Ступени бессмертия

У подножия Орлиной горы стоял полуразрушенный храм, его фасад был обращен к величественным склонам. Заходящее солнце бросало последние лучи на покосившуюся крышу, когда изнутри раздался резкий звук пощечины, вспугнувший стаю птиц.

Внутри храма мальчик лет двенадцати, прижимая руку к покрасневшей щеке, гневно смотрел на подростка, который возвышался над ним. Его надутый вид выражал крайнюю обиду. В глазах мальчика блестели непролитые слезы — он знал, что не сможет победить обидчика в драке. Даже если тот тоже был довольно тощим, он все же был старше и сильнее.

Мальчик сдержал слезы, но в глубине его глаз таилась ненависть. Он поклялся себе, что однажды, когда станет сильнее, обязательно отомстит стократно.

— Что уставился? — высокий подросток выхватил лепешку из рук маленького мальчика и, глядя на него свысока, надменно произнес: — Ну давай, попробуй что-нибудь сделать! Посмотрим, как я тебя отделаю!

Высокий подросток, лет четырнадцати, был настолько худым, что казалось, если встанет боком, то станет невидимым. В его глазах светился хищный блеск. С наглой ухмылкой он заявил:

— Это место под моей защитой. Если хотите здесь жить, каждый из вас должен отдавать мне половину своей еды. Иначе убирайтесь отсюда!

Услышав это, несколько мальчишек, прятавшихся в разбросанной по храму соломе, съежились. Они привыкли к издевательствам этого парня и не осмеливались сопротивляться. Глядя на избиение маленького мальчика, они лишь наблюдали, словно за уличным представлением.

Избитый мальчик, полный гнева, но бессильный что-либо сделать, молча отошел в угол под навесом, уставившись в пол невидящим взглядом.

В этот момент к нему протянулась грязная маленькая ручка:

— Возьми, братик, поешь!

Это был совсем маленький ребенок лет семи-восьми, одетый в лохмотья. Он был худым и неуклюжим в своей слишком большой одежде, собранной из разных лоскутов. В руке он держал наполовину обгрызенную корочку хлеба — возможно, чьи-то объедки, подобранные на улице.

— Братик, поешь! — малыш протягивал корочку хлеба старшему мальчику, хотя его собственный живот громко урчал от голода.

Старший мальчик, тронутый заботой младшего брата, ответил:

— Ты ешь, я не голоден! — Та лепешка, которую у него отобрали, предназначалась как раз для младшего брата. Ради нее он чуть не был укушен собакой.

Вспомнив об этом, он почувствовал горечь в сердце, и слезы, которые он сдерживал раньше, теперь потекли ручьем.

— Ого, Яник снова хнычет! — насмешливо крикнул один из мальчишек, вызвав смех у остальных.

— Пошел вон! — закричал Яник, но от этого слезы полились еще сильнее. Его семья погибла, и он, взяв с собой младшего брата, бежал сюда. С таким трудом найдя убежище, он подвергся такому унижению.

Другие нищие подростки окружили Яника, дразня его: «Стыдно, такой большой, а все время хнычет, стыдно-стыдно…»

Видя, как они издеваются над ним, Яник мог лишь уткнуться лицом в колени, чувствуя, как обида и горечь переполняют его сердце.

Худой подросток, наблюдая за этой сценой, слегка нахмурился, но промолчал. Он взял половину отобранной лепешки и сел рядом с каменной статуей в храме, уставившись в пространство. Его спина была покрыта синяками и следами от побоев, но он уже привык к боли.

Место у статуи было его личной территорией, куда другие дети не осмеливались подходить. Здесь лежала самая сухая солома, не то что в других местах храма, где она была затхлой и заплесневелой.

Жадно жуя сухую твердую лепешку, он думал: «Этот мир основан на праве сильного».

Внезапно раздался скрип, и дверь храма распахнулась. Все взгляды устремились ко входу.

На пороге стоял толстый монах с большими ушами. Он с силой воткнул свой посох в землю, и каменная плита мгновенно раскололась. Худой подросток настороженно сощурился.

Монах, нахмурившись при виде детей, направился прямо к месту худого подростка. Тот мгновенно вскочил, отбросил солому и с угодливой улыбкой произнес:

— Гоподин, проходите, садитесь здесь, тут чисто!

— Хм, а у тебя неплохое чутье! — Монах искоса взглянул на худого подростка, бросил что-то на солому и уселся, скрестив ноги.

— Ой! — то, что монах бросил, издало приглушенный звук при ударе о землю.

Худой подросток с изумлением понял, что это была не вещь, а человек — маленькая девочка необыкновенной красоты. Ее чистые яркие глаза, изогнутые брови и длинные ресницы, белоснежная кожа с легким румянцем и нежные, как лепестки розы, губы заворожили его.

Заметив его пристальный взгляд, девочка широко раскрыла глаза, явно возмущенная его бесцеремонностью, но беспомощная что-либо сделать.

— Эй, ты, принеси мне воды, — приказал монах, вырвав худого подростка из оцепенения.

Тот поспешно принес свою фляжку из чистого бамбука, закрытую незапятнанной тканью.

— Что, понравилась маленькая девочка? — с мрачной усмешкой спросил монах, отпив воды. — Я смотрю, ты неплохой парень, пришелся мне по душе. Может, станешь моим учеником? Когда я закончу свои дела с этой малышкой, отдам ее тебе в жены, как тебе?

Услышав это предложение, худой подросток не мог поверить своему счастью. Он тут же опустился на колени: «Готов стать учеником мастера! Учитель, прошу, примите меня!»

— Хм, из тебя выйдет толк! — улыбнулся монах.

— Учитель, эта… маленькая девочка правда станет моей женой? — с надеждой спросил худой подросток.

— Ах ты, негодник! — рассмеялся монах. — Только вступил в мою школу, а уже о девочках думаешь? Ну и похотливый же ты тип! Но раз учитель обещал, значит, сдержит слово.

— Спасибо, учитель! — воскликнул худой подросток, не в силах сдержать радость.

Про себя он подумал: «Если бы не эта красавица, кто бы захотел стать учеником этой ухмыляющейся жирной свиньи?»

— Тогда, учитель, к какому ордену мы принадлежим? — спросил он, массируя плечи монаха. — Я слышал, что монахи не могут жениться. Как же я тогда смогу взять в жены эту девочку?

— Об этом не беспокойся. Хоть я и странствующий монах, но не принадлежу к ордену аскетов. Тебе не придется давать обет безбрачия, — ответил монах.

— Учитель, вы такой могущественный! Одним ударом посоха раскололи камень. Должно быть, вы великий герой! — восхищенно произнес худой подросток.

— Ха-ха-ха! Ты принял меня за какого-то бродячего героя? Как наивно! — расхохотался монах. — Я — маг, а не воин. Наш орден стремится к высшему могуществу и бессмертию.

— Так вы бессмертный чародей? — глаза худого подростка загорелись от изумления.

— Стать бессмертным… Такого не случалось уже тысячу лет. Но прожить несколько веков — вполне достижимо, — ответил монах. — Ладно, об этом позже. Как тебя зовут, ученик?

— У меня нет имени, учитель. Меня всегда звали просто Тенью, — ответил подросток.

— Тень? Что ж, подходящее имя, — кивнул монах. — А я — Децим. Отдыхай, завтра отправимся в путь.

Сказав это, Децим закрыл глаза и погрузился в медитацию. Тень, поняв намек, молча устроился в углу.

Его место оказалось напротив лежащей девочки. Заметив, как жадно он смотрит на нее, она задрожала от гнева. Если бы могла говорить, она бы высказала все, что думает об этом наглеце! Но Тень, увидев ее яростный взгляд, лишь глупо улыбнулся.

Внезапно тишину разорвал властный женский голос:

— Монах, негодяй, верни мне мою ученицу!

Девочка мысленно возликовала: «Учитель!»

Дверь храма разлетелась на куски. В проеме появилась величественная фигура волшебницы в голубом одеянии, с длинным мечом за спиной и волшебным жезлом в руке. Ее прекрасное лицо было холодным, как лед.

— Чертова ведьма, как быстро ты нашла нас! — выругался Децим, вскакивая на ноги.

Схватив посох, он ринулся в атаку. Волшебница взмахнула жезлом, выпустив сгусток голубого света, превратившийся в острые порывы ветра. Децим ловко уклонился, но волшебница успела увеличить дистанцию. Она достала амулет и воскликнула: «Вперед!»

Амулет превратился в черный луч, устремившийся к Дециму. Тот не смог увернуться, и его тело внезапно засияло золотым светом, став твердым, как металл. Черный луч разбился о его защиту, а амулет рассыпался в пыль.

— Хей! — Децим бросился на волшебницу, замахнувшись посохом.

Но над ее головой возник светящийся щит, отразивший удар. Волшебница что-то быстро прошептала и воскликнула:

— Летящий меч, выходи!

Меч за ее спиной сам вылетел из ножен, его лезвие покрылось сияющими символами. Со свистом он устремился к Дециму.

— Магический артефакт! — воскликнул тот, понимая, что не может противостоять такому оружию.

Он попытался увернуться, но меч все же оцарапал его, оставив глубокий порез, из которого потекла золотистая кровь. Посох выпал из рук Децима, а меч, сделав разворот, снова ринулся в атаку.

В отчаянии Децим схватил одного из маленьких нищих и бросил его навстречу мечу.

Раздался душераздирающий крик. В одно мгновение ребенок был разрезан на части потоком энергии меча.

— А-а-а! — в ужасе закричали остальные дети, никогда не видевшие ничего подобного.

Тень застыл в шоке, не в силах поверить своим глазам.

— Ты… — волшебница задрожала от гнева, увидев, что ее меч убил невинного ребенка. Она рассеяла заклинание, но уже не решалась снова направить летящий меч на толстого монаха.

Децим, воспользовавшись моментом замешательства, схватил еще одного ребенка и швырнул его в воздух. Если бы никто не вмешался, малыш неминуемо разбился бы насмерть.

— Негодяй, не смей! — воскликнула волшебница.

Несмотря на ярость, она не могла допустить гибели еще одного невинного. Использовав заклинание полета, она успела поймать ребенка прежде, чем тот ударился о землю. Однако когда она снова посмотрела туда, где был Децим, его и след простыл.

К счастью, ее ученица все еще лежала на земле — Децим не успел забрать ее. Но волшебница не заметила, что еще один нищий тоже исчез из храма.

***

Тень, тот самый нищий, которого увел с собой монах Децим, стоял в пещере, с ужасом глядя на монаха. Металлическая кожа Децима исчезла, обнажив глубокую рану на груди. В тусклом свете Тень мог разглядеть даже шевелящиеся внутренности.

— Что, струсил? — усмехнулся Децим. — Такая царапина тебя напугала? И как ты собираешься быть моим учеником?

Тень промолчал, чувствуя себя неловко. Его пугала не рана, а то, как легко Децим относился к человеческой жизни. Из-за него погиб маленький нищий по имени Малыш Порки, с которым Тень делил кров.

— Неужели ты злишься на меня из-за того оборвыша? — Децим пристально посмотрел на Тень, словно читая его мысли.

— Как можно? Я беспокоюсь о ваших ранах, учитель, — дрожащим голосом ответил Тень.

— Так-то лучше. Запомни, щенок: без жестокости нет мужчины! Только так ты сможешь унаследовать мое учение. Не дай доброте погубить тебя. В этом мире важнее всего ты сам, всем остальным можно пожертвовать!

Децим приказал Тени найти еды и чистой воды, но прежде чем отпустить, остановил его:

— Подойди-ка сюда!

Тень неохотно приблизился. Децим несколько раз ткнул его в грудь, обездвижив, а затем заставил проглотить какую-то пилюлю.

— Это яд. Даже не думай сбежать, иначе… — Децим многозначительно хмыкнул.

Тень вышел из пещеры, подавленный и растерянный. Он думал, что нашел могущественного наставника, но вместо этого получил смертельные оковы. Его учитель казался непредсказуемым и жестоким — типичным злодеем из легенд.

Погруженный в мрачные мысли, Тень не заметил, как забрел в незнакомое место. Вдруг он споткнулся о какой-то предмет. Разозлившись, он схватил его, намереваясь выбросить, но почувствовал что-то странное. Это оказался необычный цилиндр, похожий на металл или камень, но не являющийся ни тем, ни другим.

Разглядывая цилиндр при лунном свете, Тень заметил, что узоры на его поверхности двигались, словно кровь в венах. Испугавшись, он отбросил странный предмет, но затем, подумав, что это может быть ценным, решил спрятать находку.

Внезапно раздался вой волка. Тень вздрогнул, осознав, что заблудился. Голод и страх сжимали его внутренности. Вой приближался, и вскоре Тень увидел два зеленых глаза в темноте.

Собрав всю свою храбрость, Тень соорудил факел из сухих веток и сосновой смолы. Зажегши его, он приготовился к схватке, сжимая в другой руке самодельный нож.

Голодный волк выпрыгнул из тени, бросившись на Тень. Молниеносно Тень выставил факел вперед, целясь волку в глаза, и одновременно вонзил нож в его тело.

Началась жестокая схватка. Волк раздирал одежду и кожу Тени, а тот в ответ яростно вонзал нож в голову зверя. В критический момент Тень сунул горящий факел прямо в пасть волку, обжигая его.

Борьба продолжалась, пока Тень, охваченный безумной яростью, не вцепился зубами в горло волка. Он не разжимал челюстей, пока зверь не затих.

Когда начало светать, Тень наконец очнулся. Глядя на труп волка, он не выдержал и громко разрыдался. Никто не утешал его, никто не останавливал. Спустя долгое время он наконец затих, вытирая слезы грязным рукавом.

Только когда утренний туман начал рассеиваться, Тень поднялся на ноги. Он взвалил труп волка на плечи и, пошатываясь под тяжестью ноши, побрел прочь. В его глазах уже не было прежней наивности — лишь холодная решимость человека, познавшего цену выживания.

***

Рассвет застал Тень у входа в пещеру. Он тихо позвал учителя, но в ответ услышал лишь гулкое эхо. Войдя внутрь, юноша обнаружил, что пещера пуста. Децим исчез.

Паника охватила Тень. «Неужели этот толстый ублюдок сбежал? Что теперь делать с ядом в моем теле?» — мысли лихорадочно метались в его голове.

Надежда на возвращение Децима таяла с каждым часом. К полудню стало ясно — монах ушел навсегда. Ноги Тени подкосились, и он рухнул на каменный пол, проклиная своего бывшего учителя.

Отчаяние захлестнуло юношу. Оставалось лишь молить небеса, чтобы яд действовал медленно. Желудок напомнил о себе голодным урчанием, и Тень, превозмогая усталость после бессонной ночи, развел костер и поджарил остатки волчьего мяса.

Утолив голод и окончательно убедившись в бегстве Децима, Тень начал спуск с горы. Мрачные мысли о яде не отпускали его всю дорогу вниз.

Выйдя на большую дорогу у восточного подножия Орлиной горы, Тень оказался недалеко от одноименного города. Он вспомнил, как раньше промышлял попрошайничеством возле разрушенного храма, где добрые крестьяне часто делились едой с нищими детьми. В городе же, несмотря на обилие жителей, подаяний было мало, а патрульные нещадно гоняли попрошаек.

Впрочем, иногда в городе можно было встретить щедрых благородных девиц, чьи подаяния могли обеспечить безбедную жизнь на несколько месяцев. Тень, выглядевший старше своих четырнадцати лет, не всегда побирался — порой он подрабатывал посыльным, передавая чужие послания за пару медяков.

Поначалу Тень хотел вернуться в разрушенный храм, но воспоминания о гибели Малыша Порки не давали покоя. Вина грызла его — ведь он назвал Децима учителем перед всеми детьми. «Черт возьми, это монах-убийца его прикончил. Какое мне дело?» — бормотал он себе под нос, но горечь не отпускала.

Решив идти в город, Тень брел по дороге, погруженный в свои мысли, когда чья-то нога преградила ему путь. Растянувшись на земле, он поднял голову и увидел маленькую девочку с холодным взглядом. Тень узнал в ней Куинн, ту самую пленницу Децима, которую монах обещал сделать его женой.

— Где твой учитель-вор? Почему он не с тобой? — прозвучал ее звонкий, но ледяной голос.

Осмелев от того, что девчонка была одна, без своего наставника, Тень ухмыльнулся: «Ого, кого я вижу! Моя маленькая красавица соскучилась по мужу? Всего день прошел, а ты уже прибежала ко мне, милая?»

Не успел он и пальцем дотронуться до ее лица, как раздался хруст. Вопль Тени, похожий на визг свиньи, разнесся по округе — Куинн схватила его за руку и вывернула ее с нечеловеческой силой.

Только тогда Тень осознал, во что вляпался. Эта малявка обладала силой, втрое превосходящей мощь взрослого мужчины. Со сломанной рукой, покрываясь холодным потом, он увидел ее холодную усмешку.

— Ну что, щенок, давай, ругайся! Язык проглотил? — процедила она.

Хотя мысленно Тень уже проклял ее до восемнадцатого колена, вслух он лишь жалобно заскулил: «Госпожа, будь милосердна! Я был слеп, я заслуживаю смерти. Прошу, не держи зла на глупца. Моя рука уже сломана, отпусти меня!»

Он даже пустил слезу для убедительности, как часто делал раньше, когда его били на улице. Но Куинн оставалась непреклонной:

— Отпустить тебя? Такие прихвостни злых сил, как ты, заслуживают смерти. Как я могу тебя отпустить?

Ее пронзительный взгляд заставил Тень содрогнуться. Он разрыдался по-настоящему, отчаянно оправдываясь:

— Несправедливо, госпожа! Я же только вчера встретил этого монаха-вора, ты же знаешь! В храме он захотел стать моим учителем, как я мог отказаться? Вдруг бы он разозлился и прихлопнул меня? У меня не было выбора, я не хотел этого!

Но Куинн была непреклонна: «Хмф, неважно, хотел ты или нет. Раз ты признал этого вора учителем, значит, ты тоже злодей. Сегодня я исполню волю небес и избавлю мир от такой напасти!»

Тень понял — девчонка все еще злится за вчерашнее. Сегодня она его не отпустит. Вспомнив про яд Децима, он подумал, что так или иначе ему недолго осталось. Если сегодня его убьет эта девочка, что ж, такова судьба.

Внезапно его охватила щемящая тоска. Он больше не просил пощады и разрыдался, как никогда в жизни. За свои тринадцать-четырнадцать лет он натерпелся лишений и голода, ни разу не поев досыта. Жить дальше казалось невыносимо.

Его искренние рыдания застали Куинн врасплох. Она растерялась, не зная, что делать. Сейчас Тень выглядел как беспомощный ребенок. Но вспомнив его вчерашний похотливый взгляд, она все еще чувствовала раздражение. «И правда, в жалком человеке всегда найдется что-то омерзительное», — подумала Куинн.

Теперь она не могла заставить себя убить его. Отпустив его сломанную руку, она сказала:

— Глядя на твою жалкость, я могла бы пощадить тебя. Но ты должен рассказать, куда направился твой учитель! Такой злодей, как он, убивший множество людей, должен понести наказание!

Услышав, что его могут пощадить, Тень удивился, а затем обрадовался. Он тихо ответил:

— Он… Я не знаю, где он сейчас. Он привел меня в горную пещеру и послал найти еды. Когда я вернулся, его уже не было.

Куинн холодно посмотрела на него и сказала:

— Не смей обманывать меня. Убирайся и больше не попадайся мне на глаза. Надеюсь, ты больше не свяжешься с этими злодеями. Иначе в следующий раз я тебя не пощажу!

Тень поспешно убежал, волоча за собой сломанную руку.

Когда он скрылся из виду, Куинн задумалась о своем учителе, погнавшейся за монахом-злодеем. Она решила как можно скорее найти ее, опасаясь, что та может быть в опасности.

Сложив руки особым жестом, Куинн сотворила магию. Из ее ладоней вылетел фиолетовый луч света, устремившийся вверх по горной тропе. Под ее ногами появились зеленые листья, которые подняли ее и понесли в горы. Она летела невысоко, следуя извилистой горной дороге.

***

В разрушенном храме у подножия Орлиной горы Тень лежал на куче соломы, размышляя о своей судьбе. После неудачной попытки войти в город, где его прогнали из-за инспекции губернатора, он вернулся в свое старое убежище.

Теперь, со сломанной рукой и без гроша в кармане, Тень опасался, что придется несладко. Но когда он вернулся, то обнаружил, что все маленькие нищие исчезли. Внезапно он почувствовал острое одиночество и пустоту.

Глядя на пятна крови во дворе, принадлежавшие Малышу Порки, Тень ощущал странную тоску. Хотя он никогда не ладил с другими нищими детьми, теперь их отсутствие вызывало в нем непривычные чувства.

«Скоро наступит зима», — подумал он, глядя на серое небо. Кое-как зафиксировав свою сломанную руку деревяшками, как это делали лекари, Тень готовился к тяжелым временам.

Он вспомнил о маленьком Янике, самом образованном из них, который всегда точно знал, когда наступает осень и выпадает иней. Тень часто подшучивал над ним, но теперь этого мальчишки тоже не было. Куда он подевался?

Зиму Тень не любил с самого детства. Пронизывающий холод, забиравшийся под тонкую холщовую рубаху — единственную одежду, которая у него была, — превращал каждую зиму в испытание на выживание.

Но больше всего он ненавидел зиму из-за того, что однажды зимой он едва не расстался с жизнью. Самый близкий ему человек, его названная сестра, которую он спас пятилетней девочкой, лежащей в снегу, три года спустя вонзила изящный кинжал ему в грудь.

Но он выжил. Потому что только он знал, что его сердце расположено не так, как у других — справа, а не слева. Поэтому удар, нацеленный в сердце, прошел мимо.

Удивительно, но он не испытывал ненависти. Просто он больше не хотел быть хорошим человеком. И не любил зиму.

Тень закрыл глаза, пытаясь уснуть. Завтра нужно будет искать еду и, возможно, какое-нибудь укрытие потеплее. Но сейчас он чувствовал себя слишком уставшим и разбитым, чтобы о чем-то думать.

Холодный ветер завывал в щелях разрушенного храма, напоминая о приближении зимы, которую Тень так не любил.