Там, где начинается путь

Горесвет просыпался медленно, будто не хотел торопить утро.

Дым поднимался из очагов ровными струями и стелился над крышами, цепляясь за верхушки частокола. Дома в поселении стояли вплотную друг к другу — старые, потемневшие от времени, и новые, ещё пахнущие свежим деревом. У некоторых были небольшие дворы, где сушились шкуры или аккуратными рядами лежали поленья. Всё вокруг говорило о привычке к труду и осторожности — ничего лишнего, ничего показного.

Рион шёл по центральной улице, чувствуя под ногами утрамбованную землю, местами укреплённую плоским камнем. Этот путь он знал слишком хорошо — ходил по нему с детства. Сегодня шаги казались тяжелее обычного. День Обряда всегда ощущался иначе, будто сам воздух становился плотнее.

Слева стояла кузница — приземистое, широкое здание с каменным основанием. Двери были распахнуты, и каждый удар молота Харела расходился по улице глухим эхом. Рядом, на стойках, висели наконечники копий и стрел — добротные, острые. В Горесвете плохие вещи не держали.

Дальше начинался рынок. Он был спокойным. Люди неторопливо переговаривались, перебирали мешки с зерном, проверяли связки сушёных трав, приценивались к вяленому мясу. Здесь не спешили и не спорили — каждый знал цену своему труду и времени. Мужчина протянул один сольер и получил мешочек муки. Монета тяжело звякнула и исчезла в кожаном кошеле.

У края улицы стояла бадья с водой. Рион остановился, зачерпнул воду ладонями и плеснул себе на лицо. Холод приятно обжёг кожу. В тёмной поверхности воды на миг отразилось его лицо.

Худощавый, выше среднего роста, ещё не до конца окрепший. Тёмные волосы упрямо падали на лоб, как бы он ни пытался их убрать. Лицо — обычное, ничем не примечательное. Лишь глаза выдавали напряжение: внимательные, настороженные, словно он всё время чего-то ждал. Особенно сегодня.

— С таким лицом на испытания не выходят, — раздалось рядом.

Эран стоял неподалёку, держа лук и лениво проверяя тетиву. Он был крепче Риона, шире в плечах. Его движения были уверенными, спокойными. В нём не чувствовалось показной силы — только уверенность человека, который однажды вышел за ворота и вернулся.

— Ты своё уже прошёл, — сказал Рион.

Эран посмотрел на него внимательнее, без усмешки.

— Я тогда боялся не меньше, — сказал он. — Просто никто этого не заметил. Ты справишься. И если что — вернёшься живым. Это главное.

Рион кивнул. От этих слов внутри стало чуть легче, хотя напряжение никуда не делось.

На площади уже собирались люди. Она была сердцем Горесвета — круглая, выложенная камнем, с высоким столбом в центре, где вырезали знаки важных событий. Подростки, которым предстояло пройти Обряд Грани, стояли поодиночке. Так было принято — в лес входили одни.

У входа в лечебницу Рион заметил Талу. Здание стояло чуть в стороне от площади — крепкое, с каменным фундаментом и широкими окнами. Тала держала корзину с травами. Она была ниже Риона, тонкая, с мягкими чертами лица и тёмными волосами, всегда аккуратно собранными. В её движениях не было суеты — лишь сосредоточенность и спокойствие. Когда она увидела Риона, её взгляд потеплел.

— Возьми, — сказала она, протягивая небольшой кожаный мешочек. — Отвар. На случай порезов.

— Я постараюсь, чтобы он не понадобился, — ответил он.

— Всё равно возьми, — тихо сказала Тала. — Иногда лес решает иначе.

Рион убрал мешочек за пояс. На мгновение ему захотелось задержаться, сказать что-то важное — но площадь уже начинала стихать.

На возвышение поднялась Лайрана.

Старейшина была высокой для своего возраста. Спина прямая, движения сдержанные. Седые волосы убраны, лицо спокойное, почти холодное. В её взгляде всегда чувствовалось что-то тяжёлое, словно она несла больше, чем показывала.

— Сегодня вы проходите Обряд Грани, — сказала Лайрана. — Не ради похвалы и не ради чужих взглядов. А чтобы узнать, кем вы остаетесь, когда рядом нет никого.

Рион поймал её взгляд. Она задержалась на нём чуть дольше, чем на остальных.

— Возвращайтесь до заката, — продолжила она. — С добычей или с честным словом. Лес не любит лжи.

Восточные ворота распахнулись, и подростки по одному начали выходить за частокол.

Лес встретил Риона прохладой и тенью. Здесь пахло влажной землёй, хвоей и гниющими листьями. Свет пробивался сквозь кроны неровными пятнами, и каждый шаг требовал внимания. Он шёл медленно, стараясь не шуметь, прислушиваясь к каждому звуку. Где-то вдали треснула ветка. Над головой вспорхнула птица.

Он ушёл дальше, чем собирался. Мысль о возвращении без добычи не давала покоя. Рион не хотел снова быть тем, кому помогают. Он хотел доказать — хотя бы себе, — что способен вернуться не с пустыми руками.

Следы он заметил у ручья. Земля была взрыта, кусты примяты. Отпечатки — вытянутые, неровные, слишком глубокие. Рион присел и коснулся их пальцами. Свежие. Сердце забилось быстрее.

Он замер и прислушался. Лес будто затаился.

Кусты взорвались движением. Существо вырвалось почти вплотную — низкое, жилистое, с длинными передними лапами и серой, словно обожжённой кожей. Глаза мутные, но живые. Пасть оскалена.

Малый мутант.

Рион отступил, выставив нож. Земля ушла из-под ноги — он едва удержался. Существо зарычало и рванулось вперёд. Рион поднял руку инстинктивно. Внутри что-то дёрнулось. Резко. Болезненно. Будто воздух перед ним сжался и стал плотным. Мутанта отбросило в сторону. Он ударился о корень, завизжал, перекатился по земле. Рион замер, не веря глазам. Сердце колотилось так, что глушило все звуки.

Существо дёрнулось, пытаясь подняться. Рион бросился вперёд. Удар ножом. Потом ещё один. Тело обмякло и затихло. Тишина накрыла лес. Рион стоял, тяжело дыша, чувствуя, как дрожат руки и подгибаются ноги. Страх пришёл первым. Затем — волнение. А за ним — осторожное, пугающее предвкушение. Он был жив. И он победил.

Обратный путь дался тяжело. Туша была не слишком крупной, но неудобной. Рион тянул её, останавливаясь, переводя дыхание, вытирая кровь с рук о траву. К вечеру он вышел к воротам — измученный, грязный, но не сломленный. Стражники заметили добычу сразу.

— Это мутант…

— Он один?

— Так близко от поселения…

Люди собирались, рассматривали тушу, переговаривались. В их голосах смешивались тревога и уважение. Рион опустил ношу у края площади и выпрямился, несмотря на боль в плечах.

Лайрана подошла ближе, внимательно осмотрела мутанта, затем посмотрела на Риона.

— Ты сделал выбор, — сказала она. — И вернулся.

Больше она ничего не добавила.

Когда солнце скрылось за частоколом, на площади зажгли факелы. Обряд был завершён, и по традиции Горесвет праздновал. Факелы отражались в камне, отбрасывая тёплый свет на лица людей. Кто-то принёс еду, кто-то — кувшины с напитками. Смех был негромким, спокойным. Без буйства — просто радость от того, что все вернулись и сейчас было не важно, с добычей или нет.

Рион сидел рядом с Эраном. Неподалёку была Тала — она смеялась вместе с другими, и от этого зрелища внутри становилось теплее. Он почти не говорил, но слушал, запоминал, впитывал этот вечер, словно чувствовал, насколько он важен.

Позже, когда люди начали расходиться, Рион заметил незнакомца. Тот стоял у входа в таверну, оглядывая площадь, освещённую факелами. Плащ потёртый, лицо усталое. Он смотрел на людей спокойно, без интереса, будто просто отмечал детали. Их взгляды на мгновение пересеклись. Ни вызова, ни угрозы. Просто короткий взгляд — и каждый пошёл своей дорогой.

Рион не придал этому значения.