Так могло быть

Захар Владимирович целый час скучал в пустой кофейне в центре столицы. Приятная музыка и стиль лофт Захару нравился, всё нравилось, кроме цен. Цены заставляли чувствовать себя не в своей тарелке. Если первую чашку он взял с интересом, что же здесь подают за такие космические деньги, то тратить на кофе половину дневного заработка Захар Владимирович был не готов. И уйти не мог, так как ожидал менеджера, который должен был передать недостающие документы, а тот опаздывал уже на пятьдесят пять минут. Звонки клерк игнорировал, а Захар нервничал, потому как в его профессии поговорка время — деньги, не была пустым звуком.

Хотелось забить трубку душистым табаком и выйти на улицу покурить, однако стоявший невдалеке полицейский мог запросто за такое дело оштрафовать. Устал, наверно, стоять и через силу улыбаться разноцветно одетым прохожим, неожиданно повалившим большими и малыми группами в сторону центра на парад, увидит пыхтящего трубкой, вот обрадуется. Бородатый бариста оторвался от просмотра видео, стрельнул взглядом на улицу и выставил на стойку пару разноцветных флажков. О, к тебе сейчас клиенты косяком попрут, подумал Захар, увидят свои знамёна в затенённой кофейне и попрут лате с капучино хлебать. Бариста поднял палец — вспомнил. Подошёл к выходу и развернул ещё один полосатый флаг во всю дверь. Точно попрут.

Не прошло и минуты после рекламных манипуляций бариста, как в заведение ввалился посетитель. Загорелый мужчина лет сорока, ровесник Захара Владимировича, но без пивного брюшка, взъерошенные русые волосы, бежевые шорты, прилипшая к спине футболка и зажатый подмышкой тощий рюкзачок. Осторожно выглянув в окно, мужчина облегчённо выдохнул, вытер платком пот со лба.

— Хэлоу! — бородач приветливо помахал рукой.

— Хай, — быстро ответил посетитель и после секундной заминки добавил, — Кэн ай гет а кофи, плиз?

— Ту гоу?

Мужчина опять замялся, почесал за ухом и ответил:

— Фор хиэр.

— Окей.

Расплывшийся было в улыбке, Захар скис. Он-то подумал, что ему принесли долгожданные бумаги, нерадивого клерка он и в глаза никогда не видел.

— Ну, ёбаный пылесос, — непроизвольно выразился Захар Владимирович и прикрыл рот. Бариста вряд ли мог услышать, а американец, Захар почему-то решил, что он американец, занявший место через столик, запросто. Неудобно получилось, вдруг подумает, местный что-то нехорошее в его адрес сказал.

Американец начал медленно оборачиваться. Всё, доказывай теперь, что не верблюд, расстроился Захар Владимирович, поднял ладони и скорчил гримасу извинения.

— Эскюз ми, вырвалось. Это не про вас, — с английским у Захара было туго.

Мужчина с серьёзным видом осмотрел Захара Владимировича с головы до сандалий и обратно и сказал по-русски без акцента:

— Ничего, бывает.

Захар кивнул и отвернулся, а за окном, прямо по проезжей части, двигалась большая группа якобы мужчин в юбках и платьях, держащих над собой длиннющий радужный флаг. Не выдержав зрелища, Захар уткнулся в телефон.

— Представляете, — обратился к нему мужчина, — иду, никого не трогаю, меня догоняет несколько напомаженных негров и давай лапать. За своего приняли!

— Да уж, — осторожно посочувствовал Захар Владимирович.

— Александр, можно Саша, — представился мужчина.

— Захар.

— Я в кафешку заскочил, они отстали. Там два парня и две девушки. Думаю, нормально попал! — хохотнул Саша. — Попал, блин. А это два польских педика и пара лесбиянок из Чехии. Неудачно я к вам приезжаю, в Рождество на марш каких-то бритоголовых под свастикой попал, сегодня на всемирный гейфестиваль. Куда страна катится?!

— Да, ладно, походят-походят и разойдутся, — возразил Захар и похвалился. — За то какой парад на День Победы был!

— И вам не стыдно за него? Мне стыдно почему-то. Немецкие Леопарды и куча своего старья. Подумать только — немецкие! — Саша всплеснул руками.

Захар Владимирович хотел сказать в ответ, что-то жёсткое, но не смог. Танки немецкого производства на параде в семьдесят пятую годовщину победы над фашистской Германией выглядели нелогично.

— Танки немецкие, тряпки турецкие, даже бумага и та из Финляндии, больше половины вывесок на английском языке, — продолжил Александр. — Кто на той войне победил?

— Союзная коалиция, — автоматически ответил Захар Владимирович.

— Коалиция, — передразнил Александр и добавил нравоучительно. — Так славная история и забывается.

— Вы, случаем, не коммунистом были? — поддел он Сашу, компартия была запрещена уже несколько лет. — Что производить-то? Все рынки поделены, а у населения покупательская способность не высока.

— Ещё бы, всех африканских беженцев на юг из Европы свозят. Какая у них способность известно.

— Живём же.

В нём закипела злость, так бы и врезал Александру, но ощущение того, что собеседник во всём прав, делало драку совершенно не логичной, а Захар Владимирович считал себя очень логичным человеком.

— До свидания. Надо идти, пока петухов не видно, — попрощался Александр, — поезд скоро.

— До свидания. Куда едете?

— Домой, в Полтаву.

— Так ты хохол?! — воскликнул Захар Владимирович.

— Сам ты хохол. Я русский, — без тени обиды ответил Александр и с улыбкой покинул кофейню.

Тут же в помещение вбежал бритоголовый юноша с курьерской сумкой через плечо. Осмотрелся.

— Захар Владимирович Самохвалов? — обратился он к единственному клиенту заведения.

— Да, — Захар предъявил водительское удостоверение.

— Распишитесь в получении.

— Мне менеджер лично обещал вручить, — сказал Захар, проверяя злосчастную доверенность, хотя, что мог ответить курьер.

— Чего не знаю, того не знаю, — по-простому пояснил парнишка и быстро ушёл.

Захар Владимирович успел заметить на его затылке круглую татуировку, детально не разобрал, но догадался, что она обозначает. Теперь, топая вразвалочку к метро, размышлял, а не переехать ли на Украину, у них детям в школах брошюрок про однополую любовь не раздают, за зигу в тюрьму садят. КрАЗы продолжают делать, ракетами китайцам помогают космос осваивать и День Победы у них, как и прежде, девятого мая. Там брат двоюродный и у жены родственники живут, не жалуются и санкции им по боку.