СТОЙ. ГОРИ. ВОЗВРАЩАЙ. Хроники Ордена Неугасимой Чаши

Пролог: Падение Гранитного Рога

Воздух был ядом. Жар десятков пожаров, пожиравших деревянные постройки нижнего города, смешивался с ледяным дыханием, ползущим со стороны проломов в стене. Дышать было больно – каждый вдох обжигал легкие смесью гари, крови и чего-то кислого, гнилостного, что несла с собой Тьма. На языке стоял металлический привкус – кровь из разбитой губы, страх, въевшийся в слюну.

Крики. Они не просто звучали в ушах – они били по телу, как тупые молоты. Вопли раненых, предсмертные хрипы, безумные вопли защитников, сливались в один сплошной, физически ощутимый гул боли и ужаса. И над всем этим – шипящий, скрежещущий, бесчеловечный вой *них*. Тварей из-за Стены.

Даррен не думал. Его тело двигалось само, отточенное годами битв на Краю. Меч – тяжелый клинок с зазубренным лезвием от бесчисленных ударов по хитину и кости – вздымался и опускался с тупым стуком. Перед ним мелькало *нечто* с глазами – слишком большими, влажными, черными, как смоль, пузырями, лишенными белка. Они отражали отсветы пожаров, как фиолетовые угли. Когтистая лапа рванулась к его горлу. Он парировал автоматически, клинок скользнул по хитину, высекая искры. Удар отозвался болью в старых ранах – **Шрамах-Молитвах**, покрывавших его предплечье и часть шеи под порванной кольчугой. Они не горели сейчас, лишь тускло теплились, словно угли на последнем издыхании, издавая едва слышное, но назойливое жужжание – молитва, превращенная в фоновый шум ада.

*"ЛЕВЫЙ ПРОРЫВ! СМОЛУ! ГОРЯЩУЮ СМОЛУ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ!"* – чей-то сорванный голос прорезал общий гул где-то выше, на стене. Ответом был лишь яростный рев и звук ломающегося камня.

Даррен отшатнулся от очередной твари, почувствовав, как что-то теплое и липкое – не его кровь – брызнуло ему на лицо. Он протер глаза рукавом, и взгляд упал на внутренние ворота цитадели – Последнее Убежище. Туда рвалась толпа – женщины с глазами безумица, старики, прижимающие к груди узелки, дети, зареванные и потерянные. Последние беженцы. И над ними, на зубцах внутренней стены, стояла фигура в сияющих латах с гербом Гранитного Рога – Лорд Каэл. Его лицо было непроницаемой маской.

"Лорд! Откройте! Ради всего святого! Они уже здесь!" – закричал седой мужчина, бросаясь к массивным дубовым створкам.

Каэл медленно поднял руку. Его голос, усиленный магией или просто ледяной решимостью, прорезал хаос, как нож:

*"Шансов нет. Проломы слишком велики. Впустить их – значит подписать смертный приговор всем внутри. Укрепления не выдержат."*

В толпе взвыли. Женщина упала на колени:

*"Мой сын! Он там, на стене! Он сражается за ВАС!"*

Каэл не дрогнул. Его глаза были пусты.

*"Жертва уже принесена. Защитить оставшихся – мой долг. ЗАКРЫТЬ ВОРОТА!"*

Стражи на стене заколебались на мгновение. Один, молодой, с перекошенным от ужаса лицом, шагнул вперед:

*"Милорд, но люди...!"*

*"ПРИКАЗ!"* – рявкнул Каэл. Голос не терпел возражений.

С оглушительным, окончательным стуком массивные засовы захлопнулись. Удары кулаков, отчаянные крики оставшихся снаружи слились в один протяжный, нечеловеческий стон. Это были **Плачущие Стены**. Не метафора. Реальный звук. Стенания сотен обреченных.

И вдруг – новый звук. Оттуда, *из-за* закрытых ворот. Изнутри цитадели. Сначала – единичные крики ужаса. Потом – лязг стали. Вопли. И плач детей – тех, кто уже был внутри, кто думал, что спасен. Плач, который резко обрывался... под ударами.

Даррен замер. Ледяная волна прокатилась по спине. Предательство. Холодное, расчетливое. Не героическая последняя битва, а бойня. Зачистка лишних ртов. Он понял это по мертвым глазам Каэла.

"Нет..." – вырвалось у него хрипло. Он повернулся, инстинктивно рванувшись к воротам, но путь ему преградило еще одно "нечто". Он срубил его почти не глядя, чувствуя, как усталость свинцом наливает мышцы.

И тут он увидел *его*. Мальчишку. Оруженосца Элиана. Может, лет десяти. Лежал в луже, что была не просто грязь и вода, а густая, темная жижа из крови и чего-то еще. Его простой кожаный доспех был разорван, обнажая ужасную рану на груди. Глаза мальчика были широко открыты, полные непонимания и боли. Он пытался дышать, но из горла вырывался лишь булькающий хрип. Розовые пузыри крови лопались на его посиневших губах.

Даррен рухнул рядом на колени, отшвырнув меч. Его руки, залитые чужой и своей кровью, дрожали.

"Элиан? Держись, мальчик! Держись!"

Элиан не смог ответить. Его взгляд метнулся в сторону, к его дрожащим рукам. Он судорожно сжимал что-то. **Осколки.** Осколки простой глиняной чаши. Его чаши. Тусклой, неглазурованной. Ту, из которой он пил воду, ту, что символизировала его будущее как воина, его связь с землей и долгом. Теперь она была разбита вдребезги, как и его жизнь. Пальцы мальчика, побелевшие от усилия, впивались в острые края, сочась кровью.

*"Сгинь..."* – прошептал чей-то голос. Нежный, как шелест крыльев ночной бабочки. Или как скрежет ножа по кости. Он прозвучал не снаружи, а *внутри* черепа Даррена. Голос самой Тьмы, подпитывающейся отчаянием, находящий щель в его измотанной душе. *"Сгинь. Отпусти. Боль закончится..."*

Даррен вздрогнул, как от удара. Он посмотрел на бледное лицо Элиана, на его затуманивающиеся глаза, на окровавленные осколки в его руках. Взгляд упал на его собственные, едва теплящиеся шрамы-молитвы. Что они значили сейчас? Пустые слова перед лицом такого предательства? Перед лицом гибели ребенка?

Ярость. Горячая, белая, очищающая. Она вспыхнула в груди, сжигая ледяной шепот Тьмы, сжигая усталость, сжигая отчаяние. Он схватил самый большой осколок из рук Элиана – с сохранившимся ободком. Холод глины, шершавой и неподатливой, впился в его ладонь. Он поднял его перед лицом мальчика, как щит, как знамя, как последний аргумент против вселенской несправедливости.

**"СТОЙ!"** – его голос грохнул, как удар грома, перекрывая вой, крики и шепот Тьмы. Приказ себе. Приказ умирающему мальчику. Приказ всему миру, рушащемуся вокруг. *Не сдавайся. Не уходи.*

Элиан встретил его взгляд. На миг в глазах мальчика мелькнуло что-то – понимание? Надежда? Даррен сжал осколок так, что острый край впился в ладонь, и его собственная кровь смешалась с кровью Элиана на глине.

**"ГОРИ!"** – зарычал он, и в этом слове была вся ярость против Каэла, против Тьмы, против самого Бога, допустившего это. *Гори гневом. Гори жизнью. Не дай тьме погасить последнюю искру.*

Дыхание Элиана стало реже, хрипы тише. Его маленькая рука ослабла, выпустив остальные осколки. Даррен наклонился ниже, прижимая окровавленный осколок с ободком к груди мальчика, туда, где должно было биться сердце. Голос его сорвался, стал хриплым, почти молитвенным стоном, обращенным к чему-то давно забытому, отвернувшемуся:

**"ВОЗВРАЩАЙ!"** – Отчаянная просьба. Мольба о невозможном. *Вернись. Не уходи. Верни нам хоть каплю света. Верни смысл.*

Но свет в глазах Элиана угас. Тело обмякло. Осколок чаши, теплый от их смешанной крови, остался в руке Даррена.

Девиз родился не кличем героя. Он родился спазмом разрываемой души. Хриплым выдохом в лицо безысходности. Клятвой, вырванной у самого дна отчаяния кровью и смертью мальчика с разбитой чашей.

Даррен поднялся. Вокруг бушевал ад. Запах гари, крови, экскрементов и гниющей плоти висел тяжким одеялом. В руке он сжимал осколок. Холод глины уже пробивался сквозь тепло крови. Он не поднял меч. Он просто стоял. Стоял среди падающего Гранитного Рога, с окровавленным осколком чаши в руке и тремя словами, горящими в груди, как последние угли на пепелище: **СТОЙ. ГОРИ. ВОЗВРАЩАЙ.**

***