Свалите уже нахрен!

«Я не хочу этого делать. Я не хочу этого делать. Я не хочу этого делать» – Терис повторял эти слова снова и снова, как мантру, как заклинание, надеясь, что они сработают.

«Чтобы мантра сработала, её надо повторить сто восемь раз» – прозвучала насмешливо, воскрешённая памятью, одна из любимых поговорок отца. Терис услышал её так отчётливо, словно произнесённую неведомо как оказавшимся здесь отцом. Он вскинулся в ложементе и завертел головой, оглядывая рубку. Никого. Только полумрак, да неяркие огоньки немногочисленных приборов.

Он снова улёгся в ложементе и закрыл глаза.

«Нервы шалят. Это потому, что я не хочу этого делать. Да пусть они уже развернуться и свалят отсюда! – Терис стиснул кулаки, наблюдая за неуклонным сближением двух групп огоньков в чёрной пустоте. – Я не хочу этого делать!».

Больше всего на свете Терис хотел, чтобы эскадра Республики Гея изменила курс, подошла к границе гиперблокады и убралась туда, откуда явилась. Но – не судьба.

«Крейсеры. Надо было ставить здесь крейсеры. Штук десять. Тогда бы они не стали с нами связываться». К досаде Териса, на семейном совете решили иначе.

«Нам нужно понять, на что они настроены: разговаривать или стрелять? Если стрелять, то нам придётся показать силу. Боюсь, по-другому они не станут говорить с нами» – сказала тогда мама. Терису нечего было возразить. Ему нечего было возразить и тогда, когда «показывать силу» выпало ему. По жребию. Они тянули жребий. Эйгер, Вейн Терис, Туран и Корт. Братья родные и двоюродные. Гелию, Мисору и Делию не допустили.

«Длинная» – Вейн даже не пытался скрыть облегчения. Туран просто выдохнул и широко улыбнулся. Через секунду его улыбка из радостной превратилась в виноватую. «Коро-…, – у Териса пересохло во рту. Он с усилием сглотнул и договорил: – Короткая». От воспоминания, как вокруг него образовалось пустое пространство, закололо сердце.

– Наука должна служить людям, – шёпотом, едва шевеля губами, Терис произнёс ещё одно из любимых выражений отца. Тот повторял его настолько часто, что все в семье считали это отцовским кредо.

«Служить. Людям. Отец в это верил. Что бы он сказал, узнав, что его сыну суждено стать убийцей? Господи, если Ты есть, сделай так, чтобы они ушли!».

Эскадры сближались. Закрыв глаза, Терис видел столбики цифр. Курс, скорость, дистанция открытия огня. Время, отпущенное ему для принятия решения, стремительно таяло. Через несколько минут его корабли смогут прицельно расстрелять врага.

«Врага? – удивился Терис. – Когда мы успели стать врагами? И кто кому враг? Мы – им, или они – нам? И имеет ли это значение сейчас, когда я вот-вот начну их убивать? Скольким предстоит погибнуть, чтобы они поняли: с нами нельзя говорить языком оружия?»

– Последний шанс, – пробормотал он, – я должен дать им последний шанс.

Через несколько секунд в направлении кораблей, помеченных красным цветом, ушло сообщение: «Эскадре Республики Гея. Приказываю немедленно изменить курс и покинуть пространство Королевства Сиол. Герцог Терис Сиол».

Секунды стали длинными-длинными. Шесть секунд нужно сообщению, чтобы достичь вражеской эскадры. Сколько времени им потребуется, чтобы приять решение? Минута? Две? Пять? Десять?

В длинные-длинные секунды может уместиться многое. Воспоминания о смерти отца. О годах, которые потребовались клану Сиол, чтобы завершить его исследования. О жарких спорах, стоит ли обнародовать результаты в Республике Гея.

Терис тихонько застонал, вспомнив, с каким страстным упорством доказывал, что открытия отца должны стать достоянием всей Республики.

– «Это станет лучшей памятью о папе», – передразнил он себя издевательским тоном. – Это станет лучшей памятью…

Это должно было стать памятью. Это должно было принести славу клану Сиол и его первому главе – Вейнару Сиолу.

Тогда они спорили. Много, яростно, до хрипоты. А потом решили проголосовать. Победили скептики. Решающим стало мнение Гелии, вдовы Вейнара и матери Териса. Она не верила властям Республики.

Лучшим критерием истины для учёного является практика. Сиол были учёными до мозга костей, и оптимальным решением сочли эксперимент.

Чтобы успокоиться, Терис глубоко и медленно вдохнул, затем так же медленно выдохнул.

Стоило им выложить в сеть некоторые общие данные о дейтануме – открытом Вейнаром Сиолом универсальном топливе и источнике колоссальной энергии, способном менять свойства материи – и в Республике вспыхнула маленькая, тайная, но самая настоящая гражданская война.

Тогда Терис убедился, что парламент и правительство всего лишь ширма для тех, кто правит из тени. Тех, кого сам он считал плодом воображения конспирологов – Большой Пятёрки.

Пять эскадр без опознавательных знаков сцепились в космосе над Октавой – его родной планетой. Пять батальонов десанта неизвестной принадлежности с разных сторон вошли в Сиол – купольное поселение клана – и устроили там кровавую баню. Друг другу. Жителей в поселении на тот момент не было уже пару месяцев.

Несколько часов горстка учёных наблюдала, как их дом стирают с лица планеты. Стирают в напрасных попытках добраться до секретов клана Сиол.

«Полагаю, – сказала тогда Гелия, – вопросов более ни у кого не осталось?».

Тех вопросов, о которых говорила мать, у Териса не осталось. Вместо них появилась масса других, но задал их он гораздо позже. От полученных ответов его мир разбился вдребезги.

«Субквантовый сканер хорошая штука, но кругозор сужает просто катастрофически». Чьи это были слова? Терис попытался вспомнить и не смог. Кажется, их сказал Эйгер после лекции о политическом устройстве Республики. Реальном, а не том, о котором рассказывали в школах.

Ответ командира республиканской эскадры заставил его застонать сквозь сжатые зубы.

«Приказываю начать торможение до выравнивания скоростей с нашей эскадрой. Активные сенсоры и системы наведения отключить. Щиты не поднимать. Орудия обесточить. Приготовиться к приёму призовых партий. Капитан первого ранга Дэвидсон. Флот Республики Гея».

Терис несколько раз перечитал сообщение. В груди стало пусто.

– Я не хочу этого делать.

На сей раз он сказал это вслух, а потом спустил с поводка управляющие кораблями ИИ. Там, где несколько секунд назад плыли пылинки вражеских звездолётов, вспыхнуло полтора десятка маленьких солнышек. Вспыхнуло, чтобы тут же погаснуть.

«Господи, если Ты есть, сделай так, чтобы их смерть была лёгкой».

Пять крейсеров. Девять корветов. Около двух тысяч членов экипажа. Он только что убил две тысячи человек. Это был не бой. Бойня. Избиение младенцев. Республиканские корабли не успели ответить. Да и не могли. Расстояние, с которого их расстреляли, намного превышала дальнобойность их орудий.

Терис открыл глаза. Поднял руки на уровень лица. Осмотрел.

– Ни пятнышка… Ни капельки… А ведь про таких, как я, говорят, что у них руки в крови. Интересно, у меня по локоть или ещё нет? Или выше?

Три десантных транспорта республиканцев шли в некотором отдалении от основного ордера. Это подарило им пару минут жизни.

«Пожалуйста, хоть вы сегодня сделайте что-то правильное! Я не хочу убивать ещё и вас! Свалите уже нахрен!».

Словно услышав его безмолвную просьбу, транспорты изменили курс и начали ускоряться в сторону гиперграницы. Терис ощутил жжение в глазах, а секунду спустя – как слёзы сбегают из уголков глаз, оставляя влажные дорожки на скулах.

«Отбой», – отдал он мысленную команду своей эскадре и повторил вслух, хоть в этом и не было необходимости:

– Отбой.

Ещё несколько минут Терис наблюдал, как эскадры движутся курсами, которые вскоре приведут их к точке наибольшего сближения, а затем начнут расходиться.

«А ведь им там сейчас охренеть как страшно. Они же ждут, что я расстреляю их с минимальной дистанции. Нет, ребята. Вы молодцы. Вы большие умницы. И вы сегодня не умрёте».

Ему захотелось отправить на десантные транспорты именно такое сообщение. Он уже почти сделал это, но в последний момент отменил отправку и изменил текст:

«Счастливого пути. Герцог Терис Сиол».