Страшные истории. 2 книга.

Тихий частный сектор на окраине города всегда был для Игоря убежищем от шума и суеты. Он переехал туда после развода — хотел покоя, одиночества и простоты. Маленький дом, старенький забор, запущенный сад, где сирень лезла в окна, — всё это придавало участку ощущение забытости, как будто его вырезали из прошлого и бросили в сегодняшний день.

Всё началось в один тёплый сентябрьский вечер. Игорь вышел на крыльцо с кружкой чая. Уже темнело. Листва шелестела, вдалеке гавкала собака, в небе разгорался багровый закат. Он только собрался вернуться в дом, как заметил в траве между яблонями чёрное пятно. Оно двигалось. Подойдя ближе, Игорь понял — кошка. Гладкая, угольно-чёрная, с золотыми глазами.

— Ну привет, — негромко сказал он. — Ты откуда здесь?

Кошка посмотрела на него спокойно, не боясь, и подошла ближе, тёрлась о его ногу.

С того дня она стала появляться каждый вечер. Не ела корм, не пила молоко, которое он ставил на крыльце, просто сидела рядом и смотрела. Иногда часами. Иногда исчезала, стоило Игорю отвести взгляд.

Он рассказал о ней соседке — Марии Петровне, вдове, живущей через улицу. Старушка переглянулась с ним странно, зажала губы.

— Это плохая примета, Игорь, — сказала она сдержанным голосом. — Черная кошка без хозяина — вестник. У нас в деревне, если такая появлялась и смотрела в глаза, жди беды.

— Ну вы же не верите в это, — усмехнулся он. — Обычная кошка.

— Ничего в ней не обычного, — тихо ответила она. — С глазом у неё что?

— С каким глазом?

— У левого… нет? Ты разве не заметил?

Он не замечал. Но в тот вечер посмотрел внимательнее. И действительно: левый глаз у кошки был слепым, затянут мутной плёнкой. Но несмотря на это, казалось, она смотрит обоими. Пронзительно.

Сны начались через неделю. Сначала расплывчатые, тревожные. Будто кто-то зовёт. Будто кто-то стоит у окна. Потом стали ярче: ночь, мокрая земля, капли дождя по коже, а в траве чёрное существо с золотыми глазами, которое смотрит, не моргая, и зовёт без слов. В доме гаснет свет, в воздухе запах сырости и гари. Из зеркала в ванной выглядывает чужое лицо.

Он просыпался в поту, с пересохшим горлом. Иногда находил открытые двери. Один раз проснулся на кухне, хотя точно ложился в спальне.

Он пошёл к участковому терапевту. Тот, как положено, выписал настойку пустырника, посоветовал спать с открытым окном и меньше сидеть в телефоне.

Но хуже всего стало не ночью. А днём. Кошка теперь не просто приходила — она повсюду. Он видел её на остановке, в магазине, в отражении витрин. Однажды она сидела на капоте его машины, когда он вышел утром из дома. Не было ни следов, ни пыли от лап. Она просто была там. Смотрела. А потом исчезала, будто растворялась в воздухе.

— Уезжайте отсюда, Игорь, — шептала Мария Петровна, глядя ему в глаза. — Такие как она появляются, когда место помнит, кого забрало.

— Кого?

— Здесь дом стоял, ещё до войны. Его сожгли. Люди в нём сгорели. Женщина и двое детей. Никто не успел. А соседка тогда говорила: кошка чёрная вокруг ходила, перед самым пожаром. Такая же. С одним глазом.

Он молчал. В горле пересохло.

— Её бояться не надо. Надо не смотреть ей в глаза. Если посмотришь — она войдёт.

— Войдёт? Куда?

— В дом. В сердце. В сны.

Через день после этого он нашёл у себя под дверью дохлого воробья. Кровь стекала с порога. Кошка сидела на соседнем заборе и вылизывала лапу.

Он попытался прогнать её, бросил камень. Камень прошёл сквозь неё. Не отскочил, не ударил — просто исчез в воздухе. А кошка смотрела. Не мигая.

Ночью он не спал. Зашторил окна, запер все двери, даже чердак. Сел в углу кухни с топором, который раньше держал в сарае. Сердце билось как сумасшедшее. Было чувство, что дом дышит, как будто он не из досок, а из живой плоти.

Около двух ночи зазвенела люстра. Без ветра. Без причины. Потом — звук когтей по полу. Тихо, как будто кто-то шелестит лапами по дереву. Потом — голос. Женский. Тихий, как шёпот из глубины.

— Пустиии... пустииииии...

Он встал. Пошёл по коридору, дрожа всем телом. Голос звал из ванной. Он приоткрыл дверь — и замер. Зеркало было запотевшее, но сквозь пелену он увидел лицо. Не своё. Бледное, мертвенное. Женщина. И за её плечом — золотые глаза в темноте.

Он закричал и метнул в зеркало топор. Стекло разлетелось в осколки. Но отражение не исчезло. Оно просто осталось там, среди битого стекла, и продолжало смотреть.

Он выбежал из дома. Босиком. В одном халате. Бежал, пока не выбился из сил. Соседи нашли его утром на обочине.

Мария Петровна принесла ему воды. Он дрожал.

— Вы её пустили, — сказала она, не спрашивая. — Теперь она будет с вами. Всегда.

Он продал дом. Уехал в другой город. Снял квартиру в многоэтажке. Камеры, свет, люди за стенами — всё это успокаивало.

Прошло три месяца. Он не пил. Не курил. Не думал ни о чём, кроме работы. Всё вроде бы наладилось.

Но однажды вечером он ехал в лифте. И увидел её отражение в металлической стенке. Она сидела у него за спиной. Чёрная. С одним глазом.

Он обернулся — никого. Но с того вечера каждую ночь он снова стал слышать когти на полу. Видеть лицо в зеркале. Запах гарей. И золото в темноте.

Никто ему не верил. Психиатр посоветовал клинику. Он согласился.

— Я не сойду с ума, — сказал он врачу. — Она этого ждёт. А я просто... не буду смотреть ей в глаза.

Той ночью в палате он проснулся от тишины. Слишком плотной. Как в могиле. И в дверях стояла она. Не кошка. Женщина. Та самая, из зеркала. С расплавленным лицом. И чёрной кошкой на плече.

Игорь встал. Он не хотел смотреть. Опустил взгляд. Закрыл глаза. Но почувствовал, как что-то шепчет.

— Открой. Посмотри. Ты уже мой.

На утро дверь палаты была заперта изнутри. Окно открыто. Игоря не было. Ни в палате, ни в больнице. На подоконнике остались только следы кошачьих лап.

С тех пор в этом городе иногда появляется мужчина с пустыми глазами. Он молчит. Смотрит в зеркала. И за его спиной всегда — чёрная тень с одним горящим глазом.