телефон

Площадку пожарного балкона тускло освещал смартфон в руках у Лёхи. Голубые блики падали на бока двух последних бутылок пива, стоящих на бетонном полу. В глухую тень, где сидел Жека, не добирался свет ни от телефона, ни от закатного солнца, что багрянцем заливало стены и окна соседних с общагой панелек.

— Красное пятно, — неожиданно буркнул Лёха и выключил экран.

— Что? — удивился Жека.

— Ну, помнишь, в детстве всякую фигню рассказывали во дворе: чёрная рука, гроб на колёсиках. Я тогда красное пятно боялся.

Леха опасливо посмотрел на красный отсвет заката, подползающий к его ногам, обутым в резиновые сланцы.

— Ну, я больше руку. Шкаф у нас в комнате стоял, так я целое лето караулил по ночам, не спал. Боялся, что рука оттуда вылезет и начнёт душить.

— И кто только такую жуть придумывал, сейчас ужастики спокойно смотрю, а тогда после этих баек спал с включённым светом.

— Просто мы детьми были, вот и боялись. А сочинить и я такое могу. «Говорила мальчику старушка-соседка: не ходи через дорогу ровно в полночь, иначе тебя собьёт чёрный автомобиль. Но мальчик думал, она сумасшедшая, заигрался на улице, а когда возвращался домой, то пошёл через дорогу ровно в двенадцать ночи…» — Жека постарался говорить это страшным, замогильным голосом, даже хотел телефон достать, чтобы подсветить лицо снизу для большего эффекта.

— Что-то несильно страшно получается, не умеешь ты, — хмыкнул Лёха. — Пойду собираться.

— Что? Обязательно тебе уезжать к родителям? Может, в городе останешься?

— Батя скомандовал, что надо за лето гараж перестроить. Я и так соврал, что сессию на неделю продлили.

— Эх, а мои в отпуск уехали, я думал, у меня будем десять дней зависать.

— Везёт тебе, будешь жрать чебупели и в Доту играть сутками, а я раствор месить и кирпичи таскать.

Лёха встал и забрал одну из бутылок, отсалютовал приятелю и полез в коридорное окно общаги. Он был щуплый и в окно пролазил с лёгкостью, чем и пользовался, когда ему нужно было улизнуть из общаги после отбоя. Жека посмотрел, как исчезает в темноте коридора Лёха, и тяжело вздохнул. Сессия закончилась, часть группы уже разъехалась по домам. Сам Жека был городским, чем гордился немного, да и чем ещё гордиться? Внешность-то у него так себе: полный и прыщавый с вечно торчащим на макушке вихром. На девчонок из группы производило впечатление только одно: что он городской с трёшкой в центре. Но Надька его полюбила просто так, сама сказала, жаль только, она тоже вчера уехала домой. Жека забрал вторую бутылку и стал спускаться по пожарной лестнице. На первом этаже нашёл отогнутые на решётке балкона прутья и вылез на улицу.

Закат догорал, на фоне остывающего неба торчали чёрные силуэты многоэтажек. Жека остановился во дворе общаги, идти домой не хотелось. На улице было душно, тяжёлый, вязкий воздух казался неподвижным, а в нагретой за день квартире дышать совсем нечем. Жека уселся на качели и открыл пиво. Единственный друг уедет завтра домой, и лето придётся провести одному, пара дворовых приятелей не в счёт. Жека включил смартфон, до полночи ещё два часа. На самом деле историю про чёрный автомобиль он не совсем сочинил, у него в подъезде действительно жила сумасшедшая бабка. Звали её все баба Шура. Людей она обычно игнорировала и часто разговаривала сама с собой. Недавно, увидев Жеку, баба Шура вздрогнула, затем тихим, трясущимся голосом пробормотала: «Ужас-то какой, свят-свят. На дорогу ночью не ходи, а то плохо будет». После этих слов стало как-то тревожно, но потом Жека выкинул бабкино предостережение из головы и вспомнил, лишь когда всплыла тема детских ужастиков. Действительно, чем не страшная история, такую можно малышам рассказывать в темноте. «Не играйте дети ночью на дороге, чёрный Хаммер переедет ноги». Жека хихикнул и глотнул тёплого пива.

Качели мерно поскрипывали, где-то во дворах слушали музыку, басы которой разносились далеко по округе. Непонятно откуда пахло жареным мясом и дымком бани. Может, запах доносился из ларька с шаурмой на проспекте, может, от частного сектора, что начинался дальше по улице. Жека листал телеграм, когда телефон мигнул и показал, что осталось пять процентов заряда. Это они с Лёхой весь вечер прямую трансляцию «Dota 2 Summer Cup» смотрели, вот разрядили сначала у Жеки смартфон, потом и у Лёхи. Без телефона сидеть одному скучно, да и в голову сразу снова начали лезть воспоминания о разных страшилках.

Неожиданно в спину ударил шквальный ветер, поднимая в воздух листья и песок с детской площадки. Жека завертел головой и понял, что в город приползла гроза. Небо стало совсем тёмным, казалось, протяни руку и сможешь пощекотать жирный бок тучи, нависшей прямо над тобой. Ветер ударил вновь, вокруг всё настороженно смолкло. Жека подскочил с качелей и быстрым шагом отправился к дому. Он дошёл до дороги и резко остановился: обычная односторонняя полоса рядом с домом и с растущими вдоль неё кустами боярышника. Сто раз через неё ходил и днём, и ночью, но сейчас вдруг показалось, что на асфальте разливается тёмное густое пятно, маслянисто блестя под светом фонарей. «Чушь, ничего там нет, выпил я лишнего, вот и мерещится теперь. Сам придумал — сам испугался, идиот». Но не может же он до утра здесь топтаться из-за глупого детского страха. Жека сглотнул горьковатую слюну и побежал через дорогу, стараясь скинуть вцепившийся в ноги и горло ужас. В грудь ударил порыв ветра. Яркая вспышка. Молния на мгновение ослепила, оглушил удар грома. Над головой заморгали фонари, что-то глухо хлопнуло, и всё погрузилось во тьму.

— БКБ мне в зад! — взвизгнул Жека, залетая с размаха в кусты, потеряв в темноте проход между ними.

Тонкие иглы боярышника с радостью впились через тонкую футболку в грудь. «Как же больно!» Выбравшись из кустов, Жека понял, что удар молнии вырубил электричество. Фонари и окна домов погасли — весь квартал остался без света. Жека достал телефон, но тот, похоже, совсем разрядился и не захотел включаться. В родном дворе темнота была такая, что пришлось идти к подъезду почти на ощупь. Жеку вдруг охватило неприятное чувство, что чёрное небо опустилось ещё ниже и вот-вот поглотит его, оставляя среди полного мрака. Он в панике дёрнул железную ручку подъездной двери. Неожиданно то, что выглядело растрескавшейся краской, ожило и прыснуло в разные стороны от ручки, семеня многочисленными тонкими ножками. «Мерзость какая, на нагретую солнцем за день дверь сползлись многоножки чёртовы!» Выругавшись, Жека наконец попал в подъезд, но там оказалось ещё темнее, чем на улице. Держась за перила, почему-то противно липкие, Жека осторожно нащупывал ногами ступеньки. На полу что-то шуршало, а под подошвой кроссовок противно похрустывало и лопалось. Запах в подъезде был странный, так обычно пахнет на вспаханном перед посадкой картошки полем: влажной землёй, гнилой травой. «Похоже, горшок с цветком уронили». Между этажами добрые бабушки наставили растений в вёдрах из-под майонеза, неудивительно, если кто-то уронил в темноте.

В квартире оказалось светлее, чем в подъезде, а может, глаза уже привыкли к темноте. Жеке мерещилось, что вокруг что-то движется, ползут по стенам тени, слух улавливал поскрипывание и тихие подвывания, всхлипы. К запаху земли примешивался запах свежих сосновых досок. Темнота заставляла мозг придумывать то, что глаза не в силах были рассмотреть. «Надо ложиться спать, вот только что делать с телефоном». Зарядить гаджет было нечем, внешний аккумулятор родители забрали в отпуск. Без телефона было как-то тревожно, если утром электричество не починят, надо побежать в общагу и зарядить у Лёхи. Гроза так и не пролилась дождём, тучи затянули небо, иногда в их вязкой сини мерцало холодным белым светом.

Ночь тянулась невыносимо долго. Жека крутился в кровати, матрас казался жёстким, словно камень, каждая складка простыни впивалась в тело. Дышать в комнате было нечем, воздух густой, словно кисель, не хотел проходить в лёгкие. Помучавшись, Жека поднялся с кровати и сел у окна в надежде увидеть, когда на улице начнут появляться люди. Определить время из-за грозового неба было невозможно. Единственные часы в зале оказались без батарейки, Жека вспомнил, что родители вечно забывали вставить новую. Все привыкли смотреть время на телефонах или в компьютере. Время, казалось, застыло, но самым противным в этой ситуации был мёртвый кирпич смартфона, словно перерезанная пуповина связи со всем внешним миром. Одиночество, словно почувствовав незащищённость Жеки, пригнало целый табун неприятных мыслей: «Вот что у него за жизнь? Живёт с родителями, учится на менеджера, а дальше что? Будет работать в офисе или магазине, копить деньги на машину, женится на Надьке. А зачем всё это?» Стало как-то тошно, несмотря на духоту и жар нагретой за день комнаты, по телу Жеки пополз холодок, заставивший тело занеметь. Жека начал растирать руки и одеревеневшую шею. Мысли о будущем уступили место прошлому. Вспомнилось детство, как он чуть не утонул в пруду у бабушки в деревне. Тогда он тоже чувствовал сковывающий всё его тело холод, наверно, так действовал страх смерти. На смену беззаботному детству пришли школьные годы, как его дразнили жиртрестом, его попытки ходить в качалку. Были и приятные моменты, как ему купили комп, первые победы в катках. Правда потом пошли ссоры с родителями, они так и не поняли его мечту стать киберспортсменом и после школы заставили поступить в институт. Все эти воспоминания, как картинки выцветших слайдов, промелькнули перед глазами. Вот ему уже двадцать, а вспомнить о своей жизни особо нечего. Учёба, пьянки с друганами, поцелуи и первый секс с Надькой — как-то всё мелко. Все эти мысли раздирали грудь изнутри не хуже привидевшихся в темноте чудовищ. Непонятно, сколько прошло времени за этими горестными раздумьями, но тьма стала не такой плотной, превратившись в серый сумрак.

Наконец послышались глухие голоса и музыка у соседей. Повезло, у них что-то работало, возможно, телефон или ноут. Музыка звучала странная, заунывная. От неё по коже побежали мурашки и зародилось тревожное беспокойство. «Вот уж не думал, что сосед фанат Gregorian или Ларго». В окно Жека заметил, что у подъезда появилась бабка и уселась на скамейку. Это оказалась та самая сумасшедшая соседка — баба Шура. Что ж, может, подойти и сказать, что он перешёл дорогу ночью, потому свет и отрубило. Может, даже рассмеяться, пусть поймёт, что Жека не боится её слов, его такой ерундой не запугать.

Жека вышел из подъезда и пошёл в общагу, к бабке он подходить не стал, ну её. Район показался тихим, как кладбище, где мраморные надгробия выросли до размеров многоэтажек. Около общаги было пусто, да и понятно — воскресное утро. На проходной мерцал синим мертвенным экраном телек, но вахтёрши на месте не было. Жека поднялся в комнату Лёхи и постучал, но никто не открыл. «Спит или уже убежал на электричку?»

— Лёха! Спишь? Открывай!

Побарабанив ещё немного, решил, что в комнате никого нет. Плюнув, отправился в общую комнату, там должна быть розетка. Увы, оказалось, что зарядку Жека оставил дома, пришлось возвращаться. Злость на свою тупость притупила тревогу и прогнала страх. Но появились мысли, а вдруг что-то случилось, а ему не дозвонятся. Родители в аварию попали, или Лёха на стройке гаража получил кирпичом по голове, он тот ещё строитель. Надюшка, наверно, пишет, она всегда пишет «Доброе утро», когда проснётся и ещё дурацкие стикеры поцелуйчиков шлёт, если не ответит, устроит ему потом головомойку.

Родной двор встретил сумрачной тишиной, только бабка сидела на прежнем месте и посмотрела на него как-то странно, а потом неожиданно сказала:

— Ты только на похороны не ходи.

— На какие ещё похороны? — Жека даже остановился от удивления.

— Вот все вы туда рвётесь, а что толку? Тоска вам только. Мать вчера так плакала, так плакала, аж скорую вызывали.

Жека посмотрел на бабку и тут заметил, что с ней не всё в порядке. Была она бледная, словно вся выцвела, а если приглядеться, то через её сухое тело была видна подъездная дверь. «Ого, да меня, похоже, молнией стукнуло, и я теперь призраков вижу! Офигеть».

— Баб Саша, а Вы когда умерли? Ночью?

— Тьфу на тебя, с чего мне помирать, здоровая я. Это ты, милок, помер и не ночью, а три дня назад. Нечего на дорогу ночью из кустов выпрыгивать, да ещё когда дождь льёт. Гроб-то закрытый был, говорят, вся грудь всмятку, и лицо сильно разбито.

— Зачем врёте! Сумасшедшая старуха! — Жека вдруг понял, что бабка-то совсем чокнулась, как померла.

— Зачем мне врать, я тебя и раньше предупреждала, жалко стало такого молодого. А смерть я с детства вижу, иногда покойникам советы даю, да только толку нет. Они меня единственную из всех людей видят, вот и лезут с разговорами, окаянные.

— Не верю я вам! Специально меня пугаете. — Жека развернулся и пошёл домой.

В голове крутилось только одно средство спасения от нахлынувшего ужаса. «Телефон. Надо зарядить телефон и написать родителям или Лёхе, сейчас возьму зарядку и заряжу. Вот включится телефон, и понятно станет, что всё это чушь. Можно у соседей телефон взять, да, возьму у соседей, дадут позвонить. Точно! Сумасшедшая старуха, призрак из неё еще хуже получился. Просто электричества нет, вот и всё, главное — телефон включить».

Жека в раздражении дёрнул дверь подъезда, та со скрипом отворилась, за ней был длинный чёрный тоннель, в конце которого светил тусклый огонёк.

«Ура, свет дали, сейчас телефон заряжу!» — обрадовался Жека и устремился к свету.

Лёха возвращался в электричке домой и слушал музыку, стараясь отвлечься от грустных мыслей. За окном мелькали тёмные тени деревьев. Лёха ездил в город на похороны: три дня назад погиб его лучший друг. После похорон они изрядно напились с Надькой, девушкой Жеки. Раньше ему казалось, что она Жеку и не любит совсем, просто на городскую прописку глаз положила. Но пьяная Надька рыдала и всё рассказывала, какой Женечка был хороший, что он даже ей цветы дарил, а на день рождения большого медведя, и под окнами общаги написал «Любимая, с днём рождения». Проводив вечером зарёванную девушку до автобуса, сам Лёха решил ехать домой на электричке, пусть дольше, зато будет время успокоиться. Получается, он последний, кто видел Жеку живым. Ещё смущала эта дурацкая история с дорогой. «А что, если Жека погиб, как и рассказывал в своей дурацкой страшилке про дорогу в полночь. Вот зачем он только это сочинил?» Самое отвратительное, что Лёха уехал к родителям, даже не зная, что ночью погиб его друг, позвонили ему только вчера, пригласив на похороны. Отец Жеки каким-то механическим голосом перечислил название кафе и время поминок, после чего сбросил звонок. «А мне же мутно как-то было той ночью, только я думал, что из-за грозы». Заснул тогда Лёха только под утро, и ему приснилось, что в дверь кто-то стучит. Даже зовёт его сквозь сон, голос был Жеки, но утром друг был уже мёртв, пусть Лёха об этом и не знал. Так что это был просто сон, а может, предчувствие беды. «Попрощаться приходил или за мной?» А ведь он ещё обижался, что Жека два дня не в сети, думал, друган ушёл в игровой запой, пока родители не вернулись домой. А на самом деле всё это время Жека был мёртв и лежал в морге с развороченными ударом кенгурятника рёбрами. Волна холода пробежала у Лёхи между лопаток, и тут музыку прервал сигнал входящего вызова. Номер был Жеки. Лёха хотел сбросить, а потом подумал, что, возможно, кто-то из родителей друга решил что-то уточнить с телефона Жеки.

— Да?

Сначала в трубке что-то шелестело, словно телефон включился у кого-то в кармане, а потом раздалось:

— Не играйте дети ночью на дороге, чёрный Хаммер переедет ноги.

— Что за шутки! — Лёха в ужасе сбросил звонок.

Тут же в телеграм пришло сообщение: «Лёх, Лёх! Я телефон зарядил, ты этой сумасшедшей бабе Шуре не верь! Живой я, Лёх! Созвонимся! Ты, главное, в полночь на дорогу не ходи! Не надо».

Телефон завибрировал, показывая, что пришло ещё сообщение от Надьки, и экран погас. Лёха вспотевшими руками тыкал в экран и кнопки, но смартфон больше не отзывался.

Выйдя из электрички и спустившись в темноте с платформы, Лёха остановился перед узкой сельской грунтовкой, где-то вдали послышись отзвуки грома, на село наползала ночная гроза.