Темный Физик

Ночной воздух лаборатории был тяжёл и сух. Он словно застыл во времени, будто сама атмосфера здесь ждала чего-то — или кого-то. Рециркуляционная система издавала глубокое, почти гипнотическое гудение, напоминающее шёпот старого дома, полного воспоминаний.

Все давно разошлись. Кто-то ушёл домой, кто-то — в бар, кто-то просто исчез в ночи. А он остался.

Александр Крайнов, младший научный сотрудник, тридцатилетний человек без семьи, без друзей, без особой надежды на светлое будущее. Его рабочий стол был завален папками с истёртыми уголками, планшетами, на которых мигали цифры, и кружкой с остывшим кофе, от которого давно исчез даже запах.

Он хотел быть учёным. Мечтал о великих открытиях, о том, как имя Крайнов будет звучать в университетских аудиториях, как пример упорства и гения. Вместо этого он проводил вечера за подделкой отчётов, проверкой данных, которые никто никогда не прочтёт, и бесконечными поручениями, которые давал Латкин — его начальник, человек с лицом камня и голосом бури.

Александр всегда говорил «да». Даже когда это было больно.

Он поправил очки, оставив на стекле жирный след пальца, и вздохнул. Отчёт снова не сходился. Но сегодня это уже казалось неважным. Сегодня он был один.

И впервые за долгие годы он мог сделать то, о чём только мечтал — не следовать чьим-то указаниям.

Пространство вокруг него тонуло в полумраке. Лишь холодный свет монитора да дежурные лампы освещали центральный зал, где, как древний монумент, возвышался экспериментальный квантовый коллайдер третьего поколения. Машина, созданная для изучения границ материи и пространства.

Его официальная цель — тестирование субквантовых частиц и проверка теорий о дополнительных измерениях.

Неофициально же ходили слухи. Говорили, что при определённых условиях она может пробить ткань реальности.

Александр всегда относился к этому скептически. Пока однажды не нашёл в архивах странный протокол — тест, проведённый год назад, который никто не публиковал. Там говорилось о кратковременной потере связи с внешними датчиками и зафиксированном пространственно-временном искажении внутри камеры ускорителя.

Сегодня он был один.

Он встал, его шаги эхом отдавались в пустом помещении. Подошёл к панели управления коллайдером и активировал режим ручной настройки. Экран мигнул, требуя код доступа. Александр ввёл свой личный идентификатор, но замер.

Нужно было ввести второй, закрытый код.

Код, который позволял управлять параметрами, недоступными обычным сотрудникам. Код, о котором не говорили вслух. Код, который принадлежал только Латкину.

Александр знал его. Увидел случайно, год назад. Тогда он попросился в кабинет начальника якобы для ремонта терминала. Латкин, не скрывая, ввёл комбинацию, считая, что никто не смотрит. Но Александр смотрел. И запомнил.

Потом, когда Латкин ушёл, он открыл ящик стола и нашёл карту доступа. Просто проверил — действительно ли совпадает код. Записал его в блокнот, как будто знал, что однажды пригодится.

Его поймали. За это чуть не уволили. Но Латкину было проще оставить его рядом — удобнее было срывать раздражение.

Сейчас же, стоя один в темнеющей лаборатории, Александр набрал этот код.

Секунда зависания… затем — разрешение.

Двери системы открылись перед ним.

Он вошёл туда, куда ему не положено.

— Это всего лишь симуляция, — прошептал он себе под нос, — чисто теоретическая настройка.

Пальцы скользнули по сенсорной панели. Он изменил конфигурацию направляющих, ввёл новую модель частиц — гипотетические "тени материи", инициализировал резонанс по незарегистрированной оси.

Всё это было игрой, на грани науки и фантазии.

Когда он нажал на "запуск предварительной фазы", пространство словно сжалось.

Сначала в глубине камеры появилась точка — едва заметная, как пылинка в луче света. Затем она начала расти, пульсировать, издавая гул, неуловимый ухом, но чувствующийся кожей.

Мониторы мигнули. Один за другим отключались вспомогательные контуры. Алгоритмы безопасности были отключены в ручном режиме — им же.

Паника вспыхнула в нём на миг, но было уже поздно.

Точка распалась на кольца света, вращающиеся в разных направлениях. Пространство стало вязким.

Он сделал шаг назад, но не смог оторвать взгляда. Его тянуло вперёд. Не физически — на уровне чего-то более глубинного.

Внезапно его тело пронзила волна жара, потом холода.

Он вскрикнул, схватился за грудь... и всё померкло.

...

Сознание возвращалось медленно, будто его вытаскивали из глубины, где не было ни света, ни времени.

Он не слышал, но чувствовал звуки — не слова, а вибрации, будто сам воздух был наполнен чужим разумом.

Александр открыл глаза. Или, может, они были открыты всё это время — просто теперь он снова видел.

Над ним простиралось небо, которое не имело права существовать. Оно переливалось фиолетовым, чёрным и красным, как живое, как рана на коже реальности.

Воздух был плотным, почти материальным. Он не просто дышал им — он ощущал его вкус, его запах. Смесь озона, горелого металла и чего-то ещё… чего-то древнего, забытого.

Он лежал на поверхности, напоминающей обсидиан, но слишком гладкой, слишком правильной. Камень не должен быть таким.

Пространство вокруг него напоминало храм — или скорее руины храма, разрушенного не временем, а смыслом. Гигантские колонны изгибались, теряясь в невообразимой высоте, будто пытались уйти от земли, не выдержав тяжести того, что здесь обитало.

И они были здесь.

Высокие. Нереальные. Словно сотканные из переплетения тьмы, эфира и материи.

Их лица оставались скрытыми, но ощущение от их присутствия было ошеломляющим.

Александр дрожал. Не от холода — от бессилия. Он чувствовал себя ничтожным куском плоти перед ледяным взором вселенной. Каждый его вдох был как судорожный глоток воздуха, каждый взгляд в сторону фигур — как удар по разуму.

Он пытался говорить, но голос предательски дрожал. Слова срывались с губ — оправдания, мольбы, отчаянные попытки объясниться. Он унижался, что для него всегда было невыносимо, но страх затмевал гордость.

— Я не знал... я не хотел... — прошептал он, почти плача. — Пожалуйста... простите меня...

Фигуры не отвечали. Одна из них издала глухой смешок — не звук даже, а мысль, отразившаяся в его голове. Ещё одна наклонилась ближе, и он почувствовал, как внутри что-то ломается. Они наслаждались этим. Его страхом. Его бессилием.

Он чувствовал себя как пленник, которого вытащили из тюрьмы, только чтобы показать ему, какая ждёт его казнь.

И тогда, где-то внутри, словно пружина, что слишком долго сжималась, лопнуло.

Он поднял голову. Глаза, ещё полные слёз, вдруг налились злостью. Он больше не умолял. Больше не боялся.

— Вы... вы смеётесь? Думаете, вы велики? Вы — всего лишь высокомерные чудовища, прячущиеся за силой! Ничего, кроме пустоты! Вы смеётесь над тем, кто хотя бы пытался понять этот мир, а сами гниёте в своём величии!

Он не знал, откуда берутся слова, они просто лились из него, как яд. Это был крик души, израненной и растоптанной, но не уничтоженной.

Молчание сменилось смехом. Громким, пронзительным, многоголосым.

— Какой забавный смертный, — донеслось откуда-то сбоку. — Ещё можешь злиться? Тогда умри с этой злобой в грязи, где тебе и место.

И в следующее мгновение материя под ним исчезла. Его вытолкнуло силой, не оставляющей выбора. Он падал. Вниз. Туда, где его ждала тьма, а может быть и что похуже.

...

Он лежал на холодной поверхности, которая могла быть камнем, металлом или чем-то, для чего в языке просто нет названия. Тело больше не отвечало ему как раньше. Каждый вздох давался с болью, будто воздух был острым, как стекло.

Он чувствовал себя так, словно его вывернули наизнанку. Не только тело — разум тоже. Мысли плыли перед глазами, как обрывки бумаги в бурлящем потоке. Связные слова терялись, воспоминания распадались.

Где он? Что с ним? Жив ли ещё?

Ответа не было. Только шум. Шорохи. И ощущение, будто вселенная прислушивается.

Вдалеке, за пределами его поля зрения, что-то мерцало.

Мерцающий прямоугольник, торчащий из земли, как надгробие.

Это был терминал.

Сломленный, покрытый паутиной трещин, но работающий.

На его экране дрожали символы. Строки кода, не законченные фразы, ошибки.

Но он работал.

Александр полз. Каждое движение отдавалось болью, каждая мысль казалась чужой.

Но он знал: если там есть ответ — он должен его найти.

Рука дрожала, когда он коснулся экрана.

Система ожила.

1..

2..

3..

4..

[ТЕРМИНАЛ: Инициализация Аспекта]

ID: ???

Состояние: частично активирован

Версия: 0.9.2b (не определена)

Память: повреждена

Доступные данные: 47%

---

Описание:

Обнаружен адаптирующийся нейроузел.

Начата синхронизация с субъектом.

Выберите один из доступных аспектов для стабилизации.

---

АСПЕКТЫ:

1. Тень – поглощение тьмы, скрытность, восстановление через разрушение.

2. Огонь – контроль энергии, уничтожение, защита через агрессию.

3. Камень – сопротивление, стойкость, замедленное истощение.

---

[Активировать выбранный аспект?]

[Да] / [Отмена]

Он не понимал, что это. Не знал, что означают эти слова.

Но он чувствовал — это важно. Это шанс. Единственный.

Он пытался сосредоточиться, но голова кружилась, мысли рассыпались.

Каждое усилие отдавалось болью, будто он пытался пробить стену голыми руками.

Его разум отказывался подчиняться. Всё плыло.

«Что… за чертовщина…»

Он мазнул взглядом по строкам.

"Тень", "Огонь", "Камень".

Ни одно из этих слов не имело смысла.

Но они вызывали ощущения.

"Тень" — словно кто-то прошептал ему в самое сердце.
"Огонь" — будто внутри загорелась искра.
"Камень" — казалось, земля под ним стала чуть твёрже.

Он не хотел этого. Он не хотел становиться чем-то другим. Он был человеком. Александр Крайнов. Учёный. Мечтатель. Слабак. Он не хотел меняться. Но... Если он сейчас не выберет — он умрёт. Здесь. В одиночестве. Без имени. Без лица.

Он не знал, что значит быть «Тенью». Не знал, что получит. Возможно, потеряет себя. Возможно, станет чем-то… не человеком. Но тьма уже была рядом. Она ждала. Он сжал зубы. Слёзы проступили на глазах.

— Прости меня… — прошептал он, не зная, кому именно.

Рука дрожала, когда он нажал на экран.

[Активировать аспект: Тень]

Экран мигнул. Затем погас. Терминал умер.

Но что-то изменилось. Он почувствовал это сразу. Темнота вокруг него сгустилась. Что-то проснулось внутри. Не боль. Не радость. Что-то древнее. Что-то, что всегда было рядом, но ждало, пока его позовут. Тьма ответила. И он начал понимать: она не просто рядом. Она теперь — внутри него. И она хочет большего.