Стелла по вызову

Столас не мог заснуть от волнения после праздника. Спрятавшись под одеялом с фонариком, он читал подаренную ему пьесу «Летучую мышь» и вздыхал шёпотом:

— Ей пришлось выдать себя за другую, чтобы её муж вновь её полюбил… Вот бы мне так снова подружиться с Октавией! Да и с Блицем познакомиться в первый раз заново… Ух!..

Открылась входная дверь в квартиру. Чёрт возьми, сейчас слишком раннее утро, чтобы кто-то пришёл! Столас испуганно сбросил одеяло и светанул фонариком на грязную, потрёпанную и измождённую Стеллу. На неё будто вылили в десять раз больше помоев, чем на Столаса после суда, и в луче фонарика она походила на зомби.

— Ну здравствуй, предатель… — процедила Стелла, бессильно царапая когтями рук воздух сбоку от себя от недовольства.

Столас чуть было не икнул от неожиданности. В первый миг он подумал, что горе всей его жизни так-таки решило добить его самостоятельно. Но в следующий момент ему показалось слишком странным, что Стелла решила явиться без оружия, зато в таком виде, словно шла сюда пешком вдоль периметра всего Кольца.

— Стелла? — наконец спросил он. — Почему ты вся в мусоре? Ты выглядишь так, будто шла сюда через канализацию…

— Всего-то через ваш нищенский квартал, — Стелла недовольно бурчала. — Канализации у вас нет, видимо, раз помои выливают прямо из окон.

Столас показал пальцем вниз:

— Прачечная на цокольном этаже. А стиральный порошок я у тебя не утаскивал, честно-честно.

Столас сам не был уверен, что подтолкнуло его на сарказм. Возможно, ощущение, что терять ему в данных «отношениях» больше нечего. А может, то, что здесь, в глуши глубокой ночи, слышать этот разговор некому. Возможно, желание наконец-то умыть горе-жёнушку грязью в отместку за всё то время, что нужно было терпеть ради семьи… или, точнее, что он считал, что нужно терпеть. Не исключено, что даже всё разом. Так или иначе, а съехидничать было невыразимо приятно.

Стелла захватала клювом воздух, несколько раз вдохнула и выдохнула. Столас впервые увидел, как его жёнушка сдерживала себя — в совместной жизни она не делала этого ни разу.

— Я… — она сжала кулаки, не заботясь об и так сломанном маникюре, — я извиняюсь, Столас. Прошу прощения. Извини меня.

Уж чего-чего можно от неё ожидать было, но этого — в самую последнюю очередь. Как минимум потому, что на памяти Столаса она не извинялась вообще ни перед кем и никогда. От изумления он даже поморгал… возможно, очень долго, если учесть, что Стелла, кажется, всё-таки начала закипать.

Так, или… а, ну конечно. Рассмеявшись, Столас показал ей большие пальцы.

— Классная шутка! Признавайся, доппельгангер, это Блитц тебя надоумил, чтобы меня потешить? Или всей компанией скидывались? — он изучающе склонил голову набок, осматривая полуночную гостью. — Ну изумительно, прямо как живая. Даже эта вечная физиономия скопирована — «Кто снова нагадил вокруг?!»

— Я для тебя что, какая-то шутка?! — прошипела клювастая фифа, закипая ещё сильнее. — А ты сам настоящий, ты, членожор, а? Когда ты подо мной лежал в «зодиакальной спальне», было стойкое впечатление, что нет, что мне подсунули надувного мужика!

Мда… этот факт ни один доппель не узнал бы, про конкретную комнату из всего дворца. Разве что тот, который сожрал мозг Стеллы, но это было бы слишком счастливым обстоятельством, чтобы в него поверить.

— Я перед тобой извинилась, — Стелла смахнула с перьев мандариновую кожуру и скрестила на груди руки. — Что, разве ты бы этого не хотел? Кто шептал, сидя на бачке после пьянки на Неразвод, «хоть бы извинилась!»? Вот, держи, Я извинилась!

— А теперь ответь-ка мне на самый главный вопрос, суженая-ряженая, — зеркально сложил руки на груди Столас. — Кто тебя притащил? Уж не знаю, купили тебя кучей новых тряпок, приставили ствол к затылку или пообещали найти, наконец, такого извращенца, который сумеет на тебя залезть, не сдувшись в процессе… но готов поспорить на все мои перья, что ты бы раньше повесилась, чем согласилась просить у меня прощения добровольно.

— Д-добровольно, — Стелла испуганно отвела взгляд и заскребла когтями друг о друга. — Но, пока не простишь меня, мне уходить отсюда нельзя. Ну что мне ещё сделать, на колени встать? Поплакать? Давай своё жалкое прощение.

Верхние глаза Столаса поползли вверх. «Неужели Зарок, он же Гейс? Заклинание, налагающее обязанность против воли. Это как минимум уровень Смертного Греха. Асмодей, Би?»

— Добровольно, ага, — утомлённо потёр он лоб. — Так добровольно, что тебе аж «уходить нельзя»? Ну-ну. Стелла, ты никогда не умела толком врать. Собственно говоря, затрудняюсь вообще вспомнить что-то, что бы ты толком умела… Ну да не суть важно. Так значит, тебе требуется моё, как ты выразилась, жалкое прощение? Искреннее?

— Да, такое же, как моё, — она пробубнила, глядя в пол.

Её-то явно не искреннее…

— Ну, что же, — взъерошил перья на затылке Столас. — Знаешь, вообще говоря, сама на ум является идея познакомить тебя с самым страшным чудовищем, раз уж тебе просто так убраться нельзя. О, кажется, я вижу тень страха у тебя в глазах? Что ж, вполне разумно боишься. Ибо я раньше ещё не встречал чудовища более страшного, чем… — он театрально закинул голову за плечи, вознося одну руку ввысь, а вторую на сердце, — быт! Ужасный, кошмарный, шокирующий быт! Интересно, как ты будешь выглядеть с пылесосом наперевес? Или за сковородкой у плиты? Не говоря уже о стирке носков…

— Стёртые носки? Дырявые, что ли? — Стелла имела об этом представление ещё меньше, чем Столас представлял. — А при чём тут это? Это уже твоя прерогатива, нищий, а не моя!

— Так ты же не можешь уйти, пока я тебя не прощу, так? — ухмыльнулся он в ответ, снова сложив руки на груди. — А что, если я тебя прощу только после месяца твоей службы в роли домработницы?

Глаза у павы округлились, она подпрыгнула и вытянулась по струнке:

— Ты… не… посмеешь… Я все мозги тебе выем!

— Месяца молчаливой службы домработницей, — злорадно уточнил Столас. — И притом послушной да исправной! Без подлянок! Конечно, прислуга из тебя получится такая же бездарная, как госпожа, но мы тут не привередливые. От силы переделывать заставим…

Стелла снова громко задышала, сдерживая гневную тираду, и обернулась себе за плечо с мольбой, но никого там не увидела. Обернулась на Столаса обратно:

— Может, всё-таки на колени? — спросила она без особой надежды. Столас отрицательно покачал головой. — Блин, а что я брату и Октавии скажу?

Столас заметил строго:

— Когда ты выходила из дома ради визита ко мне, этот вопрос не стоял. Так что, боюсь, у тебя нет выбора.

— О-ох… — демоница схватилась за опущенную голову, покачала ей, потом топнула ногой и выпрямилась. — ХОРОШО! Месяц у тебя в рабынях — и мы в расчёте!

— Эй, совёнок, — из соседней комнаты вышел заспанный и зевающий Блиц. — Если ты заказал эскортницу, позвал бы и меня… Э… — тут бес понял, кто тут перед ними стоит. Стелла сверкнула на него белыми точками глаз:

— Посмотри, до чего я дожила! Нашёл себе Столас домработницу!

На самом деле Столас, конечно, не собирался осуществлять такой план. В конце концов, какой бы глупой ни была Стелла, но, получив такой стимул для мести, даже её мозги заработали бы в ритме танго. А уж кому-кому было нужно объяснять про демоническую изворотливость, да только не чистокровному гоэтийцу. Но обеспечить ненавистной жёнушке мощную порцию троллинга было слишком большим наслаждением, чтобы от него отказаться.

Вдобавок… уж слишком подозрительно это смотрелось — то, как Стелла то оборачивалась, то цапала воздух сбоку. Будто… будто ожидала, что её сопровождает некто невидимый.

Столас, делая вид, что разминает ноги, одновременно любуясь перебранкой Блитца с «гостьей», неторопливо зашёл той за спину… после чего резко шагнул, зацапывая длинными руками насколько можно шире воздух там, где горе-жёнушка так усердно пыталась кого-то найти.

Он не поймал ничего осязаемого, но на его ладони — он точно заметил это — на миг пробежал солнечный зайчик. Да, в тёмной комнате, оттуда, откуда свет не мог идти никак.

Это вызвало в памяти некие смутные… то ли воспоминания, то ли ощущения… что-то словно мелькало на грани сознания, намекая на ответ, но в руки не давалось точно так же, как этот зайчик. Решив подумать об этом позже, Столас выпрямился и сухим кашлем прервал начавшую разгораться всё сильнее перебранку. Ещё недоставало Луну будить…

— Впрочем, возможно, я могу заменить месяц прислужничества на нечто… менее унижающее, — спокойно обронил он, выруливая из-за спины Стеллы. — Кое-что, что позволит тебе уйти сегодня же.

— Ты уверен, что это равноценно? — Блиц тихо спросил у своего парня. — Мне как раз не хватает в офисе уборщицы.

— Уверен, — Луна высунула нос из-за оклеенной всевозможными угрожающими табличками двери. — Она только клиентов всех заставит убраться, и не больше.

— Что ты… подразумеваешь? — Стелла с опаской подняла на бывшего мужа глаза.

Столас задумчиво поиграл когтями правой руки, поднятой на уровень шейного пушка в отверстии свитера.

— Ну, раз уж тут собрались все… То я согласен отпустить тебя за большую правду. Во-первых: расскажи-ка Блитцу, что ты думаешь обо мне. А заодно почему так думаешь. Только без лишней ругани. Но предельно честно давай.

— А то вы не догадываетесь, — Стелла, отряхнув платье, хотела сесть на диван, где спал Столас, но Блиц остановил её хмурым прищуром. — Столас — безвольное и самодовольное ведро соплей. Не сказал «нет» семье, когда его на мне женили, а мог бы предложить более выгодную супругу для себя — Паймон же не знал о вкусах ребёнка, когда обустраивал ему брак со мной, и мог бы передумать, пока не стало совсем поздно. Не сказал «нет» бесу, который пришёл красть гримуар. Не сказал «нет» Вии, когда она спрашивала, всё ли в порядке в отношениях мамы и папы. Не нанял киллеров убить меня раньше, чем я это сделала. Понёс на суде несусветную чушь и сам голову на плаху положил, хотя мог бы ответить достойно. В сумме — полное ничтожество. Единственные два поступка, которые он совершил за свою жизнь осознанно — это наш развод и его с Энди драка, а всё остальное — плывущие по течению каловые массы. Я не права где-то?

— Положим, я бы мог долго, и даже со вкусом, объяснять тебе, где именно, — вздохнул Столас. — Проблема в том, что, даже если ты сдвинешь точку зрения со своей привычной картины мира на что-то ещё, ты ни за что не признаешься в том, что была неправа, даже сама себе. Потому что тогда тебе останется только признать, что вся твоя жизнь была ошибкой. Что мы могли спокойно жить, не досаждая друг другу, если бы ты не пыталась загнать меня под каблук и мечтать о «настоящем мужчине» одновременно. То, что при таком мужчине ты сама оказалась бы на положении рабыни, да не на месяц, а пожизненно, ты, видимо, никогда не думала. Что, заверяю, я бы не стал устраивать истерики, обнаружь у тебя любовницу. Что нанимать убийц, чтобы убить мужа, вообще ненормально. Проклятье, да я бы сам давно с радостью свернул тебе шею, уж если на то пошло! А знаешь, почему я все эти годы тебя терпел? Да просто ради того, чтобы не оставлять Октавию без матери… Но, кажется, я уже начинаю сам заговариваться. Блитц, полагаю, ты теперь предельно ясно видишь, с кем мне нужно было иметь дело?

Бес на время разговора отходил на кухню и как раз вернулся с яйцом. На его скорлупе маркером были коряво нарисованы клюв и выпученные глаза с ресницами.

— Вот с этим, как говорят мексиканцы, huevo, только хуэвее. И громче.

— Непревзойдённый каламбур, — Стелла беззвучно ему похлопала.

— На «ТыТрупе» зайдёт, — Луна всё это время снимала Стеллу на телефон.

— Ну, что ж, — Столас решительно размял руки. — Во-вторых. Желаешь, значит, услышать от меня слова прощения? Тогда ты сейчас звонишь Октавии и так же честно, ничего не тая, рассказываешь ей, как ты решила меня убить, потому что тебе желалось иметь крутого мужа. А заодно сообщаешь ей, какая судьба её ждала бы, если бы этот крутой обеспечил тебе новое потомство. Обладающее более, так сказать, качественными генами.

— У меня спёрли телефон в вашем подъезде, — Стеллу передёрнуло. — Одолжите кто-нибудь, пожалуйста.

— Звони с домашнего, — Блиц кивнул на стационарную трубку с диском. Пришлось ему разрешить грязной Гоэтии сесть в кресло у аппарата. — Ничего страшного, потом уберёшь за собой…

— Ало, деточка! — Стелла произнесла в динамик слащаво-злобным тоном. — Извини, что отвлекаю от сна, звёзд или что у тебя там. Просто хочу убедиться, что мы на одной волне. Ты ведь знаешь, что я твоего попучку хотела грохнуть?

— Ты нажралась, мам? — ответили тихо и с помехами.

— Ты как с матерью разговариваешь, цыпа жареная? — Стелла хотела замахнуться на телефон, но Блиц быстро поставил лезвие мачете наперерез удару, чем отговорил нападать на своё имущество. — Так вот, я его заказывала этому, Сралкеру, как его там. Ты, наверное, слышала, мы тогда с тобой завтракали.

— Слышала, — вздохнула Октавия спокойно и грустно.

Луна нервно нажала на остановку записи и убрала телефон в карман:

— Ви… ты в кого пошла, а?.. Ты знала про киллера и не сказала?.

— Я это зачем затеяла, доча… Тогда бы его наследство, его домен, особняк, легионы и должность достались тебе, птенчик. И мы бы вместе этим всем распоряжались. В основном ты, конечно, мне много не надо — бьюти-процедуры четыре раза в день, крысы в винном соусе и вечеринки с подружками. А ты бы, с такими деньгами и с такой магией, сразу бы вышла в Высшую Тьму, и мне гордость, и тебе почёт. Я же, ах-ХА-Ха! — Стелла громко, но жиденько рассмеялась, — не знала, что он отдаст это всё сам ради дешёвого беса!

— Я тоже не знала, мам, — Октавия шмыгнула. — Я… теперь я тебя понимаю. Ничего, всё обошлось, и получилось это всё отнять у него… более мирным способом, без убийств. Иди спать, мама, люблю тебя. Теперь у меня только ты осталась.

— Нет, сначала ещё что спрошу, — накручивала Стелла провод на измызганный палец. — Ты не против, если я женюсь на другом теперь? Что у тебя будут единоутробная кладка? Тебя мы трогать не будем, у тебя теперь своя взрослая жизнь звёздной демоницы…

— Не против, — пробубнила Вия. — Это проще, чем поменять отца.

— Ну вот и ладненько. Спокойной ночечки, — не ожидая прощания, Стелла победно положила трубку.

Блиц мелкими шагами отступил к остолбеневшему Столасу и взял его за руку:

— Вот же… Принц, извини, что я такое тебе говорю… Но, кажется, твоя дочь на тебя смертельно обиделась ещё тогда. Ещё когда промолчала про Страйкера. И это она так не из-за твоей героической отставки, значит.

Столас глубоко вздохнул. Очень желалось уткнуться в диван, чтобы разрешить себе, в кои-то веки, пустить слезу. Но он отлично понимал, что это будет слишком большое удовольствие для Стеллы, чтобы позволить ей поймать такой кайф. Довольно было уже и того, что сам Столас испытывал глубочайший раздрай: одна его часть вопила, утверждая, что это всё неправда, не так, что ему всё это мерещится или он, как минимум, что-то совсем не так понял. Другая часть призывала взять себя в руки и принять покерный вид, чтобы не давать Стелле насладиться видом победы. Третья же, самая негромкая, подсказывала, что, возможно, Октавия, как умная девушка, банально не стала говорить той всего того, что на самом деле думала… особенно если, действительно, сочла, что Стелла налакалась до райского змея. Именно эта часть, несмотря на негромкий голос, поддерживала сейчас больше всего — надеждой, что всё не совсем зря.

— Что ж, — повторил Столас вслух, складывая руки на груди. — Ты удивишься, Стелла, но вот теперь я действительно готов тебя простить. А знаешь, почему? Если твои гены оказались настолько сильнее, что Октавия вырастет твоей копией, то мне остаётся только благодарить мироздание, что я уже не увижу это в упор… Ну, а что ещё смешнее — едва представишь себе гладиаторские бои без правил двух Стелл, старой и молодой, за всё то добро, что осталось после меня… Да уж, мудро сказано: не было бы счастья, да несчастье помогло. Так что — благодарю, прощаю, отпускаю. Будь здорова, как Рейстлин, и умна, как Карамон. Мужа тебе доброго, как Ариакас, верного, как Тоэд, и мудрого, как Дерек. Прощай, моя милая овражная гномка! Как жаль, что я наконец-то тебя больше не увижу.

— Почаще читай светские хроники, лопушок, там увидишь, — Стелла отвесила воздушный поцелуй и, облегчённо выдохнув, вышла из квартиры, не оглядываясь.

Блиц, стоило только двери захлопнуться, свободную от мачете руку положил на плечо Столасу:

— Спасибо.

— За что? — Столас озадаченно на него посмотрел. Блиц улыбнулся вымученно, но всё же довольно:

— Что это всё понял наконец. И… что больше не будешь так грустить.

— Грустить, вероятно, буду, — признался со вздохом Столас. — Просто не желал, чтобы она видела, как мне… как больно.