Таверна - Семи миров.

Таверна Семи миров

Люблю бар. Ой, нет, люблю кафе-бар.

А таверна — это ведь и кафе и бар в одном лице. Приедешь туда порой, сядешь где-нибудь в уголок и наслаждаешься этой незабываемой атмосферой. Смотришь, наблюдаешь.

А там жизнь бьет ключом.

Кто-то просто, как я, сидит коньячок смакует, кто-то элем пенистым наслаждается. А кто-то с кем-то уже и спорит до хрипоты, не поймешь о чем.

А я сижу, радуюсь, в этот сладостный водоворот жизни погружаюсь. Ну и заодно жмурюсь от удовольствия. И вот только млеть от такой радости начинаю, как — бац — подваливает ко мне некий франт. Волосы торчком, пальцы веером, галстук-бабочка на пузе болтается.

И давай наезжать:

— А чего ты тут сидишь? — спрашивает. — Чего высматриваешь да вынюхиваешь? Ты чего, шпионка, что ли?

А мне с франтом говорить неохота, а уж доказывать и объяснять обратное тем более. Потому поднимаю я свой рюкзачок и — бах! — франта им по темечку. Не болтай тут без толку, пустобрех.

И когда тот, сонно прикрыв глазки, улетает под стол, я заказываю еще коньячку и начинаю вновь погружаться в тайны бытия. А в это время таверна преображаться начинает, и там… там и бои без правил уже идут. И шашлыки люди сами жарить начали. И беседы жаркие за кальянчиком пошли. Красота-то какая!

Ах, таверна моя, таверна.

"Фонарщик"

Ну что, продолжим рассказ про таверну.

Сижу я, в общем, дальше, коньячок из бутылки не спеша попиваю да на публику глазею. Вот завсегдатаев двух приметила, явно старожилы, в дурака режутся. Походу, им масть прет, вон морды какие довольные, аж порыкивают от удовольствия. А публика все неистовей становится, да и народа уже набилось, яблоку негде упасть. И тут вдруг — хлоп! — и гаснет свет. Едрить колотить, чего это случилось-то?

И тишина.

Правда, общее безмолвие длится всего первые минуты две, не больше, а потом сначала один крикнул: «Фонарщика сюда!» За ним еще кто-то, и еще. И вскоре почти все посетители уже хором стали фонарщика звать.

И он появился, в черной надвинутой на глаза шляпе и в черном одеянии, более похожем на сутану. В одной руке у него была гитара, в другой он держал связку маленьких горящих фонариков.

— Чего подать вам, орки? — зычным голосом крикнул фонарщик. — Света или песню?

— Свету, свету! — прокричали в одном углу таверны.

— Песню, песню! — заорали в другом конце.

— Даруй, что есть, Богослов, — засмеялись где-то в углу.

Фонарщик кивнул и, быстро обойдя таверну, оставил на каждом столе по маленькому фонарику. Затем взял гитару и скромно уселся с ней в самом темном уголке. Почти следом раздались чарующие звуки музыки, и в таверну птицей влетело фламенко. Зажигательная и страстная мелодия испанского танца.

Моя бутылочка опустела, и тут же из полумрака, будто волшебник, появился официант:

— Обновить желаете?

— Можно, — кивнула я и как бы между прочим поинтересовалась: — А этот фонарщик, он кто?

— Хозяин таверны, — последовал ответ.

— Как это? — удивилась я. — Разве такое бывает?

— В нашем мире все бывает, — улыбнулся официант. — Певцу нужна публика, хозяину тоже нужна публика. А публике нужны развлечения, ведь так?

— Хитрец, — хмыкаю я и подмигиваю официанту.

— Ага, — поддакивает он мне и исчезает.

А я продолжаю слушать дальше чудеснейшую музыку Фонарщика — хозяина таверны.

"Алмаз Джакобо"

Захожу я как-то в свою любимую таверну. И что вижу? В ней полный разгром: столы опрокинуты, стулья вообще везде, где можно, лежат, и за стойкой, и под стойкой, а один даже на потолке висел вместо старой люстры.

И, кстати, люстры самой тоже нигде видно не было. Только яркий блик под самым потолком от чего-то отсвечивает. На полу черепки от глиняных кружек и тарелок валяются. А официант, бедняга, на стене висит. Подвесили его за фартук, так он крутится, дергается, а спрыгнуть не может.

Ну что делать, надо помогать!

И, живо взяв в помощники какого-то зеваку в одеянии эльфийского гнома, что просто без толку посреди таверны стоял, мы быстренько официанта наземь и спустили.

Тот, конечно, благодарить начал, то да се. А я ему:

— Стоп, потом поблагодаришь. Лучше скажи, что за побоище тут произошло? Может, боевые Орки с северных гор на войну к нам пожаловали да полем битвы ошиблись?

А он в ответ: «Нет-нет», — говорит.

Потом стол поднял, несколько целых стульев из-под стойки вытащил. Присели мы на них. Я, официант и Кросопут — так мне зевака представился.

В общем, скинул официант фартук свой на стул и давай рассказывать:

— Вчера вечером вечеринка прошла, а затеял ее и угощал всех Джакобо — джинн. Он в таверне давно своей силою знаменит. За раз может с десяток орков одной рукой раскидать и бочку вина за один присест выпить.

А у этого Джакобо артефакт есть замечательный, настоящий эльфийский алмаз. Он любое желание исполняет.

Джакобо вчера им хвастался и всем показывал. Гуляли до утра почти. А утром Джакобо схватился — а алмаза-то и нет. Вот тут он разозлился, и понеслось. Публика вся в разные стороны ринулась. А он мебель давай крушить и ломать. Многим досталось, кто убежать не успел. Он даже хозяина таверны в подсобку закинул и меня вот на стенку повесил ни за что ни про что, — плаксиво закончил официант.

— Так что этот алмаз, сперли-таки? — подал голос Кросопут.

— В том-то и загадка, — ответил официант. — Алмаз-то особенный, он в чужие руки просто так не дается и желания исполняет только того, кого истинным хозяином считает. Ну, или силу колдовскую иметь надо.

— Вот это да, — с придыханием прошептал Кросопут.

— А где этот Джакобо сейчас? — спросила я негромко.

— Да вон, — официант махнул рукой в сторону дверей, — под кабаньей шкурой спит.

Недалеко от двери и вправду лежала огромная, просто чудовищных размеров шкура дикого эсфийского кабана. Вдруг она заворочалась и из-под нее вылез джинн.

Настоящий, метра три ростом, сам он был почти весь лысый, лишь его длинные черные усы почти до пола свисали вниз кисточками. А из одежды на нем были только шаровары и пояс из черного бархата.

— А ты можешь позвать его к нам? — спросила я официанта.

— Зачем? — удивился тот.

— Да сказать ему хочу кое-что.

— Хорошо, — почему-то грустно согласился он и не очень уверенной походкой пошел к Джакобо.

— Ну, кто меня тут видеть желает? — прогрохотал джинн подходя.

— А скажи, Джакобо, — улыбаясь, но в тоже время холодея от стоящего рядом гиганта, сказала я, — что ты готов мне дать, если я, не выходя из таверны, прямо сейчас найду твой алмаз?

— А что ты хочешь? — глаза Джакоба заблестели.

— Триста светящихся стоинов.

— Триста светящихся стоинов? — повторил громко джинн.

— Триста светящихся стоинов, — прошептал Кросопут.

— Триста светящихся стоинов, — пронеслось эхом по всей таверне.

— Хорошо, — сказал Джакобо, — я дам их тебе, если, как ты сказала, найдешь мой алмаз здесь, не выходя из таверны.

— Хорошо, — я поднялась из-за стола. — Но учти — уговор дороже денег. И не забудь про компенсацию для хозяина и официанта. А теперь у меня к тебе, Джакобо, просьба, мне нужно, чтобы ты разрешил взобраться к тебе на плечи.

Джинн кивнул. И, присев на одно колено, подставил мне свою широкую спину.

И, уже стоя у него на плечах, я крикнула, чтобы он подошел к тому месту, где висела раньше люстра.

Ну, вы уже поняли, друзья, там, на перекладине, лежал алмаз Джакобо. Ведь это именно он создавал яркий блик на потолке таверны.

— Как тебя зовут? — спросил Джакобо, отдавая мне заслуженную награду.

— Этель, предсказательница.

Джинн с поклоном удалился. Зато рядом снова возник официант.

— Кстати, а тебя как зовут? — спросила в свою очередь я вездесущего официанта.

— Дарлин, — ответил он и поставил мне на стол большую бутыль. — Это вам — подарок от хозяина таверны.

И вновь в таверне как-то незаметно появились посетители. Заиграла музыка. Зашумел стройный гул голосов. Запылали свечи, а воздух наполнился вкусным запахом горячего жаркого.

А я, попивая вкуснейшее вино, продолжала наслаждаться зажигательной атмосферой моей любимой таверны.

"Масочник"

1-я часть

Сижу я тут в своей любимой таверне и пивко вкусненькое пью.

Гляжу, ко мне за стол Кросопут направляется, а взгляд у него грустный-прегрустный. Сел, значит, сидит, в пол смотрит и хмурится.

— Эй, Кросопут, — спрашиваю я, — чего это ты такой мрачный? Случилось чего?

— Случилось, — бормочет он.

— Так ты расскажи, поделись своим сокровенным. Тем более что тут все люди добрые, отзывчивые и хорошие.

— Ага, хорошие, — ворчит Кросопут. — У меня Года — лучник, что на эсфийких диких кабанов охотится, — занял пятьдесят светящихся стоинов, сказал, через три дня отдаст, и вот неделя уже минула, а он и не думает отдавать. Я вчера его дружка видел и попросил напомнить ему о долге.

— И? — не выдержала я.

— И ничего, — плаксивым тоном закончил Кросопут. — Как с него долг теперь стрясти, даже не представляю.

— Так значит, этот Года — мошенник, — говорю я.

— Года — мошенник? — повторил появившийся из ниоткуда официант Дарлин. — Вот уж никогда о нем такое не подумал, верно, это ошибка.

— Точно, ошибка, — подхватил выскочивший из мягкого полумрака таверны Джакобо. — Я его давно знаю, он честный охотник.

— Ага, честный, — продолжил ныть Кросопут. — А денежки-то тю-тю. Взял и не вернул. Обманщик!

Вдруг между нами, вернее возле наших ног, с криком «Где мошенник, где злодей, мне подать его скорей!» пронеслось маленькое существо, по размерам сильно смахивающее на эсфийского карлика.

— Эй, ты кто? — хором сказали мы.

Карлик знаками попросил Джакобо поднять его повыше, что тот без удовольствия, но сделал. Оказавшись на уровне глаз, карлик, выпятив грудь, важно заявил:

— Меня зовут Тримбл, и я местный блюститель порядка. И сейчас я охочусь за мошенником по прозвищу Масочник.

— Это кто еще такой? — удивилась я.

— Вот он, — сказал Тримбл и показал нам фотографию какого-то человечка, чем-то смахивающего на эльфа, но с очень маленькой приплюснутой головой. — Его зовут Ботт.

— И что он делает, этот Ботт? — спросил Джакобо.

— А он, — еще более важно продолжил Тримбл, — ходит по таким тавернам, как эта, смотрит за всеми, а потом надевает на себя маску какого-нибудь добропорядочного посетителя и просит от его имени денег взаймы у таких простофилей, как он, — и Тримбл ткнул пальцем в Кросопута.

— Э-э-э, я не простофиля, — возмутился Кросопут.

И тут вдруг появился тот самый Года, он шел по таверне в нашу сторону.

— Ох, Кросопут, — сказал Дарлин, — придется тебе перед ним извиниться, выходит, что это не он брал у тебя деньги.

В ответ Кросопут печально кивнул.

Но только Года подошел к нашей компании, как к Кросопуту буквально подлетел юный орк Лакми и с ходу закричал:

— Охо-хо, Кросопут, ты Году искал, так вот, он только что на Пегасе у таверны приземлился.

— Как? Опять? — хором воскликнули мы и дружно уставились на стоящего перед нами Году.

2-я часть

И тут этот Года, вдруг начинает трястись, как припадочный, а потом раз — взял, да и снял свою голову.

— Ах! — вскричали все.

А лже-Года, освободившись от своей маски, предстал перед нами во всей своей красе. Тощенький эльф с малюсенькой сплющенной головой.

Поняв, что прокололся, он резво подпрыгнул на своих остроконечных туфлях и под крики посетителей «Ловите мошенника!» пулей вылетел из таверны.

Но только мы — это я, Джакобо и Кросопут — собрались бежать за Масочником, как услышали крик Тримбла:

— Стойте, стойте! Предоставьте поимку преступника мастеру!

Оглянувшись, мы увидели, как Тримбл на своих коротеньких ножках бежит к дверям таверны. Дружно рассмеявшись и не обращая более внимания на выкрики Тримбла, мы поспешили к выходу. Но выйти не успели. В этот момент двери таверны распахнулись и в нее вошел истинный Года. В одной руке он держал уздечку, а в другой крутящегося юлой Ботта.

— Вот, — сказал Года, — жулика поймал, хотел уздечку с моего коня украсть.

Но не успели мы даже что-то сказать, как к Годе подбежал Тримбл и стал шустро наматывать на Ботта длинную серебряную цепочку. Замотав ею Масочника, как куклу, он потряс перед маленькими глазками Ботта крохотным, будто игрушечным, пистолетиком, а потом громко и гордо объявил:

— Именем закона Малых миров, ты, Ботт-Масочник, арестован.

И под восторженные крики и аплодисменты посетителей повел Ботта за собой.

— Эй, стойте! — ринулся к Тримблу возмущенный Кросопут. — А деньги? Этот ваш Масочник у меня пятьдесят светящихся стоинов взял. Кто их мне возвращать будет?

Тримбл остановился и, развернувшись к поникшему Масочнику, сказал:

— Верни ему, что взял.

— Да нет этих стоинов уже у меня, — протянул Ботт. — Если хочет, пусть дудку эсфийскую вместо них возьмет.

И, сделав какое-то незаметное движение, Ботт даже с обмотанными цепью руками выудил из своего кармана маленькую дудочку. Причем сделал он это так виртуозно, что все посетители в таверне просто обомлели.

— Бери-бери, — видя нерешительность Кросопута, сказал Тримбл. — Тебе пригодится.

Неуверенно взяв дудочку, Кросопут вернулся в нашу компанию.

Наконец Тримбл увел Ботта-Масочника, а мы, вновь сев за стол, заказали у официанта фирменное пиво таверны.

Обслуживание у Дарлина, как всегда, было молниеносным, и уже буквально через пару минут мы сидели и пили вкуснейший пенистый эль.

Но пока несли заказ, Кросопут все рассматривал и рассматривал так внезапно появившуюся у него дудочку.

— А ну-ка, дай-ка мне ее, — сказал Джакобо, ставя на стол кружку с пивом.

Кросопут передал ему дудочку. И только Джакобо поднес к губам эту резную палочку с дырочками, как тут же заиграла озорная и зажигательная мелодия, да такая веселая, что все посетители таверны, не сговариваясь, пустились в пляс и танцевали до тех пор, пока не свалились от усталости.

А потом Джакобо передал дудочку Кросопуту, тот поднес ее к губам, и… в таверну влетела, нет, ворвалась удивительной красоты чарующая музыка. И была она такая прекрасная и завораживающая, что все сидели и слушали ее как зачарованные.

А когда Кросопут закончил играть, к нашему столу подскочил один из завсегдатаев и, бросив перед Кросопутом пятьдесят светящихся стоинов, крикнул:

— Давай еще, еще играй!

И Кросопут стал снова играть, а посетители продолжали бросать ему деньги. И когда он уже устал играть и публика, насладившись, немного выдохлась, перед Кросопутом выросла целая горка из денежек.

А я, хлопнув его по плечу, сказала:

— Смотри, друг, ты потерял пятьдесят светящихся стоинов, а в обмен получил клад, настоящее чудо.

Но Кросопут, видимо, до того обалдел от происходящего, что только и смог вымолвить:

— Вот это да!

Тут я и Джакобо, поглядев на него, весело расхохотались.

Вот такие чудеса порой случаются в нашей таверне.