Тени Коморры

Деревня была уничтожена полностью. Вне всякого сомнения. Ксено-мразь не оставила никого — лишь устрашающие и мерзкие послания, богохульная насмешка над слугами Императора и защитниками человечества.

Забрало шлема Арабеллы Сфорца, сержанта ауксилии окраинного мира Фомальгаут-7, было поднято, и она во всей тошнотворной красе обоняла удушливые запахи гари, горелой плоти, растопленного человеческого жира. И крови.

Тела и фрагменты тел были развешаны по стенам жилых блоков, перевязанные внутренностями, будто чудовищное украшение на празднике безумцев. Головы — от седых стариков до младенцев, — были насажены на острые пики, и смотрели на гвардейцев чёрными провалами вырванных глаз. А струи крови, стекающие по иссечённым щекам, напоминали слёзы.

Арабелла стиснула челюсти. Пальцы в латных перчатках непроизвольно сжали рукоять сабли, висящей на перевязи на широком поясе.

Опоздали! Опоздали! Император милосердный, не справились! Подвели!

Словно тени, среди догорающих строений бродили гвардейцы, поблескивая тусклой флак-бронёй, выискивая хоть что-то, что могло бы помочь напасть на след захватчиков, которых они преследовали уже третий день. После исчезновения губернатора, на Фомальгауте творилось чёрт знает что! Мало того, что тут и там вспыхнули восстания культистов, сковавшие значительные силы планетарной обороны, так появилась и ещё одна напасть — ксеносы, охотящиеся за рабами, опустошившие уже десяток селений. СПО только и успевали затыкать дыры, которых становилось всё больше и больше. Планета всё больше начинала напоминать ветхую тунику, траченную молью и расползающуюся по швам.

Рядом с Арабеллой стоял невысокий, сухощавый лейтенант в запылённой видавшей виды броне с потускневшими знаками отличия и горжетом с вытравленной на нём аквиллой. Иссечённое шрамами лицо с красным глазом аугментации, казалось, ничего не выражало. Лейтенант снял фуражку и провёл тыльной стороной ладони по лбу. Тёмные, с сединой волосы трепетали на горьком горячем ветру.

Анатолий Саларьев, лейтенант пятой роты восьмого фомальгаутского полка, внимательно осматривал оставленное темными эльдарами послание. Будто расшифровывал скрытый насмешливый смысл-подсказку: поймай нас, если сможешь!

— Разминулись всего на пол дня, – глухо проговорил он, надев фуражку снова.

Простая фраза, но резала как отравленная сталь.

— Они уверенно себя чувствуют, – Арабелла не узнала свой голос.

— Похоже, даже слишком, – согласился Саларьев. – Похоже, не верят, что по их гнилые души уже пришли. Так скоро вряд ли они нас ждали. Хотя…

Он пожал широкими плечами.

— Т-рищ лейтенант? Разрешите обратиться

Перед Саларьевым навытяжку встал боец в кобальтово-синей броне с символом ультима. Молодой, с обветренным суровым лицом.

— Докладывайте, рядовой!

— Разведчики обнаружили следы противника. Ведут на восток отсюда.

Саларьев кивнул.

— Ксеносы? - спросил он.

— Никак нет, т-рищ лейтенант! Люди, - последнее слово боец будто выплюнул с нескрываемым презрением.

Арабелла слегка нахмурилась. Посмотрела на лейтенанта. Лицо его было непроницаемым, точно восковая маска. Значит, культисты. Не с ними она горела желанием встретиться. Но, возможно, выродки приведут их к ксено-мрази. Не оставляло прилипчивое чувство, что эти отродья человечества и эльдары действовали заодно. Ксеносы редко марают руки сами, если можно спустить на врага ручных зверюшек.

— Сколько?

— До роты.

— Гражданские?

— Судя по следу, пленные есть.

— Значит, идти будут уже не так быстро.

Саларьев повернулся к Арабелле.

— Собирайте своих бойцов, сержант. Нам предстоит жестокая гонка.

Похоже, что мразь их ждала. Бой завязался на подступах к деревне, когда передовые отряды разведки Гвардии столкнулись с разведгруппой культистов. Обменявшись выстрелами с ауксиллариями, еретики попытались отступить в деревню, но гвардия стремительно ворвалась в деревню на их плечах.

Еретики сопротивлялись яростно и отчаянно, но были подавлены огневой мощью миномётов и тяжёлых болтеров. Поняв, что дело дрянь, они попытались скрыться на одном из своих бронетранспортёров, украшенных цепями, шипами и нечестивыми символами, но огонь мельта-ружей разнёс лёгкую машину в тот момент, когда она попыталась выскользнуть из огневого мешка.

Разгром был полный.

— Всего лишь еретики, – глухо проговорила Арабелла пнув валяющийся в пыли уродливый шипастый шлем.

Саларьев глянул на него. Прищурился.

— Слаанешиты, – проговорил лейтенант. – Очень интересно.

До слуха Арабеллы долетел странный, похожий на скрежет звук, тающий в рёве пламени от горящих машин и строений.

Саларьев, похоже, тоже его услышал и широкими шагами направился в его сторону.

Там, испод обломков БТР выползал еретик в помятых доспехах. Шлема на его бритой голове не было. Испещрённый ритуальными шрамами череп заливала кровь. Загребая выжженную землю пальцами в когтистых перчатках, он полз, вытягивая сухое тело испод горячего металла.

Саларьев прибил его к земле сапогом.

— Куда, дружище?! У нас к тебе разговор.

Еретик зарычал, попытался вскочить. Даже раненому, ему это удалось. Он отбросил лейтенанта, вскочил, приняв боевую стойку, пошатываясь, выхватив кривой зазубренный клинок.

Саларьев с поразительной ловкостью вскочил на ноги и выхватил саблю. Сделав несколько ложных выпадов он с поразительной же скоростью метнулся к противнику. Тот попытался поймать его клинком, но Саларьев скользнул в сторону в последний момент, и отвёл выпад ударом сабли. Еретик закружился, крутя мечом, нанёс серию рубящих ударов и выпадов. Но Саларьев ловко уклонялся, или отбивал удары клинком.

— Там ещё один! – гаркнул Саларьев, скользнув в сторону от выпада.

Арабелла оглянулась.

К ней метнулась, чёрная тень с парными клинками в руках.

Первый удар Арабелла едва успела принять на болтер. Затем, отскочила, выхватила саблю и активировала её. Лезвие полыхнуло голубоватым светом.

Император милосердный! Да это же друкари! Это была женщина. Изящная, ловкая как чёрт, она закружилась, сбивая Арабеллу с толку, заплясала, нанося удар за ударом. Арабелла принимала удары на клинок, иногда удар приходился на броню, оставляя на ней царапины.

Тварь попыталась, ткнуть её под мышку, но сержант парировала удар. И за долю секунды, когда тварь хотела отскочить — милостью Императора, не иначе! — ей удалось сбить её с ног быстрой подсечкой. Не дав ей опомниться, Арабелла бросилась на неё и скрутила, прижав к земле.

— Лежи, лежи, тварь! – процедила сержант сквозь зубы.

Ненависть кипела в венах и требовала выхода. Надо было себя сдержать. Убьёт суку — подведёт лейтенанта. Такой пленник — драгоценная добыча.

— Т-рищ сержант! – сквозь дым и копоть гвардейцы её отделения, братья Варрен и Пуло, волокли ещё одну вырывающуюся тварь, изящную, закованную, в чёрную, сталь, обманчиво хилую. Парни радовались как дети. – Поймали! Ксенос!

— Отличная работа, бойцы! – похвалила их Арабелла.

Арабелла рывком подняла на ноги уже связанную эльдарку.

С той слетел шлем, и на Арабеллу с нескрываемым презрением и едкой насмешкой смотрело обманчиво юное, бледное лицо с высокими скулами и лиловыми миндалевидными глазами, будто светящимися изнутри, обрамлённое гривой блестящих огненно-красных волос.

— Тебе повезло, мон-кей! – прошипела она. Её зубы были подпилены так, чтобы её улыбка выглядела хищной и жестокой, наподобие акульей пасти. – Но ты скоро сама сдохнешь.

— Возможно, – спокойно сказала Арабелла. – Но пока я выверну наизнанку тебя!

В этот момент к ней подошёл Саларьев.

— Отличный улов, бойцы!

Он дал знак трём гвардейцам, и те, не обращая внимания на яростные потуги эльдарки вырваться, накрепко заковали её в цепи.

— Больше шансов узнать, где основные силы ксеносов, и что они планируют, – Саларьев от души вмазал эльдарке в лицо, когда та плюнула ему под ноги. В нём не было гнева и ярости. Просто, холодная и рассчётливая ненависть. Это читалось в его внимательном взгляде.

— У нас мало времени, т-рищ лейтенант, – напомнила Арабелла.

— У вас его нет, выродки! – хлюпая кровью из разбитого носа хрипло хохотнула друкари.

— Тем более! – спокойно ответил Саларьев. – Сержант Сфорца, пошлите за псайкером Валентом!

— Есть!

— И, да! — Арабелла вопросительно посмотрела на командира.

— Захватите хирургеонов.

Арабелла холодно улыбнулась, поняв, что задумал лейтенант, и кивнула. Передала приказ расторопному и сообразительному Варрену.

Друкари сплюнула кровь и попыталась презрительно улыбнуться сквозь заливающую лицо кровь:

— Ох, мон-кей хочет вырвать у нас информацию. Желаю удачи!

Саларьев спокойно подошёл к пленнице и грубо взял её за волосы, прямо взглянув ей в глаза. Говорят, низшие расы не могу смотреть в глаза эльдарам. Саларьев смог. И смог так, что Арабелла увидела как презрение и насмешка меркнут в глазах эльдарки.

— Говорят, вы любите боль, – голос лейтенанта был таким спокойным, что от этого спокойствия пробирала дрожь. – Будет вам настоящий праздник боли.

— Ну, попробуй, ничтожество! – хохотнула друкари. – Я ничего не скажу. Я лишь рассмеюсь в лицо тебе и твоим палачам. Я — закалённый клинок, и не тебе меня сломать.

— Скааажешь, – с убийственной уверенностью протянул, Саларьев, будто объяснял непреложную истину. – Ещё как скажешь. И ты, и дружки твои. И, я тебя уверяю, ты не просто кричать, ты выть и визжать будешь.

К ним приблизились гвардейцы, среди которых был сухой, очень худой человек в монашеской робе с массивной цепью на шее с аквилой, Валент.

— Товарищ лейтенант, псайкер Валент прибыл, – отрапортовал худощавый человек в робе. – Жду ваших указаний.

— Хирургеоны прибыли, – рядом с ними встали гвардейцы с отличительными знаками на броне.

Саларьев улыбнулся так, что Арабелле стало совсем не по себе.

— У нас очень мало времени, – сказал он. – Ксеносы должны рассказать всё, что знают о своей экспедиции.

Псайкер хмыкнул.

— Вы слышали, – сказала Арабелла, повернувшись к хирургеонам.

Саларьев дал знак гвардейцам.

Связанных ксеносов и хаосита подволокли к раскидистому дереву, что росло в центре деревни.

— Вы сдохнете! – орал хаосит, когда с него и с эльдар срывали доспехи и срезали одежду. – Вы все сдохнете мучительной смертью, но и тогда ваши страдания не прекратятся! Вам нас не сломить! Вы хотите напугать нас болью?! Мы и есть боль! И мы и есть ужас!

Они продолжали смеяться и выкрикивать оскорбления, когда их подвешивали на сучья вниз головами.

Саларьев и Арабелла лишь внимательно наблюдали.

— Что если они ничего не скажут, – поделилась, сомнениями Арабелла. – Мы потратим драгоценное время.

— Я не привык действовать вслепую, – Саларьев снял фуражку, стряхнул с неё пепел, и надел снова. – А они всё-всё расскажут, уверяю тебя.

Когда ксеносы и еретик были зафиксированы и раздеты донага, к ним направились хирургеоны. В их руках хищно поблескивали изогнутые лезвия.

Саларьев был прав. Они заговорили. Точнее, заговорил хаосит, когда увидел, что произошло с одним из эльдар. Сначала хирургеоны умело разрушили ему связь с органами восприятия. Ксенос постепенно оглох, ослеп, потом потерял чувствительность тела. И только тогда, в дело вступил Валент. Он просто обхватил ладонями голову друкари и сосредоточился. Мгновение, и эльдар дёрнулся, а затем, отчаянно забился в путах, и из его глотки вырвался надрывный, истошный вопль, который перерос в истерический визг, смешанный с рыданиями того, кто провалился в свой самый худший кошмар. Кошмар, который будет длиться вечно. Друкхари бился в путах так, что сдирал с лодыжек и запястий кожу, едва не выламывал себе кости. Из его бессвязных выкриков и истерических рыданий было понятно, что он видит то, чего больше всего боится увидеть каждый эльдар. Он видит Ту, что ждёт его за порогом смерти. Ждёт для того, чтобы вечно играть с его трепещущей душой, мучая и терзая её всеми возможными и невозможными способами. И мучениям не будет конца.

Тело эльдара билось в конвульсиях, его рвало, по нему потекли испражнения. Зрелище было отвратительное.

— Ннну, кто следующий? – Саларьев обвёл взглядом зачарованно глядящих на несчастного оставшихся пленников.

— Будь ты проклят! – выкрикнул хаосит.

— Значит, дама. Хорошо.

Арабелла заставила себя смотреть, хотя отчаянно хотела отвернуться. Искалеченный эльдар уже даже не мог орать. Он конвульсировал, трясся, залитый собственной кровью, слюной, соплями и нечистотами, а из искалеченной глотки рвались хриплые всхлипы.

Хирургеоны подошли к висящей вниз головой эльдарке. Один бережно обхватил голову отчаянно вырывающейся пленнице, другой — подготовил изящный инструмент, с помощью которого собрался разрушать необходимые участки мозга. Эльдарка отчаянно завопила, когда хирургеон активировал окровавленный инструмент, в то время как другой скрупулёзно выбривал ей волосы на нужном участке головы.

— Стойте! – вдруг завопил хаосит, – Остановитесь!

— Ну-ка, ну-ка, – Саларьев дал знак хирургеонам остановиться, – Кажется, слуга «истинных» богов хочет снизойти до нас, недостойных!

— Молчать! – рявкнула эльдарка, и тут же получила с ноги в лицо, снова по многострадальному носу.

— Итак? – Саларьев чуть, наклонился к лицу висящего вниз головой пленника.

— Мы лишь исполнители, – захлёбывался еретик. – Мы должны были проложить путь. Им. – он мотнул раскрасневшейся изуродованной головой в сторону эльдарки. – Их лорд. Он сейчас должен быть к северу отсюда. Там, где крупное поселение.

— Но как же укрепления? Системы оповещения? – нахмурилась Арабелла.

— Выведены из строя шпионами. Нашими. Удар должен быть молниеносным.

Саларьев грязно выругался. Арабелла была с ним солидарна.

Лейтенант развернул перед пленником голографическую карту и указал на поселение, наименованное Деметра Секунда.

— Это здесь?

— Да.

— Валент?

Псайкер покачал головой:

— Не врёт.

Саларьев кивнул.

— Как давно твои хозяева туда отправились?

Эльдарка что-то шипела сквозь хлюпанье сломанным носом и выбитые зубы.

— Говори, – с нажимом, но спокойно велел Саларьев.

— Около двух часов назад… Я всё сказал. Больше я не знаю.

— Сколько вас, мразей, здесь?

— Очень много! – со смешком ответил хаосит.

— Конкретней, урод.

Молчание.

Саларьев дал знак хирургеонам.

— Стой! Будь ты проклят! Нас три группы. По три десятка винтовок и пять тяжёлых болтеров. И эльдары.

— Сколько?

— Я не знаю!

— Хирургеоны?

— Чтоб тебя, я правда не знаю! – хаосит чуть не бился в истерике.

Саларьев глянул на Валента. Тот снова разочарованно кивнул, мол, правда.

— Что общего может быть у эльдар и такого дерьма как вы? – продолжал расспросы лейтенант.

— Они координировали наши атаки. Мы их прикрывали, пока они собирали свой урожай. Они обещали нам планету, если мы им поможем...

Саларьев отошёл от пленника. Использовать хаоситов как живой щит и пешки для отвлекающих ударов. Только, зачем ксеносам было мараться об это дерьмо, да ещё и слаанешитское? Арабелла кое-что слышала об эльдарах, обитающих в глубинах эмпиреев, в адском чёрном городе. О тех ужасах, что там творятся. Но так же она знала, что эти эльдар так же ненавидят и боятся Хаоса, как и люди. Особенно, Слаанеш, или Ту-Что-Жаждет. Именно рождение этого тёмного бога — с лёгкой руки самих эльдар, кстати! — послужило жутким концом эльдарской империи и превратила некогда гордый и могущественный народ в жалких изгнанников и скитальцев, доживающих свои дни в ледяной мгле бесконечного космоса.

— Больше он не знает. То же самое и с другими, – подсказал Валент. И замялся: – Но… как-то всё слишком просто выходит.

Саларьев лишь кивнул.

Вопли пленников, искалеченных, лишённых органов восприятия и уже при жизни отданных на потеху ими же порождённому проклятию, сливались в жуткое трио нескончаемой агонии. С хаоситом, правда, поступили проще. Саларьев приказал просто приколотить его к дереву. Пусть подыхает сам. И как можно медленнее.

Арабелла, возглавляющая разведчиков и авангард, двигалась быстро и осторожно. И, вскоре, обнаружила противника. Пуло, быстро осмотревшись, насчитал до трёх дюжин культистов. Похоже, что они должны были организовать засаду на пути следования имперских сил. Первыми ударили миномёты и снайперы. Метко пущенные гранаты уничтожили пулемётные расчёты и снайперов противника, и теперь, в бой ринулась пехота при поддержке плотного огня тяжёлых болтеров.

Арабелла пробилась к закованным в чёрную сталь еретикам. Активировала саблю, полыхнувшую льдистым светом. Удар разрубил еретика в рогатом шлеме до самого паха. Из рассечённого тела вывалились обожжённые внутренности. Ещё одного Арабелла встретила выстрелом из именного болтера, подаренного Ангелом Смерти, которому она спасла жизнь на одном из миров родного Ультрамара. Выстрел разнёс еретику башку.

Через несколько мгновений всё было закончено. Ауксилларии добивали хрипящих раненых еретиков. Правда, чаще им не дарили быструю смерть. Огнемётчики предавали их очистительному пламени. И в воздухе витал запах раскалённого металла и горелой плоти. А хриплые вопли горящих заживо еретиков постепенно утихали.

И вроде бы всё хорошо. Товарищи сержанты авангарда восстанавливали боевой порядок. Но... Нехорошее предчувствие неприятно заворочалось под самым сердцем, а в разум тихонько заскреблись мысли о том, что как-то всё складно получается.

Арабелла только успела отдать приказ о восстановлении боевого порядка своего отделения, как в ряды гвардейцев упали и гулко разорвались осколочные снаряды.

Ещё мгновение, и со всех сторон, на ауксиллариев обрушился огневой шквал, а закованные в чёрную броню, ловкие и быстрые, на этот раз ксеносы, буквально вынырнули из теней в лесных зарослях.

Двойная засада! Эльдары использовали хаоситов как прикрытие и приманку! Дура! Как она сразу не догадалась?!

Квинт, сержант второго отделения, упал, прошитый насквозь голубоватыми очередями из эльдарских винтовок. Страшно закричал снайпер Альваро, прошитый осколками разорвавшейся эльдарской гранаты. Бедняга оказался тяжело ранен.

На Арабеллу выскользнули две изящные тени. Арабелла едва успела вскинуть саблю, парировав удар кривого клинка. Попыталась выстрелить из болтера, но, точный и крайне болезненный удар, который рассёк броню и плоть, вырвал оружие у неё из рук. Два высоких изящных друкари в тяжёлой угловатой броне, украшенной шипами, с парными клинками в руках, в бешеной и изящной пляске обрушили на сержанта шквал ударов, загоняя её в глухую оборону. Черпая силу в ярости и отчаянии, Арабелла кружилась на месте, щедро одаривая противника мощными и тяжёлыми ударами. Обманным финтом ей даже удалось ранить одного, попав клинком ему в сочленение лат. Тварь зарычала, рухнула на колено. Арабелла пинком отбросила противника от себя. Пригнулась от резкого плоского удара в голову, рванула вперёд, сбив с ног второго противника и, не дав тому опомниться, перехватила саблю и пригвоздила того к земле. Сержант действовала на инстинктах, как тогда, в разрушенном мире, загнанная в угол культистами, изуродованными варпом.

— Впечатляет, – услышала она искажённый динамиками голос с жёстким акцентом. – Ещё никому не удавалось так расправиться с моими лучшими кабалитами.

Тяжело дыша, Арабелла подняла голову, чтобы тут же быть сбитой с ног резким и страшным ударом бронированного кулака в лицо.

Превозмогая звон в ушах и страшную боль, Арабелла поднялась на ноги.

— За Императора! – заорала она, обрушивая на ксеноса страшный размашистый удар.

Но клинок со свистом рассёк только воздух.

Страшная боль просверкнула в правой ноге. Сержант охнула, рухнула на колено. Затем, почувствовала как сталь рассекла флак-броню на боку. А потом пришла сводящая с ума вспышка боли. Ещё удар, и Арабелла уже лежала на земле, опустошённая, обессиленная. Паника билась в висках. Она была наслышана о друкари, о тех ужасах плена у них. О нескончаемой боли и бесконечном, сводящем с ума страхе, пока сама смерть не сжалится над тобой и не заберёт из того ада, который ксеносы называют своим домом. Она видела… Видела спасённых или чудом сбежавших из Комморага людей. Да и людьми их было назвать уже нельзя. Искалеченные, обезумевшие тени себя самих… И теперь, похоже, та же участь ждала и её.

Над ней склонился ксенос в чёрных с лиловыми узорами угловатых латах. Поблескивали встроенные в броню лезвия и шипы, и в такт движениям, колыхались и позвякивали декоративные крючки, украшающие наплечники и узорчатый пояс твари. Судя по ауре элегантности и холодного ужаса, это был предводитель отряда. Ксенос встал на колено, снял с головы высокий рогатый шлем, напоминающий маску ухмыляющегося демона. На Аребеллу воззрилось тонкое, очень бледное точёное лицо, напоминающее ледяной кинжал. Холодные льдисто-синие глаза на чёрном зловеще сверкали, тонкие губы кривила насмешливая улыбка.

— Очень неплохо для мон-кей, – проговорил ксенос приятным, бархатистым голосом. – Нужно сказать, мне нравится твоё безрассудство. Оно меня развлекло.

Арабелла взяла грех на душу, процедив сквозь зубы одно особенно заковыристое ругательство.

— Фу, как грубо, – притворно поморщился друкари, – Мы же с тобой общаемся как представители цивилизованных народов. Ну что ж, раз ты не настроена на беседу, у меня тоже времени мало.

— Тогда, давай, режь скорее, мразь! – Арабелла сплюнула кровь.

— О, нет, нет, не сейчас, по крайней мере, – отмахнулся ксенос. – Кстати, меня зовут Азракор Таллис. Так нам будет удобнее общаться. Тебя зовут Арабелла. Арабелла Сфорца. И, знаешь, Арабелла Сфорца, у меня к тебе есть одно очень заманчивое предложение.

— Можешь не трудиться, ксенос! Мой ответ – нет! – сплюнула кровь Арабелла.

— Но ты даже не выслушала! – в притворном разочаровании проговорил Таллис. – Впрочем, иного от упёртой варварки я и не ожидал. Тем не менее, я предложение озвучу. Дело касается твоей семьи, Арабелла.

— Моя семья — полк и Империум! – отрезала Арабелла. В голове только мелькнула мысль, откуда ксенос знает её имя?

— Не спеши, не спеши, – примирительно поднял ладони друкхари. – Я знаю о том, что ты сирота, знаю о том, как попала в гвардию, и проявляла чудеса упорства, прилежания, выучки и преданности Имперской Вере. Знаю о твоих подвигах на Мортендаре. Знаю, как едва не погибла, спасая космодесантника. И знаю, откуда такое рвение.

Арабелла почувствовала, как сердце пропустило удар. Проклятая ксено-мразь проникла ей под кожу и запустила когти в старую, едва зажившую рану. Рану, которая полыхнула новой болью. Рану, которая преследовала её нескончаемым чувством позора, вины, словно клеймо, которое немилосердно жгло кожу, которое незримо выставляло напоказ её нечистоту и бремя преступлений её семьи. Ей, вообще, повезло, что ей было позволено жить, дышать, смотреть на этот мир и попытаться хоть как-то искупить мерзкую ересь её родителей. Еретиков, разоблачённых Святой Инквизицией и сожжённых заживо.

— По глазам вижу, что заинтересовал тебя, – тонкие губы Таллиса раздвинула змеиная улыбка. – Да, Арабелла Сфорца, я знаю, что всю жизнь ты пытаешься загладить вину своих родителей, патрициев из правящей верхушки планеты. Отмолить их грехи перед вашим Божественным Императором. Я знаю, как ты страдала. Знаю, как тебе было непросто. Знаю, как чувствовала себя, когда ловила на себе косые взгляды. Конечно, дочь предателей, мерзких еретиков, удостоилась чести стать орудием в руках самого Императора. Знаю, что ты переживала, о чём плакала по ночам. И о чём плачешь до сих пор.

— Избавь меня от своих манипуляций! – Арабелла изо всех сил старалась, чтобы голос не дрогнул.

Таллис будто бы не слышал её, и, вместо ответа, спокойно спросил:

— Что если я скажу тебе, что могу избавить тебя от твоей душевной боли? Что если скажу тебе, что хочу тебе помочь?

Арабелла зло усмехнулась.

— И тем не менее, это так, – лицо Таллиса приобрело мрачную серьёзность. – Я знаю правду, которая раз и навсегда освободит тебя от твоего бремени.

Он выдержал паузу, наслаждаясь реакцией Арабеллы — та бросила на него пристальный взгляд. Взгляд, в котором было и презрение, и недоверие и отблески безумной, сумасшедшей надежды.

— Твои родители не виновны. И никогда не были виновны. Более преданных слуг Императора стоило поискать, – спокойно сказал Таллис. Он извлёк из одного из подсумков овальный дискообразный предмет, отливающий тёмно-синим. – Это их предали и оклеветали. Твой папа кое-кому мешал, и поскольку был человеком принципиальным, его невозможно было ни подкупить, ни даже запугать. Только устранить. Что и было сделано.

— Врёшь! – выкрикнула Арабелла.

— Смотри сама, – украшенные лезвиями доспехи скрипнули, когда Таллис пожал плечами.

Он активировал предмет, и перед Арабеллой развернулась голографическая запись. Человек в форме планетарного губернатора — Арабелла узнала в нём Балтасара Стреоне, того самого, кто принял на себя обязанности управления планетой после аутодафе её отца и матери, — он улыбался. Благодарил за прекрасно сделанную работу. «Больше они ничего не расскажут» — сказал кто-то в полумраке изменённым голосом. — «А их сопливка нам и подавно не опасна». «Отрадно слышать! Можно передать нашим партнёрам, что дело сделано. Теперь их ход. Они должны обеспечить мне губернаторское кресло. А дальше… Я их не разочароую. Надеюсь, и они меня тоже».

Арабелла забыла как дышать. Мир для неё замер и затих. Она даже забыла, где она находится. Она видела перед собой только лицо того, кто взял над ней опеку после гибели её родителей. Кто защищал её перед инквизицией, помог доказать, что никакой скверны в ней нет. Кто заботился, как мог, помог с поступлением в ауксиллию. Стреоне. Предал Императора. Предал её семью. Предал её. Казалось, в ней воцарилась тишина. Но это не была тишина покоя, или умиротворения, нет. Это была тяжёлая, наливающаяся грозовым гулом, давящая и удушливая, такая, которая постепенно раскалывалась от разбухающей и рокочущей внутри бури. Бури боли, ярости, ненависти, отчаяния и жажды мести.

— О, вижу, ты под впечатлением, – голос Таллиса вывел её из полузабытья. – Да, твой любимый и любящий дядюшка продал твоих родителей и тебя. За это получил почёт, славу, богатство и хорошую должность. И, теперь, предал всех, оставив планету на произвол судьбы.

Таллис театрально замолчал.

— Ложь, – прошептала Арабелла, чувствуя, как к горлу подступают истерические рыдания. – Это подделка…

— Сейчас мне нет смысла врать, – Таллис убрал в подсумок выключенную голограмму. – Это моя небольшая страховка на случай, если наша марионетка решит показать характер. И, предвосхищая твой вопрос, да, действительно, твой дорогой опекун в своих интригах заручился именно нашей поддержкой. И отключённый периметр защиты вокруг этого мира, – Таллис широким жестом обвёл окружающее пространство, – дело его рук. Он сделал нужные распоряжения перед тем, как исчез. Надо сказать, что не всё ладно в вашем Империуме. Столько гнили и лицемерия. Мы, друкари, хотя бы не врём самим себе. Честно играем, честно интригуем, честно режем глотки проигравшим.

Арабелла потрясённо молчала. В этот момент, в ней будто что-то умерло. Осталась только ненависть и брезгливое отвращение как к друкари, так и к Империуму, и к себе самой. Если Император столь всесилен и всевидящ… Почему же он не вмешался? Почему Он никогда не вмешивается? Может, ему просто всё равно?

— Чего тебе надо? – хрипло спросила она.

— Небольшая услуга, – спокойно ответил Таллис, рассматривая когти-лезвия на латных перчатках, будто модник осматривал наманикюренные ногти. – Мне надо, чтобы ты привела силы Империума во-от сюда, – Таллис развернул перед Арабеллой карту Фомальгаута и указал на пустынное место между холмами с мёртвым лесом, – Большего тебе знать не надо. Это, как раз, на пути нашего отступления. Удобное место, чтобы перехватить нас. Что ж, я сделаю вид, что попался. А дальше дело тактики. Могу тебе даже пообещать, что твои имперцы мучиться долго не будут. Я получу своё, у меня тут уже неплохой улов. А ты… Я отдам тебе Стреоне. Тебе, а не Инквизиции. И делай с ним, что хочешь. Могу даже подсказать несколько способов особо изысканной расправы. Знаешь, помогает, иногда, снять напряжение. А после… Могу помочь присоединиться к корсарам. Таких как ты там приветят. Твои навыки и знания очень пригодятся. Не думаю, что теперь ты особо горишь преданностью своему Империуму.

— Почему хочешь избавиться от него? – Арабелла не узнала свой голос.

— Ну, потому что твой благодетель решил сделать из друкари кретинов и сменить хозяина, – в голосе Таллиса слышалась неподдельная ярость. – Он решил, что Культы Удовольствий смогуть дать ему больше и смогут защитить, – Таллис хохотнул. – Тупой, жадный ублюдок.

— Врёшь!

Таллис выпятил губы и с видом «Да, конечно, конечно!» покивал:

— Именно поэтому на Фомальгауте стали происходить странные события. Стали плодиться культы, начали пропадать люди, осмелели банды. Совпадение! Только и всего!

Арабелла почувствовала, что её сейчас стошнит.

— Я дала клятву, – голос Арабеллы дрогнул.

— Боги, какие же вы, мон-кей, недалёкие! – вздохнул Таллис, картинно закатив глаза. – Да плевать Империуму на тебя. Не ты первая, не ты последняя. Для своего Императора, ты всего лишь инструмент, который всегда можно заменить новым. Ты никому не нужна. Ты всего лишь маленькая единичка, функция, не более того. Таких как ты миллиарды, и тебя всегда легко заменить. А ты всё порываешься им всем услужить. Глупо! Вот и сейчас, твой лейтенант тебя просто бросил! Просто разменял твою жизнь ни за что. Как будто это меня остановит и помешает. А, ведь, если бы я не был столь милосерден, я бы уже растянул тебя на пыточном столе и медленно, очччень медленно, подвергал бы тебя вивисекции, выжимая всё, что можно выжать из такой крепкой, сильной и, – он коснулся щеки Арабеллы, стёр большим пальцем выкатившуюся слезу, – должен признаться, весьма красивой дамы. Думай, Арабелла Сфорца! Может, пора позаботиться о себе?

В этот самый момент, миномётный снаряд просвистел в воздухе и ударил по скоплению воинов-ксеносов.

В зарослях послышался шум, воздух прочертили выстрелы лаз-винтовок. Но было и ещё кое-что. Грохот тяжёлых выстрелов, тяжёлая же поступь. Его Ангелы! Они пришли!

Таллис прошипел что-то на своём языке. Вскочил на ноги и отдал несколько отрывистых приказов, похожих на удары ядовитого клинка.

По его приказу войско ксеносов быстро собралось и организовало ожесточённое сопротивление. Но, по-видимому, серьёзно в бой вступать не собиралось. Ловко и организованно, ксеносы скользнули в тени меж деревьев, да там и растаяли. Только Таллис, перед тем как исчезнуть, бросил Арабелле:

— Думай, Арабелла Сфорца! Думай!

В дыму и пыли она увидела, как ауксилларии яростно теснят ксеносов. А над ними, точно ожившие статуи, сверкая синей бронёй, возвышаются рослые фигуры космодесантников-ультрамаринов, пришедших на помощь захлёбывающемуся в крови миру. К ней, несмотря на шквал огня противника, подскочил лейтенант Саларьев. В его живом, человеческом глазу плескалась тревога:

— Жива, сержант? Ранена?! Твою ж...

Арабелла не смогла ничего ответить. Сознание плыло, ускользало. Она проваливалась в темноту.

— Ты, это, держись! Вот так! Вытащу тебя!

Саларьев подхватил Арабеллу и потащил её с поля боя. К нему на помощь пришло ещё два бойца.

И больше Арабелла не помнила ничего.

Тишина. Тишина оглушала. Тишина окутывала приятным бархатистым одеялом. Тишина убаюкивала. Тишина давила, душила и стискивала в своих объятиях.

Сознание медленно возвращалось к Арабелле, и из вязкой полумглы начали вырисовываться очертания палаты полевого госпиталя. Мягкий полумрак, прохлада от системы кондиционирования металлический отблеск обшивки стен и потолка. Арабелла попыталась встать. Получилось. Руки упёрлись в прохладную простынь. Под спиной ощутилась подушка. Голова была тяжёлой и гудела. Тело ощущалось как надетый не по размеру костюм. Она два раза мотнула головой. Сознание начало проясняться, а вместе с ним пришла и горечь воспоминаний, и отравленный клинок слов Таллиса, яд которых растекался по венам вместе с кровью.

Панель у двери пискнула. Створка с шипением отъехала в сторону.

Стуча каблуками, в палату вошёл Саларьев.

Арабелла прикрылась одеялом.

— Как чувствуешь себя? – спросил он?

Лейтенант присел на стул у кровати.

По комнате стелился мягкий полусвет от горящих свечей комнатного алтаря.

Саларьев выглядел постаревшим на несколько лет. Вокруг светлого человеческого глаза залегли глубокие тени.

— Благодарю, товарищ лейтенант, – говорить было сложно. Слова застревали в глотке.

— Беспокоился, что не успеем, – признался Саларьев, устремив взор к комнатному алтарю. – И не успели. – Саларьев замолчал. Ему, похоже, тоже трудно было говорить. – Это моя ошибка и нерасторопность.

— Вы спасли мне жизнь, – напомнила Арабелла. Эти простые слова растеклись по венам странной теплотой. Он спас. Бросился в огненный шторм. Ему было не всё равно...

— Так и должно быть, – глухо, но твёрдо и уверенно проговорил Саларьев.

Почему-то, рядом с ним Арабелла не так остро чувствовала опустошение и язвящую боль, оставленную словами Таллиса. Лейтенант Саларьев почему-то ощущался как мягкое пламя костра, к которому протягиваешь руки морозной ночью. И сейчас Арабелла чувствовала как от одного присутствия лейтенанта, от его непоколебимой уверенности и спокойствия, ей самой становится спокойнее и легче.

— Ультрамарины... Они пришли нам на помощь.

— Да, Валенту удалось отправить сигнал бедствия. Без них мы бы не справились. Сейчас они громят одну особенно обнаглевшую группу еретиков.

— А ксеносы?

Саларьев нахмурился.

— Нам поручена честь отследить их перемещение и, по возможности, задержать.

Сердце Арабеллы пропустило удар.

— Товарищ лейтенант, разрешите вопрос?

— Разрешаю.

— Вы их… не боитесь?

— Давно имею дело с этими тварями, – поморщился Саларьев.

— Я сталкиваюсь в первый раз, – призналась Арабелла. – До того, как попала в вашу роту, были лишь культисты и даже некроны. Про орков молчу.

— Ты сражалась с орками?

— Приходилось. На Веридии.

— Тоже доводилось с ними сталкиваться, – признался Саларьев. – Чудовищная, грубая сила. Настоящая лавина огня и стали.

Он помолчал.

— Империум осаждён со всех сторон, – он стиснул пальцами подлокотники кресла. – Помощи ждать не откуда и надежда только на нас. Не справимся — человечество ждёт страшный и мучительный конец.

Арабелла не ответила. Столько гнили и лицемерия. Мы, друкари, хотя бы себе не врем.

— Вы… сказали, что давно имеете дело с тёмными эльдарами, – осторожно спросила она.

— Да, считай, с самого детства, – Саларьев стряхнул невидимую пыль с фуражки, лежащей у него на коленях.

— Вы их особенно ненавидите, – скорее констатировала Арабелла, чем спросила.

— Ненавижу? – Саларьев усмехнулся. И после недолгого молчания ответил. – Пожалуй, слишком слабо сказано.

Он немного помолчал и, как будто бы, решившись, заговорил:

— Я родом из деревеньки в мире, подобном тому, который мы только что видели. – он помолчал, снова взглянув на алтарь Императора. И взгляд его затуманился. – Мне было лет пять, когда пришли они. Ниоткуда, из самой тьмы, в самую глухую пору ночи. Они ворвались в наш дом. Бабушку зарезали сразу. Отца, инвалида, ветерана Гвардии, тоже. Брат, гвардеец, вернувшийся в отпуск, попытался сопротивляться, защищать нас, но ему сначала отрубили руки. Потом ноги. И оставили истекать кровью. Нас с мамой выволокли на улицу, где воздух дрожал от стона и плача. Они согнали нас на площадь, начали грузить в свои проклятые Жнецы. Меня оторвали от матери. А её. Её убили у меня на глазах. И не просто убили, – лицо Саларьева передёрнуло судорогой. – До сих пор во сне слышу, как она кричит, и чувствую тепло её крови на моём лице. А ещё смех этих тварей. Холодный, безупречный, издевательский.

Он помолчал. Молчала и Арабелла. Поражённая, онемевшая.

— Я долго потом думал, – продолжил Саларьев, – почему и зачем?

Он нехорошо усмехнулся.

— Ответ оказался до ужаса простым, – он посмотрел на Арабеллу и она едва не вздрогнула от боли, отразившейся в его глазу, и спокойной, глубокой, как бездна космоса, ненависти, – Потому что хотят. Потому что, могут. Нам, тогда, повезло. Ксеносов перехватила Инквизиция, Ордо Ксенос, и Ультрамарины. Я помню, как нас выводили из транспортников. Помню пленных друкари. Помню, как комиссар ауксиллариев допрашивал раздетого ксеноса. Как комиссар был спокоен, а ксенос даже голый и жалкий, пытался его напугать и задеть своим тоном и словами. Помню, как спокойно комиссар отдал приказ сжечь тварь живьём. Помню, как от ксеноса воняло горелым мясом. Он даже пытался смеяться, но потом заорал.

Он нехорошо улыбнулся, когда снова взглянул на Арабеллу.

— Несмотря весь гонор и спесь, как и всё живое, эти суки боятся. Боятся сдохнуть, боятся боли, боятся того, что будет после того как их мразотная жизнь оборвётся. И именно с того момента, я понял, кем я хочу стать.

Арабелла молча слушала. Потом медленно кивнула.

— Знаешь, – продолжил лейтенант, медленно, как будто даже задумчиво, – моя деревня, жизнь моих родителей и брата, тогда стали разменной монетой.

— Как это? – Арабелла почувствовала, что сердце пропустило удар.

— А так, – лейтенант снова улыбнулся, но теперь улыбка была горькой. – Губернатор оказался продажной сволочью и средства, выделенные на оборонительные периметры, были разворованы. Кто-то приобрёл виллы в райских мирах, а кто-то умылся кровью и слезами.

— И где сейчас этот губернатор? – голос Арабеллы почти перешёл на шёпот.

Лейтенант пожал плечами.

— А что ему сделается? – он хохотнул. – Похоже, у выродка хорошие связи, может быть, даже и на Святой Терре.

— Ему удалось уйти от возмездия? – голос Арабеллы дрогнул.

— Не думаю, что надолго, – с горькой надеждой в голосе проговорил Салаьрев. – Как говаривали наши предки: сколько верёвочке не виться…

— И как ты… простите, вы… с этим живёте? – Арабелле вспомнились слова Таллиса. Вспомнились голограммы, которые он показывал.

— Я служу Империуму, Императору и людям. – пожал плечами Саларьев. – Я верю в то, что каждый получит по заслугам рано или поздно. И со своей стороны тоже буду делать всё, чтобы это произошло поскорее. А ещё… И самое главное, – Саларьев посмотрел Арабелле прямо в глаза. – Сделаю всё, чтобы защищать людей, защищать Империум от врагов внешних и внутренних. Чтобы как можно меньше людей испытали то же, что и я.

Они посидели какое-то время в тишине.

Затем, Саларьев хлопнул ладонями и по коленям и сказал, поднимаясь:

— Отдыхай, боец.

И, когда он уже подошёл к двери, лейтенант сказал то, от чего Арабелла почувствовала, как потеряла опору:

— Я знаю, ксенос что-то тебе сказал. Растравил едва зажившую рану. Пообещал помочь с ней. Скажу тебе одно, Арабелла: продавать душу дьяволу, так себе сделка. А так-то, выбор за тобой.

С этими словами он вышел.

— Это здесь? – уточнил Саларьев, когда транспортник тяжело опустился на пыльную землю.

Они быстро, но осторожно высыпали на заваленный металлом пустырь, тронутый жёстким, колючим кустарником. Тёмно-серое небо клубилась тяжёлыми чёрными облаками, сквозь которые проглядывали лучи заката. Далеко на горизонте темнел лес.

— Да хранит нас Император, – Саларьев дал знак отделению ауксиллариев, и они двинулись вперёд по заваленной искарёженными остатками машин тропке.

Арабелла чуть высвободила саблю из ножен. Скоро. Скоро должно начаться.

Саларьев шёл впереди. Она видела его широкую спину. Быстрый удар. И всё будет кончено.

Именно в этот момент, из теней у куч мусора, с визгом вылетели осколочные гранаты, полумглу расчертили синеватые полосы, скосившие авангард гвардейцев.

— А ну, стоять! – приказала Арабелла, уперев болтер в затылок Саларьеву. – Не дёргайся!

— Сержант, ты что? – Саларьев был ошарашен. – Как ты можешь?!

— Молчать! На колени и руки за голову.

— Император не простит! – Саларьев опустился на колени. – Проклятая еретичка, будь ты проклята!

— Я давно проклята.

В этот момент, из тени возник высокий силуэт, превратившийся в закованного в остроугольные латы ксеноса.

— Правильный выбор, Арабелла Сфорца, – проговорил искажённый динамиками голос.

Саларьев пытался сопротивляться, когда его и оставшихся ауксиллариев грубо подняли на ноги и начали вязать.

Таллис скрестил руки на груди, наблюдая за вознёй.

— Даже странно, что пресловутые воины ауксиллий Ультрамара дали так просто себя взять, – хохотнул он. – Но, тем лучше. Теперь ты, Арабелла Сфорца. Сдай оружие. Ты среди новых друзей, – это слово прозвучало особенно угрожающе, – тебе нечего бояться.

Аребелла кивнула. Протянула друкари болтер. Отстегнула перевязь с саблей. Она кожей ощущала как по ней, прячась за кроваво-красными окулярами, скользят взгляды молчаливых, похожих на колючие металлические статуи, бойцов Таллиса.

Где-то на фоне орали и проклинали её ауксилларии и Саларьев. Сердце бешено колотилось.

— Каково это? Предать и продать бывших товарищей? Они же верили тебе, делили с тобой еду и тяготы походов. – с ядовитой усмешкой спросил Таллис. – Даже немного завидую тебе. В первый раз эти чувства… Опьяняют.

— Вы правы, господин. – Арабелла добавила как можно больше подобострастия в голос. – Могу ли я кое-что спросить у вас?

— Что ж, спрашивай.

— Когда тебе в последний раз было по-настоящему страшно?

— Что?

Именно в этот момент бронированный кулак Арабеллы со всего маху врезался в лицо Таллиса.

В долю секунды она отскочила, сорвала с пояса гранату и бросила её в ряд ксеносов.

Грохот потряс полумрак и тишину пустоши. Мгновение, и застрекотали лаз-винтовки. Заговорили миномёты затаившихся во мраке ауксиллариев. А сам Таллис едва отскочил от пули снайперки, посланной разведчиком Ультрамаринов. Псайкер своё дело знал, прикрытие было отлично сработанным. Тем более, ему помогали псайкеры Ордена. Засада сама оказалась в ловушке. Арабелла подхватила саблю, выхватила её из ножен и активировала лезвие. Перекатом рванула к Саларьеву, срубила его конвоиров и бросила ему болтер. Выпрямилась и развернулась как раз в тот момент, когда на неё с яростным рычанием бросился Таллис. Ксенос обрушил на неё шквал ударов и выпадов, многие из которых достигли цели, и если бы не отлично сработанная, наподобие лат, флак-броня, Арабелла была бы уже давно мертва.

Противники плясали друг вокруг друга. Таллис был хитёр, ловок и дьявольски быстр. Как ветер он уходил от ударов и выпадов Арабеллы, отвечая коварными змеиными бросками, серией уколов и подсечек. Арабелла только и успевала отбивать и парировать удары, отскакивать и уклоняться.

Арабелла отскочила, сделала вид, что открылась. Уставший и разъярённый Таллис бросился вперёд, выставив клинок. Арабелла скользнула в сторону, вцепилась в руку таллиса — шипы и лезвия его брони проскрежетали по латным перчаткам, прорезав броню и резанув по ладони. Стиснув пальцы на изящной руке Таллиса, Арабелла ударила навершием клинка. Раз. Ещё раз. И ещё. Била до тех пор, пока не смялся шлем и не раскололся окуляр. Таллис обмяк в её руках. А Арабелла всё била.

— Всё, всё, остановись! – Саларьев удержал её руку. – Мразь нужна нам живой. Он ещё должен рассказать, где пленники.

Таллис повалился навзничь, когда Арабелла брезгливо разжала хватку. Его тут же подхватили гвардейцы и начали грубо связывать.

Арабелла встала на ноги. Повернулась к Саларьеву. Его лицо было в кровоподтёках, броня помята, покрыта копотью и царапинами. Фуражки не было, и коротко стриженные волосы ерошил холодный ветер.

— Хочется как следует вымыться, – Арабеллу брезгливо передёрнуло, когда она смотрела как к транспортнику волокут Таллиса, и как гвардейцы добивают полуживых ксеносов.

— Без этого спектакля ничего бы не получилось. – Саларьев увидел свою фуражку в пыли, поднял её и как следует отряхнул. Головной убор был в плачевном состоянии — измят, испачкан и порван. Он поднял глаза на Арабеллу. – Признаться, я даже поверил, что ты, действительно, впала в ересь.

Арабелла бросила на него убийственный взгляд.

— Прости! Что ж, послушаем, что расскажет нам наш благородный пленник.

Таллис оказался крепче, чем другие ксеносы. Даже сначала пытался насмешничать и смеяться. Но потом, как и все, начал орать, выть, биться в судорогах. Ещё через некоторое время, после того, как подключился Валент, превративший мозг и гнилую душонку ксеноса в кровавое месиво, он всё рассказал. Не преминув, конечно, посулить скорую и очень мучительную смерть всем людям.

Арабелла даже не знала, что больше произвело на неё впечатление. Тот деловитый профессионализм, с помощью которого Саларьев вырвал из ксеноса информацию, или изобретательный способ страшной казни, которому он подверг то, что осталось от изящного тела. Подыхать он будет ещё очень долго, уже при жизни оказавшись в том аду, что ждал его и после смерти.

Дело было сделано. Рабы найдены, и стремительным рейдом вырваны из лагеря, где они ожидали погрузки на транспортники, которые должны были увести их в ад Тёмного Города. Некоторые были настолько слабы и изувечены, что взять их с собой не было никакой возможности. И единственное, что могли сделать гвардейцы, это подарить им быструю и безболезненную смерть. Остальные были споро погружены на транспортники, которые со всей возможной скоростью, устремили их прочь от этого проклятого места.

— Проклятье! – Саларьев грохнул кулаком о столешницу. – Знал, что отродья отреагируют, но не думал, что так быстро.

Камеры слежения показывали изящные, похожие на чёрные кинжалы рейдеры и иглы джет-байков, которые с неумолимостью самого времени, приближались к ним.

— Мы выжимаем всё, что можем, – процедил сквозь зубы пилот.

— Это они ещё свои темпоральные бомбы не используют, – мрачно проговорил Валент.

— Что будем делать? – Арабелла испытующе посмотрела на Саларьева.

Она могла поклясться, что слышала, как лейтенант скрежещет зубами.

— Транспортники с гражданскими полетят вперёд, а мы... – он окинул взглядом пилотов, гвардейцев. Посмотрел на Валента и на Арабеллу. – Мы задержим ублюдков столько, сколько сможем.

— А если не получится связать их всех боем? – подал голос один из сержантов.

— Получится, – сказал Валент. Его голос звучал как погребальный колокол. – Нас поддержат Его Ангелы.

Псайкер обвил тощими руками посох и продолжил:

— Я смогу послать сигнал. Возможно, рота Катулла успеет прийти нам на помощь. А ещё, могу устроить небольшую бурю. Ксеносам вряд ли понравится.

— И что с тобой будет? – спросил Саларьев. – Ты едва на ногах стоишь.

— А что со мной? – просто проговорил псайкер, глядя куда-то в пустоту с лёгкой полубезумной улыбкой. – Отвлеку тварей, прикрою вас, дам больше шансов простоять до подхода космодесанта.

— Но…

— Я слуга Императора, его орудие. – просто и спокойно проговорил Валент, вцепившись в посох так, что костяшки его тонких пальцев побелели. – Если долг требует, я подчиняюсь.

Повисло молчание.

— Ну что, значит, решено? – лейтенант окинул взглядом отряд.

Бойцы переглядывались. Арабелла просто ответила:

— За Императора!

— За Императора! – подхватили бойцы.

Лейтенант кивнул.

Пилот посадил транспортник среди руин, похожих на обломанные клыки. Мрак ночи укрывал поросший сорной растительностью и колючим кустарником разрушенный сектор. Тут удобнее всего было держать оборону.

Бойцы гвардии расположились среди руин, за изъеденными временем и камнеломками стенами. Быстро установили пулемёты. Готовились к бою в полной тишите.

Арабелла коротко прочитала молитву.

Саларьев прошептал в темноте:

— Для меня было честью сражаться рядом с тобой, сержант. Прости, если что было не так.

— И ты прости, лейтенант.

Оба вгляделись в густеющие сумерки, в мрачную дымку на горизонте.

В темноте глухо и зловеще нарастал гул приближающейся техники ксеносов.