Техник-смотритель

Ровер подкатил к складу долговременного хранения № 14 и затормозил.

– Твоя остановка, Майк.

– А то без тебя не знаю, – огрызнулся я, вылезая наружу, под звездное небо.

– Жди нас через десять часов.

– Смотрите, не опоздайте...

И ровер укатил по обычному маршруту: развозить моих коллег по закрепленным за ними объектам. Совершив круг, ровер возвращался, чтобы забрать народ со смены. И так постоянно: из недели в неделю, из недели в неделю.

Пылевая дымка уже улеглась, а я все стоял и стоял, наслаждаясь воистину космическим одиночеством. Обход помещения и проверка складского оборудования занимали максимум три часа, а роверу – для того, чтобы совершить полный круг между объектами, – требовалось десять. Так что времени оставался вагон и маленькая тележка.

Наконец я встряхнулся, подхватил чемодан с ремкомплектом и потопал ко входу.

Замок пребывал в сохранности – а иного на планетке, почти безлюдной и отстоящей от Солнца на девять парсеков, ожидать было сложно.

Я отпер дверь и оказался в помещении склада, изученном за пару лет работы техником-смотрителем вдоль и поперек. Повернулся к стене и принялся нашаривать выключатель, но тут – периферическим зрением – уловил смутное шевеление во тьме.

Сначала подумал: носачи. Эти животные проникали сквозь любые половые покрытия.

Носачи – животные пугливые и для человека безопасные, но связанные с ними прецеденты имелись. Один техник провалился ногой в вырытую яму и сломал лодыжку. Другому не повезло капитально: испуганный носач свалился с контейнера прямо ему на грудь и – посчитав, что достиг поверхности, – принялся углубляться. У них рефлекс такой: в случае опасности закапываться. Тот парень погиб, естественно.

Потом я вспомнил про космических бичей. Мысль показалась дельной: раньше они нашу удаленную и малообитаемую планетку не посещали, но могли и изменить обычной практике. Неужели какой-то негодяй решил поживиться добром на неохраняемом складе? Как бы там ни было, я находился в помещении склада не один.

Освещение я включать не стал, чтобы не предупреждать предполагаемого бича о своем появлении, – тем более что у меня имелся прибор ночного видения. А кроме него, фонарик, мощный разрядник и наручники. Все это добро тоже входило в ремкомплект – именно на случай подобного происшествия.

Вооружившись, я почувствовал себя более уверенно и начал продвижение. К тому времени нарушитель уже скрылся за контейнерами – но я примерно представлял, куда он мог направиться. Склад не был заставлен контейнерами в правильном шахматном порядке, а представлял собой довольно запутанный лабиринт. Я в нем более-менее ориентировался – что вряд ли можно было сказать о непрошенном посетителе.

С фонарем в левой руке и разрядником в правой я – со всеми мыслимыми и немыслимыми предосторожностями – продвигался вдоль контейнеров. И вскоре – в неверном зеленом свете, даваемом прибором ночного видения, – вновь увидел непрошеного посетителя. Он прислонялся к одному из контейнеров: можно было решить, что греет о батарею руки.

Меня не слишком радовала возможность совершить героический поступок: арест преступника – совершенно не мое хобби. Тем не менее я действовал мужественно и решительно, наведя на нарушителя разрядник, ослепив фонариком и заорав что есть мочи:

– Не двигаться! Не то стреляю!

Пришелец обернулся.

Он – насколько я смог рассмотреть – был среднего роста, немолод и небрит, а одет в потрепанную и прожженную химикалиями форменную куртку звездолетчика, из-под которой выглядывала фуфайка. Натуральный космический бич, а кто еще?!

Я кинул наручники.

– Надевай, живо! И не вздумай дергаться, иначе уложу надолго.

– Да, да, я понял, – проговорил бич скороговоркой.

Испуганным он не выглядел – скорее, заинтригованным, – тем не менее поднял с пола брошенные ему наручники, примерился и пристегнулся к контейнерной скобе. Затем опустился на колени и затих – не без интереса даже. Вероятно, больше неприятностей с законом боялся получить в бок из разрядника.

– Ты арестован, мерзавец! – объявил я, с чувством исполненного долга.

– Вижу. И не сопротивляюсь.

Бич присел на колени, насколько позволяли прикованные к скобе руки, которые приходилось держать поднятыми кверху. Я подошел и, не без брезгливости, провел руками по одежде арестованного, ища оружия и вообще, что там находится в его карманах. Оружие отсутствовало, карманы оказались пусты.

Деться прикованному бичу стало некуда.

Следовало поискать возможных подельников, конечно... но что-то подсказывало: нарушитель заявился на склад в единственном числе. Да и других бичей – после успешно проведенного ареста – я почти не боялся. Если у этого отсутствует оружие, значит, у остальных тоже. А у меня – вот он, разрядник!

Успокоив сердцебиение, я решил заняться осмотром контейнеров и диагностикой оборудования. От исполнения служебных обязанностей меня никто не освобождал.

– Никуда не уходи, – пошутил я.

– Слушаюсь, офицер, – подыграл бич.

Он был остроумен и совсем не агрессивен: видимо, понимал, что рядом с вооруженным техником-смотрителем ловить нечего. Неопрятный, опустившийся, тем не менее привыкший ко всяческим переделкам – матерый. Это я заключил по ясным глазам и спокойствию. Этот мужик совершенно не волновался: со стороны можно было заключить, что это он меня арестовал, а не я его.

Держа разрядник наготове, я обошел склад, но подельников не обнаружил.

После осмотра помещения приступил к диагностике, но и здесь все находилось в полном порядке... если не считать нескольких ям, прокопанных носачами в металлическом покрытии пола. Я привычно забетонировал дыры, на чем сегодняшняя трудовая смена завершилась. Учитывая арест нарушителя, с перевыполнением.

В отличном настроении я вернулся на место недавнего ареста и увидел...

О, Галактический Создатель, что я увидел!..

Шучу: ничего особенного. Как и следовало ожидать, мужик оставался надежно прикованным к многотонному контейнеру: отдыхал.

– Скучаешь? – спросил я миролюбиво.

– А чем еще заняться? – ответствовал бич, тонко уловив мой меланхоличный настрой.

Нет, этот человек определенно был остроумен. Интересно, что заставило его податься в галактические бродяги: скорее всего, случайное правонарушение – или он относился к неприкаянным натурам, не умеющим подолгу оставаться на одном месте, кто знает?!

Тут я, признаться, размяк. Желая показать, что – в принципе – отношусь к нему с пониманием, а если и арестовал, то исключительно по служебной необходимости, предложил даже:

– Перекусить хочешь?

– А давай, – охотно согласился бич.

Я сходил за чемоданом, из которого извлек бутерброды и термос с кофе. Бич принял в скованные руки бутерброд, но – поскольку взять в руки еще и стаканчик с кофе уже не смог – пришлось поить с рук.

– Спасибо, офицер, – поблагодарил он по окончании трапезы.

До приезда ровера оставалось не меньше шести часов, поэтому я решил составить докладную: все равно начальство – узнав о проникновении на склад нарушителя – потребует.

– Как ты забрался на склад? – спросил я.

Бич, прикованный к контейнерной скобе, подергал руками, проверяя крепость наручников, затем туманно заявил:

– Вошел.

– Вход был заперт. Как ты вошел?

– Просто вошел.

– Ты не мог просто войти в запертое помещение: это противоречит законам природы. Или у тебя была отмычка?

– Нет, просто вошел, – настаивал бич.

Теперь он мне нравился меньше.

– Хорошо. Тогда на чем ты сюда прилетел? Где твоя ракета? Ты же не мог пешком сюда прилететь?

Понятно: он не собирался раскрывать местонахождение ракеты – значит, рассчитывал улететь. Следовало не терять концентрации, и я машинально ощупал висящий на поясе разрядник.

Арестант усмехнулся:

– Мог. Это тоже противоречит законам природы, а?

Он изрядно рисковал, конечно. А что если мне взбредет в голову оставить его прикованным к контейнеру, а через неделю отволочь труп подальше от склада, чтобы – еще через неделю – он рассыпался в прах?! На этой удаленной от цивилизации планетке это запросто.

Однако, я не был прирожденным убийцей – всего лишь техником-смотрителем. Похоже, бич это отчетливо понимал, иначе бы побоялся дерзить столь откровенно.

Я несколько приуныл – впрочем, не настолько, чтобы расклеиться. Еще чего, ведь нарушитель арестован, и после передачи местным властям его гонор живо спадет. Знаем – видали.

Тут я вспомнил, с чего полагается начинать допрос, и с максимально проницательным выражением спросил:

– Как тебя зовут, кстати?

– Иволгин, – неожиданно бесхитростно ответил бич.

Это был первый прямой ответ – появилась надежда, что докладная обрастет важными подробностями.

– А имя и отчество?

– Стас Генрихович.

В предчувствии, что допрос придется завершать на минорной ноте, я загрустил. Стас Генрихович Иволгин был всегалактическим героем: и – как всякий подлинный герой – мертвее мертвого.

– Честно, я тот самый капитан, – пообещал бич и потянулся подбородком к рукаву.

Ухватившись за него зубами – а по-другому было не достать, – потянул рукав вниз, обнажив на предплечье татуировку с остроносой и острокрылой раскосой птичкой.

Эта татуировка была известна любому землянину. Самая популярная фотография Стаса Генриховича Иволгина изображала его улыбающимся, с поднятой к лицу рукой, на которой красовалась соответствующая фамилии птичка: иволга. Вот только беда: после того, как Иволгин сделался знаменитостью и именем нарицательным, колоть татушку с иволгой стало чрезвычайно модно. Полагаю, лишь в Солнечной системе можно было насчитать не менее сотни тысяч людей с подобной птичкой на предплечье.

– Косплеишь мертвого героя? – скривился я.

– Отчего же косплею? Я им являюсь. Во всяком случае, я тот самый Стас Генрихович Иволгин, которого ты считаешь мертвым.

Допрос зашел в тупик. Стас Генрихович Иволгин погиб при обстоятельствах, не вызывающих сомнений, поэтому принять утверждение нагличающего бича за правду не представлялось возможным. А я-то его за приличного человека считал... Скверный я физиономист, как видно, – ой, скверный!

– Но, если желаешь, расскажу, как все происходило, – милостиво пообещал арестованный. – Всю правду, до последнего вздоха. Заодно просвещу насчет законов природы... Кстати, как тебя зовут?

– Майк.

– Так вот, относительно законов природы ты ошибаешься, Майк.

Веры его словам не было никакой: и вообще, бич явно относился к разряду шутов гороховых. Возможно, именно поэтому – желая в ожидании ровера чуток развлечься – я согласился выслушать откровения этого человека.

– Что же, – предложил я мягко, но иронично. – Расскажи свою историю... кхм... Стас Генрихович.

Вопреки ожиданию, что мнимый капитан Иволгин начнет с босоногого детства, достоверность сведений о котором проверить нельзя, он начал повествование с общеизвестных фактов.

– Полагаю, Майк, тебе известно, что я руководил научной экспедицией «Дельта-48» в созвездие Ориона. И там – тебе это тоже известно – произошел инцидент с кораблем дамиаффов.

Созвездие Ориона, «Дельта-48», дамиаффы... У меня – как у всякого другого землянина – упомянутое событие вызывало определенные ассоциации.

Дамиаффы – название условное – являлись легендарной космической расой: тем более легендарной, что с ними не удавалось вступить в контакт. Их корабли замечали многократно, но всякий раз – при попытках сблизиться – те попросту исчезали, без ответа и предупреждения. Из чего следовало: эта космическая раса – единственная в Галактике – обладала секретом телепортации. Интерес к дамиаффам был колоссальным, но долгое время ничего выяснить не удавалось...

«Дельта-48», под командованием капитана Стаса Генриховича Иволгина, стала первым кораблем, вошедшим с дамиаффами в непосредственный контакт. Хотя и завершившийся плачевно.

– Они вынырнули из субпространства, как чертик из коробочки, – повествовал бич. – Задели нас бортом. Восьмой модуль с кислородными баками словно ножом срезало. В результате столкновения «Дельта-48» потеряла управление. А рядом кружил здоровенный кусок обшивки, оторванный от чужого звездолета. Сам звездолет телепортировался обратно, а оторванному куску это не грозило, понятное дело.

Пока шло накатанной: с таким жизненным багажом незачем было проникать на секретные складские объекты – нарушитель мог спокойно преподавать в колледже историю космоплавания. Однако, я понимал: рано или поздно ему придется объяснить свое «возрождение из мертвых», – поэтому не без любопытства выслушивал. Что-то придумает?

Бич продолжал:

– Двое суток мы занимались ремонтом. «Дельта-48» лишилась не только большей части энергетической тяги и запасов кислорода, но и связи. Так что приходилось рассчитывать лишь на собственные силы. Техники работали не покладая рук, но восстановить двигатели никак не удалось. Шансы на возвращение оценивались как небольшие. Пару человек – нетехнических специальностей – в ремонте не задействовали. Поэтому я приказал им смотаться к обломкам дамиаффийского звездолета, которые от нас медленно удалялись, и отломать образец. Земные ученые душу бы за него продали.

– Впервые слышу, что «Дельта-48» привезла обшивку, – заметил я.

– Информация является закрытой. Но я говорю правду, Майк: мои ребята доставили обломки на «Дельту-48». Но кроме того... – прикованный бич замер, словно прислушиваясь к отзвукам далеких, но до сих пор волнующих событий.

– Кроме того?

– Они привезли труп дамиаффа. При столкновении его захватило с отрезанной обшивкой.

– Вот как? – спросил я, не веря ни единому слову космического самозванца, но отдавая должное тому, что какая-никакая фантазия у него наконец-то прорезалась. – И каков он был, инопланетянин?

Бича понесло:

– Внеземной. Тело костлявое, кожа оранжевая, а под ней перекатывающиеся желваки. Они продолжали перекатываться и после смерти. Мы испугались, что инопланетянин жив, но корабельный врач заверила, что жизненные процессы прекратились. Действительно, тело было сильно повреждено: две конечности из пяти срезаны почти начисто, затылок раздроблен. Но глаза... они хорошо сохранились. Такие... пронзительные... бездонные... Я заглянул в них первым изо всей команды – а потом содрогнулся: приказал засунуть труп инопланетянина в холодильник и ни в коем случае не открывать. С этого все началось.

– С чего этого? – уточнил я.

– С глаз.

– И что именно началось?

Поневоле я начал увлекаться.

– Это сложно объяснить. В голове возникли такие переплетающиеся нити... разноцветные... Вскоре я понял, что это инопланетный интерфейс... и что с его помощью можно воздействовать на внешний мир...

– О! – язвительно протянул я.

– Так вот, Майк, – продолжал тот, кто выдавал себя за капитана Иволгина. – Ты упоминал законы природы, которые якобы не обойти. Еще как обойти! Интерфейс дамиаффов позволяет это сделать. От родителей – вместе с генами – мы получаем природные настройки по умолчанию. Но впоследствии можем их изменить – при наличии известных способностей, разумеется. Потому что законы природы не общие для всех, а существуют для каждого разумного существа по отдельности.

– Стоп! – прервал я. – Если так, то как природные законы совмещаются, в случае взаимной противоречивости? Ведь физический мир един.

– Да, некоторое время я тоже ломал голову, – сообщил бич, – но потом понял. Соседние природные законы накладываются друг на друга, как противоположно направленные поля или вещества с разной температурой. Перемешиваются, или сильная настройка вытесняет слабую. Это что касается внешней в отношении человека области. А во внутренней – субъективной – индивидуальные настройки преобладают в любом случае... Нет, ты можешь себе такое представить, Майк?!

– Относительно, – признался я.

– С помощью этого интерфейса, Майк, я и спасся.

– Кгм... И каким образом, позволь узнать?

Я прекрасно помнил, что – согласно официальной версии – Стас Генрихович Иволгин добровольно покинул «Дельту-48», так как кислорода для всей команды на ней не хватало. Кому-то следовало погибнуть, и эту тяжкую ношу принял на себя капитан. Тем самым совершил двойной подвиг: во-первых, экипаж под его командованием впервые контактировал со звездолетом дамиаффов, а во-вторых – пожертвовав собой, спас от верной гибели семерых подчиненных. Вероятно, по этой причине – но еще благодаря брутальной внешности – сделался галактическим героем, а татуировка в виде иволги служит с тех пор символом мужественности и жертвенности.

Кстати, на молодого Иволгина, изображенного на фотографии, бич походил мало, хотя – при сильном желании – можно было представить, что старость и открытый космос преобразили его внешность подобным образом.

– Знаю, о чем думаешь, – предупредил мнимый Стас Генрихович. – На «Дельте-48» заканчивался кислород, и все такое. Только это брехня: где семерым хватит продышаться, там и восьмерым. Тем более что – обладая способностью изменять законы природы – я мог обойтись без кислорода. Не сразу функционал интерфейса освоил, но небольшой запас времени у меня имелся. Через сутки я более-менее ориентировался. Тогда и решил жить в одиночестве. Ребятам сказал, что так необходимо, – и вышел в открытый космос. Они не особо возражали, кстати. К тому времени начали догадываться, что со мной что-то не так. Мне же приходилось с законами природы экспериментировать, а это незамеченным не остается. Тем более что в каждом случае я являлся центром природной аномалии. Здесь и слепой бы прозрел... Думаю, если я сам не предложил выброситься в открытый космос, меня бы попросту выкинули. К тому же – учитывай это, Майк, – было не слишком понятно, удастся завести двигатели или нет. Строго говоря, мои ребята тоже готовились к удушению, поэтому восприняли заявление об уходе с «Дельты-48» как преждевременный суицид. Мол, смалодушничал капитан: нервишки не выдержали или на посмертную славу рассчитывает... В итоге, я остался за бортом, а «Дельте-48» придал необходимое ускорение. Без меня двигатели не заработали бы: они были сильно попорчены столкновением: буквально ни к черту.

– То есть ты вышел в открытый космос и подтолкнул «Дельту-48» в направлении Солнечной системы? – переформулировал я. – Извини за вопрос... кгм... Стас Генрихович, а почему бы тебе не остаться и не толкнуть корабль вместе с собой?

Бич недовольно поморщился.

– Я же объясняю, меня бы на Землю не повезли – ребята стали догадываться. Лучшее, на что я мог рассчитывать, это жизнь поднадзорного животного в биологической лаборатории... Можешь считать, предпочел вольные хлеба.

– Ну допустим... – задумался я. – А чего тебе на складе понадобилось?

– Тебе об этом лучше не знать, Майкл, – произнес бич настолько жестко, что по моему позвоночнику прошел иррациональный холодок. – Видишь ли, в настоящее время я кое-чем занимаюсь – проектом в межгалактических масштабах, поэтому интересуюсь многими вещами. Но подробнее объяснить не могу, извини. Да ты все равно не поймешь: для этого нужно иметь мой опыт.

Я обиделся.

– А почему позволил себя заковать, супермен? У меня, кроме разрядника, оружия не было.

Бич улыбнулся лукавой – совершенно сумасшедшей – улыбкой:

– Решил пообщаться с бывшим сопланетником. Управлять галактиками приятно, но иногда скучно. Не с кем пооткровенничать. Психология у меня, как ни крути, прежней осталась: человеческой.

Вдали – между контейнеров – вроде как зашуршало. А что если хитрец нарочно отвлекал меня фантастическими россказнями, в то время как его товарищи – наверняка вооруженные – проникали на склад?!

Я решительно – а на самом деле отчаянно труся и проклиная собственную доверчивость, неосмотрительность, расхлябанность и прочее, – сорвал с пояса разрядник и скользнул в направлении шороха. Вскоре добрался до источника звука.

Огромный носач – до того что-то вынюхивавший – заметил мое приближение и, растопырив рыло, напоминающее сверло большого диаметра, с размаху шарахнулся о стальной настил. В воздух взвилась металлическая стружка. Секунд через десять – которые я простоял в безмолвной оторопи – животное втиснуло в образовавшуюся дыру продолговатое тело и скрылось под землей. В полу осталось обрамленной стружкой зияющее отверстие.

Чертыхаясь на вездесущую тварь, я принес цемент и заделал дыру. Металлический настил уже наполовину состоял из цементных заплат: надо доложить начальству, что пора полностью его обновить.

Вернувшись к контейнеру, я обнаружил, что...

О, Галактический Создатель, что я увидел!..

На этот раз мне – поверьте на слово – было не до шуток. Бич исчез. Но больше исчезновения меня испугало то, что контейнерная скоба, к которой он был прикован, оплавилась. Сталь буквально растопило: на полу застыли оранжевые – еще раскаленные – капли. Я не мог взять в толк, откуда арестант добыл необходимый инструмент.

Поиски в складском помещении не дали результата: тайного лаза, подкопа или прорезанного отверстия обнаружить не удалось, а единственная входная – не считая массивных грузовых ворот, которые точно не открывались, – дверь была заперта, и нужный ключ находился в кармане моего комбинезона.

Таким образом, арестованный исчез бесследно.

Разумеется, я не включил в докладную записку сообщение об этом происшествии: начальство бы мне не поверило.

И сейчас – по истечении многих лет – я вспоминаю о биче и думаю: в самом ли деле он был Иволгиным, капитаном «Дельты-48»? и мог ли менять законы природы по собственному желанию? И действительно ли проживал в открытом космосе? и что хранилось в контейнерах на складе долговременного хранения № 14 – нечто настолько важное, что заинтересовало человека, работающего над проектами межгалактического уровня? Нам о содержимом контейнеров не докладывали, а мы не очень и любопытствовали.