Сыворотка жизни

Пролог

Я возвращался домой с работы, как всегда, по Анкл-стрит. Маленькие тихие улочки с деревянными домами в один-два этажа прекрасны, и я ничуть не жалею, отдавая им по тридцать минут ежедневно. Они всегда успокаивают меня после трудового дня и иногда, можно услышать, как они шепотом делятся друг с другом своими новостями и идеями. Я удивлён, что никто вокруг не пытается прислушаться к ним. Редкие прохожие несутся куда-то, то и дело обгоняя меня, или ловко лавируют и уворачиваются, пытаясь не врезаться, если идут навстречу. Несмотря на начавшуюся три недели назад осень, погода ещё не успела окончательно испортиться, и лишь отдельные порывы налетающего с запада пронизывающего ветра напоминают о скорой перемене сезона. Предзакатное солнышко, шаловливой рукой непослушного ребёнка разукрасило небо несвойственным малиновым цветом. Залюбовавшись этой картиной, я поднял голову и невольно замедлил шаг. И в этот момент ветер, очевидно, решил поиграть со мной. Во всяком случае, сорвав со стены какой-то клочок белой бумаги, он с размаху залепил им в меня. Кое-как умудрившись одновременно задержать в одной руке этот «подарок судьбы», а второй не упустить с головы «Энтони Идона»[1] я нырнул в паб старины Рича. Заказав пинту горького, я устроился поудобнее за столиком у окна и аккуратно разгладил свою добычу.

Это было совсем коротенькое объявление о приёме на работу. Строго мужчины от 18 до 45, без вредных привычек. Вознаграждение выплачивалось целиком и сразу и, притом, очень приличное по нынешним временам. В конце был номер для связи. О характере работы не было сказано ни слова. Признаться честно, дела нашей конторы в последнее время шли неважно. Праздники любят все, и все любят волшебные разноцветные огоньки салютов и фейерверков, но когда дело доходит до оплаты – тут количество желающих резко падает в разы. Вообще-то работа моя мне нравится. Я и сам не прочь полюбоваться на настоящее огненное шоу, но, боюсь, до Рождественских каникул крупных заказов уже не будет. Подработка сейчас совсем не повредила бы нашему семейному бюджету…

Я окликнул Старого Хрыча, как мы все называли за глаза старину Рича и спросил, могу ли я воспользоваться его телефоном.

– Какой разговор, Джим? – старик расплылся в саркастической улыбке. – Возьми ещё пару пинт эля и телефон твой.

– Что ты несёшь, старый ты Хры… – я торопливо осёкся. – Рич, старина Рич, тебе что, жалко пары минут телефонного времени?

– Пары минут? – едко передразнил он. – Да если бы я давал телефон каждому, кто просит позвонить на пару минут, то трубка так никогда и не легла бы обратно на рычаг аппарата, а я бы закладывал свой дом, чтобы расплатиться с долгами. Без обид, Джим.

Но я уже рассвирепел и, вывалив перед носом старого скупердяя кучу медяков за пиво, я развернулся и вышел. На улице заметно потемнело, а ветер усилился. В голове моей трещало и бухало. То ли пиво было тому виной, то ли этот старый упёртый осёл Рич. Очередной порыв ветра пронзил мою лёгкую курточку на вылет, и я торопливо спрятал руки в карманы.

– Чёрт! Чёрт, чёрт, чёрт, – смачно выругался я вслух, и с небес, словно осуждая меня, тут же упали первые капли начинающегося дождя. Оба кармана были совершенно пусты. Моя надежда, сама залетевшая ко мне в руки в виде объявления о приглашении на работу, так и осталось на столике у окна.

Я замедлил ход, раздумывая, не повернуть ли назад. Дождь хлынул так, будто кто-то хитрый и большой выкрутил до упора небесный душевой кран с ледяной водой.

– Чёрта с два я вернусь в эту барсучью нору, – свирепо прорычал я и заскакал по быстро собирающимся лужам в сторону дома.

Отступление первое. Джилл

– Да? – на том конце провода быстро заговорил незнакомый женский голос. Джилл отрывисто, почти истерично, вставляла отдельные слова в паузы. – Это я... Где?.. Куда увезли?.. Я сейчас приеду.

Нажав отбой, она вскочила на ноги. Почти все в офисе подняли головы и поглядели с недоумением. Ничего не объясняя, Джилл выскочила из комнаты, даже не погасив компьютера. Миссис Уильямс поднялась следом, выглянула в коридор, но не успела увидеть даже спины своей коллеги. Она тяжело вздохнула, подошла к столу младшего менеджера Джилл Хантер, аккуратно сохранила все открытые документы, открыла меню «Пуск» и завершила работу устройства.

***

– Где она? Где моя дочь? Что с моей Сантой? – заливаясь слезами, буквально прокричала миссис Хантер в лицо девушке из приёмного покоя.

Выяснив фамилию пациентки, медсестра лично сопроводила Джилл в палату. Дочка лежала неподвижно, обвитая кучей тоненьких проводков.

– Не волнуйтесь, криз миновал, сейчас она просто спит. Постарайтесь не тревожить её, без крайней необходимости. Здоровый сон – это именно то, что сейчас для неё полезнее всего.

Весь вечер Джилл проплакала у изголовья кровати. Телефон в её сумочке принимался звонить раз пятнадцать, но все вызовы так и остались в тот день без ответа.

Суд

Деревянная резная дверь бесшумно отворилась. Секретарь, пытаясь привлечь внимание собравшихся, объявил:

– Прошу встать!

Я послушно поднялся. Это было моё первое заседание в качестве присяжного заседателя, и я изрядно нервничал по этому поводу. Прозвучала новая команда:

– Прошу садиться!

Наконец все расселись по своим местам и судья Блейк объявил о начале рассмотрения дела Вилли Текуэя.

Высокий худощавый мужчина с длинными патлатыми волосами за решёткой ощерился в улыбке, продемонстрировав присутствующим желтые кривые зубы. Он вальяжно развалился на скамейке, закинув ногу на ногу.

– Назовите, пожалуйста, своё имя, – начал прокурор.

– Вилли Текуэй, – подсудимый гордо мотнул головой, отчего грива его волос рассыпалась водопадом, почти скрыв лицо. Позу свою при этом он менять не стал.

– Вы обвиняетесь в предумышленном нанесении тяжкого вреда здоровью, повлекшем за собой гибель двух и более лиц. Вам вменяется гибель двухсот восьмидесяти трёх человек… – сдвинув брови к переносице, суровым басом в наступившей тишине зачитывал свою речь прокурор.

– Прошу прощения, Ваша Честь…

– Вам предоставят слово, подсудимый. Имейте терпение. – осадил подсудимого судья Блейк.

– Но Ваша Честь, господин прокурор ошибается. Неудачных экземпляров было четыреста два. Да, точно, 402. Все данные должны быть в моём лабораторном журнале. – Вилли Текуэй с невозмутимым видом присел обратно на свою скамью и осмотрел собравшихся, едва не лишившихся дара речи.

Первым оправился судья. Разбив наступившую было тишину ударом деревянного молоточка о подставку, он твёрдо объявил:

– Вы нарушаете протокол, подсудимый. Во-первых, Вы не должны прерывать речи участников нашего собрания. Как я уже сказал, Вам будет дано право высказать свою версию происходящего в самом конце нашего заседания. Сейчас же Вам надлежит только внимательно слушать и отвечать на вопросы уважаемых господина прокурора и господина адвоката.

– Прошу прощения, Ваша честь, – вновь поднялся Текуэй. – Тогда я попросил бы у Вас разрешение на блокнот и ручку. Я боюсь, что не запомню всех глупостей, которые наговорят сегодня уважаемые господа, – он отвесил поясной поклон сначала своему защитнику, а затем и своему обвинителю.

– Перестаньте паясничать! – вновь воспользовался своими исключительными полномочиями и молотком судья Блейк. – Вам не полагается никаких пишущих предметов, пока вы находитесь на этом заседании.

Текуэй поморщился. Он явно хотел сказать ещё что-то, но пересилив себя всё же отошёл к скамейке и снова устроился на ней поудобнее. На этот раз он закинул ногу прямо в ботинке на скамью и подогнул её под себя.

– Таким образом, в результате проведённых подсудимым экспериментов погибло не менее 283 человек, – поправился прокурор. – Ещё более трёхсот человек в настоящее время находятся в госпитале Джона Капленда[2] с различными заболеваниями.

Дальше следовал полный поимённый список пострадавших. Я слушал вполуха, разглядывая непроницательное лицо Текуэя, пока где-то в мозгу не взорвалось: «Барнобеу Рич». Я, должно быть, издал какой-то вопль или вздох, потому что сразу несколько человек в зале недовольно повернулись в мою сторону. Но я не обратил на них особого внимания.

– Старый ты Хрыч, – с теплотой подумал я, закрывая глаза. – Ну, тебя-то как туда занесло?

Когда я вновь смог сконцентрировать своё внимание на происходящем, прокурор уже вёл допрос Текуэйя.

– Подсудимый, не могли бы Вы рассказать нам, для чего Вами были похищены все эти люди?

Раздался хриплый смешок.

– Я никого не похищал. Все испытуемые пришли ко мне добровольно. По объявлению о найме на работу…

По объявлению о найме… Чёрт. В моём мозгу всплыло воспоминание о том самом промозглом осеннем дне. Старина Рич. Бедняга Рич. Это что же? Получается, на его месте мог запросто оказаться я?!

– …Более того, – продолжал меж тем Текуэй. – Каждый из них получил типовой договор с подробным описанием сути эксперимента и собственноручно подписал отказ от претензий. Они хранятся в моей картотеке, в личных делах, сразу после вступительной анкеты. Чего же ты молчишь, дружок? – обратился он неожиданно к своему адвокату. Тот неловко потупился и привстал.

– Всё верно, уважаемый суд. Разрешите передать копии всех договоров?

– Прошу Вас, – благосклонно кивнул Блейк.

Судебный пристав подскочил к столику адвоката и, подхватив огромную кипу бумаг, перенёс её к Блейку. Тот внимательно изучил верхний листок и, удовлетворившись результатом, вернул его на место, аккуратно подправил выбивающиеся листы и отодвинул стопку к краю стола.

– Может быть, Вы и нам вкратце расскажите о сути своих экспериментов? – поинтересовался судья у Текуэя.

– С превеликим удовольствием, – подсудимый откашлялся и тоном столичного лектора затянул:

– Все вы прекрасно знакомы с такой насущной вещью, как вакцинация. Каждый из Вас, я думаю, проходил это испытание в своей жизни. Но я решил пойти дальше. Создать универсальную вакцину. Для этого мне нужна была самая малость – кровь человека, организм которого справился со всеми известными болезнями. Где же такого взять? – спросите вы. Я поставил своей целью решить этот вопрос самым простым методом. Для этого мне всего лишь пришлось заразить каждого подопытного сначала корью, потом, прошедших первый этап, полиомелиотом, а затем столбняком, коклюшем, гриппом, оспой, гепатитом, пневмонией, холерой, малярией, вирусом Зика, туберкулёзом, Эбола, лихорадкой Денге, СПИДом… Некоторые экземпляры оказывались никуда негодными и отсеивались уже после первого этапа. Некоторые доходили до седьмого…

– Вы обманом убивали их, Текуэй! После такого невозможно выжить! – безапелляционно выпалил прокурор.

– А Вы, может быть, врач, чтобы делать такие громкие заявления? Я всего лишь скромный учёный. И я заложил грандиозный эксперимент, аналогов которому, быть может, не было никогда и нигде в мире. Кроме того, обратите своё внимание, Ваша Честь. На странице двенадцать договора среди прочих возможных исходов значился и «летальный»! Тем не менее, все они оставили свои подписи. Добровольно, прошу заметить, – Текуэй быстрым движением облизнул губы и улыбнулся. – Только добровольно! Они сделали это ради науки! И все поголовно получили солидное вознаграждение.

– Которым четыреста два человека никогда уже не смогут воспользоваться! – вставил прокурор севшим голосом

– Перестаньте, я выплатил им всё сполна вперёд. Они были вправе распорядиться деньгами по своему усмотрению.

– У Вас остались вопросы к подсудимому? – обратился Блейк к прокурору.

– Да, Ваша Честь. Два, если позволите, – ответил тот и после разрешающего жеста продолжил. – Насколько, по-вашему, успешно протекал Ваш, э-э-э-м, «эксперимент»?

Текуэй почесал ухо.

– Конечно, мы пока находимся на начальной стадии исследования. Однако, определённые успехи на лицо. Из первой дюжины заражённых хантавирусом не выжил никто. Из второй – выжили только двое. Но уже третья партия получила инъекции, приготовленные мною, и из двенадцати человек уцелеть удалось семерым! Это больше половины! Текущая дюжина находится под наблюдением, – Вилли осёкся. Его выступление так увлекло его, что он, видимо, на мгновение почувствовал себя выступающим с трибуны лектория. – Находилась под наблюдением, – поправился он. И быстро закончил. – Когда мой эксперимент был грубо прерван, все двенадцать человек имели отличные шансы пройти этот этап благополучно.

– Тогда как долго Вы намеревались вести свой «эксперимент»? – уточнил прокурор.

– Ровно столько сколько понадобится, – отчеканил Текуэй. – Вы хоть представляете себе, какие перспективы откроются, когда я найду необходимый экземпляр? Это будет настоящая сыворотка жизни! Долгой, благополучной, безболезненной жизни. Всего несколько сотен, ну, тысяч, или даже десятков тысяч, пострадавших за науку на одной чаше и миллионы, миллиарды спасённых жизней на другой. Сделайте правильный выбор! – Текуэй резко обернулся в сторону нашей ложи, и я пожалел, что присяжные не ограждены от подсудимого, какой-нибудь непроницательной стеной, через которую он не смог бы нас видеть.

Вскоре нас увели в комнату для вынесения решения.

Отступление второе. Барни

Будильник прозвенел ровно в 5:30. Барни сладко потянулся, зевнул и несколько раз плавно повертел головой вправо-влево. Не прошло и двадцати минут, а он уже бодро спускался по лестнице во двор. Оказавшись на свежем воздухе, Барни последовательно размял пальцы, запястья, локти, плечи, таз, колени и, наконец, голеностоп. Сделав несколько наклонов вперёд и в стороны, и сочтя, что мышцы разогреты достаточно, он неторопливо потрусил в сторону парка. Этот маршрут, а скорее даже этот образ жизни, стали привычными для него за последние пару лет. Два квартала налево, поворот, затем взбежать по довольно крутой лесенке вверх… Он сбросил темп, чтобы восстановить дыхание и боковым зрением приметил компанию, сразу показавшуюся ему странной. В проулок направо сворачивали три парня и одна девушка. Долговязый блондин, на целую голову выше этой хрупкой брюнетки, шёл слева от неё. Он обхватил своей длинной цепкой рукой девушку за плечи, буквально нависнув над ней. Барни затормозил и повернулся всем телом в сторону компании. Прямо на его глазах, лощённый длинноволосый брюнет в чёрной кожаной куртке, шедший справа, положил свою левую руку девушке сзади прямо на попу. Та пихнула его локтем в бок, отчего парень сделал шаг в сторону, но тут же сблизившись с размаха вновь вернул руку на то же самое место. Третий парень, с короткими торчащими вверх волосами, шёл чуть справа, отдельно от остальных. Он что-то сказал и, запрокинув голову, сам же заржал над своей шуткой.

В несколько прыжков Барни приблизился к ним, и от души пнул долговязого блондина сзади под колено. От неожиданности тот выпустил жертву, и буквально сложился, как карточный домик. Девушка обернулась и завизжала, где-то наверху с характерным стекольным звяканьем хлопнуло окно. Но Барни не тратил драгоценных секунд и не отвлекался на все эти мелочи. Отработанным ударом справа он отправил длинноволосого в глубокий нокдаун. Не останавливаясь, Барни повернулся к третьему парню. Тот испугано пятился, и когда Барни сделал шаг навстречу к нему, припустил вниз по переулку. Преследовать его не имело смысла. Тем более что двое оставшихся парней могли вот-вот прийти в себя. Барни начал оборачиваться к девушке и ощутил сокрушительный удар по голове…

***

Барни сидел с угрюмым видом возле массивного деревянного стола, прижимая раскрытую ладонь к горящей красным щеке.

– Мы просто спокойно гуляли с друзьями, когда этот вот ненормальный напал на нас сзади. Придурок!..

– Не отвлекайтесь, пожалуйста! – констебль постучал по столу ручкой. – Продолжайте. Поближе к делу, пожалуйста.

Прямо напротив Барни у стены вальяжно расположились трое парней: блондин, длинноволосый и брюнет, с торчащими вверх короткими волосами.

– Вот. Сначала он что-то сделал с Дарси, отчего тот рухнул на землю буквально как подкошенный. Затем зарядил Бену. Кулаком. Прямо вот сюда. Хорошо, что больше ничего натворить он уже не успел.

Констебль хмыкнул.

– Чем же Вы его так? – уточнил он.

– Вот этим, – худенькая брюнетка подняла с колен свою чёрную дамскую сумочку.

– Вы абсолютно уверены, что находились в безопасности в компании этих молодых людей? – констебль указал на изрядно потрёпанную троицу.

– Да, сэр. Мы давно дружим, и, уверяю Вас, ничего плохого со мной случиться не могло.

– Дело в том, мисс, что мистер беспокоился о Вашей безопасности. Он был уверен, что Вы нуждаетесь в помощи, и бросился спасать Вас, не иначе.

– Оооо, – чувственно протянула брюнетка. – Это так трогательно…

Суд присяжных

Никогда, никогда прежде, пожалуй, я не ощущал себя так паршиво, как сейчас. Голова раскалывалась. Перед глазами плыло. Я почти физически видел перед глазами тот самый белый клочок бумаги, который семь лет назад едва не определил мою судьбу. Мне представился вдруг старина Рич. Он молча смотрел на меня и пожимал плечами. Я энергично покачал головой, отгоняя виденье.

– Может кто-нибудь хочет высказаться? – голос Председателя прозвучал, как звонок будильника.

Высказаться я хотел. Я чувствовал потребность говорить, но язык мой словно прирос к нёбу. Да и полумистические образы, витающие сейчас в моей голове, с трудом можно было облечь в конкретные слова. Все вокруг так же молчали.

– Псих он, конечно, конкретный, но… – начал было парень в синей водолазке с горлом, но его прервал телефонный звонок.

– Простите, – молодая девушка быстрыми движениями выкопала из своей сумочки мобильник, отошла к окну и приняла вызов.

– Да, Солнышко. Мама скоро будет дома, – ласково прошептала она в трубку. – Потерпи, Санта, детка. Ты у меня такая умница, ты уже столько терпела, потерпи ещё чуть-чуть…

Наконец она нажала отбой и вернулась к столу.

– Пользуясь случаем, хотел бы предоставить слово, Вам, миссис Хантер, – девушка вздрогнула, но Председатель продолжал, не мигая смотреть прямо на неё.

– Мне довольно сложно судить о перспективах такого исследования, – робко начала она.

Что? Что, чёрт возьми? Я не мог поверить своим ушам. Она назвала происходящее «исследованием»?

– Но что если у него действительно получится? – с какой неподдельной тоской и надеждой спросила она у собравшихся.

Все опять замолчали надолго. Я катал её вопрос в мозгу. Что если?.. Что если?.. А что если НЕ получится?

– А что если не получится? – испугано спросила женщина напротив меня.

– В конце концов, он не принуждал никого силой. Это был их свободный выбор, который мы должны уважать, – подал голос краснолицый крупный молодой парень.

– Ну-ну, Барни, остынь, – седовласый джентльмен подошёл к парню и положил свою морщинистую руку ему на плечо. – Мы ничего не знаем об обстоятельствах, толкнувших их на такое. Представь, пожалуйста, что ты висишь над пропастью, глубокой, и, безусловно, смертельной, из последних сил ухватившись за край. Ты смотришь вниз и видишь лишь камни, безысходные острые колья, ждущие тебя внизу… И вдруг слышишь голос. Это случайный прохожий набрёл на тебя. Он готов помочь тебе, вытащить тебя. Прямо сейчас. Вот только взамен он просит… да так, тьфу, сущий пустяк… переписать на него твой дом, твою машину и твою жену… Ты вправе отказать ему, в любую секунду, сделать свой свободный выбор, – почтённый джентльмен ободряюще похлопал парня. – Ну, как тебе? Всё ещё считаешь, что все твои поступки в жизни явились результатом твоего собственного свободного выбора? Ах, милый мальчик, Jeune comme l’aurore[3]…

Процедура шла своей чередой. Председатель попросил высказаться оставшихся членов присяжной коллегии.

Голова моя просто разрывалась от возникающих вопросов. Оправдывает ли цель средства? Можно ли пожертвовать несколькими сотнями жизней, чтобы спасти миллионы? А получится ли у него что-то? Неожиданно в моём мозгу всплыл образ старины Рича. Он смотрел мне прямо в душу. За что же он погиб, бедняга? Нет, так нельзя. Я тряхнул головой и решительно объявил свою волю вслух, хотя этого и не требовалось от меня сейчас. Все замолчали и одновременно посмотрели на меня. Кто-то снисходительно улыбался. Девочка в джинсах и легкомысленной кофточке покачала головой. Я сел и по спине проползли тягучие липкие капли пота. Дискуссия продолжалась ещё какое-то время, но я выпал в осадок. Моё собственное высказывание билось в моих висках, и у меня совсем не получалось сконцентрироваться на происходящем. Потом Председатель объявил о тайном голосовании. Девочка в джинсах ещё раз с интересом повернула голову в мою сторону.

Я оказался в счетной комиссии и должен был вместе с Председателем и ещё одним, весьма солидным, изнывающим от пота джентльменом, подвести итоги голосования. С замиранием сердца я развернул первую бумажку: «Виновен». Вторую: «Виновен». Сердце моё ускорялось. «Не виновен», и оно снова ухнуло куда-то в пятки. Я поочерёдно вытаскивал и разворачивал бумажку за бумажкой. «Не виновен». Я развернул последнюю бумажку. «Не виновен».

– Это – конец, – подумал я про себя. Скосив глаза, я посмотрел на Председателя. Оказалось, что они с толстяком вели степенную беседу и не обращали на меня совсем никакого внимания.

В ушах забухало сердце, стараясь, во что бы то ни стало, выпрыгнуть из моей груди. Я потихоньку потянул со стола ручку и густо зачеркнул «НЕ». Так же тихо и аккуратно вернув ручку на место, я объявил волю свершившейся:

– Виновен. 7:6.

Должно быть, я ужасно раскраснелся, бисеринки пота буквально физически стекали по моей спине. Председатель повернул голову в мою сторону и, как ни в чём не бывало, кивнул мне.

Aetate decursa[4]

– Простите, док, как Вы сказали? – я, конечно же, расслышал каждое слово, но мне так хотелось бы, чтобы второй раз наш семейный врач сказал что-то иное.

– Мне очень жаль, сэр. К сожалению, от этой болезни нет лекарства. Панацеи не существует, – сказал он и повесил трубку.

– Что? О, Боже, Джеймс, это доктор? Доктор? – супруга, насколько могла быстро, подбежала ко мне. – Что он сказал? Всё плохо?

– Всё хорошо, дорогая, – я уже взял себя в руки. – Ты знаешь, семьдесят семь – солидная дата. Оглядываясь назад, я вижу прекрасную жизнь. Я всю свою жизнь с самых ранних лет пытался дарить людям улыбки и, знаешь что? – я сделал эффектную паузу. – Не без гордости могу заявить, что иногда у меня это неплохо получалось!

Я поднялся на ноги и подошёл к шкафу, открыл антресоль и прямо на пол начал выгребать коробки: петарды, ракеты, римские свечи, солнышки, шутихи…

– Вот! – на вытянутых руках я аккуратно достал маленькую синенькую коробочку и поставил её прямо на обеденный стол. – Давай запустим?

– Прямо сейчас? – супруга никак не могла прийти в себя.

– Конечно! Надо успевать жить! – и подумал про себя: «Уже завтра может быть поздно…».

Мы спустили вниз, во двор. По всем правилам пиротехнической науки я установил «северное сияние». Мы отошли в безопасное место и представление началось…

***

– Мама, мама, смотри! Что это такое? – пятилетний Джон Картер сидел на подоконнике и любовался огнями «Северного сияния». Первый раз в своей жизни.

Мама подошла к нему.

– Это салют.

– Салют? – он посмаковал на языке незнакомое слово. – Мама, а ты знаешь, как сделать такие светящиеся шары?

– Нет, Джонни, это слишком сложно. И опасно! – добавила она. – Этим занимаются только безбашенные взрослые.

– Ух, ты! Когда я вырасту, я обязательно буду безбашенным и буду заниматься салютами!

[1] Черная фетровая мужская шляпа. Широко распространённый в Великобритании головной убор с 30-х годов до середины прошлого века. Подобную шляпу носил тогда министр иностранных дел Э. Иден.

[2] Госпиталь Джона Капленда базируется в городке Гейнсборо, графство Линкольншир. Это одно из старейших и крупнейших лечебных учреждений Великобритании.

[3] (фр.) Юный как заря

[4] (лат.) На склоне жизни