Тень и Жасмин

Ноябрьское утро в Хогвартсе дышало промозглой сыростью озера и старым камнем. Воздух на Пятом этаже, пропитанный запахом вощеного паркета и пыльных фолиантов, казалось, сгустился под невидимым гнетом – тень Долорес Амбридж, раздуваемая властью Министерства, нависла над замком плотнее обычного тумана. Студенты перебегали из класса в класс сгорбленными, их смешки звучали приглушенно, опасливо.

И вдруг – будто распахнули окно в разгар апреля. Извилистый проход, ведущий к редко используемым башням, впустил легкую фигуру. Агата Маяр. Не вошла – возникла, как первый луч, пробивший грозовую тучу. Туфли-лодочки не стучали по камню, будто скользили, парили. Длинная коричневая юбка из мягкой шерсти колыхнулась вокруг ног, подобно опавшей листве, подхваченной теплым дуновением ветерка. Белоснежная блузка, застегнутая на все перламутровые пуговки до самого горла, оттеняла хрупкую линию шеи. У основания ворота сиял маленький шелковый бантик цвета незабудки.

– Агата! Доброе утро, Мисс Маяр! – громовой, но добродушный голос Хагрида разнесся под сводами. Весело шагал навстречу, размахивая какой-то диковинной, дымящейся луковицей. Рядом семенил профессор Флитвик, едва поспевая за великаном, его глаза весело поблескивали. – Гляди-ка, что нашёл на ярмарке! – осмотрел Агату одетую слишком легко для такого сезона – Тебе не холодно?

Агата рассмеялась, легкий звонкий звук, заставивший пару пробегавших первокурсниц обернуться с любопытством. Поправив очки в тонкой оправе, съехавшие на кончик носа, она ответила:

– Рубеус, вы как всегда преувеличиваете! Утро чудесное, свежее. – с любопытством встала на носочки и заглянула в большие ладони – Это твой новый питомец так благоухает, Филиус? – лукаво подмигнула маленькому профессору заклинаний.

Флитвик фыркнул, но был явно польщен:

– Ха! Это Рубеус пытается вывести морозостойкий сорт дынь для теплиц, дорогая! Пахнет, как драконья... эээ... перегарная яма. Но для тебя, конечно, пахнет, видимо цветочками! – церемонно поклонился, чуть не потеряв равновесие, женщина звонко засмеялась.

Хагрид смущенно заерзал, пряча луковицу за спину. Волосы Агаты, цвета спелого каштана, собранные в тяжелую косу, лежавшую на плече, мерно качнулись от смеха. Проходя мимо группы старшекурсников, спешивших на Заклинания, она кивнула:

– Доброе утро! Лестницы сегодня особенно капризны, будьте осторожнее, не угодите в объятия портрета скучающей леди! – заботливость звучала в каждом слове и улыбке.

Студенты невольно выпрямились, лица легко засветились улыбками. Одна девушка из Пуффендуя, несшая стопку книг, глубоко вдохнула – воздух вокруг новой преподавательницы Альтернативных Магических Практик пах иначе. Не пылью и старой магией, а свежестью после дождя и едва уловимыми нотами дикого меда. Это был запах жизни, такой неожиданный сейчас, под гнётом дамы в розовом. Агата прошла мимо, оставив за собой шлейф этого странного тепла и легкости пуха, будто земля пробуждалась под ее шагами.

У поворота коридора, подошла профессор МакГонагалл. Строгая трансфигураторша шла твердым шагом, но уголки ее губ смягчились при виде коллеги.

– Мисс Маяр, – кивнула она сдержанно, но в глазах читалось одобрение. – Надеюсь, вы не позволили Рубеусу и Филиусу совсем уж сбить вас с толку их ботаническими... энтузиазмами?

– Профессор МакГонагалл, доброе утро, – Агата ответила с искренней теплотой. – Их энтузиазм заразителен. Как и ваш профессионализм. – посмотрела на книгу в руках, и показала её – Готовлюсь к первому занятию с первокурсниками, – легко коснулась кожаного переплёта. – Надеюсь, не разочарую. Это…очень сложно понять.

– Вы справляетесь прекрасно, моя дорогая. Всё дотошно объясняете, я же была на открытых уроках. – сухо, но не без доброжелательности парировала МакГонагалл. Зоркий взгляд профессора скользнул по скромной блузке, аккуратному бантику, спокойному выражению лица Агаты. – Простота обманчива, но она большой ключ к пониманию. Я чувствую, вы найдёте таланты в наших стенах. Удачи. – Кивнула еще раз и пошла дальше, отстукивая каблучками по камню коридора.

Агата улыбнулась вслед, но улыбка чуть померкла, когда взгляд скользнул в сторону кабинета Заместителя Директора. Там, за дверью, отделанной розовым лаком, обитал совсем другой источник власти. Министерский, удушающий. Агата потупила взгляд на мгновение, пальцы невольно сжали книгу чуть крепче. Затем подняла голову, сверкнула серыми глазами, встряхнула плечами, словно сбрасывая невидимую тяжесть. Поправила белый воротник своей простой белой блузки и удалилась в класс.

Двинулась дальше, к своей башне, где ее ждала магия иного рода. Магия, чья цена измерялась не галеонами, а куда более древней и страшной валютой за малейшую оплошность. Искушение этой силой магии витало вокруг каждого волшебника, но Этот источник…сладкий и смертоносный, как нектар ядовитого цветка. Поправила белый воротник своей простотой белой блузки и удалилась в класс.

Высокая башня, отданная в распоряжение Агаты, давно прозванная студентами «Светлицей», оправдывала свое имя даже в ноябре. Огромные, почти от пола до потолка, окна заливали помещение холодным, но ясным светом. Казалось, само небо стало частью класса. Воздух здесь был легким, прозрачным, напоенный тонким ароматом живых цветов, что вились каскадами по стенам в кашпо или стояли в глиняных горшках на широких подоконниках. Пространство, лишенное привычной готической тесноты, напоминало скорее светлую галерею, где магия была не тяжким трудом, а естественным продолжением дыхания. Ученики сидели полукругом на мягких пуфах и коврах, лица их были расслаблены, открыты – здесь, под высоким сводом Светлицы, дышалось свободнее. Они знали, конечно, смутные слухи о том, что их учительница когда-то была лицом мира магии, ее изображение мелькало на обложках журналов. Но сама Агата никогда не упоминала об этом, а дети, чувствуя в ней что-то гораздо более глубокое, чем внешний блеск, редко спрашивали. Это казалось здесь неуместным, как пыльная рамка на чистом холсте.

Урок начался с тишины, наполненной лишь шелестом страниц в старых фолиантах, посвященных энергетическим потокам живого мира. Агата мягко объясняла, ее голос, как ручей, обтекал сложные понятия, делая их почти осязаемыми. Не использовала палочку, но руки двигались плавно сотворяя магию, словно рисовали невидимые символы прямо в воздухе. И вот, одна из учениц, Элинор Бранстон из Когтеврана, тихо ахнула. На широком подоконнике, рядом с горшком, лежала большая, но совершенно бездвижная бабочка с крыльями цвета увядающего синего бархата. Девочка осторожно подошла, лицо омрачилось печалью. Она знала, как недолог век этих хрупких созданий, но видеть его угасание здесь, в этом светлом месте, казалось особенно горьким.

– Профессор Маяр… – прошептала Элинор, протягивая на ладони почти безжизненное существо. – Она… не двигается.

Тишина в классе сгустилась, наполнившись детской тоской перед неумолимостью природы. В этот самый момент, бесшумно, словно тень на стене, в дверном проеме возникла фигура в розовом твиде – Долорес, её маленькие, бисерные глазки с любопытством и привычной подозрительностью скользнули по классу, замерли на ладони Элинор и неподвижной бабочке. Губы Амбридж сложились в нечто, отдаленно напоминающее жалостливую гримасу. Никто «гостью» не заметил, сосредоточившись на бабочке.

– О, бедняжка, – тихо сказала Агата, подходя к Элинор. Голос звучал как утешение. – Цикл ее закончился, это правда. – дети тяжело вздохнули и Агата поджала губы жалостливо, наблюдая как поникли их головы и плечи – Но иногда… иногда сам мир дает шанс на прощальный танец.

Она протянула палец. Не к палочке, которой у нее не было. К самой бабочке. И в этот момент случилось нежное чудо, даже для видавших виды учеников Хогвартса. По тонкой кисти Агаты, от запястья к кончику указательного пальца, вспыхнули и побежали вниз тончайшие нити чистого, холодного голубого света. Пульсировали, как живые, переплетаясь под кожей, создавая причудливый узор – словно вдруг проступила карта невидимых рек, волшебных вен, несущих не кровь, а саму суть иной магии. Эффект был сконцентрирован только на кисти, сияющий и гипнотический.

Кончик ее ногтя, окутанный этим сиянием, легчайше коснулся бархатистой спинки бабочки. Раздался едва слышный, похожий на звон хрустальной струны, зззинь. Маленькое тельце дрогнуло. Крылья, еще мгновение назад безвольно повисшие, неуверенно дрогнули, сложились, потом медленно, нерешительно расправились. Еще одно смыкание – и крылья взметнулись смелее, ловя невесомый поток воздуха из окна. Бабочка вспорхнула! Не просто ожила – она взлетела ввысь, оставляя за собой тонкий, мерцающий шлейф голубого света, похожий на след крошечной, неторопливой кометы. Покружила под потолком Светлицы, осыпая учеников искрами магии, затем спустилась, нежно коснулась носа ошеломленного первокурсника, потом опустилась на плечо замершей от восторга Элинор.

Класс взорвался звонкими аплодисментами и радостными возгласами. Бабочка, словно простившись, направилась к распахнутому окну.

– Лети! Живи долго! – кричали ей вслед дети, махая руками, их лица сияли чистой, безудержной радостью перед этим маленьким, хрупким чудом.

...Никто не видел, как дрогнула, а потом резко сжалась в кулак кисть Агаты. Как голубые нити под кожей погасли, оставив после себя лишь едва уловимую, болезненную дрожь в мышцах. Никто не заметил, как она мгновенно, с привычной легкостью, спрятала эту руку за спину, сжав другой ладонью, будто пытаясь унять невидимый ожог. Улыбка к ученикам оставалась теплой, и лишь тогда, когда аплодисменты стихли, а взгляд скользнул по классу, он наткнулся на фигуру в дверном проеме.

Долорес Амбридж стояла там, притворно-невинно прислонившись к косяку. Ее розовый твидовый костюм был безупречен, волосы уложены в тугой, девчачий узел, украшенный бантиком. Привлекательные, пухлые губы были сложены в сладкую улыбочку, но глазки сверлили Агату холодным, оценивающим взглядом. Она наблюдала и теперь, когда восторг детей утих, сделала несколько шагов вперед, каблучки цокали по каменному полу с нарочитой громкостью, нарушая тишину Светлицы.

– Профессор Маяр, – голосок прозвучал пискляво, слащаво и настолько громко, что заставил последние улыбки застыть на лицах учеников. – Какое... трогательное представление.

Приблизилась, источая запах дешевых духов и власти. Взгляд скользнул по лицам замерших детей, потом вернулся к Агате.

– Однако, я вынуждена выразить глубочайшую обеспокоенность. Прямо здесь, в стенах учебного заведения, под присмотром Министерства Магии, вы демонстрируете детям... – сделала театральную паузу, – ...крайне опасную, неконтролируемую форму магии. Вы подвергаете их жизни непомерному риску! – Последние слова прозвучали как удар хлыстом. Амбридж выпрямилась, пытаясь казаться выше своих 156 сантиметров. И по сути, она была права. Эта магия была безумно опасна – неистовая, требовательная, капризная сила, способная сжечь дотла неосторожного мага. Но ее избранность, недоступность для большинства, даже опытных волшебников, и была "безопасностью". Для малышей же, до третьего курса, уроки Агаты сводились лишь к развитию чувствительности к потокам энергии и изучению сухой теории – базовому навыку выживания, когда нет ни палочки, ни зелий, ни надежды.

Дверь класса распахнулась снова. На пороге стояла профессор МакГонагалл, ее лицо было каменным, а в глазах горел ледяной огонь. Рядом с ней, как мрачная тень, возник Северус Снейп. Его черные глаза мгновенно нашли Агату, и в них вспыхнуло привычное презрение – к улыбкам, к ярким приветствиям, к самому этому месту, пропитанному "светом", который резал ему душу. Вслед за ними, с любопытством жадной вороны, протиснулся Аргус Филч, сжимая в руке метлу и подбадриваемый мурчанием миссис Норрис у ног. Картина была унизительной: Агата, окруженная испуганными детьми, под прицелом недоброжелательных взглядов коллег и торжествующего писка Амбридж.

Тирада заместительницы директора, произнесенная при всех, должна была уничтожить. Должна была заставить Агату сжаться, оправдываться, дрогнуть. Но та лишь смотрела на Долорес, лицо выражало странную, почти детскую невинность и... искреннее недоумение. Слегка наклонила голову, словно пытаясь разобрать слова на слух. А потом... медленно, очень медленно, она свела тонкие брови над оправой очков. Не гневно, а задумчиво и это было куда страшнее.

– Альтернативный источник магии, мисс Долорес, – голос Агаты прозвучал тихо, но с такой стальной ясностью, что перекрыл все шепотки, – это выживание в буран. – сделала шаг навстречу, всего один шаг. Смотрела на Долорес, стоявшую перед ней, сверху вниз. – Возможность добыть пропитание в диких лесах, когда чары бессильны. – Еще шаг, в серых глазах Агаты, всегда таких теплых, мелькнули холодные молнии. – Это щит, когда палочка сломана, а враг у порога. – остановилась почти вплотную, руки плавно сложились под округлой линией груди, бедро чуть качнулось в сторону. Движение было естественным, но в нем вдруг проступила невиданная прежде, почти хищная грация. – И возможность отдать каплю своей силы, если не помогает лечение, чтобы кого-то спасти. Даже ценой своей почки. – выдержала паузу, и ее взгляд, тяжелый и неумолимый, пригвоздил Амбридж к месту. – Вы не читали мою монографию по этому предмету, – констатировала с ледяной вежливостью, чуть хмыкнув. – И не имеете ни малейшего понятия, от какой именно опасности может защитить этот источник. От той опасности, которую ваши указы и комитеты не в силах разрешить, запреты не спасут жизни. – Ее голос упал почти до шепота, но каждое слово резало воздух. – Потому что магия древнее вашего Министерства. И куда менее... снисходительна, чем все привыкли думать.

Агата опустила руки, плечи под тяжелым вздохом слегка поникли, взгляд опустился на пол, словно в ней вдруг погасла та стальная воля. Но это длилось лишь мгновение. Потом подняла взгляд снова, и в них уже не было ни льда, ни молний. Только усталая решимость. Махнула рукой в сторону выхода, движение было небрежным, почти царственным:

– А теперь, пожалуйста, не мешайте мне работать. Урок еще не закончен.

Амбридж замерла, сладкая улыбка сползла с ее лица, обнажив злобный оскал. Она что-то прошипела, неразборчивое, полное угроз и обещаний расправы, щеки пылали нездоровым румянцем. Но под взглядом Агаты, внезапно обретшей такую непоколебимую силу, дрогнула. Словно фурия в розовом, резко развернулась и вышла.

Профессор Макгонагалл стояла неподвижно. Но уголки ее губ поджались в едва заметную, торжествующую черточку. Когда Агата посмотрела на неё, Минерва медленно, очень отчетливо, беззвучно произнесла губами: "Браво". Северус Снейп лишь злобно сверкнул черными глазами, полными еще большей ненависти к этой загадочной силе и спокойствию. Развернулся и бесшумно скользнул по коридору. Филч что-то невнятно буркнул и, подозвав миссис Норрис, поспешно ретировался.

Агата еще мгновение смотрела на закрытую дверь, лицо было строгим, непроницаемым. Но тут ее облепили дети – напуганные, но теперь ликующие, полные обожания и благодарности. Их маленькие руки тянулись к ней. Теплая, солнечная улыбка вернулась на ее лицо. Нежно погладила по голове Элинор, утешительно похлопала по плечу дрожавшего от волнения первокурсника, голос снова зазвучал мягко и успокаивающе, возвращая в Светлицу мир.

Когда последний ученик, оглядываясь и улыбаясь, покинул кабинет, наступила тишина, она медленно подошла к своему простому деревянному столу у окна. Сняла очки в тонкой оправе и положила их на гладкую столешницу. Пальцы правой руки непроизвольно сжались, судорожно разминая запястье, где еще недавно пульсировали голубые нити жизни. Глубокий, усталый вздох вырвался из груди, нарушая тишину опустевшей башни.