вынул из-под плащ-палатки офицерский планшет чёрного цвета. Немецкий.

- Это я у убитого нами гауптмана нашёл. Вот смотрите! – указательный палец Гриши указал на развёрнутый листок из плотной бумаги на котором красовалось несколько печатей с германским орлом удерживающим в лапах проклятую нацистскую свастику.

- Что это?

- Это предписание для гауптмана Либке. Он должен со своими солдатами завтра утром прибыть на посадочно площадку вот здесь. Кажется, это Новосидоровка…

- Она и есть, - мельком взглянул на карту Егорыч.

- Вот… в общем они должны сесть там на приготовленный для них самолёт.

Илья Константинович тем временем выхватывал взглядом из документа знакомые слова. По-немецки он немножко понимал.

- Это куда же шестьдесят четыре немецких рыла лететь надумали? – снова влез неугомонный Егорыч штопавший галифе.

- А тут не написано, - моргнул голубыми-голубыми как небо в хорошую погоду глазами Бауэр.

- Тут написано: «О месте назначения гауптману будет сообщено перед полётом», - повысил голос командир пограничников.

- Верно, - коротко кивнул Гриша Бауэр.

Погранцы вокруг начали прислушиваться к разговору. Собственно никаких тайн Илья Константинович от них за пазухой не держал.

- Что предлагаешь Гриша? – глаза командира блеснули серой сталью.

Старшина немного помялся, но не испугался, и ответил:

- Может быть вернёмся, переоденемся в немцев. Грузовики взять знаем где, захватим самолёт и рванём к нашим. Немец под Москвой стоит. Лишние руки товарищу Берия и товарищу Сталину не помешают.

Все пограничники вокруг замерли, некоторые даже не дышали. Командир знал о чём думал каждый. Бауэр и правда озвучил соблазнительное предложение. Сентябрь уже дышит в затылок. Зимой по лесам не побегаешь. В тылу у немцев они наозорничали придостаточно. Может быть пора к своим. Может быть там они нужнее. Наденем на Гришу гауптманскую форму, по-германски он шпрехает как на русском…

- Не помешают. верно…Это конечно всё хорошо, - по-стариковски закряхтел Егорыч воевавший ещё в Гражданскую. – Вот только что же получается. Мы улетим, а немец тут будет чувствовать себя как дома? Мы же пограничники, граница рядом. Не дело её бросать.

Простые вроде бы слова, а настроение ребят вокруг резко изменилось. Обведя внимательным взглядом серых глаз бойцов, командир понял, что Егорыч не зря зовёт их волчатами. Только они уже не волчата. За эти месяцы они превратились в матёрых волков. Хищников с большой буквы. Что и не удивительно под его командованием собрались коммунисты, ветераны - взрослые мужики. Самому молодому в отряде Феде Ромашкину тукнуло двадцать семь. Они ПОГРАНИЧНИКИ, которые не отступали перед врагом пока от застав их не осталось ровным счётом ничего. Кучка камней, обожжённой земли, скрипевшей на зубах, да кровь товарищей на руках.

- Проголосуем? – спросил Илья Константинович взглянув на Егорыча.

Ветеран же ухмыльнулся ещё раз, взглянул на сидевших у костра ребят и ответил за всех сразу:

- Да не нужно голосования, командир. Обождём маненько. Мы ещё немало крови немцам попортим, чтобы они вздрагивали только от одного вида зелёной фуражки.

- Ясно, - встал на ноги Илья Константинович. - Тогда по коням. Сменим место, на всякий случай.

Бесшумно, тщательно уничтожив следы своего пребывания, пограничники собрались в дорогу. Последним поляну покидал командир. Вздохнув и поправив ремень пистолета-пулемёта на плече, он подумал о том, что ребята его теперь ему как семья. А ведь они даже были не из одного пограничного отряда.

Стая шла на новую охоту…

Поддержим автора денежкой...

ГЛОССАРИЙ:

· Nicht schießen! Ich bin ein Offizier! Ich gebe auf! (нем.) - Не стреляйте! Я офицер! Я сдаюсь!

· Шпала – капитан.

· Три куба – старший лейтенант.