Табельный

Артем Калинин чувствовал вес табельного удостоверения в кармане рубашки, как символ своей значимости. №147. Это был не просто номер. Это был пропуск в закрытый мир Группы Быстрого Реагирования. Каждое утро, пристегивая к поясу рацию и проверяя заряд, он ощущал не только груз ответственности, но и гордость. Он был частью щита. Частью механизма, который должен был работать безотказно там, где обычный наряд бессилен: захваты заложников, задержания вооруженных, особо опасных преступников, силовое сопровождение.

Риск был его кислородом, адреналин – топливом. Он ценил братство бригады – короткие, емкие фразы по рации, мгновенное понимание в действиях, крепкое рукопожатие после тяжелого выезда. Работа требовала железной выдержки, холодного расчета и мгновенной реакции. Артем знал, что от его действий зависели жизни – и коллег, и случайных прохожих, и даже тех, кого они задерживали. Эта мысль не давила, а заставляла держать спину прямой, а взгляд – цепким. Он защищал. И в этом был глубокий, суровый смысл.

Но мир Артема не был монолитом из стали и напряжения. Дома его ждала другая реальность, другая опора – Алёна. Десять лет брака не превратили их жизнь в рутину. Скорее, они научились ценить тихую гармонию повседневности. Алёна, учительница младших классов, приносила домой не только тетради для проверки, но и солнечное тепло своего характера. Ее глаза, лучистые и добрые, казалось, отражали непосредственность ее маленьких учеников.

Вечером, кухня наполнялась ароматом ее стряпни – может, не всегда шедевральной, но всегда сделанной с любовью. Они ужинали за старым деревянным столом, обсуждая мелочи: как прошел день у нее в школе, какие новости у соседей, планы на выходные – съездить к родителям Алёны на дачу или просто поваляться на диване с фильмом. Артем мог рассказать о выезде без кровавых подробностей – состряпать забавную сказку, чтобы не тревожить ее. Он видел, как она ловит его взгляд, как старается не показывать беспокойства, когда он возвращался особенно поздно или с непривычной тенью в глазах.

Они смеялись вместе над глупостями по телевизору, спорили из-за выбора сериала, могли молча сидеть рядышком, каждый со своей книгой, и это молчание было комфортным, наполненным. Алёна была его тихой гаванью. После дня, проведенного в бронежилете, в мире, где каждый звук мог быть угрозой, ее присутствие было бальзамом. Он засыпал, обняв ее, уткнувшись лицом в ее волосы, вдыхая знакомый, успокаивающий запах – что-то цветочное, нежное. В эти моменты мир за окном переставал быть враждебным. Он казался прочным, как бетонный бункер ГБР. Стены их квартиры были надежными стенами крепости. Здесь не было места страху или неопределенности. Здесь была любовь – тихая, глубокая, проверенная годами. А за порогом ждала ответственность – суровая, но честная работа, которой он гордился.

Работа. Дом. Две половинки его жизни, казалось, идеально дополняли друг друга. Одна давала адреналин и чувство нужности в большом, опасном мире. Другая – тепло, покой и смысл во всем этом. Артем Калинин, старшина ГБР, табельный №147, чувствовал себя на своем месте. Он был нужен. Он был защищен и защищал. Все было на своих местах. Казалось, так будет всегда. Эта иллюзия прочности была его фундаментом. И он не подозревал, как хрупок этот фундамент на самом деле, и как легко его может размыть темная страсть.

***

Между четким ритмом смен в ГБР и теплым уютом домашнего очага зияла пропасть, невидимая для внешнего мира, но все глубже затягивающая Артема Калинина. Ее имя было вывешено яркими неоновыми буквами на каждом углу: «СтарБет», «Леон», «Лига Ставок». Букмекерские конторы, сначала случайные точки на карте его маршрута домой, постепенно стали его параллельной реальностью, миром, куда он сбегал от рутины и напряжения, но который сам стал источником куда более разрушительного стресса.

Все началось невинно. После тяжелого выезда, на нервах, зашел в «Леон» – «просто посмотреть». Потом – мелкая ставка на баскетбол «для интереса», на те деньги, что обычно тратил на кофе или журнал. Адреналин от ожидания результата, пусть и мизерного, был другим. Не как на работе – острым, смертельно опасным, требующим абсолютной концентрации. Здесь был азарт – сладкий, дурманящий, почти детский восторг от неожиданного выигрыша или горечь мелкой потери. Но эта горечь не унимала, а подстегивала: «В следующий раз точно угадаю!».

И Артема затянуло. Суммы росли. Денег не хватало. Он начал откладывать с семейного бюджета – «на машину надо копить», говорил он Алене. Или: «Премию дали, но небольшую». Он мастерски находил оправдания перед собой и перед женой. «Контора» стала его тайным убежищем. Войдя туда, он попадал в особый мир, пропитанный специфической атмосферой. Десятки голосов сливались в монотонный гул – нервное бормотание, звон принимаемых монет в игровых автоматах, сдавленные проклятия при промахе и редкие, почти истерические взвизги удачи. Воздух был спертым, пахнущим потом, дешевым табаком и пылью.

Артем растворялся в этом гуле. Он садился за один из мониторов, показывающих бегущие строки с коэффициентами, или утыкался в экран смартфона. Мир сужался до цифр, имен команд, статистики. Часы пролетали незаметно. Он мог зайти «на минуточку» и выйти затемно. Он мог провести там полдня, оправдываясь перед Аленой: «Встретился с Серегой», «По делам ездил», «С машиной возился».

Дома Алёна начала замечать. Сначала – мелочи. Его стало сложнее «достать» по телефону в нерабочее время. Потом – перепады настроения, резкие, как удар тока. Иногда Артем влетал домой, сияющий, будто изнутри. Он мог схватить Алену на руки, закружить посреди кухни, невзирая на ее испуганный смех: «Артем, что ты! Поставь!». Он бормотал что-то бессвязное про «фортуну». Его глаза горели лихорадочным блеском. Он мог вытащить пачку купюр и сыпать деньгами: «Хочешь новое платье? Духи? Давай закажем суши из самого дорогого ресторана!». Он был щедр и весел. Алёна радовалась его радости, видя в этом просто хорошее настроение.

Но эти светлые моменты становились все короче и реже. Гораздо чаще Артем приходил домой мрачный, как туча. Шел тяжело, взгляд уставший и пустой, но не от физической усталости, а от душевного опустошения. Малейший повод мог вызвать вспышку раздражительности. Ее безобидный вопрос: «Артем, ты помыл посуду?» – обрушивался на него, как обвинение. Он резко оборачивался: «Нет, не помыл! Сама не видишь? Отстань!». Суп, который она варила по его любимому рецепту, казался ему сегодня пресным: «Ты что, солить разучилась?». Смех из телевизора резал слух: «Выключи эту дурь!». Его реакция была несоразмерна причине.

Алёна морщилась, убирала руку, которую хотела положить ему на плечо. Глаза ее темнели от обиды и непонимания. «Артем, что с тобой?» – спрашивала она тихо, почти боясь ответа.

Он отмахивался, отворачивался к окну или уходил в ванную: «Устал на работе, голова раскалывается. Отстань, пожалуйста». Или просто грубо: «Не лезь!».

Алёна верила. Вернее, хотела верить. Она знала, насколько его работа тяжела морально и физически. Она видела его после особенно сложных выездов – молчаливого, замкнутого. Она списывала его перепады на профессиональное выгорание, на стресс, на усталость. Она старалась быть терпимее, тише, незаметнее. Приносила таблетки от головы, наливала чай, не задавая лишних вопросов. Она видела лишь следствие – его резкие перепады настроения, его замкнутость, его непонятную то щедрость, то скупость.

Но она не знала причины. Не знала о глубокой, гложущей зависимости, которая уже опутала его своей паутиной. Не знала, что букмекерская контора выкачивала из него не только деньги, но и душевные силы, самоуважение, покой. Азарт требовал все больше – больше денег, больше ставок, больше острых ощущений. Проигрыш рождал злобу и отчаяние, выигрыш – временное облегчение и жажду новой, большей победы. Он жил в постоянном нервном напряжении, в страхе быть разоблаченным, в стыде за свою слабость.

Доверие, тот прочный фундамент их десятилетнего брака, дало глубокую трещину. Алёна чувствовала, что он что-то скрывает. Он чувствовал ее настороженность и отдалялся еще больше, погружаясь в свой темный мир ставок. Между ними выросла стена молчания. Они еще разговаривали о быте, о работе, о планах. Но настоящего разговора, откровенного, душа в душу, уже не было. Алёна боялась спросить прямо. Артем боялся признаться.

***

Сезон 2024/25 для «Манчестер Юнайтед» стал не просто провальным – он был унизительным. В Английской Премьер-лиге «красные дьяволы» превратились в посмешище. Бесконечная череда поражений, травмы, свалившиеся на ключевых игроков как проклятие, невразумительная, лишенная души игра. Они влачили жалкое существование где-то в нижней части таблицы, в двух строчках от зоны вылета из элиты английского футбола. Кубки? Позорный вылет из Кубка Англии от команды на порядок слабее. Кубок Лиги? Та же история. Казалось, команда погрузилась в трясину безнадежности.

Но была одна отдушина, один луч света в этом царстве тьмы – Лига Европы. Здесь «Манчестер Юнайтед» был неузнаваем. Не просто сильным – непобедимым. За весь турнирный путь, от группового этапа до финала, они ни разу не потерпели поражения. Это был феномен, парадокс, который сводил с ума аналитиков и давал ложную надежду таким, как Артем. Они выдержали все: и жесткие выезды в Восточную Европу, и давление.

Особенно врезался в память Артема удивительный камбэк против «Лиона» на «Олд Траффорд». После неудачного выступления в гостях (дьяволы не смогли удержать преимущество в два гола и сыграли в ничью 2:2) у болельщиков и ставочников прибавилось тревог, но на домашнем поле «Манчестер» выдал нечто фантастическое! Дьяволы вновь получили преимущество в 2 мяча, но под конец матча утратили его. Снова ничья и теперь победитель будет определяться в дополнительном времени. К 110-й минуте «МЮ» проигрывает 2:4, фанаты и ставочники рвут на себе волосы. 120-я минута — гол! Кобби Майну с подачи Каземиро. Все уже начали настраиваться на серию пенальти, но что сделал Харри Магуайр! Буквально перед свистком он прорвался в штрафную противника и ударом головы отправил мяч в сетку ворот. Победа! Стадион ревел, дрожал от восторга.

А потом был сенсационный, сокрушительный разгром крепкого «Атлетика» из Бильбао в полуфинале – 3:0 на выезде и 4:1 дома.

Для Артема и армии таких же, как он, игроков, это было «железобетоном». Не просто удачей, а закономерностью. Команда, которая в этом турнире не знала поражений. Которая прошла огонь и воду. Которая, преодолев такой адский путь, обязана была победить в финале. Против «Тоттенхэма», который в АПЛ играл также провально, как «МЮ». Логика игрока была неумолима: «Они же не проиграли ни разу! Они прошли Реал Сосьедад, Лион и Атлетик! Они обязаны взять трофей!». Это была не ставка, это была слепая вера в статистику.

И Артем поверил. До последней копейки. Он слил все: накопленные за годы «черные» деньги, премии, которые прятал от Алёны, и самое страшное – отложенные на отпуск с Алёной деньги. Тот самый отпуск, о котором она мечтала, который обсуждала с таким светом в глазах. Коэффициент на победу «МЮ» был невысок, около 1.6, но сумма была чудовищной. Все его финансовое существование, настоящее и будущее, было поставлено на кон. Финал стал для него не спортивным событием, а личным адом, медленной пыткой.

Первый тайм. «МЮ» владеет преимуществом. Мяч почти не покидает половину «шпор». Артем вцепился в край стола в «СтарБете», его костяшки побелели. На экране – Расмус Хёйлунд получает мяч на линии штрафной, разворачивается и наносит сокрушительный удар! Мяч летит... БАМ! В штангу! Звон металла эхом отдался в висках Артема, будто ударили по его собственной голове. Он ахнул, схватившись за грудь. Потом – сольный проход Алехандро Гарначо, виртуозный дриблинг, выход на вратаря, удар! Вратарь «Тоттенхэма» совершает невероятный бросок, парируя мяч в угол.

Головокружительные моменты, но без гола. Напряжение в конторе нарастало, воздух гудел от сдавленных возгласов. Артем вытирал пот со лба, глотая ком в горле. «Идут, идут, забьют!» – бормотал он. И тут, на 42-й минуте, как нож в спину – обиднейшая контратака «Тоттенхэма». Быстрый переход, пушечный удар с дальней дистанции, рикошет от защитника, и мяч, обманув вратаря, влетает в сетку. 0:1. Артем сжал кулаки так, что ногти глубоко впились в ладони, оставляя кровавые полумесяцы. «Все еще ничего!» – выдохнул он хрипло, пытаясь заглушить нарастающую панику. «Они же доминируют! Дважды в штангу! Им просто не везет! Второй тайм наш!».

Перерыв. Артему было душно. Он встал и, пошатываясь, направился в туалет букмекерской. Запах хлорки и дешевого освежителя смешивался с его собственным потом и страхом. В ушах звенело. На экране телефона горел счет 0:1. Его мозг лихорадочно работал. «Железобетон». Неужели лопнет? Нет, не может! Они обязаны отыграться! Можно еще зарядить в «лайве» с высоким кэфом, но денег нет... Коэффициенты на победу «МЮ» взлетели до небес после гола «шпор». Можно отыграть все и еще заработать! Нужны деньги. Сейчас. Он достал телефон. Рука дрожала. Нашел номер Сереги, лучшего друга со времен армии, который всегда выручал.

– Серега... – голос Артема предательски дрогнул, он сглотнул и попытался взять себя в руки. – Серега, слушай, срочно! Огромный шанс! Железобетон! Тот самый «МЮ» в финале! Они доминируют, но проигрывают 0:1 из-за дурацкого рикошета! Во втором тайме снесут! Кэф бешеный! Отвечаю, через полтора часа верну всю сумму!

Серега на том конце колебался. Слышно было недоверчивое молчание. «Артем, ты в своем уме? Какие ставки?».

– Серега, прошу! – Артем перешел на шепот, полный отчаяния. – Последний раз! Я все просчитал! Это верняк! Они не проиграли за весь турнир ни разу! Они обязаны! Я пропаду без этого... Понимаешь? Пропаду!

Давление, мольба, истеричная уверенность подействовали. Крупная сумма – последняя надежда, последняя соломинка – перекочевала на его счет. Артем перевел ее на игровой счет конторы одним движением, будто боясь, что передумает. Он поставил все в лайве. На победу «Манчестер Юнайтед». Сейчас. Во втором тайме. Сердце колотилось так, что отдавало в виски.

Второй тайм превратился в сплошную агонию. «Юнайтед», как разъяренные осы, осаждали ворота «Тоттенхэма» волна за волной. Артем не отрывал глаз от экрана, его рубашка прилипла к спине, дыхание стало прерывистым. Расмус Хёйлунд! Мощнейший прыжок, удар головой после навеса! Мяч летит в самый угол... Но на линии ворот – нога защитника «шпор»! Отчаянное спасение! Артем заорал: «Да как так-то?!». Потом Бруно Фернандеш выпрыгнул выше всех на угловом, его удар головой – мимо ворот! На трибунах шок. Артем схватился за голову. Гарначо! Виртуозный дриблинг, он обыгрывает одного, второго, выходит один на один с вратарем! Весь зал букмекерской замер. Удар! И снова – неуязвим вратарь «Тоттенхэма», парирующий в падении. Артем хрипел, его пальцы судорожно впились в край стула. «Забейте! Ну пожалуйста! Хотя бы один! Один гол!» – молил он шепотом, обращаясь к экрану, к игрокам, к небесам.

Основное время закончилось. 0:1. Судья поднял руку – добавлено 7 минут. «Ферги-тайм!» – прошептал Артем, вспоминая легендарные поздние голы эпохи сэра Алекса Фергюсона, ставшие визитной карточкой клуба. Семь минут! Целая вечность для команды, бьющейся в агонии! Последний шанс для Артема. Последняя надежда. На трибунах рев. «МЮ» бросились вперед всем составом. На 96-й минуте из добавленных – последний шанс. Навес в штрафную. Люк Шоу врывается как торпеда и бьет головой! Кажется, мяч летит точно под перекладину! Артем вскочил, его губы шептали: «ВОТ ОНО! ГОООООЛ!». Но вратарь «Тоттенхэма» совершает последнее чудо, вытягивая мяч из самого угла ворот кончиками пальцев. Финальный свисток. Табло фиксирует поражение 0:1.

Крах. Тишина в конторе на секунду сменилась взрывом – кто-то ликовал, поставив на «шпор», но для Артема звуки слились в оглушительный гул, а потом стихли. «Железобетон» рассыпался в пыль, похоронив под своими обломками все. Его деньги. Серегины деньги. Отпуск с Алёной. Последние крохи самоуважения. Надежду. Все. Абсолютно все. Он стоял, глухо глядя на экран с финальным счетом, не чувствуя ног. Ноги были ватными, земля уходила из-под них. В ушах звенела тишина, перекрывающая любой шум конторы – смех, ругань, звонки телефонов. Мир вокруг потерял краски, стал серым и плоским. Потерял смысл. Он проиграл не просто деньги. Он проиграл себя. И пути назад не было. Он стоял посреди гудящей толпы, но был абсолютно, леденяще одинок в своей пустоте.

***

Дом был погружен в глухую, гнетущую тишину, нарушаемую лишь мирным дыханием спящей Алёны. Артем прошел мимо спальни как призрак, боясь скрипа половиц, боясь собственной тени. В кухне, не включая света, он рухнул на стул. Темнота сжала его со всех сторон. Мысли метались, как загнанные, окровавленные звери.

Долг Сереге. Цифра вспыхнула в мозгу – огромная, немыслимая, неподъемная. Серега не ждал? Ждал. И спросит. Скоро. Работа. Холодный пот выступил на спине. В ГБР – железная дисциплина. Долги, игровая зависимость? Это не просто увольнение. Это позор. Пятно на всю жизнь. Коллеги, которые вчера были братьями? Они отвернутся с презрением. Алёна. В темноте всплыло ее лицо – усталое, с глазами, полными немого, нарастающего вопроса: «Что с тобой, Артем? Что происходит?». Он знал ответ. Он разрушил все. Их будущее, их доверие, их тихую крепость. Он был не защитником, а разрушителем.

И тогда, из кромешной тьмы отчаяния, выползла мысль. Страшная, чудовищная, но неотвратимая, как приговор палача. Она застучала в висках, набирая силу: «Там... В сейфе... В «СтарБете»... Миллионы. Наличными. Каждый день туда носят выручку. Там лежат его деньги. Его и других таких же дураков. Там лежит его спасение...». Сначала шепотом, потом навязчивым, громким гулом: «Там лежит миллион». Это была не мысль, а приказ. Единственный выход из тупика, который видел его сломленный разум.

Утром он пошел на смену как обычно. Отдал честь на проходной, переоделся. Лицо – каменная маска. Ни тени сомнения, ни искры жизни. Он был автоматом. Когда подошла его очередь проверить и получить оружие перед дежурством (а он специально выбрал время, когда арсенальная была почти пуста), он подошел к сейфу. Руки не дрожали. Они были холодны и тверды, как сталь. Он ввел код, щелкнул замком. Открыл тяжелую дверцу. Его табельный пистолет Макаров лежал на своем месте в ячейке. Черный, матовый, тяжелый и холодный. Орудие защиты. Символ его чести и долга.

Вес пистолета в руке был знакомым, но казался чужим. Он быстро, механически проверил магазин – полный. Вложил в кобуру. Не пристегивая. Надел поверх куртку. Грубая ткань скрывала очертания оружия. Чувство реальности уплывало, как дым. Звуки казались приглушенными, цвета – блеклыми. Оставалась только добраться до цели: «СтарБет». Та самая контора. Где он проиграл все вчера. Где в сейфе лежал его миллион. Его спасение. Его гибель.

Он шел туда шаг за шагом, не замечая улицы, людей, света дня. Мир сузился до одной точки впереди – неоновой вывески «СтарБет». Он толкнул дверь.

Контора была пуста. Совершенно пуста. Ни привычного гула, ни запаха пота и табака, ни мерцания десятков экранов. Только гробовая тишина, нарушаемая мерным жужжанием кондиционера и тиканьем больших настенных часов. Свет был приглушен – горела только половина ламп. Пустые стулья стояли у пустых столов с погасшими мониторами. Было раннее утро. Клиентов еще не было. За кассой сидела только Юля. Знакомая девушка-кассир, обычно улыбчивая и болтливая. Она что-то увлеченно листала на своем телефоне, попивая кофе из бумажного стаканчика.

Артем вошел. Звякнул колокольчик над дверью. Юля вздрогнула, оторвалась от телефона и... улыбнулась. Привычно, тепло, узнав его.

– Артем, привет! – ее голос гулко отозвался в пустом зале. – Раненько сегодня! Ставку сделать хочешь? Или кофе? Только что сварила, – она махнула рукой в сторону кофемашины.

Он подошел к кассе. Шаги гулко отдавались по полу. Он смотрел на нее, но не видел. Не видел ее улыбку, ее живые глаза. Его взгляд был устремлен сквозь нее, туда, за спину. Туда, где стоял крепкий сейф. Массивный, металлический. Его спасение. Его миллион.

– Открывай сейф, – его голос прозвучал чужим. Хриплым, низким, лишенным всякой интонации. Как скрежет камня.

Улыбка сползла с лица Юли мгновенно. Глаза расширились от недоумения и нарастающей тревоги.

– Артем? Ты чего?.. – она нервно сглотнула. – Ты в порядке?

Он не ответил. Его рука резко рванулась под куртку. И появился Пистолет. Черный и смертоносный. Он направил его не на Юлю, а чуть в сторону, но сам факт его появления в тишине пустой конторы был оглушительно-ужасен.

Тишина стала ледяной, звенящей. Жужжание кондиционера превратилось в рев. Юля замерла. Кофейный стаканчик выпал у нее из рук, коричневая лужица растеклась по столу. Ее лицо стало белым, как мел. Глаза, огромные от ужаса, не отрывались от ствола.

– Сейф! – его крик разорвал тишину, эхом прокатившись по пустому залу. Лицо Артема исказила гримаса – смесь отчаяния, безумия и нечеловеческого напряжения. – Открывай! Доставай деньги! Сейчас же!

Юля вскрикнула, коротко, как подстреленная птица. Ее тело задрожало мелкой, неконтролируемой дрожью.

– Х-хорошо... Хорошо, Артем... Только не надо... – она залепетала, слезы брызнули из ее глаз. Дрожащими руками она потянулась к связке ключей у пояса. Пальцы не слушались, ключи звякнули, выпали. Она с всхлипом подняла их. Пока она, рыдая и бормоча что-то несвязное, пыталась вставить ключ в замочную скважину массивного сейфа, ее нога, невидимая для Артема за стойкой, нащупала маленькую, неприметную кнопку под столом. И сильно, отчаянно нажала на нее. Тревога была приведена в действие. Артем стоял, не двигаясь, пистолет в дрожащей руке, все еще устремленный куда-то в пространство за Юлей, к желанному сейфу, за которым маячил призрак миллиона и окончательной гибели. Точка невозврата была пройдена. Остались секунды.

***

Сирену «скорой» и полиции было слышно за несколько кварталов, сливаясь в пронзительный, тревожный вой. Контору «СтарБет» оцепили мгновенно и плотно. Броневики перекрыли перекрестки, синие мигалки вспыхивали на мокром асфальте, как безумные глаза ночи. Людей эвакуировали из соседних зданий. Спецназ «Гром», в черной экипировке и шлемах с опущенными забралами, занял позиции: на крышах, в подворотнях, за машинами. Автоматные стволы были направлены на запертую дверь и зашторенные окна букмекерской. Воздух звенел от напряжения.

Штаб переговоров развернули в бронированном фургоне в сотне метров. Сюда стекалась информация: один заложник (женщина-кассир), преступник – мужчина, вооружен пистолетом. Требует деньги. И тут оперативник вскрикнул:

– «Калинин»? Артем Калинин? Да это же наш! Из ГБР-3! Табельный 147!

В фургоне воцарилась шоковая тишина. Все знали Артема. Надежного, немного замкнутого старшину. Майор Семенов, начальник группы переговоров, поседевший ветеран, побледнел. Он бок о бок работал с Артемом в прошлом году на задержании банды налетчиков. Он скомандовал:

– Всю инфу по нему – сейчас! Семья, адрес, телефоны! И срочно связь!

Громкоговоритель на крыше фургона рявкнул, заставив вздрогнуть даже спецназовцев:

– Артем Калинин! Это майор Семенов! Слышишь меня? Отзовись!

Тишина из конторы была пугающей.

– Артем! Ты в своем уме?! Это же я! – голос Семенова стал почти отеческим. – Что ты творишь, сынок? Брось оружие! Выходи! Давай поговорим по-человечески! Не усугубляй!

Снова пауза. Потом – едва слышный, искаженный динамиком голос из конторы:

– Уйдите и дайте забрать деньги! Или я начну убивать!

– Артем, нет! – Семенов говорил быстро, убедительно. – Никого не убьешь. Я тебя знаю. Ты не убийца. Послушай меня. Подумай об Алёне! Твоей жене! Она же с ума сойдет! Подумай о родителях! Твой отец... гордился тобой, Артем! Они все сломаются! Не губи их! Не губи себя! Выходи!

Артем стоял у окна, едва отодвинув планку жалюзи. Его лицо, освещенное мигалками снаружи, было серым, как пепел. Он видел море полиции, нацеленные стволы, прицельные лазеры, скользящие по шторам. Слова Семена били точно в цель. Алёна. Ее лицо всплыло перед ним – нежное, улыбающееся за ужином... и вдруг искаженное ужасом и непониманием. Родители. Отец, отставной подполковник милиции, мать-учительница... Их лица, узнающие новости по ТВ: «Сын милиционера... похитил табельное оружие... захватил заложницу... Требует деньги...» Позор. Невыносимый, вечный, горький. Он предал всех. Предал Алёну. Предал доверие службы. Предал отца. Предал самого себя, того парня, который когда-то с гордостью получил табельный №147.

Юля рыдала, прижавшись к стене за кассой, мелко дрожа всем телом. Артем оглянулся на нее. Испуганную девчонку, которая просто пришла на работу. «Что я творю?» – пронеслось в голове с ледяной, пронзительной ясностью. Он не был убийцей. Он был слабым, сломленным игроком, загнавшим себя в самый темный угол без выхода. Отчаяние сменилось глубочайшим, всепоглощающим стыдом.

– Он молчит, – доложил оператор прослушки. – Девушка плачет. Он что-то сказал ей тихо, неразборчиво.

– Алёну везут? – спросил Семенов, не отрывая взгляда от монитора с видом на вход в контору.

– Еще пять минут. Инспектор ДПС везет, мигалки. Из дома ее забрали, сейчас в шоке, конечно.

Через десять минут к фургону подъехал патрульный автомобиль. Из него вышла Алёна. Она была бледна как смерть, глаза огромные, полные непонимания и животного страха. На ней был домашний халат, на ногах – тапочки. Она едва держалась на ногах.

– Алёна Петровна? – Семенов вышел ей навстречу, его голос стал мягче. – Я майор Семенов. Работал с Артемом. Слушайте внимательно. Артем там, внутри. С заложницей. Он вооружен. Требует денег. Пока никто не стрелял. Он в отчаянии. Мы пытаемся с ним говорить, но... Он может вас послушать. Только вас. Попробуйте поговорить с ним. Попросите его сдаться и выйти. Только осторожно. Очень осторожно.

Алёна кивнула, слезы беззвучно потекли по ее щекам. Ее подвели к громкоговорителю. Рука, держащая микрофон, тряслась как в лихорадке. Семенов дал знак.

Голос Алёны, прерывающийся от рыданий, но невероятно громкий и пронзительный в тишине оцепления, разорвал округу:

– Тёмочка... Тёма! – ее крик был полон боли и мольбы. – Родной мой! Что ты делаешь?! Послушай меня! Пожалуйста! – Она всхлипнула, пытаясь собраться. – Выйди, Тёма! Выйди ко мне! Мы все решим! Я помогу! Мы вместе! Помнишь, как мы... как мы в прошлом году на море? Помнишь закат? Ты говорил... говорил, что ради таких моментов... ради меня... все стоит! Тёма... – ее голос сорвался на шепот, полный ужаса, – ...пожалуйста... брось оружие... выйди... Я люблю тебя... Я тебя очень люблю... Не губи себя... Не губи нас... Выйди, родной... Пожалуйста...

Голос Алёны ударил Артема как обухом. Он вздрогнул всем телом, словно его ударили током. Слезы, которых не было даже после проигрыша, хлынули из его глаз. Он видел ее – в домашнем халате, в тапочках, привезенную сюда ранним утром... Слышал ее отчаяние, ее любовь, ее разрушенный мир. Ее слова о море, о закате... Это было так далеко. Так недостижимо. Он уже не мог вернуться. Не мог посмотреть ей в глаза. Не мог вынести жалости, страха, стыда в них. Стыд сжег его изнутри дотла. Любовь Алёны в этот момент была самой страшной пыткой.

Он резко отвернулся от окна, от этого голоса. Его взгляд упал на Юлю. Она смотрела на него, затихшая, с мокрым от слез лицом, но уже без прежнего дикого ужаса. В ее глазах читалась жалость. Это было невыносимо.

– Юля... – его голос был вдруг спокоен и почти нормален. Он опустил пистолет, ствол смотрел в грязный пол. – Слушай внимательно. – Он посмотрел ей прямо в глаза. – Как только... как только я... – он кивнул в сторону глухой стены, противоположной окнам и двери, – ...ты сразу беги. Прямо к дверям. Открывай и беги. Не оглядывайся. Поняла? Быстро.

Она кивнула, всхлипывая, не до конца понимая, но уловив что-то окончательное в его тоне.

– Да... Да, поняла...

Артем отвернулся от нее. Он сделал несколько шагов к глухой бетонной стене, подальше от окна, подальше от Юли. Остановился. Посмотрел на черный корпус Макарова в своей руке. Табельное оружие. Символ его чести, его службы, его жизни... который он осквернил самым страшным образом. Выбора не было. Тюрьма? Пожизненный стыд? Глаза Алёны, полные боли и вопроса: «Зачем?». Глаза отца, потухшие от позора. Коллеги, отворачивающиеся при встрече. Нет. Только так. Это был единственный способ остановить боль. Искупить хоть что-то. Не дать им видеть его в роли преступника на скамье подсудимых.

Он поднял пистолет. К виску. Рука была твердой.

– Прости, Алён... – прошептал он так тихо, что даже Юля не услышала. – Прости...

Громкий, оглушительный хлопок разорвал тишину конторы, эхом грохнув от стен. Юля вскрикнула и пригнулась. Тело Артема дернулось и беспомощно осело на пол у стены, сползая в неестественной позе. Запах пороха смешался с запахом пыли и страха.

Юля, зажмурившись, рванулась к выходу, как он и велел. Она на мгновение задержалась у его тела, но лишь чтобы дико, истерично вскрикнуть, затем распахнула дверь и выбежала навстречу ослепительным мигалкам, крича в ночь:

– Он... он там! Кончилось! Все кончилось! Он... себя... – Она рухнула на колени на мокрый асфальт, заливаясь рыданиями.

Спецназ вошел внутрь мгновенно. Через секунду прозвучало: «Объект нейтрализован! Самоубийство! Заложник свободен!».

Майор Семенов подошел к телу Артема Калинина, бывшего старшины ГБР, табельный номер 147. Он снял фуражку. Потом тяжело, с надрывом вздохнул, закрыв глаза на мгновение. На полу, рядом с бесчувственной, еще теплой рукой, лежал черный пистолет Макаров. Табельный. История закончилась. Ценой одной загубленной жизни, разбитой семьи и вечного вопроса «Почему?», который теперь будет мучить всех, кто знал Артема. Снаружи доносились всхлипы Юли и пронзительный, безутешный вопль Алёны, рвущийся к серому небу.