Театральные чудеса

Валерку Шутова в театре держали на всякий случай. Играть доверяли даже не эпизоды, а мимолётные сценки, зачастую, без слов. Коронное «кушать подано» и тому подобные «роли» поручали именно Шутову. Надо сказать, что звучало это из его уст настолько убедительно, что после «кушать подано» в антракте зрители сметали весь буфет подчистую.

Другой бы запил в молодые годы, но Валерка не расстраивался, верил в свой звёздный час, а пока утешался в объятиях костюмерши Танечки. Женщина она одинокая и Валерка был для неё тем глотком воздуха, которого не хватает одиноким женщинам. Они не упускали любого удобного и не очень случая, чтобы уединиться с вполне понятной целью.

Даже во время спектакля могли закрыться в костюмерной для жарких объятий. Валерка заводил будильник на то время, когда ему нужно появиться на сцене с репликой или без, а пока страсть влекла их в объятия друг друга. В гриме и сценическом костюме, пусть и неполном, по определённой причине, это вносило определённую романтику.

Но вот звенел будильник, Валерка натягивал штаны и летел на сцену, едва поправив, с помощью Танечки, костюм. Там он вдохновенно произносил свою фразу, даже выходил на поклон со всеми и снова возвращался в костюмерную, чтобы удовлетворить женщину полностью. И всё бы так и продолжалось долгие годы, но в один, не совсем прекрасный, вечер, когда труппа разошлась по домам, а Танечка развесила все костюмы по местам, Валерку потянуло на сцену.

– Над седой равниной моря ветер тучи собирает. Между тучами и морем гордо реет Буревестник, черной молнии подобный. То крылом волны касаясь, то… – и тут произошло нечто необъяснимое.

В зале завыл ветер, внизу плескались волны, а под ногами появился утёс. В этот раз он испугался и перестал читать. Всё вернулось на место, но странное ощущение осталось. Он что, может менять реальность, или это было самовнушение? В следующий раз он позвал с собой Танечку, чтобы она могла развеять его сомнения. Женщина сразу не поняла, зачем он её зовёт на сцену, не этим же тут заниматься?

– Белеет парус одинокий в тумане моря голубом… – читал Валерка стихи, и они с Танечкой оказались на небольшом судёнышке, плывшем по Средиземному морю.

– Ой, Валерочка, – прижалась к нему костюмерша, – как романтично! Только про бурю не надо, а то мы утонем.

Он и не стал читать до конца, а обнял крепко женщину и поцеловал. Поцелуй затянулся, а когда они отлепились, то стояли вдвоём на сцене родного театра. Теперь Валерка часто водил вечерами Танечку на сцену, читая стихи и отрывки из произведений, а реальность менялась на глазах. Старенькая вахтёрша в фойе улыбалась, выпуская за полночь молодёжь из театра.

– Весь в отца, хотя похож больше на бабушку, – как-то вздохнула она вслед Валерке.

И вот однажды, Танечка предложила заняться этим прямо на сцене. Разыгралась фантазия у женщины, а Валерка на минутку задумался и начал читать.

– Пиратка голая на сундуке

Сидела, мирно свесив ножки

Одетая в одни серёжки

Но шпага верная в руке…

Танечка вдруг оказалась именно на сундуке с пиратскими сокровищами. Откуда-то в руке оказалась шпага, которую она отродясь в руки не брала, но всё так реалистично. Песок, пальмы, вокруг океан, и они вдвоём на острове. Рассказывать о том, что произошло дальше прямо на этом сундуке, лишнее, это бывает у всех в этом мире, когда влюблённые остаются вдвоём. Но самое удивительное, что после этого сцена не появилась, они так и остались на острове.

– Валера, а как мы вернёмся домой? – немного испугалась Танечка. – Я же совсем без одежды.

Тут-то он и задумался, надо же вернуться домой, завтра на работу, наконец в голове всплыли стихи Блока.

– И каждый день, пройдя меж пьяными, всегда без спутников, одна… – с чувством прочитал он, глядя на Танечку.

И чудо произошло, они стояли на сцене, и его любимая оказалась в шёлковом платье и шляпе, да и кольца на руках непременно были. Время уже совсем позднее, скоро утро, пришлось ночевать в костюмерной. Театральная богема не склонна к ранним подъёмам, спят артисты долго, да и как иначе. Никто не заметил их небольшого приключения, кроме старушки вахтёрши. Похоже, она так и жила в театре, не покидая его вовсе.

– Всё вернулось, – загадочно улыбнулась она своим мыслям.

Танечка буквально расцвела, похорошела и даже одеваться стала так изысканно, что артистки театра стали ей завидовать. Валерка по-прежнему произносил свои короткие фразы и не стремился к большим ролям. А летом театр поехал на гастроли. Его не взяли, как и Танечку, чего зря платить людям за то, что можно сделать и так.

– Я скучаю по сцене, – пожаловалась она через неделю.

– Тогда вечером попробуем пройти в театр, надеюсь, наша бабушка пропустит нас.

И вот, они у дверей театра, осторожно постучали и вахтёрша впустила их.

– Только не увлекайтесь, – предупредила она молодёжь.

– В смысле… – не понял Валерка.

– В прямом, хотя, кто бы тебе рассказал, – вздохнула старушка. – Ладно, слушай, бабка твоя играла в этом театре, на неё сходились все, так волшебно она играла. Никто и не догадывался, что она не просто актриса, но и колдунья. И вот однажды, во время премьеры, она так разошлась, что зал погрузился в средневековье. Зрители перепугались до крайности, когда прямо через зал в бой пошли рыцари, а она, в образе Жанны Д’Арк отбивала атаки на крепость, непонятно откуда взявшуюся прямо в зале.

Старушка вздохнула, вспоминая те события, потом усмехнулась, она же подсматривала за ними порой.

– Тогда с трудом всё вернулось на место, а твоя бабушка перестала играть и однажды, просто исчезла. В общем, не увлекайтесь, ребятки. А роли… даже хорошо, что тебе больших не дают, представляешь, что могло быть, если ты начнёшь кого-то играть.

Вот это поворот, оказывается, он внук колдуньи! И как теперь с этим жить? Танечка посмотрела на Валерку сначала с испугом, потом с восхищением, а после поцеловала нежно.

– У меня появилась идея, – загадочно подмигнула она. – Ты можешь устроить свой театр одного актёра, где будешь сам себе и режиссёр, и актёр, надо только продумать репертуар.

И вот, через две недели на стене театра появилась афиша – «Театральное действо с погружением в реальность». На первый спектакль едва набралась треть зала, но больше и не надо. Валерка читал Булгакова – Мастер и Маргарита. Трамвай реально резал голову, ведьмы носились по залу, а Азазелло стрелял в персонажа. Наконец Воланд произнёс своё – «пью ваше здоровье», и спектакль прервался. Валерка посчитал, что довольно, ведь и так некоторые дамы едва не лишились чувств.

На второй спектакль уже был аншлаг. Публика пребывала в полном восторге, и до самого возвращения театра с гастролей Валерка дал ещё с десяток представлений. Но вот театр вернулся с гастролей, и худрук с удивлением увидел афишу. Что за чёрт, кто тут устраивает какие-то действа с погружением в его театре.

Загримировавшись, он с трудом пробрался в переполненный зал и замер в изумлении. Валерка читал стихи Маяковского, а по залу плыло натуральное солнце, да ещё всё происходило на реальной даче в Переделкино. Чёрт возьми, откуда он взял все эти декорации, да ещё такие реалистичные?

– А теперь немного отдохнём на прекрасном острове, – Валерка взял в руки гитару и запел: – Чунга-чанга, синий небосвод, Чунга-чанга, лето круглый год.

И вот все уже стоят на острове полном кокосов и бананов, удивлённо озираясь по сторонам. Прокатившись после этого на Секрете с Греем и Ассоль, публика с сожалением расходилась по домам, активно обсуждая пережитое.

– Шутов, что это значит?! – воскликнул худрук.

– Извините, но театр был пуст, – Валерка как раз угощал Танечку бананом с острова.

– Кто дал вам право играть на этой святой сцене? Вы знаете, какие артисты играли на ней?

– Знаю, моя бабушка точно играла здесь, – Валерка ни капли не смутился.

– Я уволю вас за самоуправство и перерасход материалов на декорации! – кричал худрук.

На самом деле, он представлял, как трудно будет заманить публику на спектакли после такого представления. Но Валерка и сам решил уйти, а с ним ушла и Танечка, которая вдруг поняла, что всё равно скоро уходить в декрет. Театр с трудом восстановил посещаемость после того, что устроил на сцене Валерка, но аншлагов не было даже на премьеры.

Город вернулся к прежней тихой жизни, и никто больше не вспоминал о «театральных действах», да и о Валерке с Танечкой, не такие уж выдающиеся люди они, что весь город помнил о них. Только старушка вахтёрша вздыхала порой, как о потерянной молодости. Однажды она заглянула ночью в зал, а там Валерка с Танечкой и двумя славными карапузами сидели на берегу океана и смотрели на звёзды.

– Если надоест, прочту Пушкина про русскую зиму, – улыбнулся Валерка, нежно обнимая Танечку и детей.