Таксист с Рублёвки

– Так вот ты какая… простоватая, обычная, ничем не примечательная, – девушка пристально смотрит на меня, когда я хочу зайти в подъезд своего дома. – Я так примерно и думала. На простушек, значит, Артёма повело. Видимо, таких, как я уже не тянет. Идиот! Ну тем проще, – запрокидывает голову и смеётся в голос.

– Вы ко мне обращаетесь? – на всякий случай уточняю. – Артёма? – я понимаю о ком она, но зачем-то переспрашиваю.

– К тебе! Ну да, Артёма! Или он тебе представился как-то иначе? Вася? Петя? Миша?

– Яснее можно? У вас ко мне какие-то вопросы?

– У меня к тебе только один: ты знала кто он?

Дверь закрывается, я остаюсь на улице с этой наглой девицей.

– Если ты что-то хочешь мне сказать, говори, – если она со мной на ты, то и я церемоний разводить не стану. – Не надо создавать глупые интриги на пустом месте.

– Ок. Говорю. Мне здесь на ушко нашептали, что мой жених себе какую-то простушку завёл. Сначала не поверила, но потом пришлось признать, что таковая имеется. Пришлось искать тебя через его друзей. Еле сдали, партизаны.

– Зачем? – стараюсь голосом не выдавать нахлынувшее волнение от её слов.

– Чтобы сказать тебе, что Артём и я – мы вместе. Он немного отдалился от меня, сначала не понимала в чём дело, а теперь всё встало на свои места. Врал, мол, работы много, а на самом деле к тебе… нужду справлять, видимо, ездил?

Мне надо пару минут, чтобы принять эту информацию и прийти в себя.

Молчу, потому что пока не всё сходится в моей голове насчёт Артёма. О чём она говорит, на что так открыто намекает теперь и почему практически оскорбляет меня.

Вопросов куча в голове, и все их хочется задать.

Но прежде чем открывать рот, замечаю: эта девушка на эмоциях сейчас. Догадываюсь, что и так всё вывалит буквально через пару минут, даже расспрашивать её ни о чём не надо будет.

– Ладно, я не против, – отмахивается, – парню надо немного развлечься перед женитьбой. Так сказать, сравнить, попробовать что-то другое, хотя… Чем такая, как ты можешь его заинтересовать, зацепить, пока не поняла. Здесь же смотреть не на что, – оценивающий взгляд пробегает по моей фигуре.

После её слов замечаю довольную ухмылку, словно она мысленно сама себе подтверждает, что я ей в подмётки не гожусь и совершенно точно не пара Артёму.

Ответить что-либо не успеваю, потому что именно в этот момент подъезжает мой молодой человек.

Он выглядывает на нас из машины, и замечаю, как меняется его лицо.

Артём теряется, вижу. Сдёргивает солнечные очки, хмурит брови и выходит из своей машины.

– Милый, – плывёт к нему лебединой походкой девушка, – как хорошо, что ты приехал!

Он, видимо, очень быстро ориентируется в происходящем, потому что, не обращая внимания на эту девушку, идёт в мою сторону.

– Ксюш… – берёт за руку, смотрит на меня, не отводя глаз.

– А где часы, которые отец подарил? Ты же ими так гордился, не снимал никогда, – кивает его за запястье, привлекая к себе внимание. – И что на тебе за шмотки? Сними это тряпьё и не позорься! Хотя погоди, сниму видео для сторис, чтобы выложить в инстаграм.

– Заткнись! – удивляюсь от того, как он разговаривает с этой девушкой. Таким агрессивным Артёма я не видела никогда. – Ты зачем сюда припёрлась?

– Чтобы рассказать девушке правду, – сарказм чувствуется в каждом слове.

– Ксюш, позволь, я тебе всё объясню сам, не слушай только её!

– Это ты его не слушай, ясно же, будет выкручиваться как уж на сковородке! Жаренным запахло, милый? Хочешь, маслица добавлю, чтобы поудобнее крутиться было?

Девушку, похоже, эта ситуация веселит. А мне, напротив, не смешно. Её слова про выкручиваться для меня словно хлыст, который одним ударом приводит в чувство.

Да, именно это слово я слишком часто применяла в последнее время к Артёму.

Иногда он вёл себя крайне странно, и я не раз ловила себя на мысли, что Артём словно обманывает меня, когда я задаю ему неожиданные вопросы.

– Где часы? – я ведь видела их несколько разу него на запястье, спрашивала, мол, откуда такая дорогая вещь у тебя, но он отшучивался, что это подделка, и носит, чтобы покрасоваться. – Покажи, – хочу вырвать руку из его цепкого захвата, но он пока не позволяет, продолжать держать крепко. – Отпусти меня и покажи.

Вспоминаю марку модели часов. Да, я её знала, потому что такие же носил мой бывший парень Богдан.

– Ксюш, давай поговорим вдвоём! – настаивает, но отпускает.

– Где часы? Доставай! – настаиваю.

Артём понимает, что теперь уже соврать не получится, и идёт к машине.

– Ты для вранья, что ли, эту колымагу купил? Или, как и тачку такси у друга взаймы попросил? Как не стыдно самому на таком отстое ездить, – опять смеётся. – Удивил ты меня, любимый, удивил! Скучно стало среди своих, на тех, что попроще потянуло?

Артём не обращает внимания на её попытки задеть его, подходит к машине, открывает бардачок и достаёт часы.

Он медлит и мне решается дать мне их в руки. Подхожу сама.

Он вкладывает мне их в ладонь и смотрит в глаза.

– Отличить-то сможешь дорогие о дешёвых, или опять он тебе лапши на уши навешает, и ты поверишь? – вставляет свои пять копеек девица. – Давай помогу! У таких часов, как эти, есть индивидуальный номер. Он, как ты сама понимаешь, есть только на дорогих часах ручной сборки.

Молчу, но да, такую модель я знаю. Ролекс. И про номер знаю, и про другие признаки, как отличить качественную дорогую вещь от дешёвой.

– В дорогих моделях сапфировое стекло, которое может выдержать прямое попадание стальным гвоздём и продолжительное время сохраняет прозрачность. В дешёвых моделях обычное минеральное стекло. Любое прямое воздействие острым и царапина приведёт к тому, что стекло будет повреждено сразу же, – вспоминаю, как Богдан мне рассказывал про свои часы.

Я не раз журила его за то, что он бросал часы где попало. А Богдан в ответ хвастался, что пару раз ронял их и стекло не повредилось.

Номер есть. Но мне этого мало.

Оглядываюсь, ищу острый камешек под ногами, словно хочу дать себе и ему шанс поверить в то, что врёт она, а не мой любимый человек.

– Мне надо портить их? – спрашиваю, поднося камень к стеклу.

– Как хочешь. Это всего лишь вещь, она не значит для меня ничего по сравнению с тобой.

– Я не буду портить их, – протягиваю ему часы обратно. Не будь трусом, скажи правду. Всё так, как она сказала?

– Сначала мне надо знать, что она наплела тебе. И тогда я отвечу.

– Артём, ну девушка же просит, не будь трусом, признайся ей во всём! Признайся, что ты притворялся простачком для развлечения, спора и желания затащить её в койку.

– Если она говорит правду, зачем ты знакомил меня со своей мамой? – смахивая слёзы, теперь уже не сдерживая своё разочарование. – Ты же знаешь, я выросла в детдоме, и такие моменты для меня очень значимы.

– Погоди, ты её, что, успел даже с Ларисой Рудольфовной и Николаем Алексеевичем познакомить?! Вот ты шустрый! На фига? Такая же не прицепится как банный лист и не отцепится, поняв, сколько у тебя денег!

– Твою маму звали иначе, когда ты приводил меня в семью… – практически шёпотом говорю и вижу, как Артём отворачивается от меня после этих слов.

– Снежана, да заткнись же ты наконец-то, – практически орёт Артём. – Дай нам поговорить. Ксюшенька... Милая... Не торопись, пожалуйста, с выводами! Не надо! Я всё расскажу, только позволь объясниться без неё!

– Прикольный спектакль он для тебя разыграл! – Эта дамочка словно специально продолжает влезать в наш разговор. – Даже артистов нанял! А ты поверила, дура! Пока, Артём! Разгребай, дружок! Счастливо оставаться!

Эта незнакомка, продолжая громко смеяться, садится в машину и уезжает. А мы так и остаёмся стоять возле моего дома молча.

Мне теперь не нужны его слова.

«Часы, родители, спектакль, взял тачку у друга» – только идиотка не поймёт суть сказанных слов.

А я вроде тупостью ума никогда не страдала.