Свадьба в метро

— Осторожно, двери закрываются. Следующая станция…

Услышав название своей станции, я будто очнулась от сна. В вагоне растворялись чужие голоса, тусклый свет отражался в окнах, превращая лица пассажиров в расплывчатые пятна. Но цыганки, с которой я разговаривала, рядом уже не было.

Прижимая к груди рюкзак, я спешно пробралась к выходу. Я просочилась сквозь людской поток, почти не чувствуя пола под ногами, и, наконец, оказалась на эскалаторе.

Когда подъёмник вынес меня на середину пути, я обернулась. Поезда уже разъехались, платформа почти опустела. Пара влюблённых подростков стояла у стены, а в углу скучали сотрудники метро, лениво глядя в пустоту.

В голове снова всплыли слова цыганки:
— Твоя жизнь проходит мимо. Живи в ней.
Я раздражённо поморщилась. «Да что она знает о моей жизни?»

На улице воздух был сырым, с привкусом мокрого асфальта. В подъезде моего дома возле лестницы я столкнулась с тётей Ниной — соседкой с четвёртого. Она держала в руках свернутую занавеску и выглядела растерянной.

— Милая, помоги, повесить. У меня от высоты голова кружится, — попросила она, глядя на меня усталыми глазами.

Я не раздумывала. Мы поднялись на этаж выше, и я привычным движением прикрепила ткань к карнизу. Всё заняло не больше десяти минут.

— Благодарю тебя, — тётя Нина улыбнулась и приглушённо добавила: — Останься, вместе поужинаем. Я пирог с рыбой испекла.

На секунду я замялась. Пахло вкусно, и её приглашение звучало искренне, по-домашнему. Но автоматизм взял верх:

— Не могу, тётя Нина. Мне заниматься надо. Завтра трудный день.

Я всегда так говорила, когда хотелось сбежать — от людей, от разговоров.

Дома меня встретила тишина. Я кинула рюкзак в прихожей, лениво сбросила куртку и прошла на кухню. Свет лампы показался слишком резким. Открыв холодильник, я только нахмурилась: почти пусто. Я вспомнила, что собиралась зайти в магазин — и снова забыла.

Желудок напоминал о себе. От мыслей о бутербродах скрутило внутри.
«Зачем я отказалась?..» — подумала я с досадой, — «Все задания я ведь сделала ещё на парах».

Холодильник закрылся с глухим хлопком, и уже через минуту я была в подъезде — на один пролёт выше. Поднялась и позвонила в знакомую дверь.

— Запах вашего пирога не даёт мне покоя, — сказала я, едва тётя Нина приоткрыла дверь.
Она удивилась, но тут же расплылась в тёплой улыбке:
— Проходи, проходи. Хорошо, что передумала и пришла. Я сегодня напекла пирогов, а есть — некому. Внук собирался заехать, да не смог, — вздохнула она, накладывая в тарелки рассольник.

Она поставила передо мной суп, подала ложки и маленькую баночку сметаны. За едой говорили немного. После, когда тарелки опустели, она заварила чай и разрезала тот самый ароматный пирог, из-за которого я и вернулась.

— Как дела в университете? — поинтересовалась она между глотками чая.
— Как обычно, — пожала я плечами.
— Но ведь тебе нравится учиться? Я ни разу не видела тебя среди нашей подъездной молодёжи.
— Наверное, я для них всё ещё чужая... Но, мне действительно нравится. Только дорога — долгая и утомительная.
— Твоя мама гордилась бы тобой, — сказала тётя Нина неожиданно, глядя куда-то мимо меня.

Я резко подняла голову и посмотрела в упор:

— Тётя Нина, а вы помните мою маму?

Этот вопрос давно жил во мне. Всё, кто хоть как-то был связан с прошлым, избегали разговоров. Лица хмурились, взгляды ускользали.

— Она была хорошим человеком… Но больше, прости, ничего не знаю, — ответила она тихо.

— И вы тоже не хотите рассказывать, — с обидой сказала я. — Но вы же знали её?

— Я знала её ровно так же, как знала тебя до сегодняшнего вечера. Просто девочка из нашего подъезда — и не более. Внешне казалась хорошей… Вот только вот так, как с тобой сейчас, мы с ней ни разу и не пили чаю.

— Простите, — вздохнула я. — Просто я сама её почти не помню… Но мне всегда казалось, что она была самым лучшим человеком на свете. А вокруг — только намёки и тишина. Будто она совершила что-то страшное. Но никто ничего не говорит.

— Ты хочешь раскрыть тайну своего прошлого? — мягко переспросила она. — Но ведь ты сама говоришь, что помнишь маму как самого доброго человека. Разве этого недостаточно? Зачем тебе мнения тех, кто знал её едва ли?

— Я знаю только, что у меня есть дядя. Он не захотел отдавать мне мамину квартиру, и ни разу не навестил меня в детдоме. Значит, он и маму не любил?

Тётя Нина вздохнула и, чуть помолчав, ответила:

— Девочка моя, зачем ты забиваешь себе голову человеком, который даже разу тебя не навестил за столько лет? Не много ли ему чести? Не стоит копаться в прошлом. Живи настоящим. Думай о будущем.

С ней было так легко говорить, что я не узнавала себя. Даже лучшей подруге из детдома я не открывала столько, сколько сказала тёте Нине в тот вечер.

— Тётя Нина, а можно ещё вопрос?.. Сегодня в метро рядом со мной оказалась цыганка. Смотрела на меня долго, а потом вдруг сказала: "Оглянись. Твоя жизнь проходит мимо. Живи в ней." Я хотела спросить, что она имеет в виду, но словно попала под гипноз. Перед глазами пронеслась вся жизнь в детдоме, потом — годы скитаний по съёмным квартирам… Очнулась уже на своей остановке. А цыганки и след простыл. С тех пор её слова не выходят из головы. Это может что-то значить? Или это просто чужое мнение, как вы говорите?

— Она ничего у тебя не украла? Телефон, деньги на месте? — напряглась тётя Нина.

— Нет, всё на месте.

— Цыгане не говорят просто так…

— Она не гадала. Просто была рядом. Я чувствовала, как она меня разглядывает. А потом — эти слова. И я словно выключилась.

Тётя Нина покачала головой:

— Даже не знаю… А ты сама чувствуешь, что жизнь проходит мимо?

Я помолчала, опуская взгляд:

— Да. Я не люблю шум, гулянки, дискотеки. Всё время отказываюсь от встреч, от каких-то посиделок… Говорю, что занята, хотя на самом деле дома — делать нечего.

— Но она ведь не сказала ничего плохого… — задумчиво произнесла тётя Нина. — Иногда случайные слова случайных людей — это вовсе не случайность. Бог, или, как сейчас говорят, вселенная, тоже подаёт знаки.

— Я читала про такие знаки… — кивнула я, и вдруг почувствовала, как в груди отпустило. — Спасибо вам за разговор. Мне стало легче. Можно я буду иногда приходить к вам?

— Конечно, приходи. Я буду только рада.

Я настояла на том, чтобы вымыть посуду. Уходя, ещё раз поблагодарила за ужин и душевную беседу.

— Приходи, когда захочешь. Я почти всегда дома, — с доброй улыбкой сказала тётя Нина.

Я вернулась домой, приняла душ и с удовольствием забралась под одеяло. Не заметила, как провалилась в сон.

Во сне я спешила на учёбу. Торопливо взбежала по ступеням, проскочила мимо турникетов и в последний момент вбежала в вагон метро. Двери захлопнулись, но я не смогла сдвинуться с места. Оказалось, я была в белоснежном свадебном платье, и длинный шлейф застрял в створках. В ту же секунду раздался звуковой сигнал, и двери снова открылись. Молодой мужчина в форме сотрудника метрополитена подошёл, с лёгкой улыбкой аккуратно освободил шлейф, и двери вновь закрылись. Поезд поехал, а он остался на платформе и махал мне рукой. Я уезжала одна. Но странное дело — сигнал всё не прекращался…

Я открыла глаза. Будильник.

На губах — улыбка. Настроение было удивительно лёгким. Я сварила кофе, привычно заглянула в холодильник и, заметив пустоту, сразу же записала в телефон напоминание: «после учёбы — в магазин».

Уже в вагоне метро, по дороге в университет, я сняла наушники. Почему-то захотелось «пожить в этой среде» по-настоящему. Огляделась. Мне впервые показалось, что поездка в метро — это не просто необходимость. Это что-то вроде короткого путешествия, где каждый пассажир играет свою маленькую роль.

Кто-то погружённо читал книгу, не отрывая взгляда. Кто-то стоял в наушниках, полностью отключившись от внешнего мира. Две женщины сидели рядом и вполголоса обсуждали что-то, время от времени прикрывая лица ладонями и смеясь. Их живые, искрящиеся глаза вызывали невольную улыбку и у меня.

Молодой парень, стоя у поручня, всё время оборачивался, почти выкручивая шею. Я последовала за его взглядом. В другом конце вагона, прижавшись к окну, стояли две болтающие девушки. Их голоса сливались в дружный поток.

Там же, на дальнем сиденье, я заметила профессора Старикова — преподавателя по криминалистике. Он был сосредоточен, с книгой в руках. Рядом сидела беременная женщина и, глядя в окно, гладила живот, будто тихо разговаривала с малышом.

Так прошли сорок минут, которых я обычно не замечала вовсе. Вечером мне захотелось повторить это необычное наблюдение.

Учёба пролетела как обычно, и я вновь нырнула в «путешествие». Но теперь всё выглядело иначе. Вечером метро заполняли уставшие лица. Кто-то сник, кто-то смотрел в одну точку, кто-то прикрывал глаза. Лишь группа шумных спортсменов, очевидно, возвращающихся с тренировки, громко смеялась и оживлённо спорила.

Один из них вдруг показался мне знакомым, но я никак не могла вспомнить, где его видела.

На своей станции я направилась к эскалатору. Поднимаясь, как всегда, оглянулась на платформу. И вдруг заметила: тот самый спортсмен — теперь уже уверенно смотрящий мне в глаза — махал мне рукой… и держал мой красный шарфик!

Я машинально коснулась шеи — шарфа действительно не было. Как я могла не заметить, что он упал?

Я сошла с эскалатора и остановилась у прохода, стараясь разглядеть его сквозь поток людей. В этот момент телефон издал звуковой сигнал — напоминание о магазине. И в эту же секунду меня осенило: этот парень — тот самый из моего сна! Мой «спаситель» со станции, где застрял шлейф платья…

Я улыбнулась, догадка согрела меня изнутри. И именно в этот момент он подошёл ко мне и, всё ещё улыбаясь, протянул мой шарф.

- Я еще в вагоне заметил, как он сползает с вашей шеи, хотел сказать перед выходом, но вы вышли раньше меня. Еле нашел вас среди этой толпы. Его нужно постирать, на него уже кто-то наступил. – Спокойно, заботливо и с улыбкой сказал он.

- Благодарю вас! – Я приложила свою руку к сердцу и взяла шарфик. – У меня есть друзья, тоже спортсмены, но я никогда не слышала от них такой поставленной речи. – Зачем-то сказала я.

Спортсмен рассмеялся.

- Да согласен, встречаются такие. Но все люди разные. А мне еще и по службе приходится таким тоном разговаривать, так что это привычка.

- Очень интересно, где проходит ваша служба? На телевиденье?

Он снова засмеялся.

- В будущем может и на телевиденье попаду, а пока здесь, в метро. Скоро на дежурство заступаю. С тренировки прямо на работу, нужно успеть поужинать и переодеться.

- Ой извините, я отнимаю ваше время. Спасибо еще раз за шарфик.

Не беспокойтесь, все нормально. А как вас зовут?

- Ирина. А вас?

- Очень приятно, Ирина! А я Паша. Ирина, может поужинайте со мной за компанию? Конечно, если вас никто не ждет. Правда в ресторан в таком виде меня не пустят, но я знаю отличную кафешку, здесь недалеко…

- «Повелитель»? – Попыталась угадать я.

- Да, - удивился он. А потом хлопнул себя по лбу, - вы же с этой станции, и наверняка там бывали.

- Однажды, с подругой, - кивнула я. – Спасибо за приглашение, мне нужно домой, завтра трудный день, мне нужно готовиться.

- Хорошо. Тогда может в следующий раз?

- Я теперь буду следить за своим шарфиком, - улыбнулась я, сделав вид, что не услышала вопроса.

- В следующий раз? – Смущенно переспросил Паша.

Я молча кивнула и уже собиралась уходить.

- Если нам по дороге, проводите до кафе?

- Пойдемте, нам действительно по дороге.

Кафе находилось не далеко от подземки, и совместная молчаливая прогулка продлилась около пяти минут.

- Мы пришли. Приятного аппетита. И еще раз спасибо. – Сказала я на прощание.

- Приятного вам вечера. До встречи.

Я пошла дальше и чувствовала на себе его взгляд. Через несколько минут я все-таки обернулась, но на пороге кафе никого не было, и я свернула в сторону магазина. Подходя к дому, я заметила, что в окнах тети Нины не горит свет. А я так хотела сходить к ней и рассказать о своем сне и о том, что произошло в метро.

На следующий день — и утром, и вечером — я выискивала среди сотрудников метро знакомое лицо, но так и не увидела его. Я шла по платформе и думала, что, наверное, зря отказалась тогда от кафе. Он даже не попросил номер телефона… Но ведь сказал: «До встречи», — пыталась я себя утешить, погружённая в раздумья.

И тут наткнулась на официанта, стоявшего прямо на тротуаре с табличкой в руках. На ней крупно было написано: «ИРИНА».

— И что это значит? — недоверчиво спросила я.

— Вас зовут Ирина?

— Да…

— У нас сегодня «Иринин день». До семи вечера, вы как раз успели — проходите, вам подскажут столик.

— Это какая-то шутка? У вас в кафе все — Ирины?

— Не только, — улыбнулся он. — Но у Ирин сегодня подарочный ужин. Да и, честно говоря, не так уж много у нас Ирин в городе.

— Но я ведь могу отказаться? — зачем-то уточнила я.

— Как хотите, — пожал он плечами.

Я постояла немного, взвешивая, и всё же решилась войти.

— А что мне сказать? И кому? — спросила я у официанта уже у дверей.

Он взглянул на часы.

— Ровно семь. Акция закончилась. Пойдёмте, я провожу вас лично.

Он распахнул дверь, вежливо пропустил меня вперёд и проводил к столику у окна. Вручив меню, он с торжественным видом произнёс фирменную фразу заведения:

— Жду вашего повеления!

Когда мы с Юлей впервые пришли сюда и услышали это, рассмеялись в голос. Потом ужасно стыдились. Официанты, кажется, были привычны к подобным реакциям и сделали вид, что ничего не произошло. С тех пор мы часто вспоминали этот случай.

Я заказала салат, фреш и на десерт — тирамису. Когда официант ушёл, я осмотрелась. Зал был почти полон. За всеми столиками кто-то сидел: пары, друзья, семьи. Одиноких девушек, как я, не было. Я немного засомневалась в уместности своего появления, но решила: ужин заказан, и даже если это розыгрыш и счёт придётся оплатить — ничего страшного. Я выбрала не самые дорогие блюда. Успокоившись, я вернулась мыслями… и вздрогнула. Передо мной за столиком сидел Паша.

— Вы кого-то ищете? Добрый вечер, — сказал он с улыбкой.

— Привет… Нет, просто осматривала интерьер. Тут кое-что изменилось с прошлого раза. А вы здесь… случайно? Или всё это — ваше дело?

— А вы не уйдёте, если я признаюсь, что устроил этот «Иринин день» ради вас?

Официант как раз подошёл. Он поставил на стол заказ, передал Паше меню и снова произнёс:

— Жду вашего повеления!

На этот раз я не почувствовала подвоха. Наоборот, всё стало как-то уютнее. Даже радостнее.

— Теперь уже не уйду, — усмехнулась я. — Принесли мой любимый салат и десерт. Только скажите честно: это не ваш коронный приём? Так вы очаровываете всех девушек?

— Хотел бы! — Паша рассмеялся. — Но, к сожалению, до Дон Жуана мне далеко. Я вообще редко с кем знакомлюсь, тем более не приглашаю на ужин. Это друг придумал про «Иринин день». Мы вместе тренируемся. Он же рассказал мне об этом кафе. С тех пор я сюда захожу по ночам, когда дежурю.

Он позвал официанта и сделал заказ.

— Это был твой друг? — спросила я.

— Да.

— А ведь когда я хотела уйти, он сказал: «Как хотите…» Хитрец. Хотя, он не знал, что это именно я… То есть — я.

— Может, перейдём на «ты»?

— Можно. Я не против, — ответила я, продолжая есть.

— Где ты учишься?

— На юридическом. Второй курс.

— Ух ты! У меня отец — юрист. А мы с другом пошли в железнодорожный. Сейчас оба работаем в метро и параллельно учимся.

— А почему не по стопам отца?

— Не моё. А у тебя родители кем работают?

— Их нет.

— Прости…

— Всё нормально. Я привыкла быть одна.

— У меня тоже нет матери. У отца другая семья, дети… Я с ними не живу.

Нам принесли блюда. Мы ели молча, но это молчание не тяготило.

— Ирина… — Паша поднял глаза. — Давай дружить? Иногда гулять, ходить в кино или на концерты…

Он говорил, глядя мне прямо в глаза, и я видела, как он волнуется, как подбирает слова.

— Хорошо, — просто ответила я.

Паша тут же оживился, улыбнулся и поднял бокал с колой:

— За нас. За дружбу!

Мы чокнулись бокалами. Посидели ещё немного. Он предложил проводить меня, и я согласилась.

Я читала в книгах и видела в фильмах, какими могут быть такие встречи: робость, благодарность, опущенные глаза, румянец… Но сейчас не чувствовала ничего подобного. Мне просто было хорошо. Будто рядом оказался кто-то очень родной, кого я не видела много лет.

Мы прошли мимо моего дома и свернули в парк. Там было много людей. Под ногами шуршали сухие листья. Фонари освещали узкие дорожки, на скамейках сидели компании — смеялись, пели под гитару:

— Спрячь за высоким забором девчонку,
Выкраду вместе с забором…

Мы остановились, дослушали, потом пошли дальше.

Я рассказала Паше, как жила в детском доме, как мы с подругой скитались по съёмным квартирам, пока адвокат не помогла мне вернуть квартиру матери.

— Поэтому ты решила стать юристом? Чтобы знать свои права?

— Наверное, и поэтому тоже.

— А подруга? Где она сейчас?

— Вышла замуж, у неё сын. Мы общаемся редко — у неё теперь своя жизнь. А ты живёшь один?

— С бабушкой. Мамина мама. Живёт в Подмосковье, на выходные езжу к ней. А так — один. Почти всё время провожу в метро, пару раз в неделю — тренировки, учёба. Вот и весь мой быт. Но когда получу степень магистра, хочу перейти в авиацию. Мечтаю увидеть мир.

— У тебя всё получится, я уверена. Главное — верить. Так говорила наша воспитательница в детском доме… — Я поёжилась. — Паша, я очень замёрзла. Проводишь меня?

Мы обменялись номерами. Потом не виделись несколько дней: у него — смены, у меня — пары. Но внутреннее ощущение чего-то важного осталось со мной. И я уже знала — это было только начало.

Однажды вечером, возвращаясь домой, я увидела в окне тёти Нины свет. Мне не терпелось поделиться с ней своими мыслями и чувствами — так давно хотелось просто поговорить. Перед дверью я машинально натянула на лицо широкую улыбку, репетируя её, как актёр перед выходом на сцену. Но дверь открыл совсем не тот, кого я ожидала увидеть.

На пороге стоял молодой парень с серьгой в ухе, в стереонаушниках. Он смотрел на меня с некоторым удивлением и громко спросил:

— Вам кого?

— Я к тёте Нине, — ответила я тихо, сбитая с толку.

— Бабуля в больнице. А что хотели?

— Я её соседка снизу. Что с ней случилось?

— Опять приступ. Но сейчас уже лучше. Завтра выписывают, — сообщил он всё так же громко.

— Я тогда завтра зайду.

Парень пожал плечами и захлопнул дверь. Я осталась стоять в коридоре с тяжестью на душе. Она ведь хорошо себя чувствовала, когда мы с ней разговаривали…

От этой новости сжалось сердце. Наша преподавательница Татьяна Романовна, всегда говорила: «Цени человека здесь и сейчас. Потом можешь не успеть.»

От мрачных мыслей меня отвлёк звонок — звонил Павел. Он поменял дежурство, и в нашем распоряжении оказался целый вечер. Мы долго не могли определиться, куда пойти, и в итоге решили кататься в полупустых вагонах метро. С ним это превращалось в настоящее приключение: проезд был бесплатным, а атмосфера — почти романтичной.

Мы объездили множество станций, на которых я раньше никогда не была. Выбирали самые безлюдные вагоны, гуляли между переходами и смеялись, как дети. Позже Паша повёл меня на крышу тридцати четырёхэтажного здания — оттуда город казался игрушечным. Там он признался мне в своих чувствах. Высота, морозный воздух, огни вечерней Москвы и тишина между признаниями — всё это закружило голову. Я чувствовала себя как Золушка на балу.

Мы замёрзли и зашли в ближайшее кафе. Заказали кофе с бургерами. Когда раздался бой часов, одна из компаний за соседним столом устроила импровизированное шоу в честь дня рождения друга: фейерверки, серпантин, смех. Атмосфера была праздничной и шумной.

Вдруг Паша схватил меня за руку:

— Иринка, мы на другом конце города, а метро скоро закроется. Бежим!

И мы побежали. Сквозь пустые коридоры и почти безлюдные платформы, с уставшими людьми вокруг и редкими объявлениями в громкоговорителях. Мы будто были единственными, кто не спал в этом городе. Павел, словно мальчишка, переполненный эмоциями, скакал по вагонам. И вдруг — крикнул на весь вагон:

— Я влюбился в тебя по уши! Выходи за меня!

Я замерла. Признания в любви я, возможно, и ждала. Но предложения... нет. Я просто рассмеялась — от неожиданности, растерянности, радости.

Когда мы добрались до нужной станции, Паша проводил меня до дома. Около подъезда он взял меня за руки, и, глядя в глаза, прошептал:

— Спокойной ночи. Мне утром на дежурство. А ты, когда проснёшься — напиши, ладно?

— Это был самый лучший вечер в моей жизни. Спасибо тебе... Я люблю тебя.

— Для меня тоже. Я люблю тебя.

Мы поцеловались на прощание, и он ушёл.

Проснулась я около полудня. За окном стояла серая, неприятная погода — мелкий колючий дождь бил по стеклу, в воздухе ощущался холод, отдающий первым снегом. В квартире было сыро и зябко, и вылезать из-под одеяла совсем не хотелось.

Я закуталась в плед, прошла босиком на кухню, сварила себе крепкий кофе и, прижимая к горячей кружке озябшие ладони, наконец-то начала приходить в себя. Тело постепенно согревалось, а мысли возвращались к прошлому вечеру. Я невольно улыбнулась, вспомнив, как Паша кричал на весь вагон о любви и как бешено стучало тогда моё сердце от счастья.

Планы на день были обширные: нужно было написать эссе, зайти за продуктами, навестить тётю Нину, прибраться и хотя бы что-то приготовить. Но первое, что я сделала — написала Паше: пожелала ему доброго дня и отправила десяток поцелуев. Он ответил почти сразу, и от этого стало теплее, чем от пледа и кофе вместе взятых.

Я загрузила стиральную машину, протёрла пыль, собрала разбросанные вещи, перемыла посуду. Но как только уборка закончилась, энтузиазм растворился. Усталость накрыла, как мокрое полотенце. Хотелось просто лечь и больше ничего не делать.

Поход в магазин я отложила на завтра — бутербродов пока хватит. Но навестить тётю Нину я пообещала, и нарушать это обещание не хотелось. Я достала коробку шоколадных конфет, купленную накануне специально для неё, съела кусочек сыра с хлебом — и поднялась на этаж выше.

Дверь, как и в прошлый раз, открыл тот самый парень в наушниках. Он был в спортивных штанах и футболке, небрежно зачесанные волосы торчали в разные стороны.

— А, соседка! Заходи, бабуля тебя ждёт, — буркнул он и указал вглубь квартиры.

Я осторожно приоткрыла дверь в спальню. В комнате пахло лекарствами. У окна, в уютном кресле-качалке, сидела тётя Нина. Она читала книгу в очках, накинутая на плечи шаль съезжала с одного плеча. Увидев меня, она сразу же отложила книгу и улыбнулась:

— Девочка моя, как я рада тебя видеть.

— Я тоже… Как вы себя чувствуете? Что случилось? Вы ведь совсем здоровой выглядели в тот вечер...

— Сердце шалит иногда. Возраст, понимаешь… Но ничего, сейчас всё хорошо. Я очень-очень рада, что ты пришла.

Я подошла ближе, присела на стул рядом, поставив коробку конфет на столик.

— Очень надеюсь, что это не я вас расстроила. Вы так внезапно...

— Что ты, не думай об этом. Всё хорошо. А у тебя как? Что-то изменилось после нашего с тобой разговора?

— Изменилось! — я немного засмеялась. — Представляете, я увидела человека во сне, а потом встретила его в жизни! Такого со мной никогда раньше не было.

— Вещие сны? — прищурилась тётя Нина. — Бывало, бывало… давно, правда. И что, влюбилась?

Я кивнула и покраснела.

— Он даже предложил выйти за него… — прошептала я.

— Ну надо же… — протянула она. — Быстро у вас всё.

— Нет-нет, ничего такого… — я смутилась ещё больше.

В этот момент в комнату заглянул Дима — тот самый парень с серьгой и наушниками.

— Чай пить идём, — заявил он громко, будто мы в соседних домах.

Тётя Нина поднялась, взяла меня под руку:

— Пойдём, я вас познакомлю. Это мой внук — Дима. А это Ирина, соседка снизу, дочка тёти Лили.

Я вежливо кивнула, а он прищурился, оглядел меня и сказал:

— Детдомовская, что ли?

От его слов я замерла. Воздух в комнате словно сгустился.

— Дима! — строго сказала тётя Нина, дёрнув его за рукав. — Что за глупости? Она моя гостья.

— А что такого? Или обиделась? — он подошёл ближе, в упор.

Я инстинктивно отступила, но тут же собралась. Гнев прошёлся горячей волной.

— Тётя Нина, я лучше зайду в другой раз. Была очень рада вас повидать.

Я пошла к выходу, но, схватившись за ручку, поняла, что дверь заперта. В коридоре снова появился Дима, облокотился на косяк.

— Попроси, и я открою, — высокомерно произнёс он.

— Открой.

— А повежливей?

— Что тебе от меня нужно?

Он сделал шаг вперёд, прищурился:

— А ты готова дать всё, что мне нужно?

Я сжала кулаки. Гнев вспыхнул резко, как спичка.

— Я тоже умею быть невоспитанной. В детдоме этому хорошо учат. И не думаю, что ты хочешь это проверить.

В этот момент в коридоре появилась тётя Нина. Она прижимала руку к сердцу, лицо побледнело.

— Дима, открой дверь. Немедленно, — приказала она, тяжело дыша.

Он молча прошёл мимо и, не взглянув на меня, щёлкнул замком.

— Ещё увидимся, — прошипел он и захлопнул дверь.

Я промолчала. Дверь за моей спиной захлопнулась, и я осталась стоять в тишине. За ней раздавались голоса: тётя Нина ругала внука, он что-то невнятно бормотал в ответ. Я не стала слушать — сорвалась с места и почти бегом помчалась вниз. Дома первым делом закрыла дверь на все замки. Дрожащими пальцами щёлкнула цепочкой и проверила, чтобы ручка не поворачивалась. Лишь тогда позволила себе прислониться к двери и тяжело выдохнуть.

От моего недавнего приподнятого настроения не осталось ничего — только пустота и вязкий ком в горле. Он мешал дышать, сжимал грудную клетку изнутри.

Я достала телефон, надеясь, что Паша уже ответил. Но моё сообщение всё ещё оставалось непрочитанным.
— Надеюсь, у него всё в порядке… Просто занят, — сказала я вслух, пытаясь убедить себя.

Прошла на кухню. Завтра важный день — нужно собраться, написать эссе. Я открыла холодильник и, почти машинально, начала резать картошку.

И вдруг — резкий вой сирены. Я замерла, потом подошла к окну. Во дворе остановилась скорая. Два медика спешно вошли в подъезд, через несколько минут вынесли кого-то на носилках. Сердце у меня заколотилось. Вслед за ними вышел Дима. Он поднял голову, и наши взгляды встретились. Я резко задернула занавеску.

Меня окатил новый холод. Было страшно — за тётю Нину, за себя. Я ещё раз проверила, заперта ли дверь, и только потом чуть-чуть отпустило. Сирена затихала вдали.

В голове неожиданно всплыла молитва — «Отче наш». Та самая, что я выучила в день похорон мамы. Я перекрестилась и тихо сказала:

— Пусть с ней всё будет в порядке...

Зашипело масло на сковороде. Я закинула картошку, хотя аппетита не было вовсе. Но желудок не унимался, и я понемногу начала есть, поковырявшись в еде вилкой. Стакан чая с мятой чуть успокоил. Мята напоминала о детстве.

После я попыталась сосредоточиться на эссе. Написала два предложения — и снова улетела в мыслях этажом выше. Снова вспомнился этот грубый взгляд и унизительный тон.

— Надо было всё-таки врезать этому задире, — сказала я вслух. Челюсти сжались от злости.

Из потолка послышался глухой грохот, словно кто-то с силой бил мячом об пол. Раздражение накрыло волной. Он этого и добивается. Я решила не реагировать — просто включила музыку, надела наушники.

Минут через двадцать меня начало клонить в сон. Я сняла наушники — в квартире было тихо. Шум прекратился.
Я сняла халат и легла в кровать, натянув на себя одеяло. Глаза слипались, мысли уносились в тёплую дрему…

И тут — резкий грохот. Как будто на балконе разбилось стекло. Я вздрогнула. Холод пронёсся по комнате, по спине — мороз. Неужели окно выбило ветром?

Я не включала свет, лишь осторожно подошла к балконной двери. Стекло было целым, но ледяным. Наверное, с верхней полки упали банки — я хранила их там с лета. Ветром, наверное, задело. Форточка на кухне была открыта — я вспомнила, что забыла её закрыть, когда задергивала занавеску. Плотно захлопнув окно и вернулась в кровать.

Лёжа под одеялом, я услышала странные звуки с балкона — будто кто-то скребётся или… поскуливает? Щенок? Или... кто-то выбросил животное в такую погоду? Было жалко, но выходить на холод мне совсем не хотелось.

Я снова начала засыпать. Тепло возвращалось.

Но вдруг меня разбудил вой. Пронзительный, тянущийся, и какой то не естественный. Он шёл с балкона. Моё сердце забилось чаще.

Я натянула халат и подошла к балкону, стараясь не дышать. Свет не включала. Прильнув к стеклу, увидела только разбросанные банки. Ни кошки, ни собаки — никого. Но звук прозвучал снова. С небольшими паузами, чуть тише, чуть ближе… словно кто-то затаился под окном.

Я замерла, вглядываясь в темноту. Но на балконе никого не было. Я всё-таки решила включить свет. Я пошла к выключателю, но услышав за спиной шорохи, обернулась.

За стеклом стояла человеческая фигура.

Я закричала:

— О… Боже!

За окном раздался смех. Он был хриплым, мерзким, как будто скрежетали ржавые гвозди. Я отшатнулась. Высокая, худощавая фигура с прилипшим к стеклу лицом вдруг задвигалась. Сквозь тусклый свет я его узнала — это был сосед сверху Дима. Его лицо перекосилось в дурацкой ухмылке.

— Испугалась? — прошипел он, всё так же ухмыляясь.

— Придурок! — вырвалось у меня. — Я сейчас вызову полицию!

— А я скажу, что ты меня заперла тут. Хотела совратить, а я не дался — вот ты и наказала. Мне ведь ещё и шестнадцати нет… — Он снова расхохотался, с наслаждением наблюдая за моей реакцией.

— Придурок! — повторила я, чувствуя, как пульс стучит в висках. — Ну и сиди здесь. Утром подумаю, как тебя отсюда выгнать.

Я села на кровать. Сердце всё ещё скакало, дыхание было сбито. Мысли метались. Что делать?

— Я вчера видел тебя с парнем, — раздалось из-за стекла. Голос стал насмешливым, громким. — Ты ничего… Впусти, а?

— Заткнись!

— Думаешь, я хуже? А ты проверь… — Он снова расхохотался, теперь уже с каким-то безумием.

Я поняла: он не собирается отступать. Собрав подушку и одеяло, я покинула комнату, плотно закрыв за собой двери спальни и кухни. В коридоре было прохладно, полутемно, только фонарик от телефона освещал углы. Я устроилась на пуфе, закуталась и оперлась головой о стену. Сон ушёл окончательно.

Время на телефоне: 11:58. Паша всё ещё не написал. Ни одного уведомления. Совсем на него не похоже.

С балкона снова донёсся вой — уже громче, с каким-то надрывом. Потом начал тарабанить по стеклу.

Так хотелось пойти и врезать этому “шутнику”. Я вскочила, прошла на кухню и щёлкнула выключателем. Как только я включила свет, он сразу прижался к кухонному окну и потребовал пустить его.

Мокрый, в одной футболке, волосы прилипли к лбу, по руке стекала кровь. Глаза красные и мутные, как у наркоманов… или зомби.

— Ну давай уже, чего встала? — прогнусавил он, снова прижимаясь лицом к стеклу. — Тебе идёт этот халат…

Он снова заржал, но на этот раз в его голосе появилась ненависть.
— Открывай!

Я молча показала ему фигу и выключила свет. Снова ушла в коридор, закрыв за собой дверь.

Теперь мной овладевал не просто гнев. Это был страх. Он был явно не в себе. Под кайфом, возможно, и опасен. Я взяла телефон, намереваясь набрать 112, но… остановилась.
А если он просто замёрз? Глаза красные от холода?
Если его заберут, тётя Нина это не переживёт…
Но он же проник на балкон! Это уже преступление!

Пока я спорила сама с собой, из кухни снова донеслись удары — дверь задрожала, стекло звенело.

Я включила свет и подошла к окну.
— Я вызываю полицию. Понял?

Он замер, дыша тяжело.
— Не надо… Просто выпусти, я домой пойду. Замёрз я.

— Как пришёл — так и уходи.

— Не могу.

— Тогда либо молчишь и сидишь до утра, либо я вызываю наряд.

— А вызывай. Я прыгну вниз, а тебя посадят за убийство, — ухмыльнулся он и зарычал от смеха.

— Придурок! Чего ты вообще хочешь?!

Он склонил голову набок, взгляд стал липким.
— Тебя. Ну, или хотя бы домой… Холодно, знаешь ли. А ты дура… — Вдруг он с силой ударил в стекло. Я дёрнулась.

— Если бабуля умрёт, мне её хата достанется. Тогда я буду к тебе ходить в гости. Часто. — И снова этот мерзкий, хриплый смех, как будто внутри у него скреблись черти.

Я выключила свет и вышла из комнаты.
Набрав номер дежурной части, в двух словах объяснила ситуацию и продиктовала адрес. Отдельно попросила:
— Приезжайте без сирены и мигалок. Он обещал спрыгнуть вниз, если я вызову полицию.

Оставив входную дверь открытой, я вернулась в комнату и снова включила свет. Теперь моя задача — отвлекать. Отвлекать, пока не подъедет полиция.

— Скажи, чем ты травишься? Какие наркотики принимаешь? — Я встала вплотную к окну и говорила громко, уверенно.

— Чё, тоже хочешь? У меня есть. Угостить могу. Только дверь открой.

— Твоя бабушка тебя любит. А ты ждёшь её смерти?

— Бабуля — самый близкий мне человек. Но она старая. Всё равно скоро помрёт.

— А мать? Разве не близкий человек?

Он фыркнул.
— Ты чё, из себя психолога строишь? Давай лучше во что-нибудь интереснее сыграем. Но сначала — открой.

— Мы договаривались: если сидишь тихо, выпущу утром. Если начинаешь буянить — вызываю наряд.

— Думаешь, я сюда залез, чтобы тихо сидеть? Я окно выбить могу, — он показал окровавленную руку, — я, вон, крови не боюсь.

— До меня ты всё равно не доберёшься. А вот до тюрьмы — легко. Потом поздно будет жалеть.

— Когда ты злишься — ты мне ещё больше нравишься… — Он мерзко захохотал и стал кривляться, показывая непристойные жесты.

Мне хотелось просто уйти. Закрыть дверь и забыть. Но нужно было отвлекать, чтобы он не спрыгнул с моего балкона вниз.
— Когда твоя эйфория пройдёт, я тебе так врежу, что мало не покажется.

— А сейчас что? Обещаю, сопротивляться не буду. Ну давай…

— Нет. Ты даже не вспомнишь этого. А я хочу, чтобы запомнил на всю жизнь.

— Бла-бла-бла, — перебил он. — Не надо морали. Просто открой.

Он отошёл к кухонной двери и с силой пнул её. Я вскочила, бросилась в коридор, надела куртку, схватила телефон и ключи.

Я вышла из квартиры и захлопнула за собой дверь. Теперь придется прятаться на улице. Я снова позвонила в полицию:
— Я по поводу обкуренного подростка. Он начал ломать дверь. Я покинула квартиру.

— Машина уже в пути, — ответили мне.

Я спустилась вниз, подсвечивая лестницу телефоном. На первом этаже услышала шаги.
— Это вы звонили? — спросил мужчина в полицейской форме.

— Да. Здравствуйте. Он на кухне, выбивает дверь балкона. Я не могла там оставаться.

Поднимаясь по лестнице, я кратко объяснила, кто он такой и как оказался у меня в квартире. У двери было слышно, как он ломился на кухню.

— Пройдите в комнату, включите свет и заговорите с ним, — попросил один из сотрудников.

Я так и сделала. Зашла в комнату, включила свет и подошла к окну.

— Чё, не можешь одна уснуть? Так впусти меня.

Я его уже не боялась, поэтому показала ему средний палец.

— Ты...

Дальше всё произошло в одно мгновение. Полиция ворвалась внутрь, скрутила его. Всё было как в кино: быстро, точно, молча.

Меня попросили на следующее утро зайти в участок с заявлением. Когда за ними закрылась дверь, я будто вынырнула на поверхность — впервые за вечер вдохнула по-настоящему.

Я прошла на кухню. Дверь на балкон была распахнута. На стеклянной половине — длинная трещина, почти от края до края. Я закрыла её и подперла стулом — защёлка была почти выбита.

Вернувшись в комнату, я села на кровать и заплакала. Просто нужно было выпустить всё, что накопилось. Я чувствовала себя опустошённой, разбитой, абсолютно бессильной. А ведь всегда считала себя сильной.

Через некоторое время я всё-таки попыталась уснуть. Я ворочалась, пыталась закрыть глаза — бесполезно. Тогда взяла телефон, чтобы включить видео лекции по теме эссе. На экране высветилось 2:45, и я заметила два непрочитанных сообщения от Паши.

Первое — в 00:01: он извинялся, обещал всё объяснить и мягко ответил на мои злые смайлики.
Второе — через час: «Я люблю тебя больше жизни. Я стану твоей защитой и опорой».

Знал ли он, когда писал это, насколько мне сейчас нужны были именно эти слова?..

Я всегда думала, что смогу справиться с любой ситуацией. Но один обкуренный подросток чуть не вытеснил меня из собственного дома. Мне так хотелось поговорить с Пашей, но он был не в сети. Видимо, у него тоже был непростой день.

От этих мыслей я и не заметила, как уснула.

Утром меня разбудил будильник. Казалось, я только закрыла глаза — а уже солнце. Открыв дверь, я наконец вышла на балкон. Ясное небо, свежий воздух… Только разбитые банки, оторванная верёвка и капли крови на полу напоминали о ночном кошмаре.

Завтракать не было времени. Я быстро оделась и побежала — сначала в участок, оттуда на учёбу.

В отделении полиции меня попросили написать заявление. Изложив всё подробно на бумаге, я обещала, что никуда не уеду из города и буду всегда на связи. Наконец меня отпустили.

Я не помню, как добежала до метро и запрыгнула в вагон — прямо перед закрытием дверей.

— Осторожно, двери закрываются. Следующая станция — Красносельская. Уважаемые пассажиры, не забывайте свои вещи. — прозвучал знакомый голос.

Я села, пытаясь прийти в себя. Посмотрела на часы — до начала лекции ещё успевала. Решила использовать это время с умом — хотя бы набросать план для эссе.

В голове прокручивались формулировки про гражданские права, но мысли рассеивались. И тут меня осенило: там же были темы на выбор!

Открыла конспект. И вот она — моя:
«Подростковая преступность. Что ими движет и как этого избежать?»

В голове мгновенно сложилась структура текста. Образ уже готовой работы вспыхнул так ярко, что оставалось только успеть его зафиксировать.

Я вытащила блокнот и начала писать.

Не знаю, сколько прошло времени, но вдруг кто-то легко коснулся моего плеча.

— Нам пора выходить, — сказал знакомый голос.

Это был профессор Стариков.

— Здравствуйте, — растерянно пробормотала я, поспешно убирая тетрадь в рюкзак.

— Доброе день. Я не хотел тебя отвлекать — ты была так увлечена...

Мы вместе вышли из вагона.

— Я вызвал такси. Поехали вместе?

Я кивнула. Через две минуты мы уже въехали на территорию университета.

— Спасибо.

— Пожалуйста.

В аудитории царила суета: одногруппники обсуждали, кто что написал. Но как только началась пара и профессор начал вызывать студентов, энтузиазм улетучился. Многие явно не были готовы.

Когда дошла очередь до меня, я просто пересказала вчерашнюю ночь от третьего лица. Без деталей, но с эмоциями.

И получила высший балл.

Выйдя из университета, я увидела Пашу. В руках он держал цветы. Завидев меня, он поспешил навстречу. Когда мы встретились, он крепко обнял меня, и я сразу поняла — он очень скучал. Я прижалась к нему сильнее, чтобы он тоже почувствовал: я скучала не меньше.

— Привет. Как ты? Я очень скучал, — прошептал он.
— Привет. Я тоже. Куда ты пропал?
— Пойдем в кафе, я всё объясню.
— Представляешь, я целый день ничего не ела, — сказала я, надув щеки.
— Я тоже, — улыбнулся он.

Мы сделали заказ. Когда официант ушёл, Паша заговорил:

— Помнишь, я рассказывал тебе про бабушку, которая меня воспитала?
— Ту, что живёт в пригороде? — кивнула я.
— Да. Она упала и повредила позвоночник. Теперь не может обходиться без помощи. Ей нужен кто-то, кто будет рядом постоянно. Я не могу оставить её одну. А перевезти сюда — не вариант.
— Почему? Можно же найти сиделку. Здесь и медицина лучше…

— Помнишь, я рассказывал тебе о бабушке, которая меня воспитала?
— Та, что живёт в пригороде? — кивнула я.
— Да. Она упала и повредила позвоночник. Теперь не может обходиться без помощи. Ей нужен кто-то, кто будет постоянно рядом. Я не могу оставить её одну. А перевезти сюда — не вариант.

— Почему? Можно же нанять сиделку. Здесь и медицина лучше...

Нам принесли салаты и напитки.

— Я всё время на работе. Между сменами едва успеваю поспать, — продолжил он. — Я предлагаю тебе поехать со мной. Только, пожалуйста, не отказывай сразу. Подумай.

Позже принесли горячее.

— Мне плохо без тебя. За эти два дня я это точно понял. Если ты решишь остаться — пойму. У тебя здесь учёба, друзья… В таком случае, я буду приезжать к тебе на выходные.
— Но ты ведь уже всё решил?
— Бабушка попросила остаться. Я не знаю, сколько ей осталось. Я не могу ей отказать.
— А как же работа?
— Мишка вчера после смены привёз мои вещи, в том числе и телефон. Поэтому я так поздно тебе ответил. Он видел бабушку, всё рассказал начальству. Меня переводят на Калужскую железную дорогу. Несколько часов назад позвонил начальник — всё подтвердил.

Я слушала и представляла: сначала мы будем говорить по скайпу, потом — переписываться… А потом у каждого начнётся своя жизнь.

— Иришка, ну не молчи, скажи что-нибудь…
— Я сегодня отлично сдала сложный предмет, и меня обещали взять помощницей в частную фирму, — зачем-то сказала я.
— Это здорово! Может, закажем шампанского?
— Не стоит. У меня была тяжёлая ночь, и намечается разлука с парнем… Мне точно не до шампанского.
— Какая разлука? — удивился он, а затем хитро добавил: — А выходи за меня замуж?

Я растерялась. Он взял меня за руку, поднял с места, а сам опустился на одно колено:

— Ирина, предлагаю вам свою руку и сердце, прошу — станьте моей женой.

В кафе воцарилась тишина, а затем раздался шквал аплодисментов. Мне стало неловко — я покраснела. Все ждали моего ответа, но я поступила так, как прочитала однажды в книге:

— Всем спасибо! Это была репетиция! Браво молодому актёру! — улыбнулась я. Паша сидел, не понимая, что происходит. — Давай уйдём отсюда, — тихо попросила я.

Он молча кивнул. Мы вышли.

— Что это было? — спросил он на улице.
— Ты пошутил, я пошутила. Один-один.
— Но я не шутил!
— Зачем было устраивать представление? — не выдержала я.
— Я думал, всем девушкам нравятся такие признания…
— Теперь будешь знать — не всем. Я думала, я для тебя особенная.

— Ты действительно особенная. Не такая, как все. Теперь я ещё больше в этом уверен. Такого подкалывания я точно не ожидал. Мишка бы умер со смеху.

Мы засмеялись и взялись за руки. Тут зазвонил мой телефон — незнакомый номер.

— Да. Кто это? … Хорошо, примерно через час буду дома. До встречи.
— Я думал, мы ещё немного погуляем, — с грустью сказал Паша. — Пойдём, я тебя провожу.

По дороге я рассказала ему о вчерашнем вечере, о том, что продолжилось ночью. О соседе, на которого написала заявление, и о его матери, которая теперь хочет поговорить со мной.

Когда я закончила рассказ, мы уже ехали в метро.

— Я пойду с тобой. Не спорь.
— И как я тебя представлю?
— А ты не обязана ей ничего объяснять.

Я почувствовала гордость и неожиданную радость. За меня впервые в жизни кто-то по-настоящему переживал. Я привыкла рассчитывать только на себя и глотать обиды, когда не справлялась. А тут — крепкое мужское плечо.

— Иришка, пора выходить, — растормошил меня Паша.
— …При выходе из поезда не забывайте свои вещи… — напомнил голос из динамика.
— Паша, мой рюкзак?!
— У меня.
— Извини, я уснула…
— Ничего. Ты недолго. Застегни куртку.

Через несколько минут мы были дома. Я на автомате поставила чайник и провела Пашу на балкон.

— Видишь верёвку? Оборвалась, когда он спускался. А потом притворился… щенком. Даже вспоминать не хочется.

Я поморщилась, а Паша потянул меня к себе и крепко обнял.
— Есть отвёртка? Давай я шпингалет обратно прикручу.

Раздался звонок. Я открыла дверь — на пороге стояла высокая стройная женщина с грустными глазами.

— Я Лера. Я вам звонила.
— Проходите.

Мы прошли на кухню, сели за стол.

— В первую очередь, хочу извиниться перед вами за сына. Простите, если сможете. И скажите, что я могу для вас сделать? Это не попытка откупиться. Просто — по-человечески. Я понимаю, что вы пережили из-за Димки. Но, пожалуйста, Ира, заберите заявление. Маме я ничего не сказала — у неё проблемы с сердцем. Если узнает, что внук в тюрьме…

Она заплакала.

— Мне жаль вашу маму. Но если я заберу заявление — ваш сын не изменится. Всё могло бы закончиться гораздо хуже. А если он поступит так с кем-то ещё? Он ведь сам сказал: в следующий раз получит то, зачем пришёл. Пусть несёт ответственность.

— Ирочка, он всё осознал. Он ещё ребёнок. Мой муж, его отчим, пообещал лично заняться его воспитанием. У меня сейчас трёхлетняя дочь с няней, мама в больнице, а сын — в тюрьме. Я могу дать письменную гарантию, заверить её в полиции, что ничего подобного больше не повторится. Хотите — он сам придёт извиниться?

— Нет. Его я видеть не хочу. Лера, не давите на меня. Я очень зла на вашего сына.

— Хорошо. Я всё понимаю. Вам надо подумать. Когда я могу вам позвонить?
— Не нужно звонить. Если решу забрать заявление — я сама позвоню.
— А если нет?
— Тогда вам позвонит ваш адвокат.
— Поняла. Спасибо. Если понадобится помощь — обращайтесь.
— До свидания.
— Прощайте.

Я закрыла за ней дверь.

— Как поступишь?
— Не знаю… А ты что думаешь?
— Думаю, у нас обоих была тяжёлая ночь, и мы оба заслужили хоть немного счастья. — Он подошёл и снова крепко обнял меня. С ним я чувствовала себя защищённой, и мне так это нравилось.
— Знаешь что? Давай всё-таки уедем в Калугу. Новое окружение, работа, свой дом, сад… — Паша вдруг поднял меня и усадил на письменный стол. — Иришка, прошу, стань моей женой. Клянусь тебе в любви и верности. Свидетелей нет — и это не шутка. — Он достал из кармана маленькую коробочку и протянул мне.
— Что это?.. — я смотрела на него удивлённо и восхищённо.
— Бабушка хранила это кольцо для моей будущей избранницы.
— Это семейная реликвия?
— Типа того.

Я крепко обняла Пашу и прошептала:
— Я согласна.

Он закружил меня, как в фильмах, и поцеловал.
В ту ночь он остался у меня. Перед сном я рассказала ему о том сне, который видела за день до нашего знакомства — в нём я была в свадебном платье.

— Тогда и я кое в чём признаюсь, — сказал он, улыбаясь. — Послезавтра у нас свадьба. Мишка обещал устроить сюрприз.
— Что значит — у нас свадьба? Или всё-таки у вас с Мишкой? — приподняла бровь я.
— У нас с тобой. А Мишка — организатор.
— И почему я узнаю об этом последней? — Мой мозг отказывался воспринимать происходящее всерьёз.
— Потому что это сюрприз.
— Паша, это же свадьба, а не Новый год. Она не может быть сюрпризом!
— У всех не может, а у нас — может. Ты ведь особенная. И я — тоже. Вот и свадьба будет особенной. По крайней мере, Мишка пообещал, что будет весело.
— Мне прямо не терпится познакомиться с этим твоим Мишкой… Интересно, что он вообще понимает под «весело»? И почему ты всё решил за меня? С чего ты вообще взял, что я соглашусь выйти замуж? — Я засыпала его вопросами, ожидая хоть каких-то объяснений.

— Мы вчера это уже обсудили… правда, больше в теории — всё было с «если бы». Сегодня утром бабушке стало лучше, и она, как сама сказала, «перед смертью», решила завещать мне дом. Тогда и рассказала о кольце для «будущей хозяйки».
Днём решился вопрос с работой, и я сразу поехал заниматься самым главным — сердечным делом. Помнишь песню, которую мы слушали в парке? «Выкраду вместе с забором...» Вот и я думал: не согласишься — украду. А свадьбу взял на себя Мишка. Тебе оставили только выбрать платье и ресторан.

— Ну спасибо! Может, мне ещё раскланяться?
— Да ты что! — Пашка рассмеялся и снова обнял меня. — Просто мне дали месяц отпуска: на переезд, обустройство… и женитьбу.
— Ты и это всё предусмотрел?..
— А как же. И о тебе я тоже подумал. Сегодня поговорил с твоим деканом — он обещал помочь устроиться на работу в Калуге, и учебу бросать не придётся. Сможешь закончить экстерном.
— А ты, случайно, не волшебник?
— Я только учусь… Пришлось подключить отца — он дружит с твоим деканом.
— Тогда завтра заберу заявление. — Я сбросила маску вредины и сделалась пай-девочкой. — Эту квартиру можно будет сдавать.

— Согласен. Если вопросов больше нет — давай отдыхать. Завтра много дел, а мы почти сутки не спали.

Начало формы

На следующее утро мы проснулись только к обеду. Я сразу позвонила куратору. Она сообщила, что приказ о предоставлении мне академического отпуска в связи с переездом уже подписан. Мы с Пашей выпили по чашке кофе и отправились в полицейский участок, чтобы забрать моё заявление. После этого я позвонила Лере и поделилась новостью.

Впереди оставалась самая приятная часть — выбор свадебного платья. Но уже в первом салоне мне не позволили показаться Паше в наряде:

— Плохая примета, — строго пояснила продавец-консультант.

— А как же я узнаю, идёт мне или нет? — искренне удивилась я.

— А я вам для чего? — не менее искренне ответила девушка.

— Паша, я позвоню Юле, а ты пока помоги Мише с его «сюрпризом», — распорядилась я, когда мы вышли на улицу. — Вечером встретимся дома.

Через час Юля уже обнимала меня и поздравляла:

— Я не поверила своим ушам! Ты!? Замуж!? Не ты ли пару месяцев назад уверяла, что тебе и одной прекрасно, и никто тебе не нужен? А я ведь тебе тогда сказала: влюбишься — и всё изменится. Вот и дождалась! Завтра свадьба! А предупредить за неделю ты, конечно, не могла?

— Юль, успокойся. Я и сама узнала об этом только вчера. Я даже не знаю, где будет свадьба... Вернее, ресторан выберем сегодня. Всё остальное — сюрприз от Пашиного друга. Говорит, будет весело.

— Весело? Это ещё в каком смысле? И для кого?

— Вот и я то же самое у него спросила. Ладно, наша задача — платье и ресторан. Давай хотя бы здесь обойдёмся без сюрпризов.

— Не переживай! Ты обратилась по адресу. Допивай кофе — и вперёд. Я знаю, куда идти.

Она действительно знала. Её свадьба два года назад была роскошной — и платье, и ресторан.

Наступило утро свадьбы. Юля приехала точно в назначенное время, и мы отправились в салон наводить красоту. Пока меня наряжали и пудрили, Юля всё время шепталась с кем-то по телефону, загадочно улыбаясь. Я делала вид, что ничего не замечаю, но всё же не выдержала:

— Юлька, колись. Что вы там задумали? Я же вижу, ты с ними заодно.

— Ирка, не пытай. Я обещала молчать. Сама еле сдерживаюсь! Но одно скажу — ты счастливая!

— Ну, спасибо. — Я рассмеялась. — Терпеть осталось недолго, скоро всё сама увижу.

За нами приехал белый джип, украшенный атласными лентами и воздушными шарами. Паша, в строгом чёрном костюме, вышел навстречу и, не удержавшись, обнял и поцеловал меня.

— Осторожно, прическу испортите! — всполошилась Юля.

Мы втроём сели на заднее сиденье. Впереди сидел Мишка.

— А где кортеж? — шепнула я Паше.

Он только пожал плечами.

Машина остановилась... у входа в метро.

— Ты-то куда? — удивлённо спросила я Юлю, когда она потянулась за Мишей и Пашей.

— Пора. — Она придержала для меня дверь.

Вдруг из динамиков вместо привычного «Осторожно, двери закрываются…» заиграл свадебный марш. Паша взял меня под руку, и мы пошли навстречу удивлённой толпе. Люди расступались, аплодировали. Спускаясь по эскалатору, мы слышали хлопки и одобрительные возгласы.

На платформе нас ждал целый вагон, украшенный лентами и цветами, с угощениями и живым оркестром. Мы все время кружились в танце. А диктор между станциями передавал поздравления и тёплые пожелания. Пассажиры умилялись, аплодировали и снимали происходящее на телефоны.

Меня переполняли чувства — радость, любовь, восхищение, благодарность. Я прижалась к Паше и прошептала, что очень его люблю.

Мы проехали почти всю ветку. Наконец Миша подал знак — пора выходить. Под звуки марша мы вышли из вагона. У выхода нас снова ждал джип.

— Миша, спасибо! — прошептала я, едва отдышавшись. — Это был невероятный сюрприз.

В ресторане нас ждал традиционный банкет с танцами и поздравлениями. А после свадебная машина увезла нас прямо в Калугу — в наш новый дом, в нашу новую жизнь.