Святость механизма

Авраам как обычно возвращался с работы, на душе у него было пасмурно, будто в этот день на небе солнце даже и не думало появляться. Шагая мимо грязных улочек и потрёпанных зданий его взгляд зацепился за маленький огонёк — ярко-крастный цветок, проросший сквозь щёлочку в камнях. Растение, одарённое невероятной красотой и некой хрупкостью, на минуту зацепило Авраама и заставило задуматься... Потупив пару минут он сменил свой курс движения. В этот раз он пошёл к цветочной лавке. Ступая мимо различных домов разнообразных цветов и разной степени разрушенности он размышлял о том, какие же цветы лучше подарить своей красавице жене. И вот, он уже подходит к лавке, полностью завешанной цветами. За прилавком сидит милая старушка преклонного возраста, перед ней стоят различной красоты цветы: васильки, ландыши, ромашки, и ослепительно красные розы. Авраам не долго думая взял несколько жгучих роз. Шипы цветов впивались в мозолистые пальцы, но эта боль была приятной — живой и настоящей, словно напоминание о том, ради кого он терпит все невзгоды его жалкой жизни. После успешной покупки он доброжелательно попрощался с бабулей и последовал изначальному пути.

Дом его встречал привычным шумом трёх сорванцов и на пороге стояла его главная хранительнаца очага — красавица жена.

—Родной, проходи скорее! Я уже пирожков, да похлёбки наготовила. Ой!— её глаза блеснули, увидев цветы.— Какие необычайно красивые...

—Да вот решил порадовать тебя, свет очей моих!— Авраам протянул ей букет, и на его усталом лице появилась улыбка.— А вот пирожки тоже приятное дело..

За столом все лучшие кусочки Авраам отдавал своим детям, смотря на них с нежностью и теплотой. Вся его усталость растаяла, словно инец на утреннем солнце. В окружении семьи он чувствовал себя самым счастливым человеком на свете.

Они и представить не могли, что этот вечер — их последний спокойный вечер.

Раздался глухой, неторопливый стук в дверь, словно кто-то стучал костяшками пальцев. Самый старший сынок подбежал открыть. На пороге стоял человек, одетый в полностью чёрный, пыльный с дороги костюм. На его лице была маска, похожая на морду вороны, и от этой маски веяло ледяным спокойствием. Мальчик сначала испугался незванного гостя и отпрыгнул от него в ту же минуту. Мужчина уставшим, пропитанным дорожной пылью голосом произнёс:

—В деревне чума. — Словно выдохнув приговор, произнёс врач. Немного постояв в проходе, он прошёл чуть вперёд. — Прошу, дайте осмотреть вашу семью на наличие болезни...

К мальчику уже успел подойти сзади отец, грудой встав между сыном и незнакомцем. Доктор, увидев Авраама, в очередной раз вздохнул и быстрыми шагами прошёл в дом.

—Как это... Чума?.. — голос Авраама предательски дрогнул. Его руки невольно сжались в кулаки, а ноги на мгновение стали ватными.

—Прошу, пройдёмте в комнату на осмотр.

Мужчина кивнул и, мягко подтолкнув рядом стоящего сына за спину, направился в прихожую. В комнатке сидела его жена-красавица, а около неё резвились двое ребят. Посередине стоял диван и столик, у стены — скромный шкаф. Рядом со шкафом, в углу, была тумбочка, на которой стояла икона, и теперь её лик казался особенно беззащитным.

—Позвольте сообщить, — войдя в комнату и окинув взглядом семью, скороговоркой протараторил человек в чёрном одеянии, — в городе началась эпидемия чумы. Мне нужно осмотреть вас на наличие физических признаков...

В комнате повисла гробовая тишина. Даже дети, почуяв неладное, притихли и прижались к матери. Она инстинктивно обняла их, и её взгляд, полный ужаса, встретился с взглядом Авраама. В нём не было вопроса. Был лишь немой страх, который сдавил горло плотнее любой чумной руки.

Результаты осмотра были неутешительными. Авраам был болен. Тут же доктор вывел его на улицу, дав пару минут попрощаться с близкими. Горькие, неудержимые слёзы текли по лицу мужчины, оставляя на его рубахе тёмные следы.

— Родные мои... Я... Я надеюсь, что не заразил вас, — его голос прерывался, слова тонули в рыданиях.

— Время поджимает, — с тенью сочувствия в голосе произнёс врач. — Пойдёмьте уже...

Авраам покорно зашагал вместе с доктором мимо серых, безжизненных домов. Его мысли путались, глаза бегали из стороны в сторону. Около зданий копошились крысы, их хихиканье казалось злобной насмешкой над его горем.

Чем дальше они уходили, тем реже встречались дома, пока наконец они не остались позади. Они вышли за пределы города. Кругом простиралась высохшая, бурая трава, шелестевшая на ветру. День был пасмурным. Вдалеке замаячила одинокая палатка, тёмный силуэт которой резко контрастировал с блеклым небом.

Палатка Аврааму показалась ужасающе огромной. Внутри, на голой земле, лежали тела, обречённые на мучительное ожидание. Врачи в запачканных кровью одеждах метались от одного к другому с мешочками в руках. Их движения были механическими, а взгляды — пустыми от усталости. Некоторые из них засыпали на ходу, буквально валясь с ног.

Он нашёл свободное место и опустился рядом с другим больным. Тело отозвалось ноющей болью, которую он раньше старался не замечать.

—Я обречён, — тихо, с пустотой в голосе, констатировал Авраам.

Боль накатывала волнами, и заглушить её могли лишь молитвы и воспоминания... Его милая жена, букет роз, счастливый смех детей.

Но время шло. Минуты сливались в часы, часы — в дни. Мучения только усиливались, а лекарства оказались бессильны. В конце концов, иссякли и мысли о доме, о том тёплом месте, где его ждали. Наступила апатия, полная капитуляция духа. Он закрыл глаза и уснул. В последний раз.

Через некоторое время к его телу подошёл врач. Лицо под вороньей маской не выражало ни скорби, ни отвращения — лишь усталое равнодушие.

—Да благословит вас имя Божье, — врач сложил руки в молитвенном жесте, — и да послужит ваш дух нашей Вере.

Вскоре его тело, обезображенное болезнью, вынесли и бросили в общую яму. Туда же сбросили и остальных. Всё, что осталось от Авраама, растворилось в очищающем пламени.

Да. Его дух действительно послужит, но далеко не Богу.

Плывя по безжизненному озеру душ, Авраам лишился всего. Только тёмная река, блёклые берега, с тёмно-фиолетовыми зловещими деревьями, которые так и хотят полакомиться новыми душонками, и сотни окружающих мертвецов были рядом. Вдруг, из не от куда возникли чёрные руки и выдернули из потока душу Авраама. Они тянули его к небу.

— Ох.. — из последних сил прокряхтел Авраам — Суд божий и до меня добрался?.. — почти скрипя, произносила покалеченная последними событиями душа. В то время руки с тем же усилием тянули его выше.

Наконец, долетев до самой вершины неба, он заметил на облаках пентаграмму, на которой лежал парень недурной, но очень специфичной внешности: на вид лет 20-25, светло-розовые волосы, худой, имел странные одеяния, не похожие ни на одно, которые видел Авраам в своей жизне, и самое главное — механические крылья за спиной. Руки поднесли душу мужчины ближе и чуть подтолкнули его к телу. Аврааму ничего не оставалось, кроме как коснуться молодого человека. В тот же момент жгучая боль, подобная сотни раскалённым иглам, пронзила всю его душу. Эта боль не была физической, она была на уровне сознания... Все воспоминания пропадали. Одно за другим. Жена, дети, цветы, милая старушка, работа — всё исчезло и осталась лишь пустота.