Тайна провинции Фу

1

Наместник Юй Чжэньцзин, попечитель благословенной в прежних веках страны Фу, отдал концы не по правилам.

Чем бы это могло грозить, и кому конкретно? Мало кто мог быть уверен, что знает ответ. Тот, кто уверен, сильнее других виноват.

Стража у врат загородной резиденции наместника выглядела нарочито безучастной, когда с неба на взлётно-посадочную площадь спустился белый дракон имперского следователя Ян Цзиньцюань. По дракону его и узнали, а узнав, тут же накрыли незримой завесой миры своих чувств. Cтражники, видимо, были наслышаны о способностях прибывшего — и под завесой заранее трепетали.

Господин Ян спустился с драконьей спины по золочёной лесенке и, повелев Луну-драконовожатому его ожидать, быстрым шагом преодолел расстояние до ворот. Те перед ним услужливо распахнулись, а безмятежная стража склонилась в чуть суетливом поклоне. Под завесою многие действия выглядят угловато, выдавая вторжение магии сетью мельчайших признаков. Ян Цзиньцюань хитёр, он заранее не покажет власть эти признаки различать, он способен не выдать моменты своих озарений даже без встречных завес.

Но под сенью распахнутых врат он невольно поёжился, несомненно, порадовав каждого, кто способен за ним наблюдать; после горячей спины металлического дракона холод старых камней и сквозящий меж ними пронизывающий ветер споро взялись испытывать следователя на прочность. Господин Ян запахнул поплотнее накидку, но колдовского источника теплоты вызывать не стал. Следует быть восприимчивым ко всему, что ему попадётся в этом унылом здании. Надо суметь уловить любой истончившийся след.

Смерть наместника Юя произошла добрых пять дней назад. Конный гонец, отправленный управляющим сразу по происшествии, прибыл отсюда в Юйфу, главный город провинции Фу, что заняло сутки, дальше оттуда в столицу пустили голубя, там уж немедленно разыскали сиятельного господина Суньляна, координатора имперских следователей, ну а посланный им Ян Цзиньцюань на свой путь к месту гибели Юя потратил последних полдня. Время не то чтобы вовсе упущено, но неопознанный злоумышленник запросто мог бы успеть затереть все следы, и вернуться, и вновь затереть.

Пожилой управляющий резиденцией, его звали У Девятнадцатый, первым сумел перехватить имперского следователя во дворе — вероятно, заметил приближение белого дракона из какого-нибудь окошка, то-то и поспешил семенящим шагом ему навстречу. Не особенно скорым шагом.

Низко кланяясь, У Девятнадцатый произнёс:

— Да продлятся века владычества Императора! Милости просим, господин Ян! Не угодно ли вам отдохнуть с дороги? Буду премного счастлив отвести вас в лучшие гостевые апартаменты. Или будут любые другие желания драгоценного господина?

Зачесался кулак. И к чему это он так чешется?

— Апартаменты, — ответил Цзиньцюань, — пока подождут. Распорядитесь-ка накормить моего дракона и его драконовожатого. Мне же извольте немедленно показать место гибели господина. Место, как вы написали, неправильной гибели.

— Будет выполнено! — Девятнадцатый У опять поклонился.

В дополнение к кулаку зачесался кинжал на боку. Вот оно что, значит, Цзиньцюань злится. Неужели на У Девятнадцатого? Нет, больно мелок он для подобной реакции. Даже магически мелок.

Вслед за спешащим, но всё же медлительным управляющим следователь поднялся по лестнице, что вела к основной дворцовой постройке с примыкающей многоярусной пагодой.

— Тело оставлено там, где и было найдено?

— Нет, господин, — поклонился опять Девятнадцатый, — мы не ждали так скоро приезда следователя; тело спрятано в леднике. Там, где нашли, не избежать было разложения...

Вроде, разумный подход. Отчего же стреляет между лопаток? Умысла в том, чтобы тело переместили, могло и не быть...

— Вы ведёте меня куда, — строго спросил Ян Цзиньцюань, — туда, где находится тело?

— Нет, — поклонился У, — туда, где его нашли. — Следователь выразил удовлетворение. — Вот, пожалуйте в эту дверь.

Что же за дверью? Дворцовое помещение — в меру роскошное, мало чем примечательное. Проходное, сказал бы Ян Цзиньцюань. Здесь и правда проход — на женскую половину. И нигде ни намёка на колдовскую причину расстаться с жизнью. Да и просто намёка на внутренний беспорядок, характерный для каждого места, связанного с нападением.

Ничего. Ничего интересного. Да, на полу здесь — большое пятно кровавое. Видимо, натекло. Натекло из тела.

— Здесь, — поклонился У, в своём низком поклоне заодно и указывая на пятно, — здесь нашли господина Юя.

— Кто нашёл?

— Госпожа Юй Цюньмин. И девица Мэйли. Третьим вбежал телохранитель Дэшэн. Он услышал их крики.

— Где госпожа?

— Она у себя в покоях.

— А девица?

— В темнице. Мы так решили на случай, когда господину следователю, может, покажется нужным её допросить.

— А телохранитель?

— Тоже в темнице, но только в другой, посерьёзнее. Той, где девица, его бы не удержать.

— Ладно. Ну а четвёртым здесь кто появился?

— Ну а четвёртым, — склонил Девятнадцатый голову, — поднялся я.

Н-да. И в темницу себя запечатывать не решился.

— Мэйли с Дэшэном изволите прямо сейчас допросить?

— Нет, — покачал головой Цзиньцюань, — сначала взгляну на тело.

— Да, господин. Значит, пожалуйте к леднику.

Чтобы добраться к замороженному телу наместника, У и следователь Цзиньцюань прошли через комнаты для прислуги и по каменной лесенке стали спускаться в подвальное помещение. Управляющий захватил с собой факел, однако, горел он едва-едва, тусклый огонь не разогнал темноты. Стены же здесь были столь холодны, что, казалось, могли заморозить мёртвое тело и без присутствия льда. Управляющий, впрочем, заметил:

— Лёд, кусками которого мы обложили тело господина, был специально доставлен с вершины горы Пин. — Остановившись, он указал на средоточие мглы прямо перед собой, из которого только и выступало, что борта грубой дубовой лохани. В ней угадывалась фигура, укрытая полотном. Не виднелась — угадывалась.

— Здесь полумрак, — молвил Цзиньцюань почти обвиняюще.

И приукрасил картину. Там же был просто мрак, никакого «полу».

— Я посвечу, — предложил управляющий У и приблизил свой факел. Не очень-то и помогло. К темноте ещё следовало привыкнуть, но походило на то, что дело не только в этом. Кажется, воздух здесь был не вполне прозрачным, или как-то иначе рассеивал свет, чем в залах, лежащих выше, но разглядеть фигуру в лохани не представлялось возможным. Покрывала — и те были еле-еле видны. А ведь факел вполне уже разгорелся.

Ян Цзиньцюань поморгал, чтоб скорей адаптировать взгляд. Прояснялось с натугой, от неё уставали глаза. Любопытно: контраст между мраком, в который они вступили, и освещёнными залами там, за спиной, наблюдался и на магическом уровне, только в призрачном мире свет и тьма были полностью обращены. В светлых залах — совсем никаких магических излучений, а зато в темноте — отовсюду сплошные лучи. И как будто сошлись на единственном теле, погружённом в лохань со льдом.

Или тело само эти лучи испускает? Слишком светло в этом мраке, очень трудно определить. Что доступно, так это точней прояснить природу магических излучений, выделить их составляющие. Да, Цзиньцюань их уже различил. Это лучи резкой боли, тепла и света. Чёрного света, доступного вовсе не зрению. Не от него ли исходит и зримый мрак? Или же зримый производит незримый?

— Мне поднять покрывало? — спросил У Девятнадцатый, в очередном поклоне кивая на укрытое тело. Верно, то, что Ян Цзиньцюань надолго застыл в созерцании мрака, не на шутку его встревожило.

— Сам подниму, — проговорил Цзиньцюань. Там, наверху, в месте гибели Юя, следователь не ощутил ничего, здесь же чуть ли не каждый шаг у стола с укрытой фигурой приносил ему новые тонкие ощущения — тех же самых боли, тепла и света, разливающихся наперебой где-то под рёбрами. И на кончиках пальцев. И где-то пониже копчика. «Эти фантомные ощущения информативнее прочих», — так написал в руководстве для следователей мудрый учитель Ван.

Информативнее, да. Но миновало пять дней. Все следы истончились и смазаны. Хорошо, хоть кусочки льда натянули в себя морозящего тепла — и в магическом поле они так и пышут жаром.

Что ж, остаётся заняться трупом. Снять покрывало, внимательно развернуть — было заметно, что он там во что-то завёрнут. Морщась от боли, чёрного света и лихорадочного тепла, следователь приподнял укрывающее полотно. И моментально узрел необычную диспропорцию в перемотанном теле, обложенном тёплым льдом.

Нижняя часть тела наместника Юй Чжэньцзина выглядела искусственно укороченной. Будто даже приставленной от другого тела.

Управляющий пролепетал:

— Уверен ли господин следователь, что хотел бы его развернуть?

Ян Цзиньцюань не ответил. Он уже разворачивал.

У суетливо принялся помогать в освобождении от покровов примороженного тела господина наместника, но, как немедленно отследил Ян Цзиньцюань, заходил исключительно с головы, предоставив загадочно укороченную часть действиям имперского следователя. Управляющий будто боялся чем-нибудь от неё заразиться. Не таилась ли там угроза и для господина Яна? Ладно, ему ли не справиться!

Что-то таилось. Не угроза, но поводы для изумления. Задние лапы лисицы. Рыжий пушистый хвост. Да, несмотря на воздействие льда, всё равно пушистый.

В том послании, высланном через гонца и почтового голубя, управляющий У честно признал, что наместник неправильно умер, но даже словом не намекнул на то, что господин его оказался оборотнем.

2

Тело наместника Юй Чжэньцзина без покровов выглядело своеобразно: верхняя половина не содержала ничего лисьего, вообще ничего; дальше следовала очень глубокая рубленная рана, нанесённая, видимо, длинным мечом, врубившимся в позвоночник; всё же от раны и ниже принадлежало лисе. Рыжей нечеловеческой твари.

— Что это? — строго спросил господин Ян, твёрдо глядя в глаза управляющему. — На каком основании в вашем письме господину координатору было опущено главное?

— Главным, — У Девятнадцатый заюлил, — мне представилось то, что смерть господина Юя была неправильной. Но, поскольку подробности были неочевидны...

— Что здесь неочевидного? — Следователь указал на хвост.

— Очевидность обманчива, — поправился Девятнадцатый. — Мой господин никогда не был лисом. Никогда.

Ян Цзиньцюань поглядел на него с укоризной:

— А сейчас?

— А сейчас его нечестиво околдовали.

— После смерти?

— Должно быть, во время смерти, — уточнил свою версию У.

— Кто же его нечестиво околдовал?

— Тот же, кто и убил. Мне так кажется, — Девятнадцатый в полной беспомощности рассудка грустно развёл руками.

— Кто же убил господина Юя?

У ответил вполне ожидаемо:

— Я не знаю.

Но двоих он отправил в темницу. Девицу Мэйли и Дэшэна-телохранителя.

— Ладно. Тогда изменю вопрос. Кто бы мог это сделать?

— Демоны! — Девятнадцатый произнёс с абсолютной уверенностью. — Да, они. Это точно они. Больше некому. В нашем доме все были верны хозяину, очень его любили. Господин Юй Чжэньцзин был очень добр.

Ян Цзиньцюань нахмурился:

— Как же тогда эти демоны могли попасть во дворец? И куда они делись по совершении преступления?

— Через окна. Мне думается, через окна...

— Демоны влезли в окно, сделали дело и убежали? Ладно, допустим. Кстати, каким оружием нанесена эта рана? — следователь намекнул, что оружие-то человеческое. Но не каждый намёк достигает поставленной цели.

— Не нашли мы его! — У лишь развёл руками. — Если было оружие, в чём я как раз сомневаюсь, значит демоны, скрывшись, забрали его с собой.

Хорошо же, подумал Ян. Если следствие не задастся, мне останется поддержать версию управляющего. Только что мне на это скажет господин Суньлян, координатор имперских следователей? Что ж, не зря говорят, что истинно мудр только тот чиновник, что способен услышать ответ от начальника задолго до произнесения. Но мудрее вдвойне, кто послужит тому, чтоб услышать в ответ иное.

— Кто, кроме демонов, находился тогда во дворце?

— В час убийства? Немногие. Здесь была госпожа, также девица Мэйли, телохранитель Дэшэн. Также был я, мой помощник и родственник У Двадцатый, были стражники — вся ночная наружная смена: Цзиньгубан, Цзянь, Нугун, Лаоху, Цюаньтоу, Сяолун и Хэпин.

— Это все? — Показалось, что маловато.

— То был ранний предутренний час; большинство наших слуг, и садовник, и повар ночевали в деревне.

Следователь так и не смог разобрать, с радостью или печалью управляющий сообщал об ограничении числа вероятных подозреваемых — кажется, в тоне было того и того намешано.

— Вы, как будто, довольны, что многих здесь не было?

— Лишние глаза, — пояснил У Девятнадцатый, — никому не нужны. Да и лишние языки, лишние уши. С господином случилось несчастье такого свойства...

— Понимаю, — кивнул следователь Ян, — разглашение неприятно для многих достойных людей... — Ян Цзиньцюань помолчал, чтобы выпалить неожиданно: Как вы далее распорядились в отношении всех этих лишних глаз, ушей, языков?

— Я направил в деревню помощника, У Двадцатого, чтобы он передал повеление слугам не появляться в резиденции господина, пока их специально не позовут.

— А затем?

— А затем У Двадцатый направился сразу в Юйфу — с моим донесением, чтобы дальше его передать с голубиной почтой в столицу.

Вот, значит, кто был гонцом — его младший родственник. Впрочем, логично: кому же ещё доверять?

— Слуг вы вернули потом? — У кивнул-поклонился. — После того, как припрятали тело Юя? — У наметил новый поклон. — И сейчас они служат в резиденции господина? — Новый кивок. — И молчат?

У вздохнул:

— Всё равно болтают. Но и сами не знают, болваны, о чём говорят. Потому что из этих никто ничего не видел...

— Ладно. Тогда ещё раз, поподробней: что видели вы? — Ян Цзиньцюань приготовился проследить за свидетелем и простым, и магическим взглядом.

— Дело случилось в тёмный предутренний час. Господин Юй Чжэньцзин в этот час возвращается от супруги... Возвращался, — поправился У. Специально, возможно, ошибся? — Вот и в этот ужасный день всё сначала как будто бы шло, как обычно.

— Где вы были, когда это всё по-обычному шло?

— Спал. Я сплю по ночам. Но, вы знаете, господин Ян, сплю я очень чутко. Возраст такой, и служба очень ответственная. Потому я проснулся, когда раздались женские крики.

— Что вы сделали, когда их услышали?

— Поспешил к источнику шума.

— Подождали, потом поспешили?

— Нет, немедленно поспешил. Правда, бегаю я не так быстро, как в молодости. Потому, когда я добежал, всё было кончено, и у тела стояли госпожа, и Дэшэн, и девица Мэйли; и девица громко кричала. Господин Юй Чжэньцзин был уже неживой, находился в таком состоянии, как и сейчас, то есть выглядел так: сверху как завсегда, снизу будто лисица негодная. Мы немедленно поняли, что господин заколдован, да вдобавок ещё и убит. И решили, что злое смертельное колдовство учинили демоны...

— Кто решил? — быстро спросил Ян Цзиньцюань.

— Я решил, — молвил У, — первый из них догадался. Но со мною другие подумали и согласились. Если б вздумал какой человек убивать господина Юя, так зачем же вдобавок его превращать во всякое непотребство?

— Продолжайте, не отвлекайтесь, — велел ему Ян.

— Ну, когда уже всем стало ясно, что господин не очнётся, то девица Мэйли перестала кричать, а Дэшэн — искать злоумышленников. И тогда я сказал, что я знаю, что надо делать. Надо писать в столицу письмо, чтоб прислали особого следователя. Так я сказал, и со мною все согласились. Ведь понятно же: дело далеко не простое, только следователь и разберётся, — Девятнадцатый поклонился так низко, что едва не свалился в лохань своего господина. — Приближался рассвет, надо было отвадить прислугу. Я поскорей написал господину координатору, и тогда разбудил Двадцатого У, чтоб отправить в деревню и в город Юйфу, это было ему по дороге. Вот и всё.

— Продолжайте, — потребовал Ян Цзиньцюань.

— Дальше так. Мы с Дэшэном перенесли господина Юя, или, если точней, он один его нёс, я же дорогу показывал. А пятно на полу мы решили не трогать, так как знаем, что следователю будет очень оно интересно. После — вот ещё что. Надо было сходить за льдом. Вызывался Дэшэн, только я подумал, что опасно его отпускать: вдруг назад не вернётся, а для следствия ж надо. И тогда я велел, чтобы стража его задержала, потому что он вёл себя вспыльчиво. Цзянь, Цзиньгубан и Нугун посадили его в темницу, ну и девицу Мэйли заодно посадили тоже, потому что зачем ей теперь, этой самой девице, досаждать госпоже? Господина-то Юя не стало...

Ян Цзиньцюань внимательно слушал, насторожив до предела каждый из органов чувств, включая магические. Но увы, Девятнадцатый магии не применял, что касается внешнего вида... Лучше сразу признать неудачу, чем после раскаиваться.

По выражению лица управляющего прочитать можно было немного. И по тону не больше того, и по позе, по жестам. То ли врёт, то ли нет — всё забивала тревога. Перед ложью ли, перед правдой ли, перед демонами? Уязвимость судьбы Девятнадцатого Ян Цзиньцюань мог отнести как на счёт потаённой виновности, так и на счёт лишения службы у доброго господина в сочетании с неприятной угрозой для его репутации. Так или сяк, есть от чего растревожиться.

3

Наблюдая, как У Девятнадцатый вновь заматывал тело (аккуратно, но всё-таки не настолько, как раньше), следователь Ян думал уже над новой следственной операцией. От освидетельствования места убийства и трупа он продвинулся ныне к этапу опроса свидетелей, и совершил уже первый шаг, семенящий, но верный. Следом пора заявиться к госпоже Юй Цюньмин.

Госпожа, как-никак, и живым-то наместника видела, вероятно, последней, и увидела мёртвым тоже одной из первых. А раз так, то она, вроде, и самый первый свидетель по важности.

Правда, что-то подсказывало Ян Цзиньцюаню, что как раз с госпожою наместницей разговаривать будет труднее, чем с кем-то другим. Что конкретно ему подсказало? Да шею натёр воротник. Вроде, раньше натёр, но ощущения не было, а появилось тогда, когда У завершил свою речь, ну а следователь отвлёкся от направленных на управляющего созерцаний, и спросил себя, кто будет следующий, и ответил, что да, госпожа...

Шея, о чём ты страдала, когда тёрлась о воротник? Что за чувство тебя направляло? Шея сказала: неловкость.

В том ли дело, что Яну придётся войти на женскую половину? Да, это близкий ответ к цели страдания шеи.

Здесь, в провинции Фу, нравы гораздо свободней, чем в провинции Хо, где хитроумный следователь Цзиньцюань появился на свет и прожил свои ранние годы, называемый детским именем Ян Наньхай. Здесь, в провинции Фу, госпожа наместница совершила немыслимое для провинции Хо: самовольно покинула женскую половину дворца, чтобы первой узреть мёртвое тело мужа.

Мальчик Наньхай давно уже вырос, но провинция Хо в нём жива. И влияет в двух смыслах, по крайней мере. Первый — в том, что Ян Цзиньцюаню трудно не осуждать госпожу Юй Цюньмин просто за то, что она перешла границу. А второй — что ему очень трудно не осуждать и себя лишь за то, что придётся выполнить долг имперского следователя. Следователь несомненно имеет право перерыть весь дворец, вместе с женской его половиной. Мальчик Наньхай из провинции Хо будет сопротивляться. Он сейчас ухватил уже следователя за шею, что же далее будет, трудно и вообразить.

В размышлениях Ян Цзиньцюань не сразу заметил, что управляющий его вывел из ледника и терпеливо ждёт новых распоряжений. Он досадливо прикусил губу: не хватало ещё создать в резиденции Юя образ рассеянного следователя, провоцирующий злоумышленников на сокрытие тайн; этот образ бывает хорош, но лишь только тогда, когда создаётся намеренно; ненамеренный слишком правдив, чтобы работать на следствие.

— А теперь, — Цзиньцюань постарался избежать поспешности в голосе, — я желаю явиться со срочным визитом к госпоже Юй Цюньмин.

По лицу Девятнадцатого пробежала короткая тень:

— Может быть, господину имперскому следователю будет угодно сперва посетить девицу Мэйли, что позволит скорей отпустить её из темницы? — По лицу его, впрочем, легко было заключить, что он движим скорей замешательством и желанием оттянуть разговор с госпожой, чем заявленной жалостью к бедной-несчастной узнице.

Но тем лучше. Повод на чём-либо настоять высоко поднимает репутацию следователя.

Не прошло двадцати минут, а инспектор Ян уже твёрдо вступал на женскую половину в сопровождении пары оторопевших горничных; между тем управляющий сделал, что требовалось (известил госпожу о визите) и немедленно ретировался.

Да, подумалось по пути через незримый барьер, над трусливейшим У Девятнадцатым Ян Цзиньцюань и в последнем вопросе уверенно возобладал. Но какая же это победа? Впереди его ждали, как он полагал, настоящие поединки: с госпожой Юй Цюньмин, вероятно, разгневанной бесцеремонностью, а ещё, в параллели, и с мальчишкой Наньхаем, стерегущим заветы отцов из провинции Хо...

Госпожа Юй Цюньмин приняла его на диване, целомудренно спрятав ступни под узорчатым покрывалом. И диван, и вся комната, и сама госпожа излучали мягкость, изысканность, кротость. Перед Ян Цзиньцюанем полулежала светская дама, на вторжение следователя отвечала понятной тревогой во взоре и защитным желанием нравиться. Да, госпожа была трепетно хороша, пусть не сейчас, но в недавно ушедшей молодости.

Ни малейшего гнева и неудовольствия из беспокойных своих фантазий на лице у вдовы наместника он не сумел прочитать. Все разъярённые кошки остались в провинции Хо. Слышишь, Наньхай? Ну-ка немедленно освободи горло следователя! Формулы вежливости, предназначенные госпоже, должны прозвучать приветливо, не натужно!

— Прошу великодушно простить меня недостойного... — И так далее, по витиеватым кружевам долгих учтивых речей, чьё звучание выверено, а написание вычерчено лучшими каллиграфами Поднебесной.

— Извиняться не надо, — молвила госпожа в ответ. — Вам, как чиновнику Следственного Двора, все покои открыты с Высочайшего указания; стоит ли благородному мужу приносить извинения за исполнение правил? Вы пришли расспросить меня о нелепой ужасной кончине моего господина Юя, так спросите же, я готова о ней свидетельствовать. Ваших вопросов и права на них отвечать я ждала с той минуты, как узрела в окошко дворца вашего белого ездового дракона.

Ободрённый Ян Цзиньцюань приступил к допросу:

— Что запомнилось вам из случившегося в день кончины супруга?

— Вы хотите спросить, ничего ли не предвещало? Нет, увы. Я, должно быть, была слепа, но не смогла разглядеть никаких предвестников... Впрочем, было: в тот день, как мне помнится, прямо с утра поднялся сильный ветер. Сосны гнулись — вон там, за окном. И ещё гнулись лиственницы. Или вот... Полнолуние! Кажется, полнолуние — правда, оно случилось не в тот самый день, а накануне...

Мягко направив вдову на рассказ о том самом дне, следователь услышал:

— Мой супруг был само постоянство. Ежедневно заботился о процветании нашей провинции Фу. Еженощно бывал у меня в покоях и подолгу трудился, чтобы меня утешить. Как всегда, так и в тот окаянный день. Господин посетил меня, после чего удалился на свою половину. Я лежала в постели, как вдруг услыхала шум...

— Что за шум?

— Будто что-то упало. Что-то тяжёлое. Я позвала — никто не пришёл, чтобы меня успокоить. Я не выдержала неизвестности, вышла на цыпочках, — Юй Цюньмин запахнула ступни покрывалом с ещё большей тщательностью, — в тот проходной покой, где увидела... Где увидела господина.

— Что вы почувствовали, когда вы его увидели?

— Удивление: отчего он лежит на полу. Я подошла поближе — и тогда испугалась: увидела кровь. И поняла: господин пополам перерублен.

— Видели мужа? И более никого?

— Кажется, там была мерзкая девка Мэйли — суетилась у тела. Дура кричала, что господин ещё жив.

— А господин?..

— Он был мёртв! Я же видела рану. И идиотка Мэйли — она тоже всё видела. После явился Дэшэн, мужний телохранитель, а за ним управляющий У. Я попросила избавить меня от её истерик! — в голосе вдовы Юй, в свою очередь, промелькнула вполне истеричная нотка.

Что ж, как У рассказал, он отлично сумел избавить госпожу от присутствия столь неприятной девицы.

— А вид тела вас не удивил?

— Удивил. Я о том говорила. Эта рана, делившая тело его пополам...

— Я хотел вас спросить о том, что пониже раны...

— Вы о чём? — Юй Цюньмин снова прикрыла ноги, возбуждённо вдохнула, заливаясь краской стыда. Кажется, госпожа о другом подумала.

Цзиньцюань поспешил объясниться:

— Я говорю о лисьей его половине?

— Чьей?

— Наместника Юя.

Тут на вдовьи глаза набежали слёзы:

— Не шутите со мною, следователь Ян!

И она ещё говорит о каких-то шутках!

— Я совершенно серьёзен, — произнёс он как можно спокойнее. — Тело покойного господина наместника я наблюдал в леднике. Я убедился, что тело частично лисье...

— Это неправда! — вскричала Цюньмин. — Неправда, что муж — лиса! Я прожила с ним долгие-долгие годы. Я совсем не глупа, я чувствительна к разным тревожным предзнаменованиям. Если бы он был лисой, я наверно бы что-то заметила...

— Вы хотите сказать, что в тот день господин наместник был абсолютно в человеческом теле?

— Да, я хочу так сказать! — с жаром вскричала вдова. — Мой господин был, как всегда, в человеческом теле, но в тот ужасный день — в перерубленном пополам!

— Как же вы объясните...

— Да! Я могу объяснить. Муж погиб человеком, не простым человеком, а достойным и добродетельным. Но у людей достойных бывают завистники. Эти завистники очень хотят опорочить честное имя! Даже готовы на крайнюю низость: подменить части тела. Мой господин был пополам перерублен: что им стоило к телу подбросить заднюю часть лисы?

А ведь её объяснению не откажешь в хорошей логике, изумлённо приметил следователь Ян. Всё даже было бы вполне достоверно, если бы не одна подробность. Тело наместника Юя, как он прекрасно помнил, перерублено не до конца. Стало быть, заднюю часть лисицы не могли просто так подбросить. Надо было её умудриться вживить в человечью переднюю часть. Так вживить, чтобы тело не распадалось.

— Как вы думаете, госпожа, — произнёс Цзиньцюань после долгой задумчивой паузы, — кто бы мог быть завистником вашего мужа? Кто желал ему зла? Кто хотел опорочить честное имя наместника? И, наконец, как он смог бы подбросить заднюю часть лисы?

Госпожа не сумела ответить на вопрос о завистниках.

— Доля женская... Господин никогда не желал обсуждать по ночам дневные дела. Ни о ком не могу знать наверное, но, поскольку, как все говорят, Юй Чжэньцзин был честным наместником и строжайше карал лихоимцев, то, наверное, многим хотелось ему отомстить. А подбросить лису к нам в ледник — это, право, несложное дело. Управляющий У — он известный мерзавец; стоит его подкупить... Ну скажите мне, кто, как не он, возводил на мужа напраслину? Кто, как не он, говорил вам: наместник — лиса!

Если по правде, так У Девятнадцатый говорил иначе. Он отрицал принадлежность Чжэньцзина к лисам, а утверждал, что его убили и заколдовали. Но в разговоре с наместницей в эти детали точно не стоит вдаваться. В том, что свидетели думают и говорят по-разному — в том и таится сила имперского следователя.