Святой

И сказано было,

идущий к истине встретит немало преград,

но каждая будет делать его сильнее и крепче.

Пока он сам не станет стеной для следующего искателя.

Логос 17, из возвращённых текстов.

Запах "святости" царил буквально повсюду. Похоже, в этом месте прочно обосновался целый выводок. Иначе такую плотность миазмов не объяснишь. Ладан и что-то ещё... словно бы медный привкус, смешанный с тропическими цветами. Конечно, для обычного человека здесь пахнет разве что церковными благовониями. И то чуть слышно. Меня же этот "фимиамный" поток сбивал с ног ещё с порога.

Я поморщился и, поправив портупею, шагнул внутрь. Развалины храма всё ещё хранили древние мольбы о несбывшемся. Да и приходящие сюда люди, чтобы в тщетных попытках уговорить бога вернуться, продолжали поддерживать намоленность полуобвалившихся стен. Поэтому и спрятаться здесь было легче всего. Свет среди дня, тьма в глубокой ночи.

Хрустят под ногами осколки камня и кирпича. Не спешу и оглядываюсь вокруг, чтобы глаза привыкли к уровню освещённости. Из дыр в крыше падают золотые пропылённые лучи, но в углах здания кроется тень, где может обитать кто угодно. Ладонь сама тянется к рукояти Освободителя, но я знаю, что его лучше оставить, как последний шанс. Не для меня, а для того, кто захочет сойти с проклятого пути. Оборвать привычные и приятные нити силы, иного умения, того, что делает тебя уникальным и особенным трудно. И не каждый пойдёт на это самостоятельно. Потому моя задача так и сложна. Убедить словом и делом. Показать и объяснить. А, если нужно, то и провести самому за руку к истинно человеческому.

Медленно делаю несколько шагов к центру бывшего святилища, туда где когда-то стоял алтарь. Сейчас там только груда мусора и проржавевший металл. Скрученные остатки арматуры, несшие в своей геометричности древний символ Единого и Милосердного. Без веры и энергии, теперь это всего лишь прах утерянной цивилизации.

— Ты не обманешь меня этим маскарадом. Поднимайся, — тихо сказал я, увидев стоящего на коленях старика.

Сгорбленная фигура, которая обреталась поодаль за кучей всякого хлама, неспешно поднялась. Сделав последний молитвенный жест, неизвестный коснулся почти осыпавшейся фрески и только тогда повернулся в мою сторону.

Спокойный, будто даже умиротворённый взгляд карих глаз, чуть крючковатый нос и седая борода, обрамлявшая морщинистое лицо. Худощавая фигура в потёртом светло-коричневом балахоне, из которого видны только покрытые толстыми венами кисти рук. Вот и весь дедуля или тот, кто принял его образ.

— Зачем пришёл сюда, мальчик? — не двигаясь с места, вопросил он.

Мальчик, значит… Если ориентироваться по возрасту, то я действительно был по сравнению с ним безобразно юн. Моя двадцать пятая весна наступила совсем недавно. Тем не менее, называя меня так, он откровенно давил, словно заранее провоцируя. Но, я не стал сопротивляться, а, наоборот, принял его игру.

— Да вот посмотреть, кто молится в заброшенной церкви, — ответил я и продолжил, — или только вид делает. Рассказывали про тебя в соседних селениях. Я и решил сходить, проверить. Вдруг, правда, святой человек.

Сделал упор на последнем слове и замолчал. Пусть знает, что я знаю. Не нужно ходить вокруг, да около. Будем говорить напрямую. И от его решения зависит, останется ли он жить здесь дальше или отправится в совсем другие места.

— Вот посмотрел и будь здоров. Не мешай людям к богу идти, — спокойно ответил старик.

— Людям? Здесь ещё кто-то есть? Так пусть выходят, вместе и пообщаемся. Может, что толковое про путь туда расскажешь, — ткнув пальцем наверх, предложил я.

“Святые” по одному редко ходят. У них всегда есть паства. Кто-то на одной ступени просветления, кто-то на другой. Но все истово верят и слушают своего проповедника. А, он им взамен частичку своей благодати выделяет. Капельку. Причём во всех смыслах сразу.

— Не наглей. Сказал же, мешаешь. Выйди вон и не сотрясай воздух попусту.

— Выйду. Но и ты со мной. Душновато здесь как-то стало. Да и пусть твои тоже выползают, я давно уже их заметил, — холодно ответил я.

Теперь моя очередь провоцировать. Если кинутся все скопом, то и полегче будет. Значит, не будет у нас разговора дальше, а сразу к действиям перейдём. Я хоть риторикой и владел, да только не ораторские, а боевые искусства мне по духу всё-таки ближе. Чище они что ли, искренней, открытей. Сразу понятно, кто прав, а кто телом, да душой кривит. Вот и сейчас по правилам сначала поговорить предложил, выслушать, узнать, подумать. Но не идёт на контакт “святой”, всё прогоняет и руку предложенную отталкивает.

Старик хмуро посмотрел на меня и вдруг еле заметно кивнул. Будто разрешая кому-то. Позади меня послышался шум и, даже не оборачиваясь, я понял, что, кто бы его не производил, опасности он не представляет. И почти сразу осознал свою ошибку... Это был не он, а она. Девчушка, вёсен пятнадцать, не больше. Взгляд кроткий, но истовый. Щёки румяные, коса до пояса, пальцы поясок плетёный теребят.

— Не губи, деда Димитрия. Он хорошее людям несёт. Без него я бы на одной ножке прыгала, а не своим ходом ходила. Папке моему тоже помог, на глаза плох был, да вылечилось всё, когда поверил по-настоящему. Он много кому подсобил и жизнь другую показал. Я честно рассказываю, как сама видела и знаю, — скороговоркой пролепетала она.

Вижу, верит во всё. Да и, как тут не верить, если и взаправду такое случиться могло. Этот “святой”, похоже, исцелять может, да хворобу изгонять. Что ж, полезное умение. Только вот откуда идёт сила такая? Сам-то хоть Димитрий этот понимает? Или тоже сам верит так, что в реальность воплощает.

— Тебя-то хоть как зовут? Трогать деда твоего и не собирался. Просто понять хочу. А он вон волком смотрит, — пожимаю плечами.

— Вероника - я. Из Ласовских.

Киваю. Значит, деревенька, что за речкой. Нужно будет и туда после наведаться. Вдруг у старика там ученики остались.

— Следующий кто будет? Кому ещё здоровье заёмной силой вернул? Сам же знаешь, что платить всё равно придётся. Не бывает ничего просто так, — говорю, продолжая вытаскивать “святого” на беседу.

Понимаю, что на жалость берёт, но ничего поделать с собой не могу. Даю ещё немного времени решить задачу мирно. Может, и одумается старец просветлённый.

И словно в ответ на моё невысказанное предложение из разных частей разрушенного храма ещё выходят люди. Самые разные. Возрастом, видом, телом и разумом. Каждый рассказывает свою историю. Вот только финал у них у всех один. Счастливый и добрый. Спасает их, помогает, да излечивает старец по имени Димитрий. А от того готовы они за ним хоть в огонь, хоть в воду. Уважают, верят и другим такое же советуют. Идеальные последователи. И совсем даже не фанатики. Правда, стоит кому-то хоть слово против их мессии сказать, как сразу истинная натура проявится. Глотку грызть, может, и не будут, но пару ласковых по ушам прилететь может. Оттого и трудна моя работа. Отделять зёрна от плевел и каждому воздавать по заслугам. Но совесть иногда считает совсем иначе. Она не слышит голос разума, а внимает одному лишь сердцу. Которое, тоже, к сожалению, может ошибаться. Не выкорчуешь в одном месте заразу полностью, она чуть погодя новые ростки даст. А всё от того, что пожалел кого-то, решил, что сурово слишком будет так поступать. Вот и пожинаешь плоды трудов своих.

Встряхнувшись, я и сам не заметил, как за своими мыслями окружили меня прихожане этого Димитрия. Не с целью всем сразу кинуться, а чтобы увидел, как много хорошего их старец в мир принёс. И за каждым ведь своя жизнь, семья, небось, целая. Как тут печать на спину их проповеднику лепить? Считай, сразу смысла существования лишать.

— Услышал я все рассказы ваши. И в правду Димитрий помог всем и каждому. Верю, что делал это от всего сердца и без тайного помысла. Теперь дайте и мне с ним с глазу на глаз поговорить. Обещаю, что не причиню вреда ему никакого, — степенно произнёс я, делая шаг к “святому”.

Может, старику и не понравилось моё поведение, но противиться он не стал. И даже свою паству на меня не натравил. Стоял и молча ждал, когда я подойду к нему.

— Может, давай по-хорошему? Сам понимаешь просто так я отсюда не уйду. А лишние жертвы никому не нужны. Прогуляемся с тобой к ближайшей заставе, там тебя проверят и, если всё нормально, обратно отправят, — сменив тон, тихо проговорил я, став к нему почти вплотную.

Здесь запах “святости” стал настолько плотным, что казалось можно брать его руками и резать ножом. Виду, что мне неприятно, я, разумеется, не показывал и, как мог, давил на моё искреннее желание помочь. Уж не знаю, что чувствовал там этот Димитрий, но его подопечные откровенно напряглись и будто бы были готовы в любой момент броситься на подмогу своему пастырю.

— Ваши псы могут только рвать и жрать. Они не отпустят святую плоть. Она же для них слаще любого мяса, — хмуро ответил он.

Ну, а чего я ещё ожидал? Инквизиторы ни с кем особо не церемонились. Если уж к ним кто-то попадал, то выходил либо мёртвым, либо освобождённым. Что, в принципе, одно и то же. Только в первом случае гибнет плоть, а во втором разум. Я же уповал на третий, пусть редкий, но возможный вариант. Димитрий вполне мог сам поступить на службу и выбрать другой способ помогать людям. Не вводить в искушение и творить из себя идола, а поступать по правилам и канонам, которые ради таких благих целей и создали почти два века назад.

— Они такие же, как и ты. Подход у них просто другой. Приходится быть жёсткими, а иногда и жестокими. Но, обещаю тебе, что с тобой поступят справедливо и честно, — продолжил уговаривать я.

Понимал, что, скорее всего, это бесполезно, но старался оставить последний шанс. Для него, для себя и для всех эти верящих в его святость.

— Я всё сказал. Ты не первый, кто приходит, чтобы всё разрушить и показать чья вера сильнее. И каждый получил свой собственный ответ. Готов ли ты услышать своё предначертание? — внезапно вонзив в меня взгляд, твёрдо произносит Димитрий.

Ага, а вот и угрозы пошли. Знакомы. Значит, не получилось договориться. Гордыня заполонила душу “святого”. Хоть и прикрывается он желанием помочь всем и каждому. Но получается почему-то только тем, кто под его руку приходит и главенство его принимает. А ведь такие умения очень пригодились бы остальному человечеству. Вернее, тем, кто остался после Конца Света.

— Ну, ладно. Здесь тогда начнём или лучше наружу выйдем? Там попросторней, — пожимая плечами, говорю я.

Видимо, драки не избежать. Их одиннадцать, не считая самого Димитрия. Кто-то скажет много, но всё это обычные люди. Крестьяне, ремесленники, пастухи. Ни у кого нет боевого опыта. Только слепая ярость и фанатичная вера в правильное дело. Вот только это совсем не помогает, если у тебя сломана нога или вывернут плечевой сустав. Или всё-таки…

Проигнорировав мои слова, старик поднимает руки и что-то величаво вещает, обращаясь непонятно к кому. Наверху уже давно никого нет, внизу тоже пусто. Остались только люди и те, кто стремится ими стать. Ну, и вот такие, которые идут обратной дорогой.

Что ж, старое доброе насилие всегда помогает лучше, чем просто слова. А уж, если объединить эти два столпа убеждения, то можно добиться такого…

Додумать я не успел, бородатый мужик с диким рёвом бросился в мою сторону, размашисто занося кулак над головой. Эх, ну неучи же. Кто так бьёт? Видимо, придётся преподать небольшой урок послушания.