И. Николаев
при деятельной поддержке и консультациях
Миши Макферсона
Михаила Лапикова
Луизы Франсуазы
Сэма Ньюберри
Евгения Белаша
Александра Поволоцкого
Сын мой
Пролог
Крыло взметнулось подобно острейшему мечу. Оно и было мечом, единой плоскостью, сотканной из множества крошечных клинков, ибо каждое перо сияло острейшим лезвием. Крылатый воин нападал, атаковал, натиск его был подобен буре. Меч порхал в сильных руках, соперничая в легкости и скорости с крыльями-бритвами. И казалось, нет спасения от его гнева никому...
Никому.
Кроме того, кто стал против Сангвиния, вооружившись гигантским молотом. Душа врага оказалась черна, как и доспехи, словно испачканные тьмой из самого сердца Хаоса. А воинское искусство - велико. Гневный порыв крылатого воина столкнулся с Тьмой и не разбился, нет... Он словно увяз в мрачной паутине, лишенной края и глубины, поглощающей все и не выпускающей из тенет ничего. Легкость, стремительность покинули Ангела, сила его ослабла, а удары замедлились. Меч сталкивался с молотом, ведомый великими умениями воина и священным гневом в его душе. Но каждая атака разбивалась о несокрушимую оборону, а ложный выпад становился очевиден еще при зарождении. Ибо воин черных лат и черной души был искусен, и Скверна вела его руку.
Дважды крылатый боец уязвлял врага сквозь доспех, один раз мечом, другой же - бритвенно-острой кромкой крыла. Густая, как смола, кровь проступала из пробоин. Но Еретик лишь смеялся над ранами, бравируя силой, что дала ему тьма.
Молот Отступника, поглощающий силу, свет и саму жизнь, искрил алыми вспышками, и каждая обращалась каплей скверны, источавшей яд. Попав на клинок светлого меча, те капли расползались пленкой патины и ржавчины, а оседая на благословенных доспехах Ангела - исходили кислотными парами, покрывая прочнейший и благословленный металл уродливыми язвами, похожими на гноящиеся раны. Свитки обетов, обильно укрывавшие броню, сворачивались и желтели, подобно палой листве.
Сангвиний понял, что проигрывает... Кровь заполнила его доспехи, меч тяжелел и длинные трещины зазмеились по выщербленному клинку. Крылья поникли, перья утратили сияние острой стали, подернувшись серой пеленой. И воин понял, осознал с кристальной ясностью, что настал его последний час. Жизнь прожита и закончится здесь, в этом проклятом месте. Но лишь от самого воина зависит - суждено ли ему кануть в печальное забвение или же возвыситься сияющим триумфом.
- Брат мой! - воззвал Ангел, потому что несмотря на всю мерзость, коей наполнил себя черный враг, любовь к нему еще жила в дальних уголках сердец Сыновей. - Одумайся!
Меч воспламенился, очищающее пламя скользнуло вдоль клинка, источая неземное сияние - свет чистого, благородного стремления. Но сколь велика была сила атакующего, столь же велика оказалась мощь обороняющегося, ибо черпал он ее в глубинах Тьмы и Мрака, где нет пределов и границ. Страх лежал в левой длани черного воина, а Ненависть обвила правую.
И когда Ангел понял, что призыв его остался безответным, он ударил. Последнее усилие крыльев подняло воина вверх, вознеся над противником, меч устремился вниз, со скоростью, преумноженной искусством и праведной яростью бойца.
Но удар тот не достиг цели... Черный демон шагнул в сторону, оставляя на палубе отпечатки из пепла и сажи. Подобно дыму на ветру, он избег сокрушительного клинка и, развернувшись, обрушил ответный удар на крылатого праведника. Молот поднялся и опустился, сокрушая металл и плоть, что была крепче любой стали. И Ангел пал, понимая, что битва всей его жизни - проиграна. Лишь одна слеза прокатилась по лицу светлого воина, смешавшись с его кровью. То была слеза не боли, но скорби, и породила ее не горечь поражения, но осознание того, что он, Сангвиний - сын, коему было столь многое дано - подвел возлюбленного Отца.
И примарх умер.
А Еретик и Предатель презрел честь и достоинство, глумясь над телом брата и соперника. С демоническим хохотом он вытянул руку, увенчанную стальными когтями, и вырвал сердца из груди поверженного врага, восклицая:
- Где же ваш спаситель?! Где ваш Император!?
Но ответствовал ему глас, одновременно спокойный и суровый, полный старческой мудрости и юношеского пыла, бешеной ярости и седой печали:
- Я здесь.
Из синих молний портала ступил Он, Император Человечества, благороднейший из мужей, и меч в Его деснице источал силу, что исторгла вопль ужаса из глоток всех нечестивых тварей вселенной. Даже Еретик и Предатель отступил на шаг, пребывая в смущении и замешательстве. Он ждал этой минуты, принеся в жертву нечестивому ожиданию и намерению свою душу, честь и саму сущность. И тем не менее ... даже его черные сердца дрогнули при виде воина света.
- Сын мой, - сказал Император, и слова Его были преисполнены горькой печали. Даже Предатель на мгновение склонил голову, уязвленный скорбью своего прародителя.
- Сын мой... Как ты мог... ты должен был стать пастырем, но выбрал удел демона.
- Я избрал удел пастыря! - проревел Еретик, и от его трубного гласа переборки корабля осыпались хлопьями ржавчины, а нечестивые создания, бывшие некогда экипажем, завыли в смертной боли. - Тот удел, коего ты бежал!
- Не пастырем хотел ты стать, - тихо сказал Император. - Не пастырем, что кропотливо взращивает агнцев, но волком, режущим стадо. Одумайся, молю тебя...
Весь мира, вся вселенная замерли в точке Локуса. В неустойчивом равновесии, когда возможно все и любое чудо может свершиться с легкостью изумительной и небывалой. Молот Еретика дрогнул в руке, напитанной ненавистью и злобой, а сердца споткнулись на целый удар, ибо печальный укор Отца пронзил броню, будучи острее любого клинка.
Раненый кустодий взошел на помост командной рубки, пошатываясь, оставляя за собой кровавый след. Он спешил помочь своему повелителю, своему Императору, но не смог. Не глядя на врага и не удостоив его не единым словом, Еретик двинул шуйцей, порождая темное, запретное заклятие. Из всех щелей на латах Императорского телохранителя словно взвились крошечные алые мошки, роясь чудовищным облаком. Кустодий с ужасающим криком рухнул, биясь в муках нестерпимой боли, потому что вся его кожа, до последнего клочка, покинула плоть. Император же сделал то единственное, чтобы было в Его власти. Он взглянул на умирающего, и душа кустодия покинула тело, избавившись от немыслимых мучений.
И тогда Повелитель Человечества сжал рукоять меча, а с клинка пролился чистейший золотой огонь, прожигающий обожженную, оскверненную нечестивой кровью палубу.
- Хорус, ты был моим любимым сыном и моей надеждой. Ты разочаровал меня.
Каждое слово Императора растекалось в затхлом воздухе корабля расплавленным свинцом, выжигая в душе отступника неизгладимые печати-клейма.
- Ты слаб! - закричал Хорус вновь поднимая молот, но его вопль сорвался на визг, полный ярости и бешенства. - Ты слаб, и я сокрушу тебя!
- Но ты - плоть от плоти моей. Я позволил тебе оступиться и пасть в объятия Хаоса. Это мой грех и моя ошибка. Прости меня, потому что ранее я дал тебе жизнь, теперь же заберу ее.
Они шагнули навстречу друг другу, золото против тьмы, и пламенеющий меч скрестился с молотом, источающим яд. На фоне лязга металла и стона прогибающегося Мироздания потерялись, рассеялись бесплотным дымом слова Императора.
- Сын мой, прости меня...
* * *
Тихо шипя приводами металлическая дверь скользнула в боковой паз, Сержант с трудом протиснулся в проем - 'Ребристая Авань' не рассчитывалась на людей, которые габаритами приближаются к космодесантнику. Верзила замер на пороге, почтительно склонив голову.
- Заходи, - коротко сказал Холанн, кивнув. От движения головы снежно-белые волосы упали ему на лицо, и Отец Солдат досадливо поморщился, отбрасывая назад длинные пряди. Гримаса получилась неприятной и зловещей, контрастирующей с вполне дружелюбным голосом.
- Стричься пора, - деликатно заметил Сержант, осторожно присаживаясь на стул, буквально 'вывязанный' из прочной стальной проволоки.
Холанн снова скривился. Должно быть вспомнил об обстоятельствах, из-за которых получил новое лицо, малоподвижное и бледное как у покойника, а также ненормальную скорость отрастания волос. Постучал кончиками пальцев по узкому столу, выгнутому из металлической пластины и насмерть приклепанному к полу каюты.
- Пора, - согласился наконец Холанн, и Сержант склонился чуть вперед, тоже положив на стол широкие лопатообразные ладони.
- Как обстановка? - спросил Уве, обратившись к своим записям на инфопланшете.
- Все путем, - отозвался Сержант. - Спасенцы в трюме, радуются жизни...
- Накормлены, напоены? - коротко вопросил Холанн.
- А то ж, - столь же лаконично вымолвил здоровяк.
Отец Солдат кивнул. Впрочем, Сержант был уверен, что 'Комиссар' и так в курсе всего, что происходит на борту 'Авани'. Уве Холанн знал все или по крайней мере все, что требовалось в каждый отдельный момент. Очень ценное качество для наемника Инквизиции, специализирующегося на спасении людей из нечестивых лап ксеносов...
- Скольких не вернуть? - все так же деловито уточнил 'Комиссар'. Сержант понял, о чем речь, без дополнительных пояснений.
- Примерно два десятка. Комморрагское отродье умеет выкручивать мозги... Эти уже не оправятся.
Холанн молча вздохнул. Сержант развел ладонями - дескать, ничего не поделаешь.
- Каждый раз одно и то же... - мрачно и очень тихо сказал Отец Солдат. - Каждый раз я думаю, что может быть милосерднее отправить их в шлюз... Тех, кто не выдержал и сошел с ума.
- Каждый сын или дочь человечества достоин возвращения в лоно Империума, - дипломатично заметил Сержант, впрочем, особого фанатизма в его словах не наблюдалось. Сержант не хуже своего командира знал, что ждет несчастных, чей разум необратимо помутился в заточении у темных эльдар. В лучшем случае - палата в бедламе. Но это в лучшем... Слишком часто находились ретивцы, путавшие безумие со Скверной, а лечение - с экзорцизмом. И, что хуже всего, иногда они оказывались правы.
- Наше дело - найти, освободить, вернуть, - подытожил Сержант, привычно скрывшись за щитом Устава.
- Да, это так, - резюмировал Холанн и сменил тему. - Владимир Боргар как обычно?..
- Да, читает второй роте Его жизнеописание, - ответил Сержант. - Хорошо читает, с душой, прям будто сам там был. Народу нравится. Как раз на поединке с Архипредателем остановился.
- Как он там? - спросил Уве и поправился - Как сам Владимир?
- Как Владимир... - эхом откликнулся Сержант. И честно признался. - Плохо, как еще может быть... Он привык быть сильным. А теперь у него не очень получается... С такими-то ранами. Он книгу с трудом держит.
- Повреждения необратимы, - досадливо прищелкнул пальцами Холанн. - Даже замена нервной системы не поможет. Теперь он снова возьмет оружие только если пойдет дорогой механикуса...
- Я думаю, он привыкнет. Был командир, станет проповедник, пусть и неформальный. Мы, слава Императору, не Гвардия... Боргару повезло, у него есть Леанор. Она его вытянет.
- Да, это великое счастье, когда у тебя есть...
Холанн не закончил фразу, чуть отвернувшись. Белая прядь снова упала ему на лицо, закрыв глаз, и Сержант не смог бы с уверенностью истолковать выражение лица 'Комиссара'.
Разговор определенно выруливал куда-то не туда, и здоровяк решил вернуть его в задуманное русло.
- Я ж не просто поговорить... я по делу, - сумрачно проговорил он.
- Говори.
- Я ухожу.
Холанн нахмурился, отложил в сторону планшет, сцепил пальцы в замок, словно поймав сказанные слова в крепкий силок. Но промолчал, явно ожидая продолжения.
- Мы договаривались, - напомнил Сержант. - Я не прошу оплаты, но волен уйти в любой момент, когда мы не ... на работе. Этот момент настал.
Холанн еще немного помолчал. Затем сказал, аккуратно, словно пробуя ногой тонкий лед, почти без всякого выражения:
- Может быть не станем спешить? У нас будет еще одна ... работа. Очень серьезная. Мне понадобится каждый человек. Каждый испытанный и проверенный человек. А после нее - разойдемся по уговору.
- Уве, ты ведь понимаешь, что потом будет еще одно 'дело', такое же опасное и важное. А потом еще и еще... - Сержант перешел на 'ты', аккуратно и изящно, сообразно моменту. - Мне действительно пора. Поверь, пора.
- Что ж, - Холанн в очередной раз скривил непослушные губы. - Ты не обрадовал меня. Но с другой стороны, уговор есть уговор, ты свою часть выполнил скрупулезно. Значит и мне надлежит. По возвращении получишь расчет, и я дам тебе рекомендацию.
- Мне не нужны деньги, - с неожиданной жесткостью и напором возразил Сержант, словно речь Отца Солдат уязвила его. - Я работаю не за троны.
- А это не для тебя, - так же сурово и жестко ответил Холанн. - Это для меня. Мой капитал - это моя репутация. Мои люди знают, что жизнь их будет тяжела и смертельно опасна, и скорее всего они умрут не дома, в постели и окружении родственников. Но с ними в любом случае расплатятся полностью и в срок. Я тебя нанял, ты отработал достойно, ты получишь расчет до последней монеты. А потом хоть в сортир деньги спусти, это уже не моя забота.
Холанн перевел дух после длинной тирады. Сержант подумал пару мгновений и склонил лобастую голову, молча признавая справедливость услышанного.
- Отдам Адептам Медикалис, - буркнул он.
- Это императороугодно, - согласился Холанн.
- Ну, если все порешали с этим, тогда, пожалуй... пойду к себе, - сказал Сержант с некоторым облегчением, словно сбросил тяжкую ношу. Вероятно, он опасался возможного конфликта с командиром и нанимателем.
- Ступай, - вымолвил Отец Солдат, без одобрения, но и без особой сердитости. - Через пару часов ты мне понадобишься.
- Буду, - лаконично сказал Сержант.
Когда-то 'Серебристая Гавань' была вполне себе пассажирским кораблем не самого последнего класса. Но с тех пор минуло не одно столетие, корабль сменил не одного владельца, каждый из которых модифицировал судно в соответствии со своими потребностями и вкусами. По ходу преобразований и приключений буквы 'С', 'Е' и 'Г' были утеряны, а делать и клепать на корпус новые ни у кого руки не доходили. Да и по совести говоря, новое название куда лучше подходило десантно-штурмовой барже, напичканной оружием и средствами радиоэлектронной борьбы, обслуживаемыми отдельной командой механикумов и сервиторов.
Каморка Сержанта располагалась на месте бывшей душевой кабинки и обладала соответствующими габаритами, но опытному воину вполне хватало. Он давно отказался от любых личных вещей, талисманов и прочего. Настоящий солдат - это он сам плюс амуниция, а все остальное - лишнее и несущественное. Будет новый командир и новая война, а вместе с ней - все, что нужно бойцу.
Сержант тряхнул простую, самую дешевую и одноразовую трубку-"светилку", слабое синеватое свечение осветило темную комнатенку, больше похожую на заводской шкаф. Теперь, когда ничей сторонний взгляд не мог проникнуть сквозь стены, здоровяк разительно изменился. Он расправил плечи, выпрямился, сбросив сутулость, словно плащ. И стало понятно, что солдат не только широкоплеч, но и высок, причем 'благородно' высок, подобно аристократу, который едва ли не с младенчества привык не склоняться ни перед кем. Лицо его буквально разгладилось и словно 'поплыло'. Образ гвардейца-хитрована, мудрого солдатской смекалкой, сполз, будто маска, отложенная за ненадобностью. Внешне Сержант сбросил самое меньшее лет двадцать, а вот его взгляд... под кустистыми бровями светились маленькие, но очень яркие глаза, переполненные мудростью не лет и, пожалуй, даже не десятилетий.
Заметь сейчас Холанн своего подчиненного, он конечно узнал бы его, но с некоторым трудом и только благодаря выкованной невзгодами привычке видеть, замечать любые, самые незначительные мелочи.
Сержант сел на стульчик и откинул полку в виде рамы, забранной очень частой сеткой из металлизированных нитей. Положил на сеть светильник-лампадку, сделанную из круглой жестяной коробочки с полустертой надписью 'вакса'. Затеплил фитиль от зажигалки, сделанной из патронной гильзы. На 'Авани' не было какого-то особого противопожарного регламента, просто все знали, что в случае настоящей пожарной тревоги сервиторы стравят воздух сразу из всей соответствующей секции. Это знание действовало лучше любых инструкций и воспитывало суровую самодисциплину.
"Светилка" исчерпала ресурс и погасла - тихо умерла, как светлячок на рассвете. Сержант охватил ладонями лампадку, словно пытался согреть озябшие пальцы. Крошечный огонек танцевал на легчайшем сквозняке из вентиляционной трубы. Как человеческая жизнь, сияющая краткий миг меж рождением и смертью, готовая в любой момент угаснуть под ветерком случая и судьбы. И в слабом, неверном свете лампадки сверкали глаза Сержанта - неземным, неестественным светом, подобно звездам во тьме космоса. В полутьме каморки едва слышно прошелестел голос одинокого человека, повторяющего текст книги. Той самой книги, которую читал своей пастве Владимир Сименсен двумя палубами ниже.
- Сын мой, прости меня...
Сержант, который не был сержантом, закрыл глаза, позволив памяти увлечь себя, пронести через миг безвременья.
- Сын мой... - вновь прошептал человек, теснее смыкая пальцы вокруг огонька, который касался кожи, не обжигая ее.
- Не так все было... совсем не так.
Книга первая
Я больше не служу тебе!
Тёмною ночью, когда мы спим,
в овраге, что под горой,
- Я не могу сохранить Рим, -
волчий выводит вой.
Хрупкая крошка, каменный дым,
кашель сводит с ума.
- Я не могу сохранить Рим,
я только строю дома.
Тонкий пергамент, в окне над ним
луна желта и крива.
- Я не могу сохранить Рим,
я только пишу слова.
- Длинным законом, мечом прямым,
марш-броском через тьму
Я не могу сохранить Рим,
я только служу ему.
Славой в веках и словом в стихах,
тяжёлым холодом плит
то, что давно рассыпалось в прах,
две тысячи лет стоит.
Елена Михайлик 'Я не могу сохранить Рим'
'Ныне я подобен Смерти, разрушительнице миров...'
Безымянный индуистский манускрипт
Глава 1
Смелость бывает разного рода. Кто-то остается спокоен в гуще боя, когда пули полосуют воздух, и жар лазерных лучей опаляет лицо. А для кого-то простой разговор с начальством становится эпическим подвигом духа. Боец, поднимающийся в атаку, безусловно храбр. Но и медик, заносящий скальпель над израненной плотью в далеком тылу - тоже храбр, просто это смелость иного рода. Генерал, бросающий бригады и армии на смерть ради победы - настойчив и смел, он умеет спрятать глубоко в душе страх поражения, страх перед сильнейшим врагом. Но мать, отправляющая сына на войну и возможную погибель, может быть стократ храбрее, ибо не дано измерить силы, что нужны для укрощения материнской тревоги за свое дитя.
Смелость бывает разного рода... Но очень тонка - зачастую слишком тонка - грань, за которой храбрость превращается в безрассудство. И тот, кто приходит в логово космических орков, не обладая зеленой шкурой и клыками длиной в палец взрослого мужчины - поистине безрассуден.
Или попросту глуп.
Он пришел издалека, и никто не ведал, откуда начался его путь, а равно - каким способом он попал на эту планету. Бесплотной тенью скользнул человек меж дозорных, не потревожив их покой ни единым неловким движением, ни единым звуком. Лишь тихо захрустела каменная крошка под тяжелыми подошвами, когда пришелец ступил на порог храма.
Когда-то здесь располагался храм, дом чужих богов, в коих верил народ эльдар, сильный и гордый, а потому - самоуверенный и спесивый. То было здание из странного материала, похожего на камень, однако не являющегося таковым, поющего под лучами солнца и луны, славящего неслышимой музыкой дуновение ветерка и капли чистейшего дождя. С тех пор минуло много лет, гораздо больше, чем способен счесть человек. От храма остались лишь развалины, а розовый цвет обратился грязно-серым, скрытым под покровом паутины, пыли и грязи. Здесь больше не проводились торжественные служения, и хор не возносил хвалу высшим силам, что давно оставили свой падший народ. Иные создания облюбовали руины в этот час...
Человек скользил в полутьме, переступая через громадные недвижимые тела, обходя костры, иногда прячась в тенях от шатающихся бродяг, коих так и не взял тяжкий предутренний сон. Незваному гостю везло - орки недавно вернулись с удачного набега, а потому были веселы, добродушны (насколько можно употребить это слово применительно к злобным зеленым тварям) и утратили бдительность. Лишь дважды тревожно прядали огромные уши, и сонные рожи поднимались с кусков плотного войлока, что заменяли космическим бандитам подушки. И дважды тень в плаще приникала к проснувшимся, подобно нетерпеливому любовнику, который одновременно тих и настойчив. Но объятия его были совершенно иного рода - они душили не вовремя встрепенувшегося, загоняя тревожный возглас обратно в зеленую глотку. А вместо поцелуя тень дарила удар кинжала, стремительный и смертоносный.
Никто не ждал, что враг придет в орочье логово сам, в одиночку, полагаясь лишь на собственные силы и слепую удачу. А потому человек незамеченным дошел до алтарного зала - сердца храма, где ныне обосновался Босс Мортагал.
Банда Мортагала оказалась не столь велика, как можно было ожидать при его удаче и славе. Однако Босс был хитёр, и далеко не каждый претендент мог рассчитывать на место по левую или правую руку вождя. Мортагал предпочитал не править единолично здоровенной толпой зловредных созданий, а содержать небольшую группу лучших воинов, с помощью которых руководил целой ордой мелких и средних банд, скупо награждая и щедро карая их главарей.
Двойная луна струила мягкий зеленоватый свет через пролом в сводчатой крыше. Проникнув внутрь, изумрудные лучи вязли в языках оранжево-красного костра и умирали, обретая гнойно-желтоватый оттенок. Глубокие тени прыгали по углам, накрывая тела спящих нобов, как мрачным саваном. Там, где некогда располагался алтарь, ныне высился трон, связанный и склеенный из пучков костей всех рас, что можно встретить в бескрайнем космосе. Выбеленные временем, обглоданные жадными зубами, кости изредка похрустывали, когда громадная туша, устроившаяся на троне, особенно тяжко всхрапывала и поворачивалась в глубоком сне. Пустые глазницы черепов смотрели на языки пламени с немым укором, обращенным ко всем живым. Рядом с троном высилась стойка из ржавых арматурных прутьев, где была закреплена проволокой внушительная коллекция оружия, от изящного эльдарского меча с волнистым клинком и светящимися в полутьме потеками яда до цепного космодесантного топора в рост обычного человека или не очень крупного орка. Похоже, Мортагал был действительно очень хорошим и удачливым бойцом...
Человек больше не таился. Он шагал без лишней спешки, и длинный плащ свободно обвивался вокруг его ног, ниспадая длинными складками. Босс зашлепал толстыми черными губами, дернул ухом. Из-за трона выглянул маленький гретчин, обряженный в нечто схожее с костюмом арлекина, но ужасно затрепанным и грязным. Бубенчики на шапке, привязанной для верности к ушам толстой бечевкой, печально звякнули. Храп взвинтился к сводам тяжкой басовитой ноткой и затих. Босс приоткрыл один глаз, повел маленьким зрачком на мутно-красноватом белке.
- Ыыы?.. - прорычал орочий главарь, пытаясь осмыслить суть происходящего.
Прочие орки зашевелились по углам, выползая из-под шкур и шерстяных одеял. Громко завопил один из дозорных, получивший доброго пинка от здоровенного ноба. Вопль сразу перешел в потасовку, с боевыми выкриками и лязгом железа.
- Тишина! - гаркнул Мортагал. И случилось чудо - схватка закончилась, словно по волшебству.
Человек прошел еще два шага и остановился. В отблесках костра было видно, что он высок и широк в плечах - гораздо выше и шире обычного человека. Темный плащ скрывал очертания фигуры, лицо скрывалось под широким капюшоном-пелериной.
- Гыыыы, - издевательски протянул Босс. - Надо же, кто пожаловал... Кос-мо-де-сант... - последнее слово Мортагал выговорил по складам, на чудовищно искаженном низком готике. - Железная дылда, морду казать боишьси?
Человек молча откинул капюшон, от резкого движения полы плаща распахнулись, под ними сверкнул алыми бликами полированный металл доспеха. На широкой нагрудной пластине была закреплена маска в виде черепа, усеянная короткими, игольно-острыми шипами.
Загремело железо - орки потянули к себе оружие, нобы смыкали кольцо вокруг непрошенного визитера, но пока не атаковали, выжидая команды. Лицо космодесантника не дрогнуло, словно вылепленное из мертвой глины. Он чуть повернул голову, словно желая заглянуть себе за плечо, и в тусклом свете полыхнула тонкими красными нитями татуировка на левом виске - восьмилучевая звезда, пронзающая остриями круг.
- Служащий Кавардаку... - заметил Мортагал, потирая ладони. - Интересно... Зачем пришел, стальная башка?
Человек улыбнулся, очень скупо и в то же время мягко, почти доброжелательно. Тонкие морщинки разбежались от уголков темных непроницаемых глаз, скрылись под светлыми волосами, что были немного длиннее обычной военной стрижки.
- Я пришел увидеть тебя, - негромко сказал космодесантник. Он двинул плечами, плащ скользнул на каменный пол, подняв облачко древней пыли. Если кто и гадал относительно происхождения гостя, теперь все сомнения отпали - слишком характерной и знакомой была его броня. Только не оказалось на ней ни одного священного знака, ни единой аквилы и печати. Лишь гладкий полированный металл и уже знакомый символ восьмиконечной звезды на каждом плече. Лучи светились красным, словно выложенные раскаленной проволокой.
- Увидел, - осклабился Босс и поднял руку. Широкая лопатообразная ладонь повисла в воздухе и, повинуясь приказу, нобы сдвинулись, сужая круг. Блестели клинки и молоты, озаряемые гаснущим костром. Жить пришельцу оставались считанные мгновения.
- И че дальше? - с издевкой спросил Мортагал.
- Дальше ты умрешь, - с ледяным спокойствием ответил человек, словно находился не в окружении страшнейших врагов Империи Людей, а среди собратьев по оружию.
- Я хочу твоих воинов. Поэтому ты умрешь, а я заберу их. Их, и все, что принадлежит тебе.
Мортагал шумно выдохнул и махнул ручищей, подавая сигнал нобам. Но прежде чем зеленая ладонь с длинными, неровно обрубленными когтями опустилась, пришелец быстро заговорил. Человеческая глотка плохо приспособлена к орочьему наречию, точнее к произношению. Однако человек в броне космодесантника изъяснялся на языке зеленых легко и свободно, словно родился и вырос под знаменем 'Вааагх'. Слова лились из его уст, цепляясь одно к другому, будто траки на гусенице тачилы. И слушая хулительные слова орки замерли - настолько складно и красиво изъяснялся человек, совсем как боян-сказитель. Наверное, даже лучше. Бояну ни в жисть не додуматься до такой кузявой речи, что хитрыми словесами выплетал пришелец. Он прорицал прошлое Босса Мортагала, настоящее босса Мортагала, будущее Босса Мортагала, круто замешивая самые сочные, крепкие оскорбления на предположениях о том, кто и каким образом использовал Босса Мортагала в самых жутких и устрашающих потребностях, чуждых бесполым оркам. Космодесантник в черных доспехах не обошел вниманием ни одну расу, истолковав должным образом всех разумных тварей во вселенной, а также предположив всевозможные способы, которыми они могли достичь взаимной гармонии с Боссом Мортагалом. У человека давно бы закончилось дыхание, да и орк, пожалуй, выдохся бы. Но у верзилы в черных латах, казалось, безразмерные легкие, поэтому он на одном дыхании вещал и вещал, в лучших традициях Академии Риторических Искусств на Терре.
Тихо зазвенели бубенчики на шапке шута-гретчина - он испуганно забился под костяной трон, ожидая неминуемого. Здоровенные орки замерли столпами, раззявив громадные слюнявые пасти с оскаленными клыками. Самый старый ноб оперся на молот и закрыл глаза, развернув длинные вислые уши, ловя каждое слово. Мутная желтоватая капля-слеза скатилась по его скуле, испещренной морщинами и шрамами. Снаружи, от ступеней, ведущих в оскверненный храм, накатывал волнами грохот и топот - орки в округе пробуждались и спешили на шум. Но чем ближе они подходили к эпицентру событий, тем больше прислушивались. Большая толпа в тридцать-сорок зеленых рож окружила человека и босса, замершего в нескольких шагах от оратора. Металл звякнул о камень - кто-то из воинов уронил клинок, заслушавшись чудным сказанием.
Речь закончилась. Космодесантник двинул головой, словно разминая шею, немного развел руками, как бы приглашая босса к ответу. Старый ноб вытер слезу и прошепелявил челюстью, некогда усеченной на треть цепным мечом:
- Хорошо то как, чудно как хорошо! Не, щас уже так не умеют...
И посмотрел на босса. Очень выразительно посмотрел, с немым ожиданием. А вслед за ним десятки красных глаз уставились на вождя. Мортагал замер, раздуваясь, будто шина, накачиваемая ретивым и особо тупым гретчином. Глаза его пылали адским огнем бешеной ярости, а рваные уши задергались. Босс из последних сил сдерживался - мозги босса подсказывали, что здесь скрыта ловушка, но могучий инстинкт требовал ответить на страшное, предельное оскорбление. А кроме того, босс понимал, что каждая секунда промедления уносит верность бойцов, как ветер сметает невесомый прах истолченных костей. Есть моменты, когда думать нельзя, надо просто действовать, и будь, что будет.
С жутким ревом Мортагал бросился на космодесантника, раскидывая лапищи в готовности сграбастать врага. Он делал так десятки, может даже сотни раз - стремительный рывок, удар грудь в грудь, лишающий врага равновесия, и затем смертельная сцепка чудовищно сильных рук. Можно убить сразу, резким движением сломав позвоночник. Можно неспешно сжимать хватку, наслаждаясь похрупыванием ломающихся косточек - одна за другой, с мягким, приятным для слуха хрустом. Можно впиться в чужую глотку зубами и рвануть артерии, глотая горячую соленую жидкость - кровь врага всегда вкусна и сладка. Главное, чтобы противник не оказался слишком изворотливым - может успеть вывернуться из хватки, потом придется гоняться за ним...
Космодесантник уворачиваться не стал. Он шагнул навстречу орку, от левой ноги, разворачиваясь плечом вперед. Мортагал был старым воином, который как и положено орку рос на протяжении всей жизни, а потому вымахал раза в полтора шире человека, при том, что тот был в доспехах. Со стороны казалось, что орк сметет противника с ходу. Однако вышло по-иному... Они столкнулись, два бойца - зеленый и черный, гул столкновения пошел гулять под сводами храма, а некоторые из нобов машинально присели, как сделали бы, накрой здание залп человеческой артиллерии. Громадный босс налетел на космодесантника, словно кит на одинокую скалу, тонким пиком возвышающуюся над волнами. На мгновение Мортагал замер, не столько от шока, сколько от безмерного удивления - каким образом ему не удалось ни на палец сдвинуть железноголового. И это мгновение космодесантник использовал полностью, растянув на бессчетное число эонов.
Широкий кинжал в руках человека казался коротким ножиком, иного оружия у латника не имелось. Но ему хватило. Космодесантник двигался так стремительно, что само слово 'быстро' потеряло смысл - воин стал тенью, цветным мазком на сетчатке замерших зрителей. Он скользнул вокруг босса, будто обод колеса вокруг оси, обходя противника по короткой дуге, тремя плавными шагами. И на протяжении тех шагов непрерывно 'шил' орка кинжалом, со скоростью и точностью швейной иглы.
Удар под мышку, плашмя, между ребер, отворяющий одну из главных жил. Сразу, почти без паузы - второй, туда, где у человека находятся почки. Еще два молниеносных укола в спину сзади. Еще прежде, чем воздух со свистом рванулся из пробитых легких, навершие кинжала с глухим стуком опустилось на затылок босса. Латник быстрее мысли перехватил рукоять обратным хватом, и шестой удар пришелся сверху вниз, туда, где шея смыкается с плечом, по самую рукоять. Так добивали несчетные века назад гладиаторов на аренах давно исчезнувшей державы. Наконец последний, седьмой удар космодесантник нанес в основание черепа, ломая позвонки.
Мортагал зашатался, размахивая руками, как плетьми - из мускулов уходила сила, кровь широкими потоками струилась по шкуре. Босс все еще не мог поверить, что его жизнь закончилась - стремительно, внезапно. И глупо. Огромный орк начал медленно оседать, подламываясь на неверных ногах. Опустился на одно колено, взмахнул лапой, пытаясь сохранить равновесие. Не удержался и завалился, падая мордой вниз. Долгий протяжный всхлип вырвался из его глотки, сливаясь с хрипящим свистом из ран на спине. Босс конвульсивно дернул ногами и замер.
Космодесантник бросил клинок на труп врага и хлопнул в ладони, словно отряхивая их от пыли. Металл звякнул о металл и, как приманенные этим звуком, все орки, что собрались в зале, уставились на человека. Говорят, что орки глупые и тупые... Это не так. Просто орк обычно думает за раз только одну мысль. И только закончив с ней, он начинает думать другую. Сейчас, в эту минуту, все собравшиеся нобы размышляли о том, что Мортагал был силен, однако пришелец оказался сильнее, много сильнее Босса. Эта дума оказалась короткой и простой, потому за ней сразу последовала другая.
Тот, кто убьет убийцу Мортагала, окажется таким крутым, что ну просто ноб всех нобов и ваще... Наверное, он сам станет боссом. Нет, он точно станет Боссом! Причем не просто главарем и даже не вождем, а Вождем Вождей.
Хомос был безоружен, его кинжал остался на теле Мортагала, но человек не сделал ни единого движения, чтобы вернуть оружие. Его латы издали низкое басовитое жужжание, широкий воротник из нескольких стальных полос развернулся веером, превращаясь в шлем. Черная маска с шипами на груди человека со щелчком двинулась на коленчатом захвате вперед-вверх и назад, прикрывая лицо.
- Мне нужны ваши чоппы, зубы и тачилы, - глухо проговорил динамик на шлеме. - И я возьму их.
Первым на пришельца ринулся второй после покойного Босса ноб - второй по размерам и славе. Никто не осмелился стать на его пути или попробовать украсть право битвы. А может быть просто не успел... Так или иначе, громадный ноб, лишь немногим уступающий Мортагалу в размерах, налетел на космодесантника, занося цельнометаллическую булаву с граненым навершием. Человек быстрым движением сложился почти пополам, нырнул под оружие, которое на волосок разминулось с шлемом в виде черепа. Булава врезалась в каменный пол, выбивая тучу крошки и пыли, а пришелец отвесил нобу хук с правой, кулаком размером с голову человеческого ребенка, закованным в стальную перчатку. Челюсть орка уехала к уху, с тошнотворным хрустом ломающихся суставов и порванных связок. Ноб зашатался, мотая головой и вслепую размахивая дубьем. Космодесантник быстрым подшагом сократил дистанцию и резким ударом латного сапога сверху вниз и вперед переломил колено зеленого чудища. Металлические кулачищи с обеих сторон врезались в виски ноба, а затем могучий пинок в живот отправил орка на серый от пыли и грязи пол, в долгое беспамятство.
Зеленая орда потрясенно выдохнула. Чтобы выбить дух из бойца голыми руками, нужно было обладать исключительными навыками и силой... В следующее мгновение вопящая толпа нахлынула на человека и затопила его, как цунами береговую полосу. Каждый хотел оторвать от чудо-бойца хоть кусочек, первым, пока не успели другие. Если бы космодесантник и пытался сопротивляться, его бы просто задавили массой. Но он не пытался. Человек быстро присел на колено и уперся руками в пол, словно укрепляясь под напором урагана. Ураган на него и обрушился - косматый, воющий, оскаленный клыками и когтями. Латы выдержали первый настиск, а затем ярчайшая вспышка затопила храм, словно под темными сводами зажглось новое солнце.
Поток ослепительно белого огня хлестнул орков, расшвыривая их, как ударная волна атомного взрыва. Жуткий рев бойцов, жаждущих крови, сменился воем боли от ожогов. Орки катались и хлопали себя ручищами, стараясь погасить тлеющие шкуры. С десяток так и не поднялись, их туши почернели, истекая зловонным дымом. А человек поднялся, расправляя плечи под широкими наплечниками. Его доспехи, казалось, стали еще чернее - теперь они не отражали огненные блики, а будто поглощали их, пожирая безвозвратно. Красные символы - загадочные, причудливые - струились по угольно-черному металлу, сплетаясь в удивительные, колдовские хитросплетения, соединяясь в письмена, неведомые никому из тех, кто может жить и умереть. Один лишь взгляд на них околдовывал, грозя выпить душу. Впрочем, говорят, что у орков нет души, поэтому человек не стал надеяться на темную, злую магию. Быстрыми шагами он двинулся к стойке с оружием Мортагала. По пути воину встретился ноб со сломанной челюстью и ногой. Космодесантник не сбавляя хода ударил орка ногой. Впрочем, то был не столько удар, сколько размашистый толчок - идущий просто смел с пути преграду. Искалеченный ноб прокатился по камню, как скользящая по морскому дну морская звезда, мотая безвольными конечностями, пока не налетел на колонну, сломав еще и руку.
Еще один обгоревший зеленый встал на четвереньки, мотая лобастой башкой, высматривая врага. Латник оттолкнулся ногой и обрушился на противника весом всего тела и доспехов, ударив в голову не кулаком, но основанием ладони. Череп ноба впечатался в изъеденную временем плиту, коими был вымощен храмовый пол, и камень оказался прочнее кости. Убитый на месте орк завалился, как мешок с требухой, так и не успев подняться.
Человек - хотя человек ли?.. - провел рукой вдоль стойки, в кажущемся раздумье, пока не остановил выбор на секире космодесанта. Цепной топор заржавел, механизм давно вышел из строя, по обеим сторонам лезвия скалились в немых ухмылках лицевые части черепов - настоящих, любовно вываренных и отшлифованных Мортагалом собственноручно. Воин взвесил топор в руке, но маска скрыла выражение его лица. Впрочем, судя по тому, что космодесантник взял оружие наперевес, ему понравилось. Боец очертил полукруг, словно проводя черту меж собой и врагами. Лезвие топора скрежетало по каменным плитам, и те, кто видел это, могли бы поклясться собственными зубами, что медленно проводимое лезвие высекало из камня злые желтые искры, будто зубрилось о стремительно вертящийся точильный круг.
Может ли напугать орков один боец, пусть даже немыслимо быстрый и сильный, да еще умеющий пыхать огнем? Разумеется, нет. И вторая волна хлынула к стойке, на сей раз гремя сталью - никто уже не рисковал меряться с человеком 'на кулачках'. Латник скользнул вперед, словно не было на нем полутора, а то и двух центнеров металла. И ударил широким, размашистым движением, выводя топор едва ли не из-за спины. Первый ноб получил обухом в самый центр лба, так что не выдержали ни второпях нахлобученный шлем, ни кость, способная остановить иную пулю. Орк еще падал, медленно разворачиваясь набок и закатив глаза с лопнувшими сосудами, когда пришелец атаковал зеленую толпу, всю разом.
Хитрый получился удар - десантник ухватил топорище за самый конец и махнул оружием, как метатель молота, раскручивающий снаряд перед броском. Копье сломалось бы, цепной меч неминуемо застрял бы в плоти, да и топор, пожалуй, тоже - работай у него протяжный механизм. Но космодесантник действовал оружием, как дубиной, и секира, разогнанная чудовищной силой, умноженной на скорость и вес бойца, прошлась по строю врагов, как молотилка по ковылю. И - прежде чем орки опомнились - еще раз. И еще.
Человек больше не оборачивался скользящей тенью, не маневрировал и не уворачивался. Он стоял на месте, отбивая вражеские атаки, работая топором с невероятной скоростью и в то же время с той методичной основательностью, которую может дать лишь долгий опыт смертных боев. Каждый удар выносил из окружившей его толпы двух-трех, а то и четырех зеленых тварей - убитыми на месте или изувеченными до состояния полной небоеспособности. Зелено-черная кровь струилась ручьями, брызгала по камням и шкурам, заливая сталь топора, и лишь на доспехе убийцы не оставалось ни капли. Орочья кровь то ли стекала по играющему страшными письменами металлу, то ли впитывалась в него без остатка, как вода в пустынный песок.
И наконец случилось невероятное - потеряв больше половины состава, орки отступили. Не из страха - если и есть на свете вещь, что способна испугать зеленых страшил, то о ней никому не известно во всей вселенной - но от удивления. Многое видели старые, опытные нобы, выросшие в сотнях и тысячах боев, о многом слышали от боянов-сказителей. Но такого - не видели и не слышали никогда. Говаривали, что у человеков есть их собственный военный бог, который на короткой ноге с Горкой и Моркой, но тот вроде был не черный... Хотя кто этих недомерков поймет, что у них и как устроено.
И в этот самый момент под ногами у зеленых бойцов проскочил гретчин с бубенчиками. Он был хитер и мудр, потому что по-другому не выжить среди тупых и злобных нобов, да и всех остальных 'парней' тоже. А потому - быстрее прочих понял, как следует поступить наилучшим образом. Маленький печальный шут побежал, быстро перебирая короткими ножками, лавируя меж трупов, оскальзываясь в орочьей крови, но не упав ни разу. За собой он волок - ибо поднять не мог - здоровенную кость, отполированную временем и самым мягким войлоком, разрисованную аляповатыми знаками, чернеющую глубоко вырезанными иероглифами и сверкающую вбитыми гвоздями с гранеными шляпками. Символ власти, который Мортагал сам придумал и сам же сделал.
Орки молча смотрели, как шут, пыхтя и раздуваясь от натуги, выволок кость перед космодесантником и упал на колени, стукнувшись лбом в пол. Шапка с бубенцами упала, звякнув на прощание, открыв голову, туго обтянутую пергаментной кожей с редкими пучками волос.
- Босс, - прошептал гретчин, и его тихий голос пошел гулять под сводами потолка, как отдаленный гром сходящей лавины. - Я приветствую тебя, повелитель.
Топор поднялся и упал. Однако не вколотил дерзкого гретчина в камень, но замер в миллиметре от его загривка с остро выступающими - как у рыбы - позвонками.
- Привет тебе, мой первый слуга, - глухо вымолвила мертвая маска в виде черепа.
Из молчащей толпы выступил орк, что совсем недавно смахивал слезу умиления, выжатую лютой бранью пришельца в адрес Мортагала. Он не отсиживался в стороне, пока шла битва - правая рука старика (если так можно сказать про орка) висела плетью, на лоскуте шкуры, буквально размолотая топором чуть выше локтя. Морда, и без того изувеченная давным-давно, кривилась от боли, став похожей на маску эльдарского бога.
- Ты - Босс? - спросил орк, жадно всматриваясь в шипастую маску.
- Да, - просто и прямо ответил космодесантник. - Я ваш Босс.
Один из покойников завозился и с трудом приподнялся на дрожащих лапах. Это оказался тот самый ноб, который напал на человека сразу после Мортагала. Обломки сломанной кости проткнули толстую кожу на ноге, размозженный сустав жутковато хрустел и не гнулся, однако орк все же сумел встать. Воистину, то был великий боец, если остался в живых и в сознании после таких страшных испытаний.
- Ты поведешь нас?.. - прохрипел он, шамкая выбитой челюстью, которая вихлялась в одном суставе, как у сломанной игрушки. Орк не сказал главного слова, но оно буквально повисло в воздухе, как будто изреченное десятками глоток.
- Ты поведешь нас?..
- Да, - сказал человек и поднял топор вверх, так, что лезвие коснулось старой, мертвой люстры, давно забывшей свет. Металл, покрытый грязной зеленью патины, забренчал, вторя замогильным звуком словам латника.
- Я поведу вас! И пусть начнется ВАААААГХХХ!!!
Лязгнула сталь - старый орк ударил в пол мечом. И еще раз. А за ним стукнул по плите искалеченный орк. Два клинка били в камень, раз за разом, и к ним присоединялись все новые и новые, сливаясь в едином устрашающем ритме, древнем, как сама раса природных убийц, детей зловещих богов Горка и Морка.
Нобы гремели сталью и выли, протяжно, во всю глотку. Вой и лязг заставляли дрожать стены древнего храма, возносились к небу, что уже просветлело перед рассветом. И на многие километры вокруг расходилась незримая волна, заставляя пробуждаться все новых и новых чудовищ, вселяя в них новую веру и жажду битвы. Загорались огни факелов и костров, со скрипом раскручивались точильные станки, готовые заточить клинки для новых битв. Вопили гретчины, подгоняемые пинками старших собратьев, и гремели двиглы на заводимых тачилах, готовых сорваться навстречу рассвету.
Новый Босс пришел.
_____________________________
А что же было дальше?..
Сразу следует оговорить один существенный момент.
"Гарнизон" я начинал просто как забавную литературную игру, однако в конечном итоге книга вышла совершенно "каноновая", сверенная с последними редакциями кодексов (спасибо, Шворц, ты был полный рулез и маста! впрочем, как и Сэм, Август, Таркхил, Луиза, Экоросс).
Поняв на практическом опыте, что канон по большому счету никому не нужен и не важен (в смысле - ничего не дает к пользе дела и совершенно не избавляет от городских сумасшедших), я решил в следующих подходах соблюдать его ровно в той мере, насколько это необходимо для создания увлекательной истории.
Поэтому если "Гарнизон" был в общем каноничен, то "Сын" - нет. Некоторые вещи у меня "прочтены" вполне традиционно, некоторые отличались, порой существенно. А от избранных поворотов сюжета мой друг боря и отдельные (а возможно и многие) ортодоксальные адепты вышли бы на дальнюю орбиту даже без предварительного прогрева камер пуканной тяги.
Не будучи официальным автором Ворхамира, связанным жесткими требованиями по соблюдению ГВ-шного бэка, я намеревался написать именно свою собственную версию Ереси и ее финала, разумеется единственно верную, впоследствии искаженную и перевранную множеством пересказов, искажений, лакировки etc. :-)
Кроме того надо сказать, что это лишь общий набросок магистрального сюжета, многие вещи должны были скорректироваться по ходу дальнейшей проработки в сторону некоторого сближения с каноном.
В описании совершенно нет космодесанта, это не случайно. Мне опять же изначально неинтересно было писать про n-метровых амбалов, работающих на бессмысленной и беспощадной индоктринации. История Ереси и падения великой мечты Императора раскрывалась через вИдение обычных людей, которые за эту мечту (и собственную жизнь) сражались и погибали. Сам по себе космодесант разумеется имел место быть, но как динамичная декорация.
Начинаться все должно было сценой условного сговора хаотических сил. Дальняя пустынная планета с остатками циклопических строений давно вымершей цивилизации, кругом пыль, опустошение и все такое.
И там вокруг круглого стола из выщербленного камня собираются аватары хаоса. Каждый - человек (ну, формально), осененный некой сущностью, для каждого своей. Что естественно отражается на внешности, речи и прочих признаках. Не гниющие кишки и розовый страпон - все тоньше :-)
Они достигают соглашения (разового), переступая через дрязги во имя высшей цели, то есть устранения Импи. Известным и каноничным путем.
Далее собственно история n лет спустя, когда ересь уже набирает силу. Неустойчивое состояние равновесия зависло в томительной неопределенности. По большому счету всем уже понятно, что это кончится плохо и очень массово, но каждая сторона опасается делать первые решительные шаги.
Как говорится, вселенная замерла в ожидании...
Дальнейшие события описывались глазами и деяниями собственно Императора (деятельный персонаж, причем с именем - Брианд), а также:
1. Один из наиболее ответственных администраторов Терры, наследственный лорд, молодой карьерист по имени Тоуф ("жесткий" по норвежски). Жесткий и целеустремленный человек, однако не мудак - у админа душа искренне болела за Порядок и Организованность. По ходу пиесы он становился ответственным за финальную оборону Дворца.
2. Уже немолодой танкист, поздно женившийся, чья жена вот-вот должна была родить наследника. Фамилия танкиста - Иркумов :-) С него собственно и пошла династия потомственных танководов, закончившаяся на Иркумове из "Гарнизона".
3. Средних лет чиновник, немного похожий на Холанна, но куда более социальный, спортсмен-парашютист и вообще. По ходу пиесы, накануне величайших испытаний, мобилизовывался в отряд мобильных истребителей титанов.
Выглядело это примерно так:
https://www.youtube.com/watch?v=lmZJiBZtahk
Чуваки спрыгивали из самолета на титана, планируя, и закладывали мины в уязвимых местах. Ну, теоретически, по крайней мере. Впрочем это уже потом...
А тем временем происходит непоправимый пинзес - Император теряет время. Это понятно - вся его тысячелетняя жизнь шла к этой точке времени, к заветной цели построения великого и правильного сообщества. По сравнению с масштабом задачи строптивый сын и окраинные волнения - не более чем досадные помехи.
Но сконцентрированность на главной цели играет с Бриандом злую шутку, потому что Хорус куда более приземлен и целеустремлен.
Он собирает силы и ресурсы для масштабной наступательной операции с планомерным вышибанием земель и планет у Империума. Планируется именно "правильная" кампания, в которой победа на стороне атакующего еще до первых масштабных баталий. Благодаря апелляции к демоническим силам у мятежников более лучше с координацией и эксплуатацией ресурсной базы. Это позволяет, обладая формально меньшими ресурсами, мобилизовать их максимально эффективно. Кроме того скрытое оружие - широкое недовольство разных местечковых вошьдей политикой Импи, а также игра на религиозных вопросах. По факту все, кто против жесткого атеизма Империума - так или иначе оказываются "за" еретиков.
Меж тем странный чувак, явный космодесантник в колдовских черных доспехах, собирает орочий Ваагх и начинает рейды по фронтиру Империума, постепенно умножая свою орду. О нем и была написана первая глава эпического труда.
Забегая вперед скажем, что это весьма трагическая фигура - один из двух потерянных сынов Императора - по имени Александр. Примарх, который прошел путем хаоса, причем как бы не дальше Хоруса. Но обладая циклопической силой воли - удержался на краю и смог вернуться, обретя некоторые способности хаотика. Однако цена все равно была заплачена - примарх даже сохранил человеческий облик и рассудок, однако оказался проклят предопределенностью судьбы. Самое великое его начинание (любое) должно было неизбежно закончиться поражением (и он об этом знал).
В Империи (или уже Империуме) тем временем продолжаются условные благодушие и благодать, прикрывающие все возрастающую нервозность и тревожное ожидание. Империум традиционно ведет сразу несколько кампаний на широко разбросанных фронтах, все это привычно. Не опасно, но суетно и как-то оказывается, что войск для собрать в кулак и закончить с еретиками - мало и некогда. Потом как-нибудь. Часть Сынов начинает сомневаться в том, что Отец по-прежнему торт и идет нужным путем.
А Император тем временем все еще на позитиве и подъеме - после тысячелетий трудов он наконец увидел впереди светлеющий восход, краешек того будущего, коего желал и трудился неустанно во имя его.
В общем, тьма незаметно сгущается...
Меж тем Ваагх потихоньку развивается в ВААГХ, и к хаотику Александру приходит общаться лично Хорус, как и положено. Еретик прост и предметен - брат, ты обладаешь силой и возможностями, у тебя пусть и зеленая, но армия. Так что ты либо со мной, либо против меня. Александр в общем то и не против выступить на правильной стороне, но все-таки держится наособицу и вообще "я не служу никому". Однако рейды по окраинам Империи продолжаются, и Хорус пока воздерживается от необратимого ультиматума. Тем более, что по факту хаотик выступает против Отца, и этого достаточно. Пока достаточно.
Наконец великая кампания начинается. Хорус объявляет отцу - "Я больше не служу тебе!" (отсюда и название тома).
Огненный ураган прорывается вглубь границ лоялистских земель. Часть верных посонов изменяют, разброд среди лордов, откалывается часть механикусов. Кризис встает в полный рост, верные войска связаны на границах. религиозные бунты, запрещенные культы, пророчества о конце времен. Враги выступают единым блоком, а верные делу Импи фактически воюют разными лагерями, при этом опять же роляет бОльшая оперативность еретиков за счет сверхъестественной координации Хоруса.
Кажется, что поражение неизбежно, Ересь идет к Терре победным маршем, и ее просто нечем останавливать.
В кульминационный момент Александр объявляет эпический ВААААГХХХ11111 Но ... он бьет в условный "фланг"и "тыл" еретиков. Начинается жестокая и затяжная молотилка с зелеными, но силы все же далеко не равны (в пользу ереси). И Александр во главе отборной орды нобов вызывает Хоруса с его свитой на бой. Чисто римская дуэль времен гражданской войны поздней республики, когда отборные легионеры-поединщики бились перед собственно легионами.
Эпический диалог о мотивах и природе вещей.
В общем потерянный сын все это время долго считал, измерял и взвешивал стороны, оценивая беспристрастным взором - чей путь лучше для людей. И не будучи поклонником Императора, не питая никаких сыновьих чувств, он все же счел более легким - Хоруса.
Александр гибнет в схватке с братом, все в соответствии с проклятием хаоса - его великое дело заканчивается провалом. Но потерянный брат-примарх срывает динамику наступления, подкашивает силы еретиков, дает Империуму время дабы стянуть войска и закрутить мобилизацию. Кроме того в кульминации боя Хоруса ранит исподтишка костяным кинжалом гретчин-шут, преданный хуманскому повелителю до глубины души. Рана не опасна для жизни, но орочьи яды и магия хаосу не подвластны. Она не затянется, чуть-чуть, но ослабляя силы бунтовщика.
Хотя... кто знает?.. Быть может, Проклятие Неудачи следует толковать более широко? И на провал был обречен не столько сам ВААААГХ, но и его финальная цель - предполагаемое спасение Империума?.. Никому не дано сие предсказать.
План сорван, планомерной правильной кампании не вышло. Перед лицом катастрофы планов Хорус принимает решение идти ва-банк. Все лучшие силы - в один бросок, в один конец - на Терру. Ничего не оставлять в резерве, поразить сердце Империума и Отца решительным и решающим ударом.
_____________________________
- Что, крылатые обезьяны?! - заорал капитан во всю мощь. - Готовы попрыгать во славу нашего Императора, да продлятся его годы, да сдохнут в поносных корчах все его враги?!
Словно отбивая каждое слово, звероподобный офицер молотил в борт самолета бронированным кулаком, казалось - сталь прогибается, и машина вздрагивает в ужасе.
- Не слышу ответа, ублюдочные цивилы!!! - проревел капитан.
На сей раз, рота отозвалась из-под масок неровным гулом. Звучало чем-то средним между похоронными воплями наемных плакальщиц и стоном неупокоенных душ.
- Ну просто роскошно, вашу мать! - обрадовался капитан. - Этот плутонг явно готов вырвать победу из ... - он звучно и громко прочистил горло, харкнул, лишь самую малость не попав на ботинок Кассабьяна. И раздельно проговорил, чтобы у роты не осталось ни малейших сомнений:
- Из драной жопы нашего врага, которую, то есть жопу, вам надлежит порвать до самых зубов! Вы рады оказанной чести, паршивые мудаки?!
Очередная порция тоскливого воя стала ему ответом. Капитан кивнул, с противным скрежетом потирая стальные ладони. И неожиданно тихо, почти нормальным человеческим голосом проговорил:
- Готовьтесь. Через минуту пойдем. Проверить крюки и планеры. Заряды на предбоевой взвод.
Офицер нахлобучил шлем, прищелкнул по защитным очкам, пока закрепленным над коротким козырьком. Поймал недоуменные взгляды испуганных глаз, скрытых между шлемами и масками.
- А вы что думали, одноразовые обезьяны, - криво усмехнулся офицер, - я оставлю вас просто так, порочить мою науку и славное имя Его?!
Он снова грохнул кулаками в металл обшивки.
- Вместе прыгаем! - гаркнул наставник, отбивая ритм. - Вместе крушим! Вместе побеждаем!! Еще раз, недоделки столичные, чтобы сам ад услышал вас и вздрогнул от ужаса! Чтоб у чертей дерьмо в жопах замерзло!
- Вместе прыгаем! - начало получилось слабенькое, но взвод старался.
- Вместе крушим!! - вышло существенно лучше. В крике и обещании чужой смерти всегда легче скрывать собственный страх.
- Вместе побеждаем!!! - теперь пошло совсем хорошо! Взвод - или, как любил старомодно выражаться наставник, "плутонг" - поймал ритм и теперь истошно орал, как единый организм о двадцати головах. Может, не настолько громко и страшно, чтобы напугать чертей в аду, но достаточно, чтобы хоть на несколько мгновений забыть - ад действительно существует, и начинается он прямо за тонкими стенками корпуса.
Кассабьян зажмурился так, что слезы проступили меж сомкнутых век. Сжал кулаки, чувствуя, как тяжело лежит на плечах комплексный жилет. Сзади отягощал горб сложенного планера, на груди мешал магнитный крюк с лебедкой. Боковые стяжки врезались в бока, а прошитый металлической нитью комбинезон почти не пропускал тепло, так что боец уже буквально плавал в собственном поту.
- Подключить кислород!
По борту застучало, словно дети бросали камешки в железную банку. Совсем рядом с головой Кассабьяна щелкнуло особенно звучно, тонкий лучик красноватого света ударил тонким жалом через пробоину. Боец напротив вздрогнул и обмяк в ложементе. Самолет попал в зону турбулентности, и труп безвольно закачался в полужестких захватах. Бюрократ скосил взгляд, насколько позволял заголовник и шлем. Краем глаза Кассабьян поймал отблеск заходящего солнца, которое почти сразу потонуло в багровом мареве.
Закат, да... там, снаружи, закат. Во всяком случае над уровнем облаков и тысяч тонн пепла, выброшенных а втмосферу. А вот ниже... Впрочем, сейчас он это увидит своими глазами. Прыгать придется с большой высоты, иначе собственная ПВО мишени отследит и расстреляет самолет еще на походе.
Не было ни сирены, ни мигающих красных ламп. Просто капитан кивнул невидимому голосу в шлемофоне и, цепляясь одной рукой за поручень под потолком, отжал второй рычаг кормового люка.
- К бою, парни! Помните, чем я вас учил. Не делайте быстро, делайте правильно, тогда быстро само получится.
С громким жужжанием заработали сервоприводы, опуская люк-аппарель. - По двое, пошли!!!
* * *
Император сидел возле трона, прямо на ступеньках, и это само по себе было немыслимо. Меч лежал рядом, словно брошенная безделушка. Золото доспехов потускнело, его покрыл серый налет, у сочленений собравшийся в разводы грязи. Тяжелые пепельные хлопья, похожие на злые снежинки, беспрепятственно пролетали сквозь витражи малого приемного зала. Остатки цветных стекол зубрились в фигурных рамах острыми клыками. Все остальное жалобно хрустело под ногами кустодиев, словно негодные подделки под драгоценные камни.
Тоуф прохромал к трону, ощутимо подволакивая ногу. Вся правая часть бронекостюма потемнела и подернулась мелкими трещинками, эмаль осыпалась, а суставы громко скрипели и щелкали при каждом движении.
- Повелитель...
Император поднял голову, и Тоуф вздрогнул. Лорд видел владыку миллиона миров в разных видах - милостивого, гневного, задумчивого, отстраненного. Разного. И никогда... такого. Совсем некстати вспомнилось, что у императора есть имя, которое тот никогда не скрывал, хотя и не предавал огласке.
Сейчас на Тоуфа взирал не всемогущий Владыка сущего и непознанного, пронзающий своей волей пространство и время, держащий в кулаке судьбы мира. Снизу вверх на лорда смотрел обычный, смертельно уставший человек по имени Брианд. Прежде яростно голубые глаза, похожие на чистейшие бриллианты, помутнели, скрылись за пеленой воспаленной роговицы. Набрякшие веки едва заметно подергивались, а уголки губ опустились вниз, придавая лицу Повелителя кощунственное сходство с маской мима.
- Повелитель... - растерянно повторил Тоуф, не зная, что еще сказать.
- Танкисты? - негромко, глухо спросил Брианд, и лорд вздрогнул.
Голос... это не был голос его Императора, звучный и божественно красивый, словно звон колокольчиков из чистейшего лунного серебра. Из глотки правителя вырывалось сухое карканье.
- Контрудар провалился. Они бьются на подступах к Пределу, - дисциплина взяла верх над растерянностью. - Но отступают под натиском. Боеприпасов нет.
- Дорн? - так же глухо, надтреснуто вымолвил Брианд.
- Тяжело ранен. Ангелы погибли все. Или почти все...
Император вздохнул, и в этом вздохе Тоуфу послышался скрытый всхлип. Как у человека, который находится на пределе душевных сил и вынужден принимать новый груз.
- Жиллиман?
- Нет вестей. Слишком сильные помехи. Радиосвязь...
Тоуф не закончил фразу, но все и так было понятно. Счетчик радиации на воротнике брони лорда давно уже почернел. Слишком много ядерных взрывов, хотя видит бог, это было далеко не самое страшное, что обрушилось на Терру за последние дни. Лорд устыдился обращению к "богу", но только на мгновение, скорее по привычке верного почитателя Имперских Принципов.
- Сангвиний, - начал было говорить Тоуф уже по собственной инициативе, но Брианд поднял руку, останавливая верного слугу.
- Я знаю, - тихо сказал император. - Он пытался прорваться на флагманский корабль ... - повелитель не смог выговорить имя своего любимого сына, ныне же архипредателя и злейшего врага.
- Тоже нет связи.
- В этом нет нужды. Он умер.
- Когда? - прошептал Тоуф. Нельзя сказать, что весть ошеломила его - слишком много людей погибло, а смерть нынче не делала различия между сильными мира сего и слабейшими из смертных. Но Сангвиний... Он казался бессмертным, как само воплощение света.
- Он умер, - повторил Брианд, и золотая перчатка легла на грязную кирасу, стукнув металлом о металл там, где сердце. Лицо императора исказилось, словно от сильнейшей боли.
Тоуф помолчал, чувствуя себя заживо погребенным. Зал, в котором остался лишь десяток кустодиев и правитель, больше походил на склеп. Даже неумолчный грохот титанического сражения глох, застревая в оскаленных кусками стекла рамах.
- Повелитель, мы гибнем, - лорд собрал в кулак всю смелость и, надо сказать, ему не понадобилось для этого слишком много сил. Говорить страшную правду старому слабому человеку по имени Брианд оказалось куда легче, нежели блистающему Владыке.
- Мы гибнем! Почти все командиры убиты или пропали без вести. Обороны больше нет, она рухнула. Остались лишь отдельные отряды, которые сражаются сами по себе, пока могут. Большая часть из них давно бы дезертировала, но уходить больше некуда, а враг пленных не берет. Титаны уже подошли к Цитадели, останавливать их нечем. Надо...
Тоуф сглотнул.
- Здесь осталась только смерть. Надо отступать... уходить в тоннели...
Брианд отчетливо расслышал невысказанное лордом слово. И произнес его вслух:
- Или?
- Или нам нужно чудо, - прямо сказал Тоуф.
- Чудо, - эхом повторил император.
Брианд поднялся, опираясь на меч. Именно опираясь, как будто силы оставили его, и повелитель стал нетверд в ногах. Алмазно-острый клинок бессильно царапал полированный мрамор, скрипя, словно иголка по стеклу. Тоуф невольно поморщился и почувствовал, как теплая струйка снова зазмеилась по щеке - пластырь отошел, и рана закровоточила.
Кустодии замерли недвижимыми изваяниями. Как будто и в самом деле обратились стальными фигурами, готовыми вечно ждать приказа владыки.
- Чудо, - снова вымолвил Брианд, глядя в пустой проем высотой почти в двадцать метров. Горячий влажный ветерок цеплялся за длинные волосы правителя Терры, осыпал человека ядовитым пеплом. Снаружи, за стенами Цитадели гремела битва. В мутно-красном дыме вспыхивали огоньки выстрелов, сверкали болезненно-яркие вспышки лучевого оружия. И не надо было иметь большой военный опыт, чтобы отметить - огонь обороняющихся слаб, и продолжает слабеть с каждой минутой. Вдали подобно сказочному голему ворочалась громада вражеского титана, одного из пяти. что остались у врага. Чудовищная тень, почти целиком скрытая в дыму, выла сиренами как доисторическая тварь из тех времен, когда по еще горячей Земле шагали стометровые гиганты.
- Я похож на того, кто испытывает страх, Тоуф? - неожиданно спросил император.
- Да, - сказал лорд, уже не чувствуя ни страха, ни почтения. - Вы боитесь. И поэтому не решаетесь использовать последнее средство. Единственное, что еще может нас спасти.
- И это верно, - Брианд повернулся к Тоуфу. - Все верно... Мне страшно, верный лорд.
- Значит, тоннели? - спросил Тоуф, скорее для порядка. Он чувствовал невероятную пустоту в душе. Пустоту и ... разочарование.
- Мне страшно, - повторил Брианд, как будто и не слышал последних слов лорда. - Но я боюсь не Люция...
- Люций? - не понял Тоуф.
- "Хорус" - не истинное имя моего сына, - пояснил Брианд. - Изначально я нарек его Люцием. Суеверия суть зло, но ... я поддался им. Я надеялся, что имя определит судьбу.
- Люций... "светоносный" - вспомнил Тоуф.
- Да. Но к сожалению даже сильнейшим и мудрейшим свойственно ошибаться. Я забыл, что у всего есть своя оборотная сторона. У света - тень. У добра - зло. А другая грань "Светоносного" Люция ... Люцифер.
- Я ... не понимаю... - растерянно пробормотал Тоуф. - Простите, но я не знаю...
- Все правильно, - горько усмехнулся Брианд. - Я заставил людей забыть старых богов и демонов, - император снова кинул взгляд за огромные пустые окна, где вдали бесновалась железная тварь, снося в щебень Предел Дворца. - Но похоже лишь для того, чтобы их опустевшее место заняли новые.
Император вздохнул полной грудью, положил меч на плечо.
- Я боюсь не Хоруса... или Люция, - Брианд расправил плечи, поднял голову. - Я страшусь того, что наступит после нашей встречи. Потому что она станет концом и началом. Необратимо разделит историю человечества на все, что было до и все, что последует дальше. Мир, который я сотворил - исчезнет навсегда в то мгновение, когда мы с Люцием встанем лицом к лицу.
Император замолчал. Взвесил меч в крепкой руке, качнул головой, словно боец, готовящийся к кулачной драке.
- Ты останешься, - сказал он Тоуфу, и готовый было возразить лорд осекся, услышав прежние стальные нотки в голосе Повелителя. - Поверь, там, куда я направляюсь, тебя ждет лишь смерть.
- Вы, мои верные слуги, - Император повернулся к кустодиям. - Не помощники в том, что предстоит совершить. К сожалению... Но вы можете последовать за мной... те, кто пожелает. Я никого не стану звать и не подумаю скверно о том, кто решит остаться.
Синхронно лязгнул металл и стылым звоном отозвался камень пола, принимая удар бронированных подошв. Вернейшие телохранители Императора сомкнулись вокруг него, полные безмолвной верности, готовые отдать жизнь за Повелителя Человечества. Все, как один ... вернее почти все. Один из избранных воинов Императора замешкался. Всего лишь на мгновение, но Повелитель властно поднял руку с одним лишь словом:
- Нет.
Император прикрыл глаза и, запрокинув голову, поднял меч на вытянутой руке. Тоуф отшатнулся - его буквально хлестнула, обожгла безбрежная синева, что зажглась во взоре Правителя. Теперь Лорд снова узрел Истинного и Единственного Императора. Гневного Владыку, несущего кару и смерть всем, кто осмелился пренебречь волей Его.
- Сомкните ряды, - приказал Император, и голос его тяжкой волной прокатился под высокими сводами зала, разгоняя пыль и пепел.
Клинок меча осветился изнутри потусторонним огнем, раскинул сеть дрожащих молний. Тихо щелкнул выстрел - дрогнувший и отвергнутый кустодий снял шлем и, обратив к Повелителю искаженное мольбой лицо, застрелился. Однако никто уже не обратил на это внимание.
Тоуф шаг за шагом отступал, пока не споткнулся и рухнул на колени. Лорд сцепил руки перед собой и замер, пытаясь молиться своей последней надежде, тому, кто давно стал больше чем просто человек. И не мог, потому что никогда не делал этого раньше.
Завеса из острых молний накрыла Императора и кустодиев непроницаемым шатром. Мрамор дымился и чернел там, где его касались бесплотные светящиеся щупальца.
- Пришло время, - прошептал Император. - Время ...
Лорд не расслышал последнего слова. Ярчайшая вспышка ударила Тоуфа, швырнула в дальний угол зала, лишив зрения и сознания.
* * *
- Командир! - истошно завопил наводчик. - Толпа напирает! Что делать?!
И, как будто вторя солдату, снизу донесся тяжелый, мучительный стон. Владимир только вцепился крепче в ручки перископа и прикусил губу. Не смотреть, не думать, забыть о том, что его жена вот-вот родит. Плохая была идея, взять Марию на борт... Но что еще можно придумать, когда вокруг наступает конец света и времен? Сегодня лишь тот, кто укрылся за броней, может надеяться дожить до утра. А командир не должен отвлекаться ни на мгновение, потому что одна ошибка может и будет стоить жизни всему экипажу.
И Марии.
Кислый медный привкус обжигал язык - Владимир не заметил, как прокусил губу насквозь. На мутном зеленовато-желтом экране танкист видел, как бессмысленная, всесокрушающая толпа доламывает заграждения. Обычные люди никогда не справились бы с рельсовыми "ежами", не рвали бы колючую проволоку голыми руками. Однако обычных людей там уже не было... да и людей, пожалуй, тоже.
Мария закричала в голос, и Владимир окончательно скусил край губы. Вопль рожающей жены затих, словно отдалился разом на пару километров.
- Маску дал, - отрапортовал снизу радист, который за отсутствием связи переквалифицировался в медика. - Полегче будет. Но роды тяжелые. Очень.
Потерявший обе гусеницы "Потрясатель вселенной" застрял точно на середине дороги, отступать было некуда, да и незачем. Сзади и справа метнулся сполох яростного огня - зажигательный снаряд третьего номера, который отошел назад по краю оползня, недавно бывшего домом. Еще в полете комок ослепительно белого света кинул впереди себя веер таких же белых угольков, похожих на рой сверхновых. "Зажигалка" выжгла первые ряды набегающих отродий, однако на место каждого сгоревшего дотла противника сразу становился новый.
Подумать только, а ведь сначала Владимир порадовался, что против них не вышла ни по-настоящему тяжелая "броня", ни демонические порождения, неуязвимые для обычного оружия. Только бронетранспортеры, легкая самоходная артиллерия и обычные горожане, прущие слепой толпой. Но толпа оказалась способна разобрать танк голыми руками, пусть и теряя по тысяче своих на одну машину.
- Первое орудие - зажигательный, главный калибр - бронебойный, - хрипло приказал Иркумов, чувствуя, как кровь струится по подбородку. Ощущение было отвратительным, как будто слюни текут рекой.
- Автопушки, беглый огонь самонаведением.
И снова крик Марии, настолько громкий и жуткий, что пробился даже сквозь дыхательную маску с кислородом. Хрустнул перископ - Иркумов так сильно сжал рукояти, что одна не выдержала и отломилась. Внутри танка и без того воняло маслом, порохом и кровью. И мочой, потому что хотя на каждое рабочее место выведен специальный шланг с воронкой приемника - когда двадцать часов без перерыва убиваешь врагов за операторским пультом, в окружении экранов и перископных триплексов - удобства как-то забываются.
Теперь запах крови стал еще сильнее.
- В кого стрелять? - растерянно спросил наводчик. Самый образованный в наспех собранной команде "Потрясателя"... и самый наивный, добросердечный. Мальчишка, похоже, все еще не понял, где он и что происходит вокруг.
"Сегодня лишь тот, кто укрылся за броней, может надеяться дожить до утра."
- В кого нам стрелять?.. - повторил наводчик трясущимися губами, вцепившись в блок программирования огня.
- Во всех, - сказал Иркумов.
* * *
Они выпали из облаков, чтобы почти сразу же попасть в густую пелену дыма. Предполагалось, что каждый десантник получит дымовую шашку или световой маяк, чтобы другие могли его видеть и направлять свой полет. Но у титанов были слишком хорошие системы малокалиберной ПВО, легко наводящиеся по столь заметным маркерам. Поэтому с момента прыжка каждый оказывался сам за себя.
Один в океане, наполненном пеплом, сажей и ядом. Там, где нет ни сторон света, ни верха с низом, лишь беспорядочное падение и удары горячего ветра, который, казалось, уплотнился до состояния дерева.
Собственное дыхание хрипло отдавалось в маске. Биение сердца, шум крови в ушах, шипение кислорода, хрип срывающегося дыхания. И грохот. Жуткий, неумолчный грохот, сотканный из миллиарда звуков. Взрывы, выстрелы, сирены. Вой пожаров, сливающихся в один гигантский погребальный костер, пожиравший столицу. Огонь, оказывается, тоже имеет свой голос - неумолчный рев разбуженной стихии, которая, раз проснувшись, уже не вернется обратно, пока не пожрет все до чего сможет дотянуться. Желто-оранжевое пламя пронизывало тучи дыма и пепла, обретая мутно-зеленый оттенок, словно подкрашиваясь оттенками зловонного гноя.
Кассабьяна дернуло, потащило в сторону - огненный шторм подобно гигантской топке затягивал в себя воздух на десятки километров вокруг. Высотомер подернулся сетью трещин, стрелка бешено вращалась, причем в обратном направлении. Мимо пролетело что-то вопящее на два голоса, слышимое даже сквозь царивший кругом рев стихий. Кто-то слишком рано открыл парашют, и второй десантник влетел прямо в тормозной блок. Оба солдата запутались в лентах и ... Отчетливое понимание, что без ориентиров и высотомера он сейчас тоже погибнет, накрыло Кассабьяна одновременно с появлением титана.
Он был огромен - дитя чудесной конструкторской мысли, порождение величайшей технической мощи обитаемого мира. Он был шумен, заглушая все на многие километры воем сирен и грохотом десятков орудий - артиллерийских, лучевых, электромагнитных. Он был смертоносен, продвигаясь шаг за шагом среди построек предела Дворца, оставляя за собой и вокруг себя лишь каменную пустыню, залитую кровью и выжженную пламенем. Вся автоматическая защита титана работала на оборону верхней полусферы, видимо десантники были не единственным оружием, которое защитники бросили против стальной махины. Тысячи трассирующих пунктиров рассекали горячий воздух, представляясь веселыми фейерверками, совсем не опасными на вид.
Кассабьян разбился бы, не будь за его плечами десять лет прыжкового опыта. Спортивные навыки не слишком годились для работы с тяжелой армейской "упряжью", но их все равно хватило, чтобы десантник наконец сориентировался в пространстве и стабилизировал полет, вырвавшись из паутины беспорядочного кувыркания. Несколько снарядов пролетели совсем рядом. Высокий свистящий звук ударил по шлему, затем воздух толкнул прыгуна. Видимо, какой-то из визоров отследил мишень, счел ее опасной и взял на сопровождение, пристреливаясь.
* * *
- Здравствуй ... сын...
Император сделал шаг вперед, металлический пол под его ногами глухо зазвенел. Правитель держал меч на первый взгляд расслабленно, острием вниз, как человек, пришедший говорить, а не сражаться. Однако похоже, что тот, кто был назван "сыном", на сей счет не обманывался. Архипредатель взвесил в руке чудовищных размеров молот и сделал шаг навстречу по платформе со своим личным пультом управления.
- Отец.
Если в приветствии Императора мелькнула тень недосказанности, неопределенности, то единственное слово Хоруса оказалось завершенным и окончательным.
Вокруг царила тишина, прерываемая лишь стрекотом приборов и легким гулом вентиляции. Молчали кустодии, выстроившиеся за спиной повелителя идеально ровным полумесяцем. Молчала свита и телохранители вождя еретического нашествия. Казалось, сама вселенная замерла в почтительной тишине.
- Не так я хотел встретить тебя, - сказал Император, очень ровно, очень спокойно. - Не так.
- Все меняется, - легкая улыбка скользнула по смуглому лицу Хоруса. Не сказать, что недобрая, но отнюдь и не веселая. - Похоже, мы оба не оправдали ожиданий друг друга.
- Да, - согласился Император, делая еще один шаг навстречу сыну. - Ты должен был воссесть одесную от меня. А затем, возможно, и продолжить дело всей моей жизни. Но теперь ты разрушаешь его.
Сказано это было все так же ровно, без тени осуждения или гнева. Тихо скрипнул металл - закованные в бронированные перчатки пальцы Хоруса стиснули рукоять молота. И непонятно было, это реакция на приближение отца, готовность и желание сразиться... или же слово Императора по-настоящему уязвило разрушителя.
- Так и случилось, - Хорус немного наклонил бритую голову с мощным высоким лбом, глядя исподлобья. В слабом - чтобы не бликовали экраны визоров - свете его темные зрачки казались огромными, неправильной формы, постоянно меняющими очертания.
- Так и случилось, - повторил архиеретик, сжимая оружие еще крепче, глядя на отца сверху вниз, с высоты постамента. - Только я не встану по правую руку от тебя. Я возьму все.
Император сделал еще шаг, теперь от противника его отделяли всего лишь три ступени. С каждым движением повелителя кустодии теснее смыкались за его спиной, готовясь к последней и славной битве.
- И распоряжусь твоим наследием лучше тебя, - закончил Хорус.
Император молча качнул головой. Хорус нахмурился еще больше, стараясь усмотреть в лице врага гнев, ярость, страх... что угодно. То, что приличествовало бы правителю великой империи, который потерял все и оказался в шаге от собственной гибели. Однако Брианд смотрел на своего злейшего врага спокойно, и лишь безграничная печаль была в его взоре.
- Я виноват перед тобой, - сказал Император и впервые посмотрел на тело Сангвиния. которое еще не успели убрать из просторной рубки.
Убитый Примарх буквально плавал в луже - нет, скорее небольшом озерце крови. Большей частью определенно не своей, об этом свидетельствовали многочисленные потеки на полу - следы от волочения трупов, а также несоразмерно малая свита Хоруса. Сангвиний дорого продал свою жизнь. Его белоснежные перья теперь посерели и свернулись измятыми лоскутами, крылья прикрыли торс и лицо подобно савану.
- Ты не обманешь меня своей ложью! - гневно воскликнул Хорус, приподнимая молот. И повторил слова, с которыми начал свой великий и ужасный поход против Империи. - Я больше не служу тебе!
- Я виноват пред всеми вами, - очень тихо вымолвил Император, наоборот, опуская меч. Брианд с трудом отвел взгляд от тела Сангвиния.
- Я был слишком увлечен, - Император говорил вслух, но странно, как будто обращался к пустоте, рассуждая вслух, проговаривая то, в чем прежде не решался признаться даже самому себе.
- С самого начала я видел в каждом из вас целый мир, вселенную... вселенную возможностей ... для меня. Даже не для меня, но для моего великого плана, который я обдумывал двадцать тысячелетий. Вы были созданы как идеальные инструменты моей воли. Слуги и правители в одном лице. Бриллиантовые шестеренки, которым суждено было стать основой для совершенного механизма Империи Человечества.
Хорус скривил губы в злой гримасе и поднял молот еще на ладонь. Его взор пылал ненавистью. И сквозь эту всепоглощающую ненависть Мастер Войны с трудом выдавил, едва сохраняя контроль над собой:
- Снова "я", снова твое бесконечное "я". И никогда - "мы"! Ты готов растворить в себе, присвоить все созданное нами. И я положу этому конец ... сегодня. Сейчас!
- Я видел в вас все и всех, кроме одного, - Император по-прежнему как будто не видел и не слышал угрозы.
Теперь он наконец посмотрел прямо в темные, нечеловеческие глаза Хоруса.
- Я не видел в вас своих детей, - еще тише, почти шепотом выговорил Брианд, и те, кто видел лицо правителя, готовы были поклясться, что крошечная слеза сверкнула на щеке отца.
- Что?.. - казалось, это невозможно, и все же Хорус растерялся. Весь его устрашающий гнев и обида, тщательно взлелеянные, заботливо собранные, чтобы не упустить ни капли - все разбилось об искреннюю печаль отца.
- Я был хорошим правителем. Но оказался плохим отцом. Я считал себя величайшим и всезнающим, однако был слеп. Не замечал, что мои идеальные инструменты - всего лишь дети, которые никогда не видели от меня добра и отцовской любви. Которые, даже исполняя мою волю, творили добро со злобной детской жестокостью.
Император помолчал.
- Теперь вы разрушили, сожгли мою империю... а мне отказано в последнем прибежище того, кто потерпел крах - в ненависти к победителям. Я не могу ненавидеть вас. Тебя и тех, кто принял твою сторону. Моих несчастных злых детей...
Долгое молчание воцарилось вокруг. А затем случилось немыслимое. Хорус разжал правый кулак и протянул руку Императору.
- Тогда опусти оружие, - сумрачно, однако без прежней злой ярости сказал еретик. - Прикажи своим последним воинам сложить оружие. Пусть закончится время разрушения и придет время строительства.
- Нечего больше строить, - покачал головой Император. - И нечего восстанавливать. Все разрушено...
- Ты ошибаешься, - очень серьезно возразил Хорус. - Именно поэтому я восстал против тебя. Ты слишком долго прожил на свете. Ты заперт в своей косности и не можешь увидеть то, что лежит за пределами клетки собственной памяти. Не можешь даже представить, что иное возможно. Поэтому новую Империю будут строить другие. Но и тебе найдется место в новом великом плане.
Хорус помолчал, давая Брианду время. чтобы осмыслить услышанное.
- Признай, отец, что я превзошел тебя. Что я стал больше тебя, выше тебя. Склонись предо мной, объяви всему миру о своем поражении. И пусть твоя мудрость, твой опыт служат мне. Служат новой Империи.
- О... какое искушение, - прошептал Император. - Вот и наступил момент о котором я говорил Тоуфу.
- Я не понимаю тебя, - протянутая рука Хоруса дрогнула.
- Я боялся этого мгновения, - так же тихо вымолвил Брианд. - Не сражения с тобой, не гибели моей империи. Но искушения все вернуть, обратить вспять. Начать заново.
- Это возможно, - пальцы Хоруса медленно сжались в кулак, обращая жест примирения в открытую угрозу. - Отец, это все еще возможно. Трава лучше растет на выжженном поле, удобренном пеплом, расчищенном от сорняков. Пожар войны многое уничтожил, это верно. Однако на очищенном поле мы создадим новую Империю, свободную от прежних просчетов и ошибок. Мы восстановим утраченное и воздвигнем новое, лучше прежнего.
- Сразу видно, ты сжигал поля и никогда не интересовался, что затем на них растет, - печально улыбнулся Брианд. - Огонь выжигает не только сорняки, но и корни травы. Ты уничтожил саму основу Империи, светлой мечты о новой жизни для всего человечества. То, что возродится на выжженной пустыне ... У него может быть много образов. Но каждый из них - ужасен. И это неизбежно.
- Жаль, - так же тихо сказал Хорус. - Жаль...
Рука с лязгом сомкнулась на рукояти молота.
- Искушение так велико, бороться с ним тяжело, почти невозможно, - губы Императора дрогнули, мертвенная бледность покрыла лицо. - Я хочу убить и должен убить тебя не от ярости или обиды. Не из ненависти. Но чтобы на сожженном поле не взошел самый страшный сорняк из всех возможных. Чтобы мы вместе - рука об руку - не создали запредельный ужас.
Хорус поднял молот, готовясь принять решение бывшего повелителя, ныне злейшего врага. Он молчал, потому что все слова уже были сказаны.
- Сын мой, - горько сказал Император, занося меч. - Время закончилось. Для нас обоих.
И лязг столкнувшегося оружия прогремел под высоким потолком рубки похоронным колоколом.
_____________________________
Краткое НотаБене из дня уже сегодняшнего. Чтобы снова не писать неизбежный ответ на неизбежные вопросы - почему и "Гарнизон", и "Крип", и "Сын" в конечном итоге встали на долгую паузу или просто отменились.
Ответ прост.
Моя проблема с Вархаммером заключена главным образом в специфике традиций, сложившихся средь любителей отечественной фантастики. Я уже многократно писал о ней, повторюсь - в России категорически не принято хвалить и рекомендовать понравившуюся литературу. Это не жалоба, это констатация факта. Сейчас "тренд" немного ослабел, но именно что немного. Продолжает главенствовать поумолчательный принцип, который я вижу в разных обсуждениях и диспутах по сию пору: "хорошая книга сама себя продвинет". Поэтому отечественный потребитель с готовностью критикует, однако крайне скупо хвалит и еще меньше советует. А какого-то рекомендательного механизма, который предлагал бы потенциальному читателю полезное чтение - увы, нет. С 19 года идут разные эксперименты с нейросетями, которые формировали бы предложение контента с учетом личных предпочтений, но там свои проблемы, так что вряд ли в обозримом будущем они выйдут на должный уровень. А самоорганизация и оповещение в читательской среде ограничено жанровыми "гетто". Они могут действовать очень хорошо - см. пример той же "боярки" и сопутствующих тем, но замкнуты в строгих рамках.
И каждый раз получалось, что каждому отдельно взятому читателю мои ваховские опусы очень нравились... ну ладно, не каждому... но большинству :-) Вплоть до устойчивого мнения, что это едва ли не лучшее, что есть по теме на русской мове. Однако абсолютное большинство читало с удовольствием - и не рекомендовало собратьям по увлечениям. То есть "волну" пустить по фэндому не получалось. Даже иллюстрации Флика не помогли
Кстати, огромное ему спасибо, особенно с учетом того, что это было добровольное творчество, по зову души, без оплаты.
А без этого "Гарнизон" и "Крип" -"всего-лишь" еще одни нишевые фантастические истории, такие же как "Символ", "Ветер" и так далее. Собственно вот статистика буквально на коленке:
"Синдикат" - 47К просмотров
"Крип" - 56
"ЭпидОтряд" - 36
А писать WH непросто, скорее даже тяжело и в обязательном порядке нужен помощник-коллега. "Гарнизон" это по сути вообще коллективное творчество семи консультантов, половина из которых читала все рулбуки в оригинале.
Поэтому, увы, две предыдущие попытки не удались и по-видимому рассчитывать на популярность в русскоязычном фэндоме смысла уже нет. Поэтому я со временем вернусь к истории Криптмана (разумеется с поправкой на то, что любое планирование, особенно литературное в наше интересное время достаточно условно и непредсказуемо). Но случится это когда я сам "потяжелею" как автор и прирасту еще аудиторией.
Так что - ждите :-)) Когда-нибудь...
Дополнительный вопрос: что с "Наследником"? Ответ: пока ничего, увы. Кирилл окончательно погребен текущими делами, так что проект не остановлен, однако висит в долгосрочном ожидании. Опять же - когда-нибудь... надеюсь. Здесь тоже были большие планы на Батлтеховскую дилогию, которая начиналась как киберпансковский детектив с охотой на археотек, а заканчивалась Сталинградом в антураже ОБЧР (впрочем там и урбанские мехи были, и артиллерия с пихотой, а также обычными танками). Но проблема та же: меня мало, времени мало, денег мало, идей много, работы, которую надо работать для спасения от голодной смерти - еще больше. И результат будет не "книга в популярном фэндоме", а "еще один боевик от Николаева, замкнутый в пределах его собственной аудитории". Поэтому вместо "батлтеховского Сталинграда" лучше написать в конце концов четвертую, завершающую весь цикл часть "Железного Ветра".
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги