Темный блонд

(Предпоследняя глава из повести "Прыжок")

В последний вечер перед свадьбой мы сидели у Соболя дома и лениво болтали ни о чем. Впервые за последние дни, мы не заняты чем-то срочным. К свадьбе все готово. Нам не нужно куда-то бежать, что-то искать, а потом найденное тащить и грузить. Выглаженный серебряный костюм висел на плечиках на самом видном месте, и Андрюха подолгу задерживал на нем свой восхищенный взгляд, наверно представляя каким шикарным женихом он будет.

Мама Андрея налила нам по паре рюмок, «что бы ни трясогузило», а потом и его отец, дядя Коля тайком выдал нам по стакану своей вишневой наливки, «вкусной и полезной для мужиков всех возрастов». Отведав того и другого, Соболь немного отошел от мандража последних дней и поделился со мной большим секретом.

Оказывается, Соболь перед свадьбой хотел покрасить волосы. Взволнованным шепотом Андрюха поведал мне, что долго думал над этим, даже купил тайком коробку краски для волос цвета «Темный блонд», но никак не решался на этот шаг. И вот наступил последний шанс, либо покраситься и войти в новую женатую жизнь блондином, либо навсегда бросить эту затею.

Я, естественно, ничего дельного на эту тему сказать не мог. Все мой познания в парикмахерском ремесле ограничивались названием стрижек «Полубокс» и «Модельная», а еще я знал, что раньше парикмахеров называли цирюльниками. Это был мой максимум, но Соболь сказал, что в коробочке с краской лежит листочек с инструкцией и там все понятно написано.

Я прочитал инструкцию от краски и, как парикмахер парикмахеру, сказал другу, что технически вроде ничего сложного, но решать ему. В общем, выпили мы еще полбутылки водки, заначку Соболя с кого-то праздника, и начали готовить краску.

Сначала надо было растолочь таблетки из коробки и размешать в специальном растворе. То, что получилось - нанести на волосы, а через некоторое время намазать сверху еще и краской из тюбика. Теоретически ничего сложного.

Растолкли, размешали, нанесли. На одну сторону бедовой головы Соболя раствор наносили щедро и, наверно, поэтому на вторую сторону раствора уже не хватило. Мы посовещались и решили, что ничего страшного, все равно еще сверху краска будет. Тщательно намазали, с помощью старой облезлой зубной щетки, краску на волосы, натянули Соболю полиэтиленовый мешок на голову и легли спать с чувством выполненного долга, предвкушая, какой завтра жених будет неотразимый темный блондин в серебристом костюме.

Жизнь гораздо смешнее, чем можно придумать, и если вы думаете, что дальше события развивались по сценарию «Двенадцати стульев», то вы ошибаетесь. Все было гораздо хуже!

Да, на той половине головы, где хватило раствора, приготовленного из растолченных таблеток, волосы были пусть и неприятного и не очень естественного светло-коричневого цвета, но шока не вызывали.

А вот на той половине головы, где гидроперита не хватило, волосы Соболя были очень приятного, радующего глаза нежно-зеленого цвета!

Как верно сказал Остап Бендер, в советском государстве ходить с такой прической не рекомендуется. Так как, все наши парикмахерские потуги происходили за закрытыми дверями комнаты Андрея, и помощи просить было уже поздно, то мы тоже пришли к логичному выводу, что лучший выход из ситуации, это побрить Соболя налысо.

Я попросил у дяди Коли ручную машинку для стрижки, якобы поправить виски жениху, и мы снова решили, что уж побрить голову под ноль - точно ничего сложного.

Оно наверно, и было бы ничего сложного, если бы под волосами, на макушке, у Соболя не было родинки, большой и выпуклой. Эту родинку я и смахнул машинкой, чуть ли не первым же движением. Откуда я мог про нее знать?

Кровь из макушки Андрея забила фонтаном, как нефтяная скважина в новостях по телевизору. На крики Соболя: «Убери костюм в сторону! Сейчас костюм кровью измажем», прибежали все, кто был в доме. А в доме было уже много людей. Женщины возились на кухне, дорезая салаты. Мужчины тоже были при деле. Кто-то собирался ехать за невестой, кто-то наряжал машины, и все по одному заходили за гараж, где отец Соболя на табуретке «накрыл свой банкет, со вкусной и очень полезной водкой».

Здравые предложения о вызове скорой помощи, Соболь отверг сразу. Он поедет за Ниной и потом в ЗАГС в любом случае, «даже если прям там сдохнет». Большинством голосов решили – не паниковать, выпить, покурить, «может само рассосется».

Соболю кое-как перебинтовали голову. Роль медсестры взял на себя Ванька. Он довольно умело навертел на башке Соболя конструкцию, напоминавшую мотоциклетные шлемы, в которых мы гоняли на старой Яве в Питере.

Ванька буквально закатывался от хохота пока бинтовал друга. Он, вытирая слезы, убеждал Соболя, что раны в голову вещь непредсказуемая и что Андрюха в любой момент может двинуть кони, и поэтому просто обязан срочно переписать мотоцикл на своего лучшего друга, то есть на него, на Ваньку.

В этот момент зашла мама Андрея, схватившись за сердце, долго смотрела на происходящее, а потом сказав Ваньке, что-то типа «грешно смеяться над убогими», ушла пить Корвалол.

Ваня отворачивался от Соболя и переставал ржать, но корчил мученические рожи, борясь со смехом, когда все-таки приходилось смотреть на перебинтованного как Шариков, друга. Ванька иногда сбегал в соседнюю комнату, откуда доносился его хохот, всхлипывания и всхрюкивания, но возвращался он к нам снова со скорбным видом.

После медицинских процедур мы пошли за гараж философски переосмыслить все произошедшее и найти в нем позитивную составляющую – замахнуть по рюмочке, если по-русски.

Задумчиво хрустя недозрелыми яблоками, которые были единственной закуской на «банкетной» табуретке, мы решили, что с раной на разноцветной голове Соболя уже ничего поделать нельзя. Ехать в парикмахерскую, чтобы довериться профессионалам уже поздно, так как пора выезжать за невестой. Значит, бинты надо снять. Волосы, по-прежнему зеленые, но уже с бурыми пятнами засохшей крови, добрить. Рану попробовать заклеить кусочком пластыря, а если пластырь намазать тональным кремом «Балет», то вообще ничего не будет видно.

Ваня сказал, что он может вырезать пластырь в виде снежинки и будет совсем красиво, но решили – это будет перебор. Как глубокомысленно сказал дядя Коля:

– Все-таки Андрей – жених, а не новогодняя елка.