Страшилки у костра

Северное лето всегда короткое, и уже сейчас, несмотря на дневное тепло, вечера становятся прохладными. Легкий, но уже зябкий ветер шелестит листьями берез, которые начинают желтеть по краям, будто природа потихоньку готовится к зиме. Ветер играет верхушками деревьев, и кажется, что лес вздыхает, предчувствуя скорые холода. Скоро вместо легких ветровок и фланелевых рубашек, которые родители заставляют надевать, несмотря на протесты, придется надевать теплые свитера и куртки, а потом и вовсе — зимние пальто и шапки. Облака все чаще затягивают небо, образуя сплошное серое одеяло, а где-то вдалеке слышен крик птиц, которые уже готовятся к долгому полету на юг.

По дачной улице, где дома стоят вперемешку с густыми зарослями смородины и малины, шли трое ребят. Впереди шагал Дима — высокий, темноволосый парень с немного полноватой фигурой. На его плече висел старый дедушкин рюкзак, потертый по углам, но крепкий. В нем лежала их сегодняшняя "добыча" — несколько картофелин, выкопанных пару часов назад с участка странного, нелюдимого мужчины, которого все называли Филином. Он и получил это прозвище за серые подглазины и огромные очки, которые делали его глаза похожими на совиные.

Рядом с Димой шел Паша — его друг, очень высокий и худой, с серьезным выражением лица. Паша всегда казался немного отстраненным, но на самом деле он просто любил наблюдать за всем вокруг. Сейчас он задумчиво смотрел под ноги, переступая через редкие лужи, оставшиеся после недавнего дождя.

Замыкала компанию Лиза, младшая сестра Паши. Она была невысокой, с длинными светлыми волосами, которые развевались на ветру. Лиза всегда была полна энергии, и сейчас она то и дело подбрасывала в воздух камешки, пытаясь поймать их одной рукой.

— Скоро в школу, — сказала Лиза, наконец успокоившись и засунув руки в карманы своей куртки. — Я, честно, уже жду не дождусь. Новый класс, новые учителя…

— Тебе бы только учиться, — усмехнулся Паша, не отрывая взгляда от дороги. — А я вот совсем не хочу обратно. Опять эти уроки, домашку делать…

— Согласен, — поддержал Дима, поправляя рюкзак на плече. — Лето слишком короткое. Только привыкнешь к свободе, а тут опять — звонки, учебники, контрольные…

— Ну, вы просто лентяи, — засмеялась Лиза, но в ее голосе слышалась легкая грусть. Она тоже будет скучать по этим летним дням, особенно по вечерам у костра.

— А вы слышали, что по телевизору опять про войну говорят? — вдруг спросил Паша, глядя под ноги.

— Да, — кивнул Дима. — У меня бабушка с дедушкой только об этом и говорят. Все смотрят новости, охают и волнуются. Что-то про Чечню и новую войну, а еще про какое-то КТО.

— А что такое КТО? — поинтересовалась Лиза.

— Не знаю, — пожал плечами Дима. — Родители тоже ничего толком не объясняют. Говорят, это что-то серьезное, но нам, мол, рано об этом думать.

— Ну и ладно, — буркнул Паша. — Нам и своих дел хватает.

Ребята вышли к концу улицы, где дачи сменялись густым ельником. Рядом с лесом был небольшой пожарный водоем, темный и тихий. Вода в нем была почти неподвижна, лишь изредка рябь пробегала по поверхности от порывов ветра. Водоем был неглубоким, но мутным, с илистым дном, покрытым тиной. Родители строго запрещали детям купаться здесь, говоря, что вода грязная и можно заболеть. Но для ребят это место было особенным.

Они любили жечь здесь костер, представляя, что сидят на берегу настоящего озера или даже моря. Правда, иногда старшие ребята занимали это место, запрещая младшим подходить. Но когда удавалось занять его себе, ребята могли оставаться здесь допоздна, слушая треск костра и наблюдая за отражением огня в воде.

На берегу уже горел костер, а вокруг него сидели Ренат и Леша. Ренат, невысокий и смуглый, с копной темных волос, которые он постоянно поправлял, был известен своим шепелявым произношением и веселым нравом, что придавало его рассказам, больше похожим на небылицы и сюжеты просмотренных фильмов, особый контраст. Он всегда знал, как поднять настроение, даже в самой жуткой ситуации. Сейчас он с азартом кидал в воду плоские камушки, стараясь сделать как можно больше кругов.

Рядом с ним сидел Леша — рыжий парень с веснушками, рассыпанными по всему лицу. Его волосы торчали в разные стороны, как у озорного лисенка, а глаза неотрывно смотрели на огонь. Леша был самым младшим из ребят после Лизы, но зато самым смелым и любопытным. Он обожал страшилки и всегда готов был на авантюры, хотя в глубине души боялся темноты, но никогда в этом не признавался.

— Эй, вы чего тут делаете? — крикнул Дима, подходя ближе.

Ренат обернулся, прищуриваясь от дыма костра.

— Занято тут!

— А можно к вам? — спросила Лиза, но Леша недовольно сморщился.

— Места мало, и вообще, мы тут первые были.

Дима, не растерявшись, снял рюкзак и достал оттуда пакет с картошкой и половинку черного хлеба.

— Ну, если места мало, может, договоримся? У нас есть картошка и хлеб. Делимся — и вы нас пускаете.

Ренат и Леша переглянулись. Леша все еще хмурился, но в его глазах промелькнул интерес.

— Ну, ладно, — наконец пробурчал Ренат.

Ребята устроились вокруг костра. Дима передал Леше пакет, а Паша начал палочкой откидывать угли под картофель. Лиза села рядом с Димой, стараясь быть к нему поближе, и тихо спросила:

— А когда вы все уезжаете? Мы с Пашей через три дня.

— Я тоже, — ответил Дима, подбрасывая в костер сухую ветку. — Родители сказали, что пора собираться.

— А я вообще не хочу уезжать, — буркнул Леша, все еще хмурясь. — У нас тут столько всего интересного, а в городе — одни уроки и скука.

— Да уж, — поддержал его Ренат. — А у меня Ильдар из армии вернулся, ведет себя, как будто он в казарме. Еще дед ему свой мотоцикл отдал, а катать отказывается. Говорит, маленький еще, не дослужился!

— Ну, ты и правда маленький, — усмехнулся Паша, но Леша тут же вступился за Рената:

— Да ладно тебе, Паша! Он уже почти как мы, а на следующий год, может, даже выше Лизы будет!

Ребята засмеялись, и напряжение немного спало. Только треск костра, шелест деревьев и редкие всплески воды нарушали вечерний покой.

— Ренат, а Ильдар что-нибудь рассказывал про армию? — спросил Дима, глядя на огонь.

Ренат на мгновение задумался, потом пожал плечами:

— Рассказывал, но немного. Говорит, что служба — это не сахар. Особенно сейчас, когда все только и говорят про Чечню и КТО. Он сам не воевал, но у них в части ребята уже получали какие-то назначения.

— А что такое КТО? — снова спросила Лиза, на этот раз с большим интересом.

— Контртеррористическая операция, — объяснил Ренат, стараясь выговорить сложное слово без шепелявости. — Это когда военные борются с террористами. Ильдар говорит, что это очень опасно, и многие ребята не хотят туда ехать.

— А он сам боится? — спросил Дима, глядя на Рената.

— Не знаю, — честно ответил Ренат. — Он не любит об этом говорить. Но я вижу, что он стал другим после армии. Более серьезным. Иногда сидит молча и смотрит в одну точку, будто о чем-то думает.

— Может, он просто устал, — предположил Паша. — Армия — это не отдых.

— Да уж, — вздохнул Ренат. — Теперь он все время говорит, что я должен быть готов к тому, что жизнь — это не только игры и костры.

Леша, который до этого молча слушал, вдруг хмыкнул:

— Ну и что? Мы и так все знаем. Вон, по телевизору каждый день про войну говорят, родители волнуются... Но это же где-то далеко. Нас это не касается.

— Пока не касается, — тихо сказал Дима, глядя на огонь. — Но кто знает, что будет дальше…

Тишину вечера внезапно нарушил низкий рёв мотора, который становился всё громче с каждой секундой. Ребята обернулись в сторону дороги, откуда доносился звук. Из-за поворота показался мотоцикл с коляской — старый, но ухоженный «Урал», который когда-то принадлежал деду Рената. За рулём сидел Ильдар, старший брат Рената, недавно вернувшийся из армии. На нем был темный джемпер с изображением группы «Король и Шут», а на голове — поношенная бейсболка с надписью «USA». Его коротко стриженные волосы слегка торчали из-под кепки, а на лице читалась легкая усталость, смешанная с улыбкой.

Ильдар подъехал к костру, заглушил мотор и, сняв шлем, оглядел ребят. Его взгляд был внимательным, но в глазах мелькнула тёплая улыбка, когда он увидел младшего брата.

— Ну, что тут у вас, мелкие, происходит? — спросил он, слегка наклонив голову. — Костер, картошка... Вы тут пикник устроили?

— Да ничего, — пробурчал в ответ Ренат.

— А ты что, Ильдар, брата потерял? — подмигнул Леша.

Ильдар усмехнулся.

— Нет, просто ехал к Маше и Денису, но они там опять ругаются. Решил, что лучше часик погулять, пока они не прекратят выяснять отношения.

Он подошел к коляске, открыл ее и достал пару пластиковых бутылок недорогой, но вкусной апельсиновой газировки, которая продавалась в магазине при въезде на дачи.

— Ну что, рядовые, пустите старого служаку к своему костру? В обмен на это, — он протянул бутылки ребятам.

— Конечно, пустим! — сразу оживился Леша, хватая одну из бутылок.

Ребята расступились, давая старшему товарищу место у костра. Ильдар поправил брезент, и из коляски донесся легкий звон стекла. Дима, который стоял ближе всех, заметил это и насторожился.

— А это что еще у тебя там? — спросил он, пытаясь заглянуть в коляску.

Ильдар усмехнулся, но его голос стал чуть более серьезным.

— Это, братан, уже не для вас. Что-то покрепче, но вам рано еще.

— Ну, мы же не маленькие, — попытался пошутить Леша, но Ильдар только покачал головой.

— Маленькие, не маленькие — пока в армию не сходите, это вы не заслужили.

Он сел на бревно рядом с Ренатом и протянул руки к огню.

— Холодно уже, осень на носу.

— Да уж, — согласился Паша. — Скоро и костры жечь не получится — дожди начнутся.

— А ты, Ильдар, как службу вспоминаешь? — осторожно спросил Дима, глядя на старшего.

Ильдар задумался на мгновение, потом пожал плечами.

— Служба — это служба. Там всё по уставу: подъем, отбой, наряды, учения. Не так, как тут, на «гражданке».

— А про Чечню что-нибудь расскажешь? — не унимался Дима. — Мы тут как раз говорили...

Ильдар посмотрел на него, и в его глазах мелькнула тень.

— Чечня — это не тема для разговоров у костра, — сказал он тихо, но твёрдо. — Лучше расскажите, что вы тут делаете.

— Лучше ты! — вмешалась Лиза, стараясь разрядить обстановку. — Как это — быть солдатом?

Ильдар задумался, потом усмехнулся.

— Ну, если коротко, то сначала ты — «дух». Все тебя гоняют, заставляют чистить картошку, мыть полы и бегать по сто раз за день. Потом, через пару месяцев, становишься «слоном». Уже чуть лучше — тебя меньше трогают, но ты всё ещё внизу иерархии. А к концу службы ты — «дедушка». Тебя все уважают, и ты можешь себе позволить немного расслабиться.

— И ты тоже в конце службы расслабился и ничего не делал? — спросила Лиза, заинтересованно наклонившись вперед.

Ильдар на мгновение замолчал, его взгляд стал отстраненным.

— В конце... — он задумчиво провел рукой по подбородку. — В конце со мной кое-что произошло. Странное.

— Что произошло? — сразу оживился Леша.

— Да расскажи уже! — поддержал его Ренат.

Ильдар посмотрел на ребят, которые смотрели на него с явным интересом, и вздохнул.

— Ладно, но только если вы обещаете, что не будете смеяться.

— Обещаем! — хором ответили ребята.

Ильдар задумчиво посмотрел на огонь и начал:

— Это было в последний месяц моей службы. Мы тогда стояли на учениях в лесу, недалеко от части. Ночью меня отправили в дозор. И вот, иду я по лесу, темно, тишина... И вдруг слышу — кто-то идет за мной.

Ребята замерли, слушая его.

— Я обернулся, но никого не увидел. Решил, что показалось. Пошел дальше, а шаги снова за мной. Я остановился, крикнул: «Кто здесь?» — но в ответ только ветер зашумел. И тут...

Он замолчал, глядя на огонь.

— И что? — не выдержала Лиза.

— И тут я увидел... что-то. — Ильдар посмотрел на ребят, его голос стал тише. — Это было как тень, но она двигалась. Я даже не успел понять, что это, как она исчезла. А наутро мне сказали, что в этом лесу раньше были бои, и много солдат там погибло.

Ребята молчали, впечатленные его рассказом.

— Ну что, страшно? — усмехнулся Ильдар, пытаясь снять напряжение.

— Еще бы, — прошептала Лиза.

— А ты больше ничего не видел? — спросил Дима.

— Нет, — ответил Ильдар и засмеялся.

— Да ну тебя, — обиделась Лиза, — мы же серьезно спрашиваем.

— Ну, раз уж вы такие любопытные, расскажу кое-что ещё. Но это не про леса и тени. Это было... странно и страшно, прям реально фигня непонятная.

Он сделал паузу, словно собираясь с мыслями, а потом начал рассказ:

Это случилось за пару недель до дембеля. К нам в часть приехали какие-то люди. Не военные, а гражданские. Вроде как ученые или инженеры, но кто их знает. Они были одеты в обычную одежду, но вели себя... странно. Ни с кем не разговаривали, только между собой. А следом за ними пригнали несколько грузовиков. В кузовах были бочки — большие, без маркировки. Никаких надписей, никаких знаков.

Нас, призывников, подняли ночью и отправили разгружать эти бочки. Но перед этим всех одели в костюмы химзащиты. Полный комплект: маски, перчатки, противогазы. Никто ничего не объяснял, только сказали: «Работать молча и быстро». Недалеко от части были старые ангары, куда мы раньше скидывали всякий мусор. Их давно не использовали по назначению, но в ту ночь туда начали заносить оборудование. Столы, похожие на хирургические, коробки с какими-то приборами... И ещё — высокие арки, как будто из металла. Я не понял, для чего они. Но самое странное было то, что нам запретили подходить к ангарам ближе чем на сто метров. Только разгрузить бочки и всё.

Потом приехали ещё машины. Похожие на автозаки, но без опознавательных знаков. Что в них было, я не знаю. Но через пару дней территорию вокруг ангаров обнесли высоким забором с колючей проволокой. И поставили охрану из каких-то странных ребят в серой форме, не наших точно, тоже приезжих.

Но это еще не всё. Однажды ночью, через пару дней после того, как поставили забор, мы в казарме услышали какой-то хлопок. Не громкий, но отчетливый. Как будто что-то взорвалось вдалеке. Мы все проснулись, подошли к окнам. Окна нашей казармы как раз выходили на те ангары.

И вот, смотрим, а над одним из ангаров поднимается высокое зеленое облако. Оно было... странное. Не как дым, а как туман, но яркий, почти светящийся. Мы стояли, смотрели, а потом начался настоящий «шухер». Загорелась сигнализация, забегали люди в химзащите, кто-то кричал. Нам сразу приказали не выходить из помещения и даже не подходить к окнам, заборы те завесили еще и брезентом, полностью перекрыли любой обзор.

На следующий день нам запретили выходить из казармы вообще. В столовую ходили только небольшими группами и перебежками, как на войне. А вокруг той территории ходили люди в странных костюмах, не ОЗК, а более навороченные, с рюкзаками за спиной, закрытых шлемах с противогазом и трубками всякими, будто космонавты. У них были какие-то палки, похожие на металлоискатели, но они водили ими не только по земле, но и по воздуху. Как будто что-то искали.

Через неделю всё стихло. Нас начали выпускать из казармы, и жизнь в части постепенно возвращалась в прежнее русло. Но что-то всё равно было не так. К нашей части начали приезжать машины милиции, а ещё какие-то люди в гражданском. Они ходили по территории, что-то обсуждали, но нам ничего не объясняли.

А потом я услышал, что в деревне, недалеко от части, начали пропадать животные. Сначала куры, потом несколько коров. А потом и люди. Вроде трое человек ушли в лес и не вернулись. Их искали, но так и не нашли.

И вот тогда нам, тем, кто служил больше года, выдали химзащиту, автоматы с боевыми патронами и отправили в лес. Инструктаж был прост: «Идете цепью и ищете пропавших». Почему этим занимаемся мы и зачем выдали оружие и патроны, нам не сказали, но «огонь без команды офицера не открывать». На все вопросы, вроде по кому мы должны открывать или не открывать огонь, ответом было лишь: «Слушайтесь офицера». Мы шли цепью, на десять человек по лейтенанту или кого повыше. К моей группе приписали не местного, а какого-то заезжего, а рядом с ним — эти странные люди в штатском. Они всё время что-то бормотали, каждые десять или пятнадцать минут произносили набор цифр, как будто это был какой-то код, иногда говорили останавливаться и проверяли какими-то датчиками и щупами.

Ильдар замолчал и посмотрел на лес за водоемом. Его лицо было серьезным, а глаза — словно где-то далеко, в тех самых воспоминаниях. Потом он продолжил, и его голос стал тише, почти шепотом:

Спустя часа два наших поисков, где-то в глубине леса, у других ребят, мы услышали крики. Это был не просто крик — он был... неестественным, очень странным, как если бы человека живьем рвали. Потом зазвучали выстрелы. Не одиночные, а целые очереди, кто-то палил из автомата наотмашь.

Нам приказали бежать туда, а рация у того типа в штатском просто взорвалась — оттуда сыпались цифровые коды и маты, типа «у нас 36-45! движение на 8-16!», и всякое такое. Я не понимал, что это значит, но по голосу того, кто их передавал, было ясно — там что-то пошло не так.

Когда мы подошли к месту, там уже столпились люди в серой форме, те самые, что сторожили ангары. Они были... другие. Не военные, не милиция. У них в руках были странные автоматы — не наши «семьдесятчетверки», а что-то более навороченное, с какой-то здоровой оптикой и обвесом, как в какого-то кино. Нам приказали отойти метров на десять и встать кругом.

Я заметил, как в носилках уносят человек десять. Все были закрыты белыми покрывалами, но они были испачканы кровью. И не просто кровью — она была... странной. Темной, почти черной, и как будто густой. Потом прикатили какой-то ящик — большой, металлический, с болтами по бокам. В нем явно что-то увезли с места происшествия.

Позже пришли люди в навороченных костюмах химзащиты. Они были похожи на космонавтов — с масками, шлангами и какими-то приборами на поясе. Они долго что-то распыляли там, как будто пытались уничтожить следы. А потом... потом нас увели обратно в часть. Там нам сказали, что это был медведь, зараженный бешенством. Его, мол, успешно ликвидировали. Но я видел, как выглядели те носилки. И я слышал тот крик. Это был точно не медведь.

Он закончил свой рассказ, и над компанией повисла мертвая тишина.

— А что это было? — Лиза первая нарушила молчание.

— Не знаю, — пожал плечами Ильдар. — Может быть, те ребята, которые в ангарах засели, что-то с собой привезли, а оно освободилось и в лес убежало. А может, они и приехали туда, чтобы ловить это.

— А что с теми ребятами, которых на носилках увезли? Они живы остались? — включился Леша.

— Нууу, там двое ребят было наших, их в лазарет увезли городской, как говорили, с ними я уже не виделся. Остальные были, видимо, те, из «серых».

— А с той «базой» в ангарах? Они там до сих пор стоят? — не унимался Леша.

— Не, той же ночью они начали собираться и загружаться обратно в грузовики, а утром там оставались те же пустые ангары, только забор с проволокой остался, но его уже для нужд части позже демонтировали.

Над компанией опять повисло молчание, и только ветер и треск веток нарушали тишину.

— Ну а потом я дембельнулся, с парой ребят мы держим связь, но они избегают этой темы, — словно подводя черту, закончил Ильдар.

Тишину вечера внезапно разорвал долгий, протяжный вой. Он доносился со стороны дач, и звук был настолько жутким, что ребята вскрикнули от неожиданности. Лиза схватилась за руку Димы, а Леша чуть не уронил бутылку с газировкой.

— Спокойно, мелкие, — сказал Ильдар, не отрывая взгляда от костра. — Это просто вой. Может, собака, а может, и ветер.

— Но он такой... страшный, — прошептала Лиза, всё ещё держась за Диму.

— Страшного тут много, — усмехнулся Ильдар, но в его голосе не было смеха.

Тем временем картошка уже запеклась на углях, и Ренат начал насаживать куски черного хлеба на палочки, чтобы поджарить их над огнем. Аромат запекающегося «Дарницкого» и чуть подгорелой картошки начал смешиваться с запахом дыма, создавая уютную атмосферу, которая немного разрядила напряжение.

— А картошку-то откуда взяли? — спросил Ильдар, глядя на Диму.

Тот немного замялся:

— Мы её выкопали у Филина. С самого краю участка, который у леса.

— Мы очень аккуратно! — поддержала Лиза.

Ильдар замер, и его лицо стало серьезным.

— У Филина? — переспросил он, и в его голосе послышалась наигранная, а может, и настоящая тревога.

— Ну да, — ответил Дима, чувствуя, как напряжение снова нарастает. — Мы думали, он не заметит.

Ильдар медленно покачал головой.

— Ребята, вы не понимаете. Филин — это не просто человек. Он... — он замолчал, словно подбирая слова. — Он очень страшный.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Паша, насторожившись.

— Я слышал истории, — начал Ильдар, его голос стал тише, почти шепотом. — Он же не всегда жил здесь. Говорят, что он приехал сюда много лет назад, когда еще я был таким же мелким, как вы. С тех пор в лесу начали происходить жуткие вещи. Пропадали сначала животные, а потом и люди... А он всегда знал, где их искать, даже помогал милиции, сам же в прошлом был ментом.

Ребята переглянулись, и даже костер, казалось, горел тише.

— И ещё, — продолжил Ильдар, — говорят, что он не спит по ночам. Что он ходит по лесу и что-то ищет. А если кто-то слишком близко подходит к его участку…

Он не закончил фразу, но её окончание висело в воздухе, как невысказанное предупреждение.

— Ладно, хватит, — вдруг сказал Леша, пытаясь отшутиться. — Ты просто пугаешь нас.

Ильдар посмотрел на него, и в его глазах промелькнула тень. Он не стал спорить, но его голос стал тише, почти шепотом, когда он начал рассказывать:

Филин раньше был военным, его настоящее имя Сергей Савелов. Служил в какой-то секретной части где-то в Сибири. Говорят, что это было место, куда можно было добраться только на вертолете, даже дорогу, которую прокладывали после постройки того места, специально не поддерживали, чтобы нельзя было до нее добраться. Само же назначение туда было очень редким, проверяли людей до седьмого колена. В конце восьмидесятых он вернулся домой, в Москву, и устроился в полицию. Все были рады — опытный вояка, дисциплинированный, с железной волей. Он быстро дослужился до капитана.

Филин был идейным. Не прогибался ни под начальство, ни под бандитов, которых в те времена было хоть отбавляй. Перестройка, девяностые — время, когда границы между законом и беззаконием стирались. Но он стоял на своем, как скала. И за это его семью убили.

Мать, жена, дочка — всех их нашли в их же доме. Убитыми. Кроваво, жестоко. Говорили, что это могли быть бандиты, с которыми он не хотел иметь дела. Другие шептались, что это были его же сослуживцы, которые спелись с криминалом. Филин в тот день уехал по делам, а когда вернулся, то застал только кровь и тишину. Савелов первый увидел их, когда вернулся. Его водителя, какого-то сержанта, сразу же вывернуло наизнанку, а вот он с холодным взглядом дошел до телефона и вызвал наряд. При этом не проронил ни капли слезинки.

Его отстранили от дела. Сказали, что он слишком эмоционально вовлечен, что не может быть объективным. Дело замяли, потом поймали пару бомжей и повесили всё на них. Но Филин не поверил. Он знал, кто это сделал.

И тогда он начал свою войну.

Он выслеживал всех, кто был причастен. И убил их. Кроваво. Жестоко. Не просто тех, кто отдал приказ или нажал на курок, а целые семьи. Говорят, что он оставлял после себя такие сцены, что даже бывалые оперативники не могли смотреть без содрогания. А знаете почему его не посадили? А дело в том, что каждая из его жертв была буквально растерзана на кусочки. Вот и вышло, так, что все понимали, кто это сделал, опытные опера чувствовали это где-то на подкорке, но может из-за прямых улик, а может и из-за страха, но с ним договорились “по-хорошему”.

Потом он исчез. Кто-то говорит, что его убили. Другие — что он сам ушел, чтобы начать новую жизнь. Но через несколько лет он появился здесь, в этой деревне. Купил дачный участок на краю леса и стал жить тихо, как отшельник.

Но и это еще не все. Вы наверное не помните, ведь тогда вы были совсем маленькие, но раньше в нашем городе было не совсем спокойно. Сюда, как и в больших городах, понаехали всякие странные личности. Лесопилку, где наш дед электриком работал, универмаг, где Лизина мама завсклад, даже ж\д станцию, где Димин батя сейчас, - все под себя подомнуть хотели.

Именно тогда, примерно, и приехал Филин. В течении нескольких месяцев они начали сначала пропадать, а потом их стали находить в лесу. По-кусочкам. Всеми семьями! Но на этом он не остановился. Даже мелкие карманники стали пропадать, задиры всякие. Помню был такой один, он нам с Женькой Чабаевым проходу не давал, когда были такие же, как и вы. Так нашли его без головы под мостом железнодорожным, что по пути на эти дачи.

Лиза уже потихоньку хныкала, втягивая носом сопли, рукой она вцепилась в Диму так, что аж костяшки побелели, но он, завороженный рассказом, этого не замечал.

—Это правда? Он с нами сделает то же самое? - дрожащим голосом проговорила Лиза, - мы взяли немного картошки, я ее верну!

—Нуу, - Ильдар понял, что немного перегнул, - за картошку то не тронет, не думаю…

—Я не хочу, чтобы меня нашли без головы под мостом! - Лиза уже начинала плакать.

—Ну тихо, все будет хорошо, - успокаивающе произнес Дима, - же не брала картошку, это мы с Пашей еще копали. Ди и вообще, Ильдар же тут нам страшилки рассказывает, это все неправда.

Остальные ребята вместе с Ильдаром быстро закивали головой.

— А откуда ты все это знаешь? - Ренат посмотрел на своего брата.

— Как откуда? Славка Потемкин, который из десятого дома, мне рассказал. Он сейчас в прокуратуре работает, мне тоже предлагал к нему, сначала в милицию на пару лет правда, а там юрфак и к нему!

— А если все таки решит наказать нас, мы же все таки украли, - не унималась Лиза.

— Эй, — мягко сказал Ильдар, обращаясь к ней. — Не бойся. Вы же не корову украли, а какую то картошку. Никто тебя не тронет.

Лиза кивнула, но её глаза всё ещё были полны тревоги.

— И вообще, — добавил Ильдар, пытаясь разрядить обстановку, — это всё просто истории. Может, и правда, а может, и нет. Славка тот еще…выдумщик. Наверняка накинул жути, мы же тогда с ним…весело нам было тогда, одним словом.

Он встал, отряхнул джинсы и потянулся.

— Ладно, мелкие, мне пора. Поеду к Маше и Денису, они, наверное, уже помирились. А то вдруг опять начнут ругаться, а я опять буду тут с вами сидеть.

Ребята засмеялись, хотя смех был немного нервным. Ильдар подошел к своему мотоциклу, надел шлем и завел мотор.

— Вы тут не засиживайтесь допоздна, — крикнул он, уже садясь на мотоцикл.— И не таскайте больше ничего у Филина!

С этими словами он дал газу, и мотоцикл медленно скрылся в темноте.

Ребята остались у костра, слушая, как звук мотора постепенно затихал вдалеке.

— Ладно, пора домой, — наконец сказал Паша, вставая и отряхивая штаны. — А то после всех этих историй я даже ветку за Филина приму.

— Да уж, — вздохнул Дима, помогая Лизе подняться. — После рассказов Ильдара я теперь и на свой дом смотреть буду с опаской.

— А мне всё равно страшно, — призналась Лиза, прижимаясь к Диме. — Этот вой, Филин, эти истории про армию... Я теперь, наверное, неделю не усну.

— Не переживай, — успокоил её Паша, хотя сам выглядел не менее взволнованным. — Всё это, может, просто байки. Ильдар любит приукрасить.

— Ну, насчёт Филина он, кажется, не шутил, — заметил Дима, оглядываясь на тёмный лес. — Я теперь даже свою картошку есть больше не смогу.

Ребята засмеялись, но смех был нервным. Они медленно пошли по дороге, ведущей к дачам. Ренат и Леша, которые жили рядом, первыми свернули на свою улицу, бросив на прощание:

— Спокойной ночи! И смотрите, чтобы Филин вас не забрал!

— Спасибо, успокоили, — крикнул им в ответ Паша, но в его голосе слышалась лёгкая дрожь.

Дима, Паша и Лиза двинулись дальше. Их тени, отбрасываемые лунным светом, казались длинными и зловещими. Лиза всё ещё держалась за руку Димы, а Паша шёл чуть позади, оглядываясь по сторонам.

— А ты веришь, что Филин действительно такой страшный? — спросила Лиза, глядя на Диму.

— Не знаю, — честно ответил он. — Но после того, что Ильдар рассказал, я бы не хотел это проверять.

— А мне интересно, правда ли то, что он говорил про армию, — задумчиво сказал Паша. — Эти люди в серой униформе, зеленое облако... Как будто из какого-то фильма ужасов.

— Возвращение живых мертвецов вроде, там еще тетка голой на кладбище танцевала. Я только сейчас вспомнил, — сказал Дима. — Но одно я знаю точно: я теперь буду обходить тот участок стороной.

Вдруг вдалеке, в тусклом свете луны, они увидели мужскую фигуру. Она медленно приближалась, а из темноты донесся звук, похожий на шум маленького моторчика. Ребята замерли, как вкопанные.

— Это... это он? — прошептала Лиза, её голос дрожал.

— Не знаю, — ответил Дима, но его рука сжала Лизу крепче.

Мужчина приближался, и с каждым шагом напряжение нарастало. Лиза начала хныкать, еле сдерживая слёзы, а Дима и Паша напряглись, готовясь к худшему.

Вдруг в руках мужчины зажегся фонарик, работающий от динамо-машинки. Свет осветил его лицо, и ребята вздохнули с облегчением.

— Дедушка! — выдохнул Дима.

— Дядь Антон? - подхватил Паша.

— Ну наконец-то, — сказал Димин дедушка, подходя ближе. — Мы с бабушкой уже заждались. Да и родители Лизы и Паши волнуются.

— Мы... мы просто засиделись у костра, — пробормотал Дима, чувствуя, как напряжение постепенно уходит.

— Ну ладно, идемте, — сказал дедушка, поворачиваясь к ним спиной. — Я вас провожу.

Ребята последовали за ним, чувствуя себя в безопасности. Лиза наконец отпустила руку Димы, но шла близко к нему, а Паша, идя сзади, все еще вглядывался в темноту за ними.

— Дедушка, а ты слышал что-нибудь про Филина? — спросил Дима, стараясь говорить как можно спокойнее.

— Филина? — дедушка на мгновение задумался. — Ну, кто-то говорит, что он странный, а кто-то — что просто человек себе на уме. Но лучше к нему не лезть.

— А про армию? — не унимался Дима.

— Армия — это армия, — ответил дедушка, пожимая плечами. — Там много чего бывает. Но вам об этом рано думать.

Ребята переглянулись, но больше не стали расспрашивать. Луна снова скрылась за тучами, и только свет дедушкиного фонарика освещал им путь домой.

— Дядь Антон, — вдруг сказала Лиза, всё ещё держась близко к Диме, — Ильдар рассказывал такие страшилки... Про странный дым в армии, про каких-то монстров в лесах. И ещё он говорил, что Филин... что он превращается в чудовище и ловит преступников.

Дедушка, еле сдерживая смех, покачал головой.

— Ну и небылицы же вы тут слушаете! Страшилки у вас какие-то простые — кровище да зубастики. А вот раньше, когда я жил в Сибири с отцом, там происходили по-настоящему страшные вещи.

Ребята переглянулись, заинтересованные. Даже Лиза, которая до этого дрожала от страха, теперь смотрела на дедушку с любопытством.

— Что за вещи? — спросил Дима, чувствуя, как напряжение от рассказов Ильдара постепенно сменяется интересом.

Дедушка на мгновение задумался, словно вспоминая что-то давно забытое и начал рассказ:

Во время Великой Отечественной войны они с отцом жили в Сибири. Его отец был инженером и руководил проектированием и строительством мостов. Хоть до фронта было далеко, но всю тяжесть военного времени чувствовали и там, как и во всём Союзе.

В тайге с этим было немного легче. Лес кормил их грибами и ягодами летом и осенью, а зимой они охотились и рыбачили. Но тайга — это не просто лес. Это огромный, бескрайний мир, где каждое дерево, каждый камень и каждый ручей кажется живым. Зимой природа становилась особенно суровой. Снег лежал толстым слоем, скрипя под ногами, как будто жаловался на тяжесть. Деревья, покрытые инеем, стояли как молчаливые стражи, а ветер гулял между ними, вытягивая из людей последние капли тепла.

Однажды зимой, когда ему было лет десять, а конец войны был уже близок, вьюга застала их в одной небольшой деревушке, в отдалении от основного отряда рабочих. Это было место, где время будто остановилось. Дома, построенные из толстых брёвен, едва виднелись из-под снега, а дым из труб поднимался в небо, как будто пытаясь согреть его.

Жили там русские вперемешку с местными. И хоть в Советском Союзе царил научный атеизм, в тех местах всё ещё сохранились верования, которым тысячи лет. Поначалу деревенские не очень откровенничали с приезжими, но потом попривыкли. Местные говорили о духах леса, о том, что тайга — живая, и что она может быть как матерью, так и могилой. Они рассказывали о «хозяине тайги» — огромном звере, который охраняет лес и наказывает тех, кто нарушает его законы. Говорили о том, что зимы с приходом цивилизации становятся сильнее, а природа все ревностно отстаивает свои земли.

Так мы простояли почти месяц, январь, кажется. Я зачитывался книжками про исследователей Сибири, про покорение человеком Гималаев и жарких пустынь, поэтому не замечал, что происходило вокруг.

Тем временем метель усиливалась, если раньше ему позволяли ходить недалеко в лес и играть с местными ребятами, то сейчас улицы были пусты. Снег уже не успевали убирать, а деревня обрастала целым снежным валом вокруг нее. Еда, которой должно было хватить на всю зиму, не считая припасов, которые приехали с ними, начала заканчиваться. Один из грузовиков ночью разворошили дикие животные, все больше крыс, неизвестно откуда взявшихся, шарились по подвалам и чердакам, уничтожая и без того скромные запасы.

Уже позже, когда я подрос, то начал понимать, как тяжко приходилось отцу и всем вокруг, чтобы прокормить нас и скрыть все те тяготы, которые окружали нас.

Но я хорошо запомнил одну ночь. Мне тогда не спалось, очень болела голова, поднялась температура. В окне я увидел, как местные собираются у большого заснеженного дерева, что росло на пригорке, который был виден из моего окна. Это было единственное место, которое не занесло снегом и там иногда ходили кто-то из коренных махали руками и танцевали странные шаманские танцы. Так вот, человек десять шли туда, держа в руках лампы, снег внезапно прекратился, хотя уже несколько недель шел не переставая. Шли они, казалось, прямо по снегу, не проваливались и не застревая в нем. С каждым их шагом, они напевали что-то, мне трудно описать что, но это был не русский и как мне казалось не местный язык.

В нашей избе жил еще и один дядька, Никита Алексеич, кажется, бывший чекист, но из-за ранения отправлен был в тыл. Он, когда увидел это представление, было хотел выйти и прекратить это безобразие, мол “не положено советскому человеку поддаваться суевериям”, да выйти не смог. Дверь то ли снегом завалило, то ли кто-то не давал ему выйти, чтоб не мешали.

Дошли те товарищи почти до самого дерева, как небо прояснилось, впервые за месяц, наверное, показался большой месяц и осветил почти всю округу. Люди подняли руки к небу и начали раскачиваться, как деревья на ветру. И тут, будто туча, на небе появилось что-то. Как очертания рыбы под водой, по небу плыла большая тень, она спускалась к этому дереву и людям, как мне казалась, завывая. Только вой этот был скорее в голове, тихий, успокаивающий. Меня сразу начало клонить в сон и я не увидел, чем все закончилось.

На следующий день снега не было, в смысле, что небо было ясное, ни облачка. Спустя пару дней приехала машина из отряда, отец сказал, что дорогу решили провести по другому пути, как мне он потом говорил. Потом мы собрали вещи и уехали.

Ребята, завороженные рассказом дедушки, шли молча, погруженные в свои мысли. Тайга, странные обряды, тень с неба — всё это казалось таким далёким, но в то же время таким реальным, что даже тени от фонаря Антона теперь казались подозрительными.

Наконец, они вышли на свою улицу. Дома, свет из окон и звук телевизора дарили чувство безопасности. Лиза и Паша остановились у своего дома, а Дима с дедушкой собирались идти дальше.

— Ну, нам сюда, — сказала Лиза, обнимая Диму на прощание. — Спасибо, что проводили.

— Да не за что, — улыбнулся Дима, хотя в его голосе всё ещё чувствовалась лёгкая дрожь. — Спокойной ночи.

— Спокойной, — ответил Паша, кивая. — И не думай слишком много о Филине.

— Ага, — усмехнулся Дима. — Только о духах тайги.

Ребята засмеялись. Лиза и Паша поднялись на крыльцо своего дома, а Дима с дедушкой пошли дальше. Лето уже заканчивалось, впереди их ждал новый учебный год, новые учителя, уроки и домашние задания, но также Дима знал, что следующим летом их ждут новые посиделки, новые воспоминания и новые страшилки у костра.