Странные Истории

Выход удаляется, как быстро бы не бежал Ролан. Прямоугольник чистого света, вырезанный в идеальной тьме, свет от него пронзает коридор и бегущего мужчину. Запутывается в пшеничных волосах, успевших отрасти ниже плеч. Тянется дальше, вдоль развивающегося за спиной пыльника. Меч в чёрно-красных лакированных ножнах с золотой канвой покачивается у правого бедра и постукивает по ноге, будто подгоняя хозяина.

«Быстрее! БЫСТРЕЕ!»

Ролан и сам выкладывается на полную, до рези в боку, до огненного дыхания! Правый ботинок лопнул, и подошва клацает, загребая по камням. Вся вода из тела вышла вместе с потом, а мужчина всё бежит. В слепящем свете проёма чудятся фигуры детей и жены, её красные волосы развеваются на призрачном ветру. Сын жмётся к сестре, а чуть в стороне стоит младшая дочь. Ролан тянет к ним руки, но пальцы загребают лишь Тьму. Выход удаляется быстрее.

— Стой!

Бесполезные слова срываются с потрескавшихся губ умирающим сипом. Тело, созданное убивать чудовищ, пропитанное Мёртвой Водой и закалённое Живой, сдаётся. Будто и не веря в происходящее. Одна за другой мышцы отказываются сокращаться, утопая в молочной кислоте. Ролан замедляется, а выход только ускоряется.

Теперь в свете стоят не родные, но чудовищные монстры. Заливаясь смехом, они тычут в него кривыми пальцами с острыми когтями, скалятся бездонными пастями. Бесчисленные ужасы, павшие от его руки, теперь стоят впереди и ликуют. Стены коридора сужаются, а чувство опоры под ногами исчезает, тает как лёд, будто дно в реке из тьмы опускается.

— Нет! НЕТ!

Он сделал то, чему прекрасно научился за годы и десятилетия скитаний в замирье. Метнул меч. Широкая полоса колдовской стали сверкнула и словно стрела устремилась к свету. Пронзила фантомные образы и... исчезла. Ролан остановился. Будто и не веря до конца в случившиеся, но прекрасно осознавая. Он потерял меч. Последнее напоминание о жене. С воплем сорвал с пояса ножны и запустил следом. Выход проглотил и их. Без меча они лишь рвали бы душу, но и так рану нанесли чудовищную. Гораздо страшнее всех, что он получал за годы.

Ролан упал на колени и спрятал лицо в ладонях. Мужчины не плачут, эту сказку придумали неуверенные в себе слабаки. А слабым Ролан никогда не был. Вот и теперь меж твёрдых как гранит, пальцев побежали ручейки слёз, а темноту раздирают хриплые и неумелые рыдания.

Он думал, что, наконец, вырвался с изнанки мироздания, но потерял последнее, что связывало с родными мирами. Сердце остановилось. Дыхание застыло на всхлипе, а слёзы обратились в лёд.

Ролан утёрся рукавом пыльника, последний раз шмыгнул носом и огляделся. ТЬМА исчезла и сменилась мраком безлунной ночи. С востока дует ветер, хотя в замирье нет сторон света, но Ролан привык их назначать. Даже в Хаосе должна быть толика порядка.

Он стоит на коленях посреди развалин, окружённых дремучим лесом. Холод камней прогрызает джинсы и кусает истерзанную бегом плоть. Может коридор приснился? Ролан судорожно хлопнул по бедру и застонал. Меч пропал.

Уголки глаз вновь защипало, но Ролан лишь мотнул головой. Мужчины плачут, но не проваливаются в собственные эмоции. Нет ничего плохого, чтобы дать им волю, но нет ничего ужаснее, чем подчиниться им.

Вполне привычно для замирья, на небе нет луны. Её остаточные образы изредка появлялся в разных «лоскутах», порой вместе с призраком солнца. Однако ни то ни другое не оставались там навсегда. Рано или поздно, каждый лоскут замирья погружает в извечную Тьму. А твари, его населявшие отправляются дальше, за Светом, а те, кто не нуждался в нём тоже уходят. За добычей.

Таков порядок вещей на изнанке мироздания, вечный хаос переселения и борьбы за выживание. Города пустеют и возводятся, чтобы сгинуть через столетие. Вечные тропы и руины, полные странных вещей, которых даже магией не объяснить. Иногда на привале, в полном одиночестве, Ролан задаётся вопросом:

«Есть ли этому конец? Когда Свет кончится? Когда кончится сама жизнь в замирье?»

Но как бы долго он ни размышлял, всё замыкается, словно мировой змей, кусающий свой хвост.

Однако сейчас есть более важные вопросы.

В этом лоскуте ещё есть люди и как вернуть меч?

Ролан подвязал отваливающуюся подошву шнурком, найденным в кармане, вместе с горстью монет. Постучал ботинком по камням и, двинулся прочь. Не выбирая направления, так как все они для него равноценны. За деревьями может прятаться большой город или логово монстров. Может чёрная башня, полная червей-паразитов. Не узнать пока не дойдёшь, а если мучиться выбором, то и вообще не доберёшься никуда.

Руины обглоданы временем, как труп кашалота, выброшенный на берег. Среди разрушенных стен прорастают деревьям и сорная трава, пахнет перегноем и мокрой землёй. Лес молча дожидается незваного гостя, следит за ним тысячами глаз. Ролан идёт целеустремлённо, будто и не замечая возможной опасности по краю видимости. Только крылья носа слегка подрагивают, втягивая новые запахи и сортируя на «безопасные» и «тревожные».

Ролан сжал и разжал кулаки, хватка у него сильная. Наставник любил говорить, что и уголь сможет превратить в алмаз. Как такое возможно, Ролан не понимал, да и сейчас тоже. Но даже с такой силой сто́ит обзавестись оружием. Даже дрянной нож сильнее самого сильного кулака.

Холод пробивается через пыльник, кусается сквозь рубашку. Не зима, но и не весна. В мирах без света всегда холодно, но деревья тут живые, а значит, этот лоскут не безнадёжен. А может, совсем недавно увидел последний закат. В любом случае здесь Ролан задерживаться не собирается.

А ведь у него почти получилось вырваться! Что же помешало? Может нужен ключ?

Погруженный в мысли, он вошёл в лес и почти наступил на остатки оленя. Обглоданный костяк едва различим в темноте, рёбра торчат как заборчик у клумбы. В стороне над оторванным черепом копошатся чёрные птицы с белыми маховыми перьями. Заметив человека, встрепенулись и попятились, нелепо передвигая короткими лапами. Чёрные бусины глаз следят за каждым движением Ролана. А тот прошёл мимо.

Стоило отдалиться, и птицы последовали за Роланом. Сначала неуклюже прыгая и путаясь меж корней, а затем взлетев и расправив крылья с белыми росчерками. Перья отражают слабый свет, мерцают при каждом взмахе. Часть взлетела над деревьями, а несколько остались рядом. Кружа за спиной и издавая щёлкающие звуки.

Ролан покосился, качнул головой и отвернулся. Падальщики не дождутся его костей. Пусть он и ослаб после «бесконечного» бега, но не настолько, чтобы упасть замертво. Вот только пить хочется действительно «смертельно». Принюхавшись, свернул с намеченной тропы.

Человеческий нос во многом уступает животным, но воду чует безошибочно и куда ловчее любого пса. Ролан повёл головой, подставляя ухо движениям воздуха, в которых чудится желанный плеск. Деревья сдвигаются вокруг, тянут кривые ветви к чужаку, цепляются за плечи и волосы. Ладонь то и дело хлопает по бедру, ища утерянный клинок. Щелчки клювов звенят за спиной, поднимаются выше крон и растекаются над лесом. Возможно, Ролан первый человек, увиденный этими вороно-образными, отсюда и такое любопытство.

Под ботинками похрустывает хворост, проминается слой старых листьев. Ролан выдыхает блёклые облачка пара, прислушивается к шёпоту леса, отсекая щелчки «воронов».

Ветер приносит новые запахи, странные и не знакомые, а вместе с ними аромат текущей воды. Вскоре Ролан различил отчётливый плеск и журчание, деревья расступились, открыв пологий берег, усыпанный кварцевым песком. Река широка, но не глубже колена взрослого мужчины. Дно устлано покатыми камнями, а на мелководье у берега блестят святящиеся ленты. Когда Ролан подошёл к воде они рассы́пались на тысячи песчинок, источающих свет, подобный звёздному.

Ролан сбросил обувь и вошёл в воду, подальше от странных живых песчинок. Набрал воду в ладони, понюхал и коснулся кончиком языка. Задумался на секунду и с жадностью выпил, зачерпнул ещё и ещё. До тех пор, пока в животе не появилась тяжесть.

С утолением жажды пришёл голод и вся тяжесть бытия. Ролан умылся и вернулся на берег. Сколько он пробыл в туннеле перехода? Ощущение, что не меньше нескольких лет. Холодная вода вымывает из икр и стоп боль и усталость. Ролан лёг на мелководье и закрыл глаза. Вода ниже по теченью помутнела от смываемого пота, а светящиеся частички устремились туда, лакомиться солью. Холод вгрызается в плотную кожу. Ролан переборол первый позыв выскочить на берег и расслабил мышцы.

Бег мыслей замедляется, а хаотичные и несущественные, замёрзнув, оседают в глубины подсознания. Он понятия не имеет, где оказался и что ожидать от этого лоскута замирья. Особенно сейчас, оказавшись безоружным.

Пальцы сжались, загребая мелкую гальку и песок. Вороны с белыми перьями кружат над рекой, но их крики кажутся такими далёкими...

Нужно вернуть меч и найти другой «туннель», а ещё ключ ко второй двери. Ролан опустил ладонь на грудь, коснулся золотого диска размером чуть больше ногтя большого пальца. Кожаный шнурок разбух от воды и липнет к телу. Этот ключ получил после заварушки с Торговой Компанией, а вот про второй даже не догадывался до этого момента.

Холод пробился через кожу и вонзает иглы в мускулы. Ролан набрал полную грудь воздуха, запер дыхание, намеренно замедляя пульс. Течение разбивается о макушку, растекается по плечам и спине... Новый звук резанул по нервам, глаза распахнулись и повернулись в орбитах, выискивая источник. Нечто движется через лес, не торопясь и не таясь. Шаг тяжёлый, но будто нарочито.

Ролан сел в воде, невольно потянувшись за мечом, и в очередной раз, выругался. Встал, холодный ветер морозит кожу, вода стекает по рельефным мышцам и множеству шрамов, похожих на каньоны. Рассеянный свет несуществующей луны отражается на каплях, покрывающих грудь и шею. Вороны над ним кружат, будто смерч из птиц, а от карканья-щёлканья ноет в ушах.

Темнота меж деревьев движется и растекается, будто сторонясь идущего. Зверь остановился, и от глухого рыка задрожала земля, а по воде, к ногам Ролана, понеслась рябь. Огромная, состоящая из чёрной шерсти, клыков и мышц, тварь выдвинулась на свет. Густой смрад, смесь мускуса, пота и гнили — врезался в нос. Стоя на четырёх, толстых как колонны, лапах существо на две головы выше Ролана, а косматая грудь широка настолько, что не обхватить руками. Покатая, как горный валун, голова сверкает крохотными глазами, похожими на капли нефти.

Создание зарычало вновь, сбитое с толку поведением добычи. Любое существо бросилось бы прочь, а двуногое стоит и смотрит в глаза. Вороны, предчувствуя пир, вопят во всю глотку, заполняя лес жадным перещёлком клювов и хлопаньем крыльев. Свет отражается от белых перьев и превращает стаю в немыслимых размеров «световое» торнадо. Основанием, указывающее прямо на Ролана.

Мужчина медленно поднял руки и захрустел кулаками.

Все чувства требует бежать, как можно быстрее и дальше. Без разницы куда! Однако он уже изрядно набегался и... голоден.

Чудовище сорвалось с места, вломилось в реку, на бегу, разевая пасть, состоящую из одних клыков. Вытянулось всем телом, поднимая по обе стороны вал из брызг. Чёрные глаза полыхают ярость граничащей с безумием. Левая рука Ролана дёрнулась к поясу, но застыла на полпути. Мужчина зарычал и бросился на встречу, чем снова сбил тварь столку.

Пользуясь замешательством, проскользнул мимо и выбежал на берег, оставляя на сером песке глубокие росчерки следов. Монстр тяжело развернулся, под арию воронов, подбадривающую и полную вожделения скорого пира. Выметнулся на берег, с рёвом нанося размашистые удары лапами. Ролан пятится, избегая ударов нырками и не отрывая взгляда от чудовища. Такому не проломить череп, не сломать шею, даже не задушить. Шерсть, жир и мышцы служат идеальной бронёй. Это, не считая толстых костей.

Всё же, шансы на победу есть.

В очередной нырок подхватил из песка камешек, один из множества. Наставник обучал делать оружие из всего, а первое и самое простое — каменный нож. Ударяя камень о камень, сбил пластинки кремния, образовав пусть и не идеальное, но острое лезвие.

Зверь старается убить одним ударом, навалиться, подмять и откусить голову. От распахнутой пасти веет густым смрадом, а на клыках темнеют лоскуты застрявшего мяса. Ноги Ролана дрожат от усталости, тело разогрелось и покрывается липким потом, блестя в лунном свете, будто смазанное маслом. Сухие мышцы проступают под кожей, играя волокнами и резко сокращаясь.

Уловив момент, проскользнул под лапой и полоснул «ножом» по лапе. Шерсть ослабила удар, но кровь всё равно выступила. Ролан оскалился. Чудовище взревело, размашистые удары захватывают песок и гальку, швыряют в Ролана. Ярость — хороша против ярости. Но встретившись с холодным расчётом, она вечно проигрывает. Чудовище взвыло, получив ещё один порез.

Вороны рассаживаются по ветвям и наблюдают за битвой, как за гладиаторским поединком.

Ролан устаёт, от этого никуда не деться. Несмотря на все тренировки и заклинания матери, он всё ещё человек. Вот только человек самое выносливое создание на свете. Даже волки и кони не могут с ним сравниться, а Ролан самый выносливый из людей. Если не считать отца и младшую дочь.

Порез за порезом, капля за каплей силы покидают чудовище и взмахи лап замедляются. Ярость во взгляде сменяется недоумением, а затем и страхом. Будто у волка, попавшего в смоляную яму в погоне за ланью. Каменный нож всё глубже врезается в плотную шкуру. Кровь льётся мелким ручьём. Монстр опустился на все четыре лапы и зарычал, пятясь к лесу. Ролан остановился, держа «нож» в опущенной руке, мокрый от пота и тяжело дышащий. На плече и боке пламенеют свежие ссадины, колено опухло — во время очередного уворота поскользнулся и ударился им о камень.

Болит чудовищно, но адреналин позволяет двигаться без проблем.

Монстр, под дикие вопли воронья, оставшегося без обеда, отступает в лес. Ролан же пятится в реку, охладить колено и смыть пот. Теперь израненная добыча далеко не уйдёт. Гнаться за ним сейчас не имеет смысла, пусть истечёт кровью, ослабнет. Ведь Ролан уверен, что задел вену или даже артерию в задней лапе. Кровь пропитала шерсть и щедро пачкает песок, а сам зверь заметно хромает. Теперь он не рычит, скулит, мотая мордой, и прижимается грудью к земле.

Ролан зашёл в воду по колено и медленно сел. Пусть холодная вода вымоет усталость и снимет мышечную боль. Раненый зверь в разы опаснее здорового, его уже не пугают мелкие раны, а страх смерти вынуждает бросаться очертя голову. Сейчас чудовище напугано и не осознаёт скорый конец, нужно отдохнуть.

Ссадины щиплет, Ролан осторожно лёг, поток холодной воды захлестнул шею, брызги попали в нос. Упёр свободную руку и ноги в дно, готовый вытолкнуть себя со скоростью арбалетного болта. Чудовище же скрылось за деревьями.

Отмывшись, Ролан выбрался на берег и оделся. Одежда успела высохнуть, но всё ещё пахнет потом и кожным салом. Но лучше так, чем грязный в грязном. Щёлканье воронов доносится издалека и медленно удаляется. Теперь птицы преследуют новую добычу и ждут, пока она испустит дух или более крупный зверь добьёт. Ролан неспешно выискал на пляже хорошие куски кремния и сел обстукивать, пару раз врезал по ногтю. Отчего тот сначала покраснел, а затем почернел, а теперь пульсирует болью. Итогом стало каменный наконечник длиною в ладонь. Который закрепил на длинной палке шнурками. Закончив «копьё», Ролан вздохнул, критически оглядывая конструкцию.

Так себе, но на один точный удар хватит. Если тварь ещё не издохла.

Босиком идти не привычно, навевает воспоминания о детстве у леса Мирквид. Похожий на этот, но пропитанный магией и тайной... лес заволок до боли знакомый запах раннего утра летом, чистых простыней и скошенной травы. Ролан прикусил губу и мотнул головой: не время предаваться ностальгии.

След зверя отчётлив — запёкшаяся кровь, шерсть на деревьях и смятый кустарник. Пройдёт и слепой. Изредка над головой пролетают белокрылые вороны, убедившись, что человек идёт по следу, уносятся к разросшейся стае. Ролан держит копьё наготове, двигается осторожно. На запах крови могут сбежаться звери страшнее раненного.

Лес расступается, открывая руины, обвитые плющом, обломанные арки и разбитые стены. Босые ступни чувствуют под слоем земли ромбовидную плитку. След превратился в борозду — чудовище волочит лапу, запинается и падает. Кровь перестала течь, но её потеря велика и ни одно живое существо быстро не восстановится. Ролан остановился у развалин здания, след уходит в тёмный проём и изнутри тянет живым теплом.

Тьма поглощает его, давит на глаза, но те быстро привыкают.

Чернота сменяется серостью, проступают контуры стен и обломков крыши. Ролану приходится отворачиваться и концентрировать внимание на периферии зрения — так в темноте видно лучше. Хоть все чувства и кричат смотреть перед собой, ожидая нападения. Он слышит зверя, его хриплое и прерывистое дыхание, тяжёлый бой сердца. Оно едва живо, но ещё в сознании. Скребёт когтями по древнему камню и наблюдает за ним, готовясь к последней атаке.

У Ролана было преимущество на берегу — скорость и ловкость. В темноте и тесноте оно уничтожено. Под босыми ногами скрипят мелкие обломки, острыми гранями впиваются в кожу. Неосторожный шаг и стопу проколет. Но и просто отступить не может, тварь оклемается и выследит его, да и желудок требует еды. Убей и съешь или будь убит и съеден.

Tertium non datur. Как любила говорить мать и вскользь пробрасывал отец в их короткие встречи.

Тьма впереди шевельнулась, и Ролан отпрыгнул, когтистая лапа вспорола воздух там, где была голова. Массивная туша вывалилась, сипло рыча. Дыхание вырывается прерывистыми облачками пара меж клыков. Человек сместился вбок и широко шагнул вперёд, копьё свистнуло и вонзилось в горло. Каменный наконечник прогнул шкуру, та натянулась и... порвалась. Остриё погрузилось внутрь. Чудовище дёрнулось, замолотило лапами. От удара Ролана почти размазало по стене, с другой стороны, из кладки с грохотом выпала пара блоков. Мужчина рухнул на пол, разинул рот, как рыба, лёгкие парализовало ударом.

В руках остался обломок копья, а наконечник застрял в ране, погрузился полностью.

Тварь мечется по руинам сшибая стены, скребёт горло, только расширяя рану и заливаясь кипящей чёрной кровью. Ролан судорожно втянул воздух, зашёлся кашлем и перевернулся набок. Сплюнул кровь на пол и с трудом поднялся, опираясь на обломанное древко.

Спина болит, но кости целы. Чудовище, судя по хрипам, завалилось в глубине руин и испускает дух. На этот раз след куда отчётливее, ноги скользят в густой крови. Ролан прошёл за ней и остановился. Призрачный свет через пробитую крышу падает на стену, у которой затих монстр.

Время и ночь выпило все краски, но на камне отчётливо виден кусок фрески. Монстр затих, прижав к ней окровавленную лапу, и пятипалая ладонь медленно сползает, оставляя багряно-чёрный след. В последние секунды жизни существо касалось изображения себе подобного, но одетого в роскошные одежды, а на голове красуется корона из перьев.

Ролан отбросил бесполезное древко, поднял взгляд к потолку, где на краях дыр громоздятся вороны. Птицы молчат и жадно смотрят на убитый осколок былого мира. Ждут, когда человек утолит голод и оставит им заслуженную награду.

— Аппетит отбило. — Пробормотал Ролан, отворачиваясь от убитого создания.

Стоило отойти к выходу, и за спиной захлопали сотни крыльев, ночь разорвал торжественный крик и характерный, влажный треск. Странно, за всё время скитаний Ролан убил сотни монстров и бандитов. От простых разбойников до ошалелых каннибалов. Убивал даже за меньшее, чем попытка его сожрать. Но именно сейчас это ощущалось нечестным. Нет, он не жалел чудовище, но испытывал странную смесь брезгливости и жалости. Словно убил умственно отсталого. Возможно, так оно и было.

Голод против такого порыва, но человек тем и хорош, что может есть почти всё.

Ролан, сын Орландо и ведьмы Мирквида, поднял голову к мёртвому небу замирья. Он думал, что завершил путь, войдя в коридор за дверью из чистой тьмы. Однако ему не хватило второго ключа. Пальцы коснулись золотого медальона.

Если дверь из Тьмы открывало золото, то что откроет дверь из Света?

Автору на кофе и вдохновение, если вам понравилось и хочется новых рассказов\романов:

Сбербанк: 2202 2036 2359 2435

ВТБ: 4893 4703 2857 3727

Тинькофф: 5536 9138 6842 8034