Стоунхендж из кефирных бутылок

Зашёл я как-то к деду Щукарю в сарай за гвоздями, а он сидит на ящике из-под апельсинов, в задумчивости пустую кефирную бутылку в руках крутит. Лицо такое философское, будто не бутылку, а глобус держит.

— Чего это ты? — спрашиваю. — Кефир на дух не переносишь, а тут целая бутыль.
— Это, Вань, не бутыль, — мрачно отвечает дед. — Это артефакт. Свидетельство внеземного разума.
Я, естественно, думаю — загнулся старик окончательно. Ан нет. Оказалось, накануне по «Рен-ТВ» смотрел передачу про круги на полях и про то, как инопланетяне — или, как их дед обозвал, «анумыны» — пакостят честным людям: то корову доить не дадут, то трактор за ночь разберут на винтики.

— Надо их отвадить! — заключил дед Щукарь, решительно стукнув бутылкой по коленке. — А для этого, по телеку сказали, нужны мегалиты. Камни древние. А где нам, на равнине, камни взять? Вот именно. Зато кефирных бутылок — завались! Будем строить свой Стоунхендж! Чтобы анумыны пролетали мимо и думали: «О, тут уже свои ребята обосновались, нехорошо вмешиваться».

Идея, что говорить, была на грани гениальности и клинического идиотизма. Но деваться некуда — скучно было. Собрали мы совет в гараже у соседа Василия. Он, как обычно, молчал, лишь хмуро одобрил кивком, когда дед изложил план.

— Мегалиты, говоришь? — просиял я. — Это ж надо их в круг ставить! По науке!
— Именно! — поддержал дед. — И закопать поглубже, чтобы ветром не сдуло.
Василий молча достал пачку «Беломора», meaningfully закурил. Это значило: «Я в доле, хоть это и бред».

Началась великая стройка. Таскали мы из всех сараев и из-под всех заборов пустые бутылки из-под кефира, простокваши и ряженки. Дед Щукарь руководил процессом, опираясь на знания, почерпнутые из передачи:
— Эту, покрупнее, — в центр! Это будет алтарь жертвенный! А эти, помельче, — по кругу. Чтобы энергетический поток правильно закручивался!

Василий молча копал ямы лопатой. Я расставлял бутылки горлышком вниз, стараясь, чтобы всё было ровно, «по фен-шую», как объяснил дед.

Работа кипела. Уже начали вырисовываться первые контуры нашего «Кефирхенджа», как вдруг подъехал на своём «пепелаце» дачник Станислав, наш местный городской советчик.
— Мужики, а что это вы тут такое... э-э-э... авангардное возводите? — спросил он, поправляя очки.
— Мегалитическое сооружение для отпугивания внеземных цивилизаций! — с гордостью отрапортовал дед Щукарь.
Станислав помолчал, переваривая.
— Так это же пластик... Он же... не экологично. Да и инопланетяне, я слышал, предпочитают геометрически правильные формы, а у вас тут вон та бутылка криво стоит.

Дед махнул рукой.
— Ихняя наутка от нашей отстаёт на века! Они и не поймут! Иди, Стас, картошку окучивай, не мешай нам Вселенную спасать.

Дачник, покачав головой, уехал. А мы закончили работу. Стояло это величественное сооружение под названием «Гастрономический Кромлех» и поблёскивало на закате бело-синими боками. Мы сидели на бревне, любовались и пили чай из термоса, чувствуя себя творцами.

А наутро меня разбудил истошный крик деда Щукарю: «Вань! Тревога! Анумыны пакостят!».

Мы примчались на место. Картина была удручающая. Наш Стоунхендж лежал в руинах. Бутылки были раскиданы, искусаны, и по всему полю важно расхаживала стая соседских гусей, довольная и сытая.
— Это что ж такое?! — завопил дед. — Вандикализм инопланетный!
Тут из-за кустов вышел Василий, с синяком под глазом.
— Это не анумыны, — хрипло произнёс он, впервые за неделю. — Это гуси Марьи Петровны. Они... пластик обожают. Вчера всю ночь тут копошились. Я вышел их гнать, так самый главный меня крылом по морде съездил.

Воцарилась тишина. Мы смотрели на поверженные «мегалиты» и на довольных гусей.
— Значит, не отводили мы внеземной разум... — философски заметил дед Щукарь. — Зато выяснили, земной в лице гусей — ещё та пакость.
Василий молча кивнул и пошёл за ружьём. Но не для гусей, а чтобы пристрелить пару бутылок — для душевного равновесия.

...Короче, Стоунхендж наш не выстоял и ночи. Зато родился план «Б». Решили мы, что лучший способ отвадить и анумынов, и гусей — это поставить чучело. Но не простое, а в виде самого деда Щукарю, в его старой телогрейке и ушанке. Говорят, теперь по ночам воют не только собаки, но и гуси от страха. Идём чай пить.