Свой

Слава дремал. В доме стояла тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов, висевших на стене в его комнате. Этот размеренный, убаюкивающий звук был именно тем, что нужно, чтобы поспать перед сменой: Слава работал сторожем на молочно-товарной ферме местного хозяйства.

Окно в его комнате было приоткрыто – за ним было лето, разгар жаркого июльского дня.

– Славка! – раздался за окном голос Нюры, деревенской почтальонши. – Дома ты?

Слава, дремавший на диване, высунулся в открытое окно и недовольно скривился:

– Чего тебе, Нюрка? Только задремал, мне же в ночь сегодня.

– Что-что… письмо тебе принесла! Из райцентра!

– Сейчас выйду.

Нюрка ждала его, сидя на скамейке возле дома. В руке у нее был толстый бумажный конверт.

– Распишись тут… ага… Ну, держи. – Нюрка передала Славке в руки конверт. – Из нашей районки прислали! Интересно, чегой там… пухлый конверт.

Слава подозревал, что там может быть. Уже месяц он отправлял в редакцию местной районной газеты свои стихи, которые писал, коротая ночные смены. Наверное, это очередной ответ, что в настоящее время они не могут напечатать его стихотворение, поскольку постольку. Правда, обычно ответ приходил в маленьком тонком конверте, а сейчас конверт толстый.

– Откроешь? – спросила Нюрка, очевидно, сгорая от любопытства.

Славе не хотелось, чтобы Нюрка была свидетельницей его очередного провала. Но сейчас ему и самому было любопытно, что внутри такое объемное, поэтому, не отвечая, он разорвал конверт, и ему в руки выпала сложенная вчетверо газета и тонкий белый листок.

Он задрожал, уже предвкушая. Неужели…

– Газета? – удивилась Нюрка. – Газету у нас в отделении можно спокойно купить. Зачем ее присылать?

– Это не просто газета… – Слава развернул белый листок и зачитал вслух торжественным голосом: – «Уважаемый Вячеслав Андреевич! Рады сообщить Вам, что в №… от… на 6-й полосе было напечатано Ваше стихотворение «Июльская ночь». Благодарим Вас за то, что являетесь нашим постоянным читателем и за Ваш талант!»

– Ого! – восхитилась Нюрка. – Так это газета с твоим стихотворением! Ну-ка, открой скорее шестую страницу… вот-вот оно… «Июльская ночь», автор В. А. Соловей. Ну ничего себе, Слава!

Слава же и не слышал ее. Он присел на скамейку рядом с Нюркой и смотрел на развернутую газетную страницу в своих руках. Внутри него поднималась волна восторга! Поэт! Признали, наконец!..

В это время Нюрка вслух читала:

– «В июле ночка коротка, тепла,

А я не сплю – мне не до сна.

Гляжу на звезды – есть ли там жизнь?

Того не знаю, но мечтаю!

Чтоб свет звезды мне осветил мой путь.

Мне встретить бы любимую когда-нибудь.

Ее бы я катал на лодке днем погожим.

Мы обязательно бы были друг с другом схожи –

Характером, любовью к жизни, и в быту.

Я точно знаю, звезды слышат –

Я обязательно любимую найду!»

Нюрка читала плохо, не так, как звучали эти строчки внутри Славы. Внутри него был свет звезд, прогулка с любимой, трепетные чувства, теплая июльская ночь, а у Нюрки вся его поэтическая речь звучала обыденно, без нужных пауз, восклицаний, переходов. Некрасиво. Не так.

Тем временем Нюрка пожала плечами и встала.

– Ничего так. Только у тебя рифма как будто есть, но и нет… Но слова красивые, Славка. О любимой, значит, мечтаешь, – она рассмеялась.

Славке ее смех показался пошлым, вызвал раздражение.

– Что ты понимаешь в поэзии, Нюрка, – махнул он на нее рукой. – У тебя школы девять классов и пэтэу. Иди уже… куда ты там шла дальше.

– Ага, у тебя больше! – смеялась Нюрка. – Побегу, а то и правда – засиделась!

Она ушла, а Слава пошел в дом. Там разложил газетную страницу на столе и восхищенно смотрел на свое стихотворение, на свою фамилию под ним. Признали… Напечатали… Как здорово! Он окинул глазами другие стихи по соседству, но не стал их читать, понимая, что они бесконечно скучны, бедны образностью по сравнению с его! Которое, между прочим, было как раз посередине шестой полосы – самое главное место на газетной странице! Сразу кидается в глаза!

Слава заволновался. Теперь же все узнают… Как будут относиться в деревне? Что говорить? Теперь он не может быть простым… Надо держать лицо, надо соответствовать!..

Он подошел к шкафу и достал единственный костюм-двойку. Теперь он не мог пойти на работу в простой одежде. Ну и что, что сторож… Он вдруг понял, что это временная работа. Теперь, когда его признали, будущее изменилось – стало другим. Столько возможностей появилось… столько открытых дверей… Аж дух перехватывает! Сердце вот закололо от переизбытка эмоций.

Слава вскочил и накапал себе сорок шесть капель корвалола, который стоял в серванте на видном месте. Потом посмотрел на часы – скоро мать вернется с работы. Вот она обрадуется!..

Мать, на самом деле, порадовалась. Сперва, появившись в дверях и бросив тяжелую сумку с продуктами на пол, подивилась, что Слава сидит за столом «при полном параде». А когда Слава молча и торжественно поднес ей газетную страницу со своим стихотворением в центре, указывая глазами на фамилию автора, всплеснула руками:

– Неужто напечатали! Ты же моя умница! Горжусь… Горжусь, Слава! Я всегда знала… Способный!

Она крепко обняла его, чмокая в щеку. Потом сказала, что приготовит по случаю такому праздничный ужин: колбаски запечет с картошкой в печи, сыра порежет, что как раз купила.

После ужина Славе уже надо было ехать на ферму, и уходя, он услышал, что мама позвонила своей подружке Люське и похвасталась, что сына напечатали в газете.

Вывозя на дорогу свой велосипед, Слава ощущал, что внутри него распускаются цветы и гремят фейерверки.

Ночью он, окрыленный, вдохновленный, пытался написать новое стихотворение. Ведь ему нужен сборник… Конечно! Как теперь иначе-то? Его нынешняя работа позволяет творить!

Но муза не шла… Строчки не ложились… Он писал, зачеркивал, снова писал, рвал листы… Потом осознал, что слишком возбужден. Надо остыть. Завтра у него начинаются два выходных – как раз будет время написать новое стихотворение.

Однако завтра и послезавтра ничего не получилось. Днем мать просила помочь на огороде, картошку еще прополоть, а вечерами она смотрела какое-то шоу талантов по телевизору, громко комментируя вслух, и это все отвлекало, мешало Славе настроиться.

Он просил мать сделать потише, но мама плохо слышала на одно ухо, и Славе приходилось терпеть.

Во время ночных смен тоже ничего не выходило. Он набросал что-то, но оно было не таким, как надо. Чего-то не хватало. Спустя неделю Слава понял, что ему нужна муза. Но где в его деревне найти ту, которая будет вдохновлять? Не простоватая Нюрка же, и не крикливая Любка из магазина, и не пустоголовая Машка, доярка с его фермы. Машка, кстати, была ничего такой: пухленькая, румяная, русоволосая, пела душевно, но мечтала она о жизни в столице, другой работе, других людях вокруг себя. А остальные деревенские были замужние, неинтересные.

Музу Слава нашел в одном из маминых журналов для вязания. Стройная голубоглазая блондинка в вязаной сетке поверх купальника сразу привлекла его внимание, и он почувствовал поэтический зуд! Вот оно!

В тот же день родилось новое его стихотворение… даже два.

Слава вырвал страницу из журнала и прикрепил ее себе на стену над своей кроватью. Его блондиночка была с ним круглосуточно и такой, о какой он всегда мечтал: красивая, молчаливая, со всеми его рассуждениями соглашалась и со стихами поддерживала. Он смотрел на нее просыпаясь и засыпая, сочинял, читал. Это был его пик! Настоящий успех! Одно за другим письма уходили… нет, уже не в районную газету, а в областную! Да! Зачем ему их районка, когда он стремится к большему!

Однако время шло, а Нюра все не приносила пухлого конверта. Вообще никакого из области не приходило. Слава ждал в нетерпении, его злило это молчание. Нет, сперва он думал, что письмо могло затеряться – область же, поэтому стал посылать свои стихи заказными письмами. Квитанции подтверждали, что стихи доходят до адресата, но ничего не происходило.

Однажды, не выдержав ожидания, он, выпив корвалол, сам позвонил в редакцию.

– Соловей… Соловей… – бормотала девушка на другом конце провода. – Что-то не припоминаю…

– Знаете, это уже никуда не годится, – возмутился Слава. – У меня есть квитанции, что вы получили мои письма!

– Вячеслав Андреевич… правильно? Я сегодня просто дежурю, возможно, редактор в курсе. Вы ему позвоните вот по этому номеру… Записали? Он вам и ответит точно на все ваши вопросы.

Редактор не отвечал… Наверное, неделю Слава пытался до него дозвониться. Отчаявшись, он понял, что нужно ехать самому и привезти все стихи, и только тогда будет толк. Его блондинка, которую он назвал Леночкой, поддержала, и мама тоже. Он взял на работе за свой счет, надел костюм и поехал в областной центр.

Город был большим, шумным. Слава поначалу растревожился, что не найдет здание областной газеты, но, к счастью, люди сориентировали. Ему и в редакции повезло: главный редактор был на месте, но, увы, оказался неприятным типом.

– Да, мы получили ваши письма, – подтвердил он. – Только такое нельзя напечатать, Вячеслав Андреевич.

– Почему это? – опешил Слава. – Ведь в районке напечатали… Знаете, я поэт. Я давно к этому шел, и вот все получилось. А вы мне строите препятствия! Вы же просто редактор… а я поэт… я уже признан. Понимаете?

– Понимаю, – кивнул головой редактор. – Понимаю, что вы отнимаете мое время. Вы вообще читали то, что пишите и что нам присылали?!

В это время в кабинет зашла какая-то женщина, и услышав это, посмотрела на Славу и кинулась к редактору:

– Виктор Семенович, ну что вы, так нельзя! Вы же понимаете.

Виктор Семенович тоже побагровел, как Слава, который уже понял, что перед ним самодур, что ничего не получится с таким редактором.

– Люда, а я уже не могу! Он два месяца бомбардирует нас своими письмами! За неделю приходит до двадцати штук! Это же невозможно… никакая психика не выдержит! – Виктор Семенович подскочил, открыл шкаф и достал коробку, в которой лежала приличная гора рукописных листов с конвертами. – Вы посмотрите… почитайте, Люда… и скажите, что я должен понять. А главное – как выдержать! Как избегать таких вот!..

Люда достала один лист и стала читать вслух:

– «В августе ночи длинные, теплые,

А я не сплю – мне не до сна.

Гляжу на звезды – есть ли там жизнь?

Того не знаю, но мечтаю!

Чтоб свет звезды мне осветил мой путь.

Мне встретить бы любимую когда-нибудь.

Ее бы я катал на лодке днем погожим.

Мы обязательно бы были друг с другом схожи –

Характером, любовью к жизни, и в быту.

Я точно знаю, звезды слышат –

Я обязательно любимую найду!»

– Теперь вы понимаете? – багровый Виктор Семенович смотрел на нее.

И Слава тоже смотрел. Люда была женщиной красивой, ухоженной, чертами лица даже с его Леночкой схожей. Она должна почувствовать, понять его, увидеть, что он настоящий поэт, что у него настоящий талант!

– Знаете, – Люда озадаченно смотрела на мужчин, – конечно, он не Заболоцкий, но, возможно, Виктор Семенович, вы поспешны в суждениях.

Вот! Вот что и требовалось сказать! Слава торжествовал.

– А ты возьми еще почитай, Люда… Давай, давай.

– «В сентябре ночи прохладные,

А я не сплю – мне не до сна.

Гляжу на звезды – есть ли там жизнь?

Того не знаю, но мечтаю!

Чтоб свет звезды мне…

Я обязательно любимую найду!»

Люда озадаченно посмотрела на Виктора Семеновича, потом достала еще один лист из коробки:

– «В сентябре ночи прохладные,

А я не сплю – мне не до сна.

Гляжу на звезды – там есть жизнь!

Я это точно знаю, и больше уж я не мечтаю!

Чтоб свет звезды мне…

Ведь я свою любимую нашел!»

Людмила брала и читала один за другим листы из коробки, и первоначальное потрясение на ее лице скоро сменилось ужасом, а затем задумчивостью.

– Все теперь понятно. М-да.

– А я говорил ему, что я поэт и у меня хорошие стихи, – сказал Слава, кивая на редактора. – У вас просто личная неприязнь. Да! Так вы будете меня печатать?

Виктор Семенович ничего не успел сказать, как Люда взяла Славу под руку, и они вышли из кабинета в коридор. Там она улыбнулась Славе.

– Вячеслав Андреевич, вы один живете?

– С мамой.

– Понятно, хорошо. Что же… У вас неплохие стихи, но сейчас все полосы нашей газеты заняты такими темами, как… и, особенно, уборочная. Знаете, это же на контроле у самого… ага. Да, наша продовольственная безопасность. Мы печатаем все, что этого касается, и в ближайшие выпуски никак не можем вас напечатать. Но вы не переживайте, Вячеслав Андреевич! У вас все наладится… Вы оставляли ваш домашний номер телефона, мы свяжемся… А вашу маму как зовут? Елена Ивановна… записала. Прекрасно.

Она что-то еще ему говорила, но Слава уже не слушал ее. Он все понял: здесь его никто не будет печатать, но ему это уже и не нужно. Он смотрел на стенд и видел, куда ему нужно посылать свои стихи – в Союз писателей. Сегодня же отправит им свои стихи! Уж они-то точно его признают, ведь он поэт, свой!