Связь с ароматом липы

Владимир Иванович умер неожиданно. Большой плотный здоровый мужчина с львиной гривой волос вернувшись домой, грузно сел на диван и шумно вздохнув, испустил дух. Позже врачи сказали, что на диван он уже садился неживой. Каждый раз, когда уходит вот так нестарый еще человек, только-только отметивший шестидесятилетний юбилей, известный в городе и области производственник — вокруг поднимаются досужие разговоры, но здесь все было тихо. Достаточно обычная история выросшего из низов в мастера на заводе, затем начальника цеха, производства и, наконец, директора большого предприятия, сумевшего удержать и развить производство нужного стране технического изделия.

Для Тамары, его жены, смерть разрезала как лезвием жизнь надвое. Привычный ход жизни изо дня в день шедший в ровном ритме, нарушился. Не то чтобы она не знала, что такое когда-то произойдет, но до этого дня все такое происходило только с другими. Ровно прожив рядом все это время без особых потрясений и родив двоих детей, которые как-то очень рано зажили своей жизнью, Тамара Константиновна не была готова к такому резкому повороту событий и она не любила сюрпризы

После похорон, где было очень много разного люду — и чиновничество, друзья друзей, много заводских, были даже военные генералы, так как завод и для них что-то делал. После были многолюдные поминки за счет завода, даже здесь память Володи уберегла ее от лишних хлопот. С завода позвонила только девушка, спросила про ее предложения и приехала к ней решить по количеству людей и меню. По прошествии этих темных дней в квартире наступила тишина, дети и друзья из других городов разлетелись, и Тамара осталась одна. 56 лет и впереди еще годы, по-видимому, в одиночестве и что делать ей — было совершенно непонятно. Раньше с Володей во всех сложных жизненных ситуациях говорили — а, авось кривая куда-то выведет и выводила. Но куда она завела в этот раз и в какую сторону поведет дальше — даже мысли не приходили.

Еще хуже обстояли денежные дела. Раньше они появлялись из ниоткуда, из Володиного кармана, образовывались в ящике тумбочки или комода, треньканьем обозначали приход на счет карты. А сейчас, в тот самый период, когда они стали всего нужнее - их не стало. Планы были на жизнь, а на смерть четкого плана не было и поэтому завещаний в органах не составляли. Выяснилось, что и расходы на обиходное существование Тамара никогда не считала, да на двоих, казалось бы, немного и нужно-то было. Машины, содержание квартиры, поездки, конечно, раз в год — море или санатории несколько раз. За границу, в Европу Тамара уже ездила одна, муж этим не очень интересовался, но ей о чем-то надо было разговаривать с подругами.

Тамара, съездив на завод, поняла, что там идут какие-то изменения и перестановки. После нескольких настойчивых звонков к ней приехал юрист завода и привез ей толстую кипу папок с бумагами. В кабинет мужа она так и не попала и его шофер привез несколько коробок с вещами, которые она быстро проглядела и отставила в сторону — денег там не было, а вещи были из другой, незнакомой ей жизни и уже ей неинтересной и пока так и стояли в коробках, ожидая, когда она наберется решимости их выбросить. Вызвонив Андрея Германовича, адвоката мужа Тамара передала документы ему. Тот, посидев пару часов с кофе с сигаретами, не обнадежил ее, средства Владимира Ивановича были каким-то образом размыты и акционерное общество, акционерами которого были и муж и она, стало несколько другим, с другими буквами. И поскольку она ничего в этом не понимала, стало понятно только одно — что денег на заводе нет и вряд ли будет. Те акции, владельцами которых они были, оказались стоят столь ничтожно мало, что адвокат покачал головой, вздохнул и даже сумму не стал называть.

По-любому надо было ждать полгода, чтобы вступить во все права. На счету у Тамары почти ничего не оставалось, счета мужа были пока недостижимы, все имущество было на него или вполовине, так что полгода что-то реализовать было нечего и думать. Слово «пенсия» никогда не звучало в их доме, жили и рассчитывали на себя и достаток был. Тамара, благодаря приходившей женщине Вере была избавлена от хлопот хождения по магазинам и стирки, теперь же и Вера ушла, и Тамаре быстро пришлось знакомиться с ценниками в супермаркетах. Устроиться на работу в голову прийти не могло, и чем может заняться, чтобы зарабатывать деньги женщина, которая никогда не работала и в почти 50 лет? Тамара уже начала поглядывать на шкафчик с утешительными напитками, но благо хоть в этом от пребывания в больнице был какой-то толк, что после выписки она и капли не пробовала.

Растерянно сидела она перед телевизором в опустевшей квартире, не понимая, что ей нужно делать, к чему стремиться и чего хотеть.

Друзей мужа она знала плохо, только по разговорам с их женами. Только после похорон, которые прошли как во сне и неизбежных вторых и третьих поминок перестали они появляться, и даже друг юности, когда-то бывший Лешка, потом ставший Лешим, а с годами вообще превратился в известного авторитета по кличке Лешак — и он стал не виден. А найти человека такого сорта, особенно когда он не хочет этого, было невозможно.

Дети переселились, сын в Москву, дочь вообще в Сочи. Мама Тамары Константиновны умерла уже давно, последние годы пребывала в сильной шизофрении и после выхода Тамары из больницы ее дочь начала опасаться уже за свое психическое здоровье. Беспокойство из-за того, что шизофрения может передаться ей по родству, было настолько сильным, что понудило ее уехать на юг, в Сочи и там жить в отдалении от родителей. Но средства от них получала все так же исправно. Деньги, видимо, при переводе на большие расстояния теряли свой эквивалент и им нужно было отправлять все больше и чаще, дети были мало приучены к труду.

Была в их общей жизни история, о которой молчали, но помнили. В сорок с небольшим тогда еще Володя увлекся, увлекся сильно молодой женщиной, как может увлечься человек, все годы ездивший по рельсам по одному маршруту и вдруг увидевший, что у дороги есть и другие пути. Понятно, она была моложе и телом молодым заманила его так, что он по двое суток начал просто пропадать у нее. Но и Тамара привыкла к этим рельсам семейной жизни и известие о возможном предстоящем разводе и уходе мужа восприняла как трагедию. Бесчисленные разговоры и уговоры друзей и родни, по мнению Тамары могущие разорвать появившуюся из ниоткуда эту связь не смогли тогда повлиять на Владимира Ивановича. Друзей и родных, пытавшихся урезонить его всеми способами и избитыми выражениями, с их уговорами он просто отрезал из круга общения. Тамара несколько раз звонила молодой женщине, но та, с присущей молодости цинизмом отвечала, что им с Володей и так хорошо, и что он так любит до нее «добираться», что вряд ли он вновь заинтересуется постаревшей женой.

Эта история настолько выбила Тамару из колеи, что она нет-нет да начала прикладываться к бокалу, а через месяц вообще присела на стакан. И так как до этого случая все праздники у нее обходились парой бокалов сухого шампанского, это средство для нее стало чуть ли не роковым.

А в это время они уже начали строить первый дом в пригороде и к нему, и к этой стройке он потерял всякий интерес. И так все же катилось по накатанной, работа держала Владимира в той же узде и пропадая через день и на все выходные у той, в остальные дни он все же пока возвращался к семье. В один из дней некрепкий пузырь налившегося конфликта лопнул. Тамара уже с утра обычно принимала утешительное и в течение дня разгоняла им худые мысли, сама не замечая, что загоняет себя в еще более худшее состояние. Худо было и то, что она никогда не работала и основное время проводила дома, в квартире за телевизором. Хорошего в телевизоре много не скажут и решила она так пойти к семейному психологу. Психолог, послушав ее крайне интересную с точки зрения психологии историю, сочла мудрым решением посоветовать ей сходить к психиатру и Тамара безвольно согласилась и на это. И вот тут и случилось то самое разрывание копившегося: что там было - никто и не узнал, но с приема прямо из кабинета психиатра Тамару Константиновну в наручниках вежливые мужчины в белых халатах увезли в клинику для сумасшедших.

И поскольку никому она не сказала куда идет — несколько дней семья искала ее и уже подавали на розыск, пока один доктор не догадался выслушать ее и позвонить мужу. Но вызволить оттуда с больницы с красно-кирпичным забором и целым городком из блоков с зарешеченными окнами, многие здания которые были построены еще при царской власти, оказалось невозможным даже для Владимира Ивановича. Четыре месяца провела Тамара за этим забором и что там с ней делали — Бог весть!

Все же конец пришел и этому ужасу. Выйдя на свободу, Тамара нашла мужа окончательно вернувшимся домой, детей, заново обретших маму и хозяйку, а о разлучнице больше никогда и слова не звучало. Также осталось закрытым, что происходило четыре месяца назад в кабинете у врача и все происходившее там в течение этого времени. Да и место и все предшествовавшие события не располагали к светским расспросам — а как ты, дескать, проводила там время? Следы пребывания в дурдоме, естественно, отразились и на внешности и в поведении Тамары Константиновны, стала она резче в суждениях и появилась некоторая взбалмошная взрывность — новая черта, к которой осторожно приходилось привыкать всем окружающим. Сам Владимир Иваныч первые месяцы пристально смотрел на жену с тем, чтобы понять, угадать — не осталось ли в ней того, из-за чего так резко залетела она в ту обитель душевнобольных. Но так как большой любви в отношениях не было и раньше, не мог он ничего разглядеть в этой женщине. Приходилось жить по-новому, и, возможно, это событие было из разряда как раз «чем хуже - тем лучше». После больницы, хоть и прошло уже столько лет, порой сидела она оцепенело смотря куда-то в пространство, то ли наружу, то ли внутрь себя и никто не беспокоил ее в эти минуты и часы и Володе она была благодарна за желание его сберечь ее именно эти мгновения. Появилось у нее новое ощущение, что жизнь дала большой виток и Тамара снова вернулась к какому-то перекрестку и тут был выбор перед ней – но куда? и то и другие направления были как в тумане. Но одно было несомненно – пришло понимание из-за всех этих перенесенных передряг, что хорошо просто быть, быть, отпустив груз тяжких воспоминаний и отмахнувшись от назойливого роя кружившихся светлых идей на будущее.

Дом за это время был достроен, но Тамара так и не заинтересовалась им, Владимир полгода поездил туда один, дети несколько раз приехали с друзьями, порезвились и без всяких споров дом было решено продать. И покупатели нашлись на удивление быстро, купила его пара, только вышедшие на пенсию и дружно живущие садом и огородом на сбережения.

Только Володя еще года два ездил к этому дому, останавливался на углу и сидел час, куря в машине. Добросердечные новые хозяева, завидев его как-то здесь, начали обращать внимание на его приезды и выходили к нему, приглашая в дом. Но он всегда отказывался, молча сидел думая о чем-то своем и затем, резко нажав на газ, уезжал.

Потом был затеян еще один дом, с тем чтобы принимать гостей, все-таки директору завода было нужно такое место и оно было затеяно с размахом, в сытые годы, с бассейном и двумя банными домиками на краю нетронутого соснового леса. Но семейного тепла в нем не было, а было холодное красивое, как на картинках дизайнеров ухоженное место для пьянок и увеселений. Так дом и остался на заводе. На заводе, кстати, никогда директора не называли хозяином, хотя и имел он большую долю в предприятии, полноправным хозяином он не был, и отношения с людьми — за что его уважали да и не уважали — были равные. Его не боялись.

Володя и Тамара, поняв уже после пятидесяти лет, что в их квартире и доме уже вряд ли зазвучат новые детские голоса, решили построить дом на старость, уютный, небольшой, в тихом месте и непременно рядом с рекой. Но найти такое место, соответствовавшее всем требованиям, тихое, у речки, на краю леса, с спокойными соседями оказалось не так-то просто, а тот поселок, где был построен первый дом, они молчаливо объезжали стороной.

И место все же было найдено, но время было уже другое и ресурсы изменились и подорожали, поэтому мечта о небольшом домике, метров на 140 почему-то превратилась в проект дома на всякий случай предусматривавший все возможные жизненные варианты и гораздо большего пространства. И строительство, точнее отделка дома и доделки, требовали уже внятных средств с большими нолями, а у Тамары был сейчас один только ноль.

В гараже стояли старый Уазик, мотоцикл «Восход», гордо раскинувший хромированные ручки руля вначале и потом жалко поникший в углу. Он был приобретен по ностальгическим чувствам Володи по стране, в которой они росли и он еще зарабатывал деньги ночами на разгрузке рулонов рубероида из вагонов. Приходилось учиться и узнавать, как это можно реализовать и эти железяки в первую очередь ушли с гаража и деньги от их продажи растворились тот же час. Дальше был автомобиль Володи «Вольво», мало ездившая, но трудно сбываемая машина была продана шустрому перекупщику, который радостно потирая руки, уехал, попутно несколько раз оглядев Тойоту Тамары и настоятельно просившему звонить, если что. Много шло на детей и в последнее время на строительство, причем строительство остановитьна этой стадии уже было нельзя и продать дом в этом состоянии — означало потерять практически все вложенное. Тамара уже всерьез задумалась о продаже их большой квартиры, купленной еще в те годы, когда все жили вместе и гости приезжали каждую неделю. Но опять-таки доли в квартире были поделены на всех и значит нужно было ждать полгода. И продать труднее, чем купить, а значит, продав квартиру в 270 квадратных метров по-быстрому — что бы она смогла купить? Жизнь в новостройке или в хрущобе с низким потолком она совсем представить себе не могла.

Следующим на очереди были два гаража, уже опустевшие, но они стоили настолько мало, что Тамара даже удивилась тому, сколько времени и разговоров было потрачено на покупку одного и строительство второго в былые годы. Вообще, разговоры на тему построенных домов и коттеджей, приобретенных заодно на свободные деньги у людей их круга были одними из основных. Недвижимость покупали и здесь, и там, на юге, на морях и за границей и рассказы об этом были бесконечны, даже истории о местах, куда кто-то съездил и то занимали меньше времени, да и все уже бывали в этих местах или рядом, так что особо удивить было некого.

По обрывкам разговоров мужа по мобильному она знала, что идут какие-то дела и помимо завода. С одним из приятелей в долях он строил маслоэкстракционный завод, точнее, тот строил, а Владимир Иванович участвовал деньгами. Был какой-то большой участок земли, приобретенный как сельхозугодья и ждавший уже несколько лет перевода в другой, более приоритетный разряд земли. Но там был однокурсник или однополчанин по службе в армии, Тамара еле знала этого человека, а после похорон вообще перестала о нем слышать. Наверняка определенные денежные вопросы были связаны с этим Лешаком, иначе он бы не появлялся здесь так часто, но он не объявлялся.

В квартире и гараже было много подарков — невообразимые порой предметы, которые дарили Владимиру Ивановичу как директору завода и как просто человеку друзья, знакомые, коллеги. Порой они посмеивались над этим добром — ни продать, ни выбросить, но потом решили одну комнату в строящемся доме, рядом с бильярдной где камин, заставить шкафами и витринами с этими вещами. И витрины и шкафы были заказаны и даже оплачены, и теперь выяснилось, что из-за повышения цен и в силу непонятных еще причин надо оплачивать еще раз и примерно столько же. Где взять деньги на эту мебель из дуба и отделанную орехом Тамара не знала. Не понимала она также и зачем им нужны были эти сувениры, вещи совершенно далекие от смысла их предназначения и надобности. По сути — хлам в коробках и ценности продажной в них никакой не было, всевозможные картины, статуэтки, панно из дерева и стекла, принадлежности охоты и рыбалки, безделушки, посуда с гравированными надписями после продажи гаража уже перевезены были в пристрой возле дома и Тамара уже жалела, что не отправила все это прямиком на свалку. Если часы — то они были с витиеватыми надписями, картины аляповато нарисованные броскими красками, вазы с ангелами и медведями — они уже выглядели насмешкой над всей их прожитой жизнью.

Но одна вещь была оценена Володей и нашла свое место в квартире. Это была неканоническая икона, точнее, резная картина, изображающая Иисуса с мечом в руке. Тонко вырезанная и покрытая темным лаком, икона выглядела старой и от этого несущей какую-то свою особенную энергию. Висела она в общей гостиной, но не самом видном месте, а так, слегка в углу. Все были воспитанные в стране Советов с вопросами веры и тем не возникало.

После смерти мужа появилось у Тамары Константиновны ощущение, что будто кто-то внимательно и бесстрастно смотрит за ней, за ее действиями и даже мыслями. И на улице как-то, выйдя из супермаркета, поняв и ощутив в себе это чувство, она огляделась по сторонам и никого не было, только один парень лет тридцати поглядывал в ее сторону. Но такие заинтересованные взгляды она периодически на себе еще ловила, поэтому отнесла это чувство к тем вещам, которые стараются не замечать или уже лечат в клинике, а уж то, что в человеке всегда есть, что лечить, ей в клинике объяснили очень доходчиво.

Через 2-3 недели было несколько звонков, один знакомый Тамаре человек и еще двое, которых она не знала совсем, привезли ей деньги. Суммы, хоть и небольшие, оказалось, брали в долг у Владимира Ивановича и, рассудив по-правильному, решили вернуть покойному. И еще один обозначился и назвал срок возврата и все. И вечерами и днем уже сидела Тамара под гнетом одного и того же клубка мыслей — где взять денег, как жить дальше и уже не выдерживая от нудной карусели этих забот — заплакала и горячим воспоминанием помянула мужа, как будто он сознательно оставил ее здесь одну со всеми этими проблемами. То, что душа существует и она может болеть, и болеть настолько, что человек начинал терять чувство реальности или вообще переключается в целях самосохранения этой души на другие видения мира она узнала только после больницы.

Осенним вечером, перед сном что-то сильно грохнуло в гостиной. Оцепенев от испуга и неожиданности, Тамара несколько минут просидела, прислушиваясь и унимая нервную дрожь. Больше никаких звуков не было слышно. Со стены с двух гвоздиков, забитых Володей в стеновые пробки, упала икона с Иисусом с мечом. И веревочка была цела. А в гостиной запахло июньским липовым цветом, такая вода «Кашарель» была любимой у мужа. Теперь ей пахло так сильно, что Тамара подумала, что икона во время падения разбила пузырек с туалетной водой. Но его же не было тут, вспомнила она. И вот, получилось так, что в квартире среди холодной осени стоял запах солнечного липового лета в этот вечер. Тамара заплакала и уснула в кресле, где сидела. А ночью приснился Володя...

То-ли в полуяви, то-ли в полусне привиделся он сидящий в кресле, но фигура и лицо были неразличимы, голос, только голос был его! Чуть глуше и без интонаций, но это был его голос!

Тамаре хотелось услышать сочувствия хотя бы в голосе, если не на словах, и она снова замерла как накануне вечером, боясь даже дыханьем разбудить себя или прервать его, а он продолжал таким же мерным голосом:

И тогда Тамара провалилась уже в настоящий сон.

Утром за окном была все та же осень, но мокреть сменилась ясным днем и голова у Тамары тоже была ясной и душа, теперь она уже различала — где душа, а где разум, была спокойной и светлой. Нисколько не сомневаясь, достала она записную книжку, номер Николая Ильича был записан уже давно, давнишней, еще чернильной ручкой. С домашнего телефона набрала номер и только услышав первые гудки, запоздало подумала, что не знает с чего она начнет разговор, и в этот момент трубка ответила нестарым моложавым голосом.

Только не теряться, только не лебезить! - сказала себе Тамара и громко в трубку:

Голос в трубке нимало не изменился.

Только теперь стало понятно, что на том конце телефона немолодой уже человек, знающий себе цену, но уже слегка насторожившийся.

А Тамара не знала ничего. По ответам она поняла, что дело касалось каких-то поставок на завод и Володя, скорее всего, должен был получать что-то от этого, но, услышав нежелание Николая Ильича, она решила не доводить разговора до явного безуспешного и отрицательного значения — и закруглила разговор, к некоторому недоумению собеседника.

На удивление с первого раза она сразу дозвонилась до Лешака.

И перезвонил с другого, уже незнакомого номера.

После паузы авторитетный товарищ ответил:

Николай Ильич позвонил сам, через два дня и голос его был уже не такой бодрый.

У Тамары чесалось на языке ответить этому человеку, но она молчала и слушала. Тот продолжал:

Еще через два дня высокой седоватый импозантный мужчина привез Тамаре бумажный пакет, в пакете были 30 тысяч долларов и столько же в рублях по курсу. Этот Николай Ильич как-то даже слегка обиженно отдал ей пакет и, торопливо сказав на прощанье: - Надеюсь, вопрос улажен, - тут же удалился.

Тамара набрала номер Лешака. Тот в этот раз ответил сразу.

Голос Лешака заметно потускнел.

Тут уж Алексей развеселился.

На удивление Тамарыденьги Николая Ильича истаяли очень быстро. Мгновенно рассчитавшись с Лешкой, некоторую часть поделила со строителями и отделочниками, часть отправила сыну и еще часть дочери. Про отложить на черный день часть долларов и не подумала, а на лету подхватила предложение подруги Тайки и они махнули на Бали. Перед отъездом еще объявились мебельщики и снова напомнили про договор, Тамара в сердцах оплатила и им деньги и только попросила все эти ненужные витрины продать и деньги вернуть ей, на что в ответ ей ответили с таким намеком, что такое продать еще и дураков надо найти. Но обещали звонить, но к слову и не звонили потом уже.

По пути на курортный остров еще шмотки-монатки прикупились и хоть и старалась Тамара сдерживать себя и ограничивать в тратах, но деньги растворились почти разом, как и материализовались. К Новому году Тамара подходила с тощим кошельком, но с приятными воспоминаниями. Тем не менее нужно было жить дальше.

В один из предновогодних вечером в гостиной снова запахло липовым цветом, Тамара ложилась спать с ожиданием, и предчувствие ее не обмануло. Так же, на грани полуяви она слушала голос мужа, а его видела в виде светлого пятна в темноте.

Феликс действительно был честен. И даже сразу приехал к Тамаре на другой же день после ее звонка, привез кучу новогодних подарков к столу и пару объемных пакетов с фермерской продукцией. И взахлеб рассказывал, как он, благодаря Владимиру Ивановичу построил завод для отжима семечек в масло, и какое теперь отличное масло они делают, и как фуры стоят каждый день под загрузкой продукции, да, и он теперь понимает, что Тамара э... Константиновна, да, будет в доле вместо Владимира Ивановича...э...хотя и документов никаких нет?

Но Тамара поблагодарила за продукты и быстренько выбила из него расписку на год отдавать долг по частям ежемесячно, итого за год он должен был рассчитаться. Но он, в эйфории, что теперь не нужно будет работать на кого-то еще, казалось, был готов и вдвое большую сумму написать в расписке, поняв, что Тамара и приблизительно не знает суммы вложенного. Ну и с собой у него оказалось — вот, сейчас, извините, немного, Новый Год, сами понимаете, - и отдал пачечку новеньких пятитысячных.

Так, под Новый Год у каждого свои чудеса. Масло действительно было самым ароматным из всех ранее пробованных. И стол, накрытый к встрече нового года для одной нее — был ничем не хуже тех столов, которые они накрывали раньше. И наступающий год Тамаре казался уже не таким тревожным и безысходным. Делиться ни с кем было не нужно, она отправила денег дочери на подарок, а сыну уже тридцать почти, должен сам маме помогать. Ну или хотя бы не просить из своей Москвы.

Следующий раз запахло липами уже через месяц, в феврале. Володя объявился так же среди пятна света и голос его был не таким четким как в прошлые разы.

Володя с того света хмыкнул..

Тамара с утра поднялась с трудом. Что-то уходило и от нее во время этого контакта. Странно, что до этих лет и не задумывалась о загробном существовании, о мистических событиях в жизни других слушала, саркастически улыбаясь, а тут она в настоящем подтвержденном контакте! Только не могла же она этим людям сказать, Николаю Ильичу, этому Феликсу, то она знает, что ее обманули, надули! Но тут вступало в силу другое чувство — сознание, что так им и надо, и что отвечать за эти деньги они будут уже не перед ней. Впрочем, ей и так должно было хватать. А вот детям..

Накануне 8 марта позвонила дочь. Как предсказывал ее отец, занятия танцами на публике привели ее к взрослому дяденьке. Теперь она была беременна, сидела без работы, в съемной квартире, а дяденька не признавал ни ее, ни будущего ребенка. Но переезжать к матери она все равно не хотела, и, разумеется, считала, что мама должна ей помочь. Вариантов для выбора не было, Тамара выставила незаконченный дом на продажу. Но не как в первый раз, дом на полтысячи квадратов не мог сразу найти нового владельца и поэтому Тамара пошла искать место для передачи данных, сама не понимая как так получается - в церковь.

А в церкви на стенах строгие безулыбчивые лики святых и фрески на стене со сценами ада в красно-черных тонах просто испугали ее и заставили выбежать оттуда. Все чужое, ненастоящее. Ачто настоящее и где оно?

Владимир или уже точнее, его дух появился через несколько дней.

Тамара в волнении хотела спросить — сколько, сколько, - но вязкость сна не давала ей ясности и возможности двигаться и говорить и она только слушала. А голос Владимира Ивановича звучал все тише..

День следующий Тамара посвятила раздумьям. Посоветоваться было не с кем. Кому она могла рассказать о ночных контактах с супругом, которого больше года не было в живых? За это время она научилась сама распределять средства, делать покупки и начала понимать, что при разумном расходовании и инвестировании ей должно хватить надолго. Дом реализуется, в конце концов и квартиру она поменяет с доплатой на меньшую, зачем ей такие хоромы, в конце концов. И Феликс отдает, пусть не так четко, но отдает. Если бы дочь переехала к ней...и им обоим, точнее, уже троим с учетом того, кто должен родиться стало бы легче. Но она пока не хочет, да и сама Тамара уже устала от хлопот над детьми, которые почему-то решили, что всю их жизнь должны обеспечивать родители. Сын вот только-только перестал названивать, наконец-то усвоив, что после смерти отца, директора немаленького завода все-таки ничего почти и не осталось. А ведь прилетел из Москвы и несколько дней подряд рылся в вещах и бумагах, надеялся хоть что-то найти. Теперь вот замолчал, но все равно ждет, пока получит что-то от продажи дома... Куда он все деньги девает..

Проведя день в беспокойных размышлениях и подсчетах, она поняла, что больше не может уже думать и беспокоиться о будущем. У нее было такое ощущение, что мысли ее атакуют и думает не она, а мысли тревожные — о ее будущем, будущем детей атакуют ее и стараются подчинить ее. Поняв вдруг, что она сама себя загоняет в темный угол этими мыслями, она решила спать лечь пораньше, сильно рассчитывая, что к утру все образумится.

Проснувшись до рассвета, она ощутила новое чувство, точнее, забытое детское ощущение, что все хорошо, впереди светлый день и начинается теплая весна, а все тревоги и невзгоды остались позади в серой зиме. И в этом чудесном ощущении она и была и более того, она и была тем самым чудесным ощущением. Радостно засмеялась новому бытию самой себя внутри... и в этот момент в комнате разнесся слабый запах цветущей липы. Пятнышко света в середине комнаты превращалось в лучистый шар, шар увеличивался, мерцая и испуская теплый свет. Тамара в центре шара увидела силуэты двух людей. В какое-то время тепло и свет шара стали слишком яркими для ее глаз и она прищурилась, чтобы ни на миг не отвлечься от самого необыкновенного виденного ею за всю жизнь. Свет шара, почувствовав будто ее пожелание, стал тусклее и сквозь мерцание искр она различила в силуэте мужчину — молодого и рядом с ним женщину!

Лица двоих в шаре приблизились на миг, стали большими и теперь она увидела Володю — молодого и красивого и рядом с ним тоже молодую и симпатичную женщину. Лица приблизились и через секунду пропали. Светлые лучи втянулись в шар, он уменьшился и стал снова пятном света, объемным светлым пятном, висящим в метре от потолка. Несколько раз мигнув, пропал и он.