Существо

Существо прихорашивалось. Расчесывало задними лапками гладкую шерстку. Вертело головой, на одной стороне которой располагался глаз, а на противоположной – обонятельное отверстие.

Антон старался не смотреть. Чего он не видел-то?

В мозгу сама собой возникла мысль:

«Мы и-идем на па-ати!»

Мысль была чужой – ее телепатировало Существо, причем с акцентом: безбожно растягивая гласные.

В лучшие времена Антон задумался бы: а каким образом возможен акцент при телепатическом общении? Но сейчас – все четыре месяцев плена – он находился в интеллектуальной прострации и не ощущал себя способным к научной деятельности.

«Ты до-олжен подкрепи-иться».

По пуповине, связывающей Антона с Существом, потек питательный раствор. Ничего не поделаешь: если пережать пуповину, Существо усилит напор и все равно вкачает раствор в кровь – Антон в этом давно убедился. К тому же он был голоден, а естественного способа заморить червячка его лишили.

«Теперь хо-орошо».

Поток питательного раствора, протекающего через пуповину, прекратился.

«На па-ати ты по-ознакомишься с но-овой по-оловинкой Греммы».

Греммой звалось другое Существо, ходившее – вернее, ползающее – у этого в подружках. Своих симбиотантов они именовали половинками.

«Нена-авидишь ме-еня?» – телепатировало Существо.

Антон не ответил.

«Нена-авиди-ишь», – повторило Существо, на этот раз утвердительно.

Оно чутко реагировало не только на чужие мысли, но и эмоции.

«Небла-агодарный! Без ме-еня ты бы по-огиб».

«Держи карман шире, – мысленно огрызнулся Антон. – Может, и погиб, конечно. Форсмажорная посадка на незнакомую планету всегда опасна. Но рано бы или поздно починил реактор и взлетел. А на орбите включил аварийный маячок. Здесь-то он не действует: не пробивает плотную атмосферу из-за электромагнитных помех. И за мной бы прилетели. А ты лишило меня этой возможности».

Мысль была бессловесной и потому сжатой, уместившейся в одно мгновение.

В ответ сейчас же телепатировалось:

«Ты бы по-огиб».

Существо отличалось узостью мышления: технические нюансы оказывались недоступны – оно их не воспринимало или не могло перевести. Поэтому большую часть Антоновых мыслей Существо наверняка не уловило, тем не менее стояло на своем мнении насмерть.

«Небла-агодарный!»

Антон припомнил, как сплоховал при высадке, и содрогнулся от непоправимости случившегося.

Кто мог предположить, что Существа настолько опасны?! Они выглядели совершенно – можно сказать, классически – разумными. Владея телепатией, сразу проникли в мозг и предложили помощь. Правда, с техникой не ладили – это была не техническая цивилизация, – поэтому помощь исчерпывалась предложением предоставить необходимые биологические вещества. А потом стало поздно.

При четвертом или пятом общении у Антона закружилась голова, а когда он очнулся, то обнаружил себя без скафандра – в компании лобызающихся Существ. То есть это очень напоминало дружеские лобызания. Существа терлись об Антона мохнатыми боками, словно выражали приязнь.

Хорошо, что атмосфера планеты оказалось пригодной для дыхания. Анализатор выдал эту информацию еще до посадки, поэтому Антон не боялся глотнуть местной газовой смеси. В сравнении с вышедшим из строя реактором это была ерунда.

Потом Существа запели – во всяком случае, начали издавать визгливые звуки, что для организмов, пользующихся телепатией, не характерно. Антону показалось, что звуки были праздничными. А потом он обнаружил, что к животу прикручена пуповина, тонкая, но прочная. Другой ее конец смыкался с одним из Существ.

После того, как разорвать пуповину не удалось, с Антоном случилась истерика. Но быстро прошла: по всей видимости, в кровь впрыснули успокаивающее. Через приобретенную пуповину – тогда ему было еще непривычно. И песнопения с лобызаниями продолжились.

В голову вонзились чужие мысли:

«Не му-учайся: ты са-ам меня выбрал! Ну-ужно идти на па-ати».

Очнувшись от постыдных – надо же быть таким дураком! – воспоминаний, Антон поплелся за Существом. Сопротивляться или диктовать волю не имело смысла: Существо было тяжелее человека и потащило бы его волоком. Поэтому Антон подчинился.

Они передвигались: то есть Существо ползло, отталкиваясь от скальной поверхности двумя передними лапками и одной задней, опорной, а Антон заторможенно вышагивал следом.

Обитатели этой планеты обитали в благоустроенных – естественно, в своем понимании – пещерах, в которых поддерживали идеальную чистоту и порядок. Любое нарушение каралось: сначала – телепатическими окриками недовольства, затем, если не помогало, – поступлением в кровь ядовитой гадости, от которой начинали дрожать пальцы, возникало учащенное сердцебиение и головокружение. После двух-трех экспериментов Антон не рисковал вызывать гнев Существа: это попросту не имело смысла.

Итак, они передвигались по подземным переходам, пока не оказались в помещении, заполненном другими Существами. Многие были одиночками, но у большинства имелись пары. Пикантность придавал тот факт, что симбиотанты принадлежали разным космическим расам. То есть Существа охотились на представителей других космических рас, делая их своими пленниками. Ничего не подозревающие инопланетяне опускались на планету и попадались на пуповины, как мухи на клейкую ленту. Зачем Существа так поступали, для Антона оставалось загадкой: он не был ксенобиологом и не мог судить.

Большинство Существ толпились вокруг Греммы, рассматривая ее нового симбиотанта – двухголового чешуйчатого инопланетянина. Антон встречал представителей этой космической расы и раньше: их родиной была звездная система Шератан.

Сначала Существа с увлечением рассматривали шератанца, затем принялись музицировать: они этим часто занимались на пати. Вероятно, обряд или просто традиция – Антон в этом не разбирался. Ему не объяснили смысла музыкальных упражнений, а землянин не обладал телепатическими способностями, чтобы узнать самостоятельно.

В момент музицирования Существа столпились в углу пещеры, за счет чего пленники, ограниченные длиной пуповин, остались без присмотра. Рядом с Антоном находился шератанец – новый симбиотант Греммы.

– Как вас сюда занесло? – вежливо, на галакси, поинтересовался Антон.

– Так же, как и вас, полагаю, – тоскливо ответил шератанец правой головой.

– Бежать пробовали?

Антон старался издавать звуки, но не мыслить при этом, чтобы мысль не перехватили. Впрочем, в настоящий момент Существа музицировали и вряд ли занимались сканированием мозгов.

Шератанец ответил – обеими головами, произносившими фразы по очереди:

– Это невозможно. Чертова веревка – шератанец имел в виду пуповину, – контролирует обмен веществ. Если я ее перережу, мгновенно умру.

Антон тоже задумывался над тем, что случится, если перегрызть пуповину. На что Существо – если улавливало его мысль – неизменно предупреждало:

«То-огда я тебя у-убью».

Вероятно, оно имело в виду, что впрыснет в кровь смертельную субстанцию. Антон не слышал о таких случаях, но мог представить, что они имели место.

Чтобы избежать впрыскивания, пуповину следовало перерезать мгновенно, но необходимый инструмент отсутствовал. Резак остался в скафандре, исчезнувшем в неизвестном направлении в момент потери сознания и последующего пленения, а под рукой ничего подходящего не находилось. Здешние камни не имели острых краев, и Существа не пользовались режущими предметами – им было ни к чему, – поэтому шансов на бегство не просматривалось. Если только...

– Вы упомянули, что могли бы перерезать веревку, – обратился Антон к шератанцу. – А чем? У вас при себе режущее орудие?

– Я ими утыкан с головы до головы, – засмеялся двухголовый.

По всей видимости, он намекал на собственную чешую, края которой казались острыми. Сама чешуя тоже выглядела толстой и прочной: чем не режущий инструмент?!

– Ха, – сказал на это Антон. – Признаться, об этом я подумал. А вы не могли бы презентовать одну чешуйку? Был бы вам чрезвычайно признателен.

Шератанец взглянул на гомо сапиенса с повышенным интересом.

– Легко. Но с условием, что – в случае, если ваш побег удастся, – вы сообщите обо мне в Интергалактическое бюро. Мой позывной: Апсли-Чух – запомните, пожалуйста. Побег может и получиться. Я и опустился на эту планету только потому, что радар показал скопление металлов. Многовато заброшенных летательных аппаратов для одной планеты. Так что ваш корабль, где бы ни находился, наверняка на прежнем месте. А вот за то, что выживете, перерезав веревку, не поручусь.

– На вашем корабле мощный радар, – похвалил шератанца Антон, опустив реплику об опасности перерезания пуповины. – А на моем не смог пробить атмосферу. Было не до того: я садился в аварийном режиме.

Шератанец выразил сочувствие.

Между тем Существа – судя по возросшей громкости – заканчивали с музицированием: следовало поторопиться. Шератанец залез ластовидной конечностью себе под брюхо и выдернул из него чешуйку. Которую Антон сразу запрятал ее в тапочек: после потери скафандра приходилось ходить в нижнем белье.

– Благодарю, – произнес Антон на прощание. – Старайтесь не думать о нашем разговоре: это опасно. Сейчас начнется сканирование.

– Я знаю.

Музицирование закончилось, и Существа разбрелись по пещере, волоча – как на привязи – свои так называемые половинки.

С этого момента единственной заботой Антона было не проболтаться: то есть не то чтобы сболтнуть лишнего, а – не помыслить его. Поскольку звуковая речь не воспринималась Существами в качестве членораздельной, именно мышление – за счет своей неконтролируемости – представляло опасность.

Оставшееся время Антон чувствовал себя как на иголках.

А Существа вели себя как обычно: отмузицировав, продолжили светские беседы. Со стороны это выглядело странно, потому что общение происходило посредством телепатии: при абсолютном молчании. В зависимости от полученной информации, на мордах Существ отображались эмоции, иногда даже неумеренные.

Поздно ночью – если градация по временам суток актуальна для подземного мира – гости разбрелись.

Существо поволочило Антона домой на натянутой пуповине. При этом заметило его напряженное состояние и проявило заботу, почти материнскую:

«Ты как себя чу-увствуешь?»

«Нормально», – ответил Антон.

Он постарался сформулировать мысль максимально четко, не выдав подсознательное: об острой чешуйке, запрятанной в мягком и порядком уже износившемся тапочке. И Существо поверило, хотя предварительно – Антон это явственно ощутил – просканировало оба полушария его мозга.

Симбиотанты вернулись в домашнюю пещеру и начали готовиться ко сну.

Вскоре Существо ритмично засвистело обонятельным отверстием. С этого момента – если, конечно, не притворялось – оно перестало контролировать чужие мысли. И Антон дал себе волю.

Если до сего момента он опасался задумываться о том, следует ли бежать или авантюра безнадежна, то теперь мог помыслить об этом свободно. Вопрос был непростым, потому как медицинские показания о последствиях перерезания пуповины отсутствовали. Шератанец утверждал, что веревка контролирует обмен веществ и ее перерезание смертельно. Но то для шератанца. Антон не был уверен, что также для человека, у которого принципиально иная физиология. И сильно сомневался, что утерял способность к автономному существованию, – это было бы слишком печально.

До оставшегося на поверхности корабля не более полутора километров – по подземным коридорам, конечно, но Антон знал дорогу. Существа являлись подземными жителями, но периодически выползали наружу – вместе с не отделимыми от них симбиотантами, естественно. В один из таких выходов Антон видел корабль: он стоял запаркованным на месте приземления, в ожидании хозяина.

Оставалось перерезать пуповину и – либо умереть, либо добраться до корабля и наглухо в нем запереться. При отсутствии инструментов и технических навыков Существа не смогут вскрыть люк – значит, не смогут восстановить перерезанную пуповину. А Антон, наученный горьким опытом, отремонтирует реактор и покинет негостеприимную планету. Если, конечно, не скончается скоропостижно, нарушив физиологию симбиоза.

Существо продолжало посапывать обонятельным отверстием.

Антон вытащил из тапочка чешую шератанца и попробовал пальцем: она показалась еще более острой, чем раньше. Примерился к пуповине и...

Это было мучительно: лишать себя жизни – пускай не со стопроцентной уверенностью. Еще не факт, что Существо не проснется от дикой боли. Конечно, к тому времени Антон будет свободен и сможет бежать – если сможет. Существа передвигаются заведомо медленнее него, зато их множество: после того, как подземные переходы заблокируют, из них не выбраться. Тогда все напрасно: за попытку побега Антона, скорее всего, казнят. Зачем умирать, если сейчас он гарантированно живой? Тем более что интеллектуально его не истязают: привязано только тело, а душа свободна.

Следовало решиться и одним резким движением узнать истину. Но Антон колебался, не понимая, губит себя или спасает. На своем веку он повидал многих гуманоидов, полагавших, что спасается, а на самом деле совершавших роковую ошибку. Ну, если не многих, то, по крайней мере, нескольких – но их ошибка точно была последней.

Вспомнив об этом, Антон решил додумать мысль – пока есть возможность. Одной рукой он обхватил пуповину, а другую – с зажатой в пальцах чешуйкой шератанца – приставил к проклятой плоти, держащей его на привязи. И принялся размышлять: намеренно не торопясь, чтобы не ошибиться.

Постепенно сознание гасло, как бы притухало – и ловить в происходящем смысл становилось все сложнее и сложнее.

«А вдруг – завтра Существо умрет от болезни? Умру я тогда или не умру? А вдруг – смогу освободиться без вредных последствий для здоровья? Начну новую жизнь... Как было бы тогда здорово, просто замечательно», – подумал Антон, засыпая.