Сумасшедшая практика в Н. Какино

— Ну а вы, мил человек, — профессор Дмитриев Сергей Афанасьевич строго взглянул на последнего студента, оставшегося в аудитории, — отправляетесь на практику в деревню Нижнее Какино Нижегородской губернии.

— Куда-куда?.. — поперхнулся Пашка воздухом. — Какино? Какое Какино?

— Не в Какино… а в деревню Нижнее Какино, мой хороший, — невозмутимо повторил профессор и постучал ручкой по полированной столешнице. — Ваш дед просил вас, молодой человек, пристроить туда на практику. Пришлось попотеть, чтобы уважить его желание. Туда, знаете ли, просто так не берут.

— Постойте, постойте… — Пашка не выдержал и бросился к профессорскому столу. Внутри него кипел бурлящий вулкан возмущения. Он никак не мог осознать, что бывают такие подставы. — Как же так, Сергей Афанасьевич? Какое Какино? Маменька уже договорилась с крупнейшей клиникой столицы…

— Передавайте Марине Петровне мой нижайший поклон, Павел, но… никаких московских клиник. Ваш дед совершенно прав! Только настоящая практика способна сделать из вас человека.

— Человека?.. — голубые Пашкины глаза были полны недоумения, обиды и зарождающейся внутри злости. — Человека, значит? А я, по-вашему, кто?

От раздражения Пашка вытер ладони о голубую джинсу. Очень дорогую, кстати, джинсу, несмотря на подранные коленки, рваный низ штанин и постоянно выворачивающие карманы с дырками. Он, вообще, одевался только в дорогих бутиках. И розовый кожаный бомбер, что болтался сейчас на его широких плечах, был оттуда же.

Любитель столичных красоток сейчас был не то что расстроен, он был просто выбит из колеи своей привычной жизни. А как же дорогие магазины, клёвые тачки, ночные клубы и длинноногие красотки? Последнее Пашку волновало больше всего. Любитель женских прелестей никак не мог понять, где он их в этом распроклятом Какино найдёт.

Сергей Афанасьевич с любопытством взглянул на долговязого парня поверх очков. Мало кто из студентов позволял себе заявиться в таком виде к профессору, известному своей педантичностью. Однако Павел Баринский, мнящий себя потомком великого графского рода, дед которого дружил с Сергеем Афанасьевичем ещё со студенческой скамьи, считал это в порядке вещей. Он, вообще, только успел вынуть жвачку изо рта и незаметно приклеил её к внутренней стороне стола. Хорошее воспитание не то что не задело Пашку совсем, но больше прошло по касательной.

Правда, сейчас, Пашке стало отчего-то неуютно под колючим взглядом профессора, и молодой человек поправил бомбер, чтобы Сергей Афанасьевич не заметил случайно надпись на жёлтой майке «Совесть есть, но с собой не ношу» и кривляющуюся рожицу смайлика.

— А вы, мил человек, пока не доросли до этого звания, — спокойно заявил профессор Дмитриев.

— В смысле? — Пашка возмущённо дёрнул головой, и рыжие кудри весело подпрыгнули.

— В прямом. Идите, получайте направление и поезжайте завтра в деревню. Там, кстати, работает прекрасный специалист своего дела Чайкин Фёдор Пантелеймонович. Передавайте ему от меня нижайший поклон. Думаю, он сделает из вас человека.

Пашка озадаченно посмотрел на профессора. Голубые глаза, опушённые длинными чёрными ресницами, выражали полнейшее недоумение. Его совсем не волновало, что сделает из него некий Чайкин, потому что Баринский был уверен: человеком он родился.

Сейчас его куда больше раздражало, что тщательно взлелеянные зимними ночами планы срывались. Завтра он должен был встречаться с Элоной, которую обхаживал целых два месяца. Целых два месяца! И всё получается псу под хвост. А ведь для этих целей пришлось разориться на один из самых крутых закрытых ночных клубов, вход куда стоил почти целое состояние для среднестатистического жителя страны. Какая деревня? Какая практика? Пашка отказывался верить в происходящее.