Тени на дороге

Заканчивался сентябрь 1990 года.

Вечер стоял тёплый, безветренный. Над озером лежал лёгкий дымок от печных труб, и в нём чувствовались запахи угля, сосновых брёвен и свежего хлеба.

Дом Ильдара, олатая Айгуль, стоял на пригорке, прямо у берега. Дом крепкий, просторный, с застеклённой верандой и свежевыкрашенным крыльцом. Внутри — тепло, лампа под абажуром, на столе миска с картошкой, хлеб, чайник. За ужином — Айгуль с мужем Алексеем и старики, Зухра и Ильдар.

День выдался трудный. Айгуль с утра помогала по хозяйству — таскала воду, убирала, мыла корнеплоды. Алексей приехал прямо со смены, из города, не ложился уже сутки с лишним. Работал вместе с тестем на огороде, потом чинил забор, помогал по хозяйству — и теперь едва держался на ногах.

— Ты чего носом клюёшь, зятёк? — забеспокоилась Зухра, глядя поверх очков. — Со вчера на ногах, что ли?

— С ночной, — протянул Алексей, протирая глаза. — Прямо с завода к вам. Думал, на свежем воздухе легче отоспаться будет.

— И не такое переживал, — хмыкнул он, но усталость всё равно проглядывала в глазах.

— Оно и верно, — сказал Ильдар, закуривая. — Свежий воздух к труду располагает, не к сну.

Он затянулся, посмотрел в окно и прищурился:

— Глянь-ка, луна как вылезла.

Айгуль и Алексей повернулись.

За стеклом, над водой, поднимался огромный диск — тёмно-красный, словно раскалённый металл. Меж облаков открылась узкая прорезь, и луна прошла сквозь неё, отразившись в озере дрожащим алым следом.

— Суперлуние, — сказал Ильдар. — Народ говорит, в такое время в болотах и лесах шорох начинается. Белая опять выходит.

— Какая Белая? — сонно спросил Алексей.

— Да женщина та, что по дорогам ходит, — ответил олатай. — Историю, выходит, не рассказывали? Ну, тогда слушайте.

Он снял очки, отложил их на стол и, чуть откинувшись, заговорил ровно, будто пересказывал что-то привычное:

— Лет шесть, может, семь назад нашли у просёлка девку. Голую, мёртвую. Кто такая — никто не знал. Приезжая, видно. А на следующий год, как снег сошёл, у болота мужика нашли. Кто он — тоже непонятно. Только говорят, лицо у него застыло, будто в ужасе умер. С тех пор и пошла молва: по ночам женщина в белом ходит, да плачет, да к себе манит. Особенно в полнолуние. Вот как сегодня.

Он затянулся, перевёл взгляд на Алексея:

— Так вы, ребята, если ночью пойдёте — к озеру не суйтесь. Там грязь коварная, шаг в сторону — и не выберешься.

Айгуль улыбнулась вежливо, больше из смущения.

Алексей только кивнул, уже не различая слов — веки тяжелели.

Он встал, поблагодарил за ужин:

— Пойдём мы, олатай. Отоспимся немного, а то со вчера на ногах.

— Идите, идите, — сказал Ильдар, — молодым отдых нужнее стариковских баек.

Когда дверь за ними закрылась, в доме воцарилась тишина. Зухра поправила платок и тихо, почти шёпотом, произнесла короткую молитву — привычную, защитную, будто ставя заслон между домом и озером.

А за окном алая луна, уже почти выбравшись из-за леса, отражалась в чёрной воде длинным столбом света — ровным, как путь, по которому вот-вот кто-то должен был пойти.