Свет в конце

Я никогда не боялся темноты. Даже в детстве. Что в ней пугающего? Это всего лишь темнота и больше ничего. Есть вещи гораздо страшнее. Например, осы. В отличии от пчёл, что сразу погибают после нападения, эти твари жалят снова и снова, без остановки. И хорошо, если нет аллергии… а если есть…, то…

В моих снах много ос. В кромешной темноте они рассерженно жужжат, встревоженные моим появлением. Я стою один и вглядываюсь в темень. Крылатые дьяволы кружат вокруг. Я слепо отмахиваюсь. Иногда даже задеваю рукой их крылышки. Осы не жалят. Пока. Они выжидают, чтобы одновременно наброситься. А у меня? У меня нет выбора. Я не могу проснуться. Сон держит меня в цепких объятиях, и ему плевать на мой страх.

И только свет в конце этого бесконечного туннеля темноты дарит надежду. Я делаю шаг, другой, третий навстречу. И даже осы смолкают.

В свете появляется фигура. Я, сощурив глаза, пытаюсь разглядеть.

— Слава?!

Он весь облеплен осами. Маленькие тельца копошатся на нём и жалят-жалят…

Я просыпаюсь весь мокрый от холодного пота. Просыпаюсь с бешено колотящимся сердцем…

***

Моего брата все любили больше, чем меня. Даже я любил его больше. Я не знаю, почему. Наверно, он был лучше. Такое бывает. Но я никогда не завидовал ему. Напротив, гордился, что у меня такой сильный и смелый брат.

Мы жили в небольшом городке на севере. В городке, где серые пятиэтажки соседствуют с деревянными домишками, в котором одна-единственная школа, детский садик, больница, целлюлозно-бумажный, вечно воняющий завод, где жители при малейшей возможности сбегают в другие города. Но нас нисколько не смущала гнетущая атмосфера медленно вымирающего города. Мы — дети голодных девяностых были счастливы и свободны. И почти весь день, в свободное от школы время и не только, были предоставлены самим себе. Гаражи, заброшки, пустырь за городом стали излюбленными местами игр всей местной детворы. И мы с братом не стали исключением.

Слава — заводила и фантазёр. Я — тихий и спокойный, его тень. Не-разлей-вода, всегда вместе, всегда рядом. Близнецы. Такие разные по характеру, но в тоже время внешне похожие друг на друга, как две капли воды. Даже родители не могли различить нас. Мы носили браслетики: Слава и Влад. Частенько, в шутку, менялись ими, вводя всех окружающих в недоумение. Я до сих пор храню эти браслетики, как напоминание о прошлом.

В тот июльский день мы рванули к заброшке, что находилась на окраине городка, за пустырём. Одни. Я уже не помню, зачем мы направились туда и что это была за игра, и почему никто из друзей не пошёл с нами.

Заброшка — полусгнившая, двухэтажная деревяшка, в которой, если верить одной из городских легенд, обитали привидения. Мрачная, поросшая травой развалюха, с дырявой, прохудившейся крышей, манила всех безбашенных мальчишек заглянуть внутрь. От неё веяло мистической тайной, познать которую хотел каждый из нас, детей маленького северного городка, где не так-то много развлечений.

Конечно, инициатором похода к заброшке был Слава. Наверно, один я бы не рискнул. Но Слава-Влад всегда вместе, и им ничего не страшно.

Парила одуряющая духота, как перед грозой. Но на небе — ни тучки. В воздухе — ни малейшего дуновения ветерка. Только яркое, слепящее солнце светило высоко в небе. Лето выдалось аномально жарким в тот год, и городок накрыло адское пекло. Мы давно, ещё с середины июня, щеголяли тёмно-коричневым, стойким, северным загаром.

В заброшке пахло тленом мёртвого помещения. Было жарко и душно, но не так, как на улице. В углах жужжали полчища комаров, и некоторые из них нет-нет да норовили укусить. Но это не пугало и не настораживало. Комары в северном городке, окружённом тайгой, привычное явление.

Я не помню в какой момент мы потревожили огромное осиное гнездо. Но я прекрасно помню, как орда крылатых дьяволов окружила нас. Они угрожающе жужжали мгновение, а потом одновременно облепили нас. Мы завизжали от боли и вывались из заброшки, яростно отмахиваясь руками. И бежали от ос, пока один из нас не упал…

В тот июльский день у меня появилась тайна… о которой я никому никогда не рассказывал.

***

С тех пор я изменился. Конечно, пережив страшное событие, мы все меняемся. Но не так, как я. Моя жизнь перевернулась с ног на голову. И теперь всё было иначе. Непривычно. По-другому. Я остался один и должен был привыкать к своему одиночеству. А это сложно. Особенно если ты с рождения никогда не оставался один.

В тот июльский день мой брат скончался от анафилактического шока на моих глазах. Ему было всего одиннадцать. Я, захлёбываясь от слёз, смотрел, как он бьётся в судорогах. И ничего не мог сделать. Я был бессилен и шокирован. Укусы зудели и опухали на моём лице, руках и ногах. Но я не бился в предсмертных судорогах и моё лицо не было синевато-серым, как у Славы.

Только, когда он затих и перестал дёргаться, я закричал. Громко, во всю своих лёгких. На крик прибежал какой-то мужчина (кажется, знакомый отца, но перед моими глазами всё было как в тумане, поэтому я не могу быть уверен). Было уже поздно. Да, и, если кто-то пришёл на помощь раньше, вряд ли, мой брат остался бы жив. У него была аллергия на яд ос, у меня — нет. Этим мы отличались друг от друга.

Славу похоронили на местном кладбище, в сосновом бору, там же в могиле остался и Влад.

Долгое время я не мог принять, что брат мёртв. Что и говорить, не могу принять до сих пор. Мне казалось, и кажется, что вот-вот он выскочит из ниоткуда и рассмеётся что мы все поверили, что его больше нет…, расскажет, что в гробу лежит пустышка, кукла, а он, Слава, живой и здоровый, и у него нет и никогда не было аллергии на яд ос.

Впервые он приснился мне через пару месяцев после кончины. И я впервые спутал реальность с иллюзией. В том первом сне я смотрел на полусгнившую лестницу заброшки. Мне хотелось вбежать наверх и отговорить Славу. Вот только от чего? Я пытался вспомнить, но не мог. Я ждал. Солнечный свет проникал сквозь щели в стенах и разрезал первый этаж на десятки фрагментов. Но во сне это не казалось противоестественным.

«Надо бежать, бежать, как можно скорее…» — билась в мозгу паника. Но я не мог оставить брата. Ведь он никогда бы не бросил меня.

Всегда вместе, всегда рядом…

Я пытался позвать его, но рот свело судорогой, и я не мог произнести и слова. Через секунду наверху показался сам Слава с низко опущенной головой. И я выдохнул с облегчением.

— Смотри, что я нашёл, Влад!

Его голос звучал далёким эхом, будто бы Слава находился не в нескольких метрах от меня, а где-то очень далеко.

В руках он держал чёрный шар. Сначала я подумал, что это чей-то забытый мяч, но, приглядевшись, понял, что ошибся. Это было осиное гнездо. Только не привычно-серое, а чёрное, шевелящееся. И из него выползали огромные осы с ярко-красными бусинками-глазами. Слава поднял лицо и посмотрел на меня. Его глаза горели алым, а губы растянулись в зловещей улыбке. Никогда прежде он так не улыбался.

Нет, это не мог быть мой брат! Это был некто иной! Тот, кто обитает за гранью, в мире, где нет места живым…

— В этом месте слишком много ос, — сказал Слава или тот, кто притворился им.

От страха у меня подкосились коленки, а тело прошиб озноб.

— С-слава…

— Пойдём, я покажу тебе…

Он протянул руку и подмигнул, на короткий миг вновь став похожим на прежнего Славу, которого я так обожал.

Вокруг начала сгущаться темнота. Я огляделся. Я не в заброшке, я — в длинном извилистом туннеле, в конце которого мерцал свет.

Слава побрёл к нему, часто оборачиваясь. И мерцание поглощало его миллиметр за миллиметром.

Темнота гудела огромным роем ос. Поверхность под моими ногами пульсировала. И становилось жарко, очень жарко. Вмиг я весь взмок, а сердце зашлось в груди.

И я побежал за Славой. Но расстояние, отделяющее меня от брата, не сокращалось…

Но я должен, должен был догнать его, вернуть домой!

— Слава!!!

Я проснулся посреди ночи. В темноте. И долго не мог понять: где я? Во сне? В реальности? В туннеле темноты? Или в своей комнате? Или и тут, и там сразу… На мгновение мне показалось, что в темноте мелькнула фигура брата.

Я вернул его домой!

Но нет, фигура мелькнула и тут же пропала…

С тех пор мне почти каждую ночь снились эти сны. В них всегда были брат, свет в конце и осы…

***

Мы уехали из городка, когда мне исполнилось четырнадцать. Наверно, родителям было тяжело находиться там, где умер их сын. А, может, всё было куда прозаичнее — отцу предложили более денежную работу. Да, и какая разница? Так или иначе, мы переехали.

Я радовался, хоть и покидать родной городок было тяжело. Но сны-видения так измучили меня. И я надеялся, что на новой месте они прекратятся.

— Теперь всё будет по-другому, — сказал отец, когда мы переступили порог квартиры, в городе С (примерно таком же умирающем городе, что и наш родной). От уголков глаз отца разбежались морщинки, в волосах проступила проседь, на лбу залегла глубокая складка. Впервые я заметил, как сильно он постарел за последние три года.

Я посмотрел на маму. Её глаза не сияли, как раньше… Она тоже сдала…

— Всё будет хорошо, — тихо-тихо прошептал я, скорее для самого себя, нежели для родителей.

Действительно, жизнь потихоньку начала меняться в лучшую сторону. Родители стали чаще улыбаться. А вскоре мама забеременела и у меня появилась сестрёнка. Я обзавёлся новыми знакомыми и друзьями, ходил на плаванье и баскетбол. Днём весёлый и чертовски похожий на брата, я кайфовал и наслаждался жизнью. Ночью я замирал в ожидании следующей порции видений. Но Слава приходил ко мне всё реже и реже, облик его тускнел. Можно было выдохнуть и забыть о трагедии, но тоска не отпускала. Стоило только увидеть осу, как всё моё существо охватывала дрожь, и перед глазами вставал образ брата, облепленного этими крылатыми дьяволами.

Время лечит? Нет, не думаю… Свет в конце, пусть реже, но всё так же озарял гудящую темноту… в моих снах…

Я уже учился в техникуме в другом городе, когда граница между снами и реальностью стала тоньше, а сам я уязвимее. Не знаю, что послужило толчком к этому, моё взросление или нечто иное, то, что не поддаётся никакому объяснению. Но когда, проснувшись после очередного гудящего осами кошмара, я почувствовал на своём плече чью-то руку, то чертовски испугался. Могильная темнота в общаге окружала со всех сторон. Соседи по комнате пропадали на очередной гулянке, а я по какой-то причине остался.

— Влад…

Темнота гудела от напряжения или рой ос приготовился к атаке. А может, мне просто казалось.

Я вздрогнул. Вгляделся. Не сразу, но смог различить в паре сантиметров от себя лицо брата. Он остался таким же, каким я его запомнил. Одиннадцатилетним парнишкой.

— Слава… — изумлённо прошептал я и осторожно дотронулся до его щеки. Обожгло холодом. Затылок лизнул налетевший из ниоткуда сквозняк.

Я беззвучно разевал рот, пытаясь спросить, как он здесь оказался.

— Я покажу тебе… — сказал Слава.

И всё вокруг изменилось. Мы вновь стояли на пустыре, где оборвалась жизнь брата. Гудели осы, но не спешили нападать. Выжидали. Чего? Стало не по себе. Я так и не избавился от страха перед ними.

— Они ничего нам не сделают… — Слава, словно прочитал мои мысли и подошёл вплотную, похлопал меня по плечу.

От него веяло холодом. Пахло тленом. Но я поверил ему. Да, и что мне оставалось делать?

Под ногами дрожала земля, и крошечные песчинки щекотали босые ступни. Только сейчас я заметил, что мне снова одиннадцать. В руке были зажаты наши детские браслетики. Зелёный и синий. С вышитыми мамой именами: Слава и Влад. Брат улыбнулся, заметив их.

— Я знал, что ты сохранишь их.

Я кивнул. Как я мог не сохранить браслетики? Ведь они же наши. Неужели, он подумал, что я выброшу или потеряю их?

— Как ты? — тихо спросил я, не узнавая свой детский писклявый голос.

Слава горько рассмеялся и пожал плечами, как часто делал, когда не знал, что ответить. Его серые глаза тускло светились.

— Что я могу сделать, Слава?

Он ничего не сказал. Земля под ногами затряслась и в следующую секунду мы были в привычно-тёмном туннеле, а вдали мерцал свет. Слава уходил к свету, а за ним вились сотни ос.

— Прощай, — прошептал я, на этот раз не побежав за ним.

И очнулся. Взрослым, девятнадцатилетним лбом, в общаге, в захламлённой такими же студентами, как я, комнате. Сквозь открытую форточку гулял холод. Воняло куревом. Кто-то из ребят, решил проветрить, и как обычно забыв закрыть окно, ушёл по своим делам.

Я сел в кровати. За окном уже занимался хмурый зимний рассвет. Большой город просыпался. Впереди меня ждал ещё один день.

***

Я вернулся в городок детства взрослым. Человеком, не нашедшим ни себя, ни семьи. Опустошённым и несчастным, но ещё молодым мужчиной. Я сошёл с поезда и, ступив на землю, где родился и где прошла счастливая пора детства, впервые за долгие годы почувствовал себя лучше. Стало легче дышать, несмотря на жаркий июльский день. Ушла тяжесть в ногах. Появилась лёгкость в теле.

Ноги сами привели меня к нашему дому. Теперь это был полуразвалившийся домишко, разительно похожий на заброшку, в которой мы играли в детстве. Наш дом так и не нашёл новых хозяев, а если и нашёл, то довольно быстро потерял. Я долго стоял и с грустью смотрел на него. А потом открыл покосившуюся калитку и зашёл внутрь дворика. Сделал шаг, другой, третий.

Качели до сих пор сохранились. Те самые, на которых мы качались с братом.

— Выше! Выше!

Казалось, что сейчас из тени черёмухи, ставшей такой высокой, выскочит Слава и раскачает меня. Высоко-высоко. Раньше я боялся высоты. Но сейчас я боюсь только ос.

— Ничего, Влад, прорвёмся… — прошелестел ветер.

Я сел на качели, оттолкнулся. Давно не смазанные, они заскрипели. Над ухом прожужжала оса или пчела. Я отмахнулся и слез с качелей. Отошёл в сторону.

Оса или пчела улетела, потеряв ко мне интерес…

В моих снах давно не было Славы, но осы никуда не исчезли. И я всё так же их боялся и старался держаться подальше.

Я побрёл к пустырю. Местные жители, что попадались на пути, провожали меня недоумёнными взглядами — парень, что ты забыл в этой богом забытой дыре?

Я вежливо улыбался в ответ. Что я мог сказать?

Я забыл здесь себя…

***

Я остановился на месте, где, если верить памяти, умер Слава. Опустился на корточки, ощупал горячую, потрескавшуюся от зноя землю.

— Слава…

Мне казалось, что его душа осталась здесь на пустыре, а не витает в сосновом бору, где он похоронен.

Между близнецами есть мистическая связь. И я с уверенностью всегда готов это подтвердить.

Связь есть, я чувствовал, что Слава где-то совсем рядом.

— Слава…

Я уверен, что он услышал. Я закрыл глаза. Перед глазами возник образ одиннадцатилетнего мальчишки. Светловолосого, сероглазого, в шортиках и уже заляпанной футболке с принтом робота.

— Привет!

Я вздрогнул. Чьи-то холодные ладошки обхватили моё лицо.

—Слава!

Его серые глаза смотрели серьёзно. Слишком серьёзно для одиннадцатилетнего.

— Ты вернулся…

— Да, Слава.

Он грустно улыбнулся.

— Зачем? — спросил он.

— Ты о моей тайне?

— Да…

Я пожал плечами. Я не знал зачем так поступил.

— Они у тебя?

Я кивнул и протянул ему браслетики. Он повязал нужный на моё запястье.

— Так лучше, — сказал он и крепко обнял меня.

Я прижал его к своей груди.

— Тебе нужно всё рассказать, Влад.

— Да…

— Мне пора, — сказал Слава спустя мгновение.

— Я люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя, Влад!

Слава рассмеялся. Я долго стоял и смотрел ему в след. Даже когда он исчез.

Завибрировал телефон. Я очнулся и взял трубку. Это звонила мама.

— У тебя всё хорошо?

— Да.

— Я просто хотела услышать твой голос. Где ты?

— Я дома… Мам… я приеду к вам завтра…

— Что-то случилось?

- Нет... Просто мне нужно с вами поговорить.

- Хорошо... Мы будем тебя ждать...

Я попрощался и нажал на отбой.

***

В шесть поезд тронулся в путь. Я смотрел в окно, на растворяющийся в июльском вечере городок детства. Теребил свой синенький браслетик с вышитым мамой именем «Влад» …

Сгущались тучи. Наверно, скоро разразится гроза, и ливень смоет июльский зной.

Я ехал к родителям. Ехал рассказать им правду, что в день смерти брата поменялся с ним браслетиками…

Конец.