Тень Империи: Забытая Академия 2

Борис Викторович Чёрный смотрел на меня с неприкрытым недовольством. Магический шар, до которого я дотронулся, рассыпался на мелкие осколки сразу, как я пробудился. Точнее, после того как я очнулся.

Как оказалось, в своей «голове» я пробыл, по местным меркам, пару секунд, когда для меня общение с отцом проходило по меньшей мере минут десять. Явно не меньше.

— Как ты умудрился сломать шар?

В голосе Чёрного были нотки нарастающей истерики. Когда я встал, отряхнулся от прилипшей грязи и пыли, убедился в том, что все смотрели исключительно на меня.

Я пожал плечами, чувствуя себя почти что неловко под десятками пристальных взглядов. Осколки шара, словно мелкий бисер, поблескивали на полу, отражая тусклый свет потолочных светильников и свечения магических камней площадки.

Неловкая тишина давила на плечи, заставляя меня судорожно искать хоть какое-то оправдание. Хотя, кого я обманываю? Мне было наплевать! Хех! Я был уверен, что я не Отрешённый! А это, пожалуй, было самым главным в случившемся.

Тем не менее, нужно было немного подыграть, включить дурачка, чтобы ко мне было меньше вопросов. Поэтому я заговорил еле слышно, начиная клоунаду:

— Я не знаю. Я просто дотронулся до него, и… он рассыпался.

Чёрный сделал шаг ко мне, его лицо покраснело от гнева. Казалось, еще немного, и он взорвется. Остальные взрослые, стоявшие вокруг, молча наблюдали за развитием событий, словно завороженные.

На миг меня посетило чувство, словно я сломал чью-то любимую игрушку.

— Ты понимаешь, что ты натворил?! — прорычал Чёрный, его голос дрожал от ярости. — Этот шар создавался годами! Он был необходим для…

Лев Николаевич Толстой стал моим «спасителем». Директор академии появился в яркой вспышке прямо за спиной профессора. Причём, как мне показалось, он ослепил всех, кто смотрел в ту сторону.

Положив руку на плечо Борису, Лев Николаевич с улыбкой на лице молвил:

— У нас есть запасной шар. Не переживайте, Борис Викторович. Это вынужденная трата.

Чёрный, казалось, не сразу узнал директора. Он моргнул несколько раз, пытаясь сфокусировать взгляд, словно его действительно ослепило. Ярость в его глазах начала угасать, сменяясь растерянностью. Он откашлялся и, стараясь говорить более сдержанно, ответил:

— Лев Николаевич, но это… это же уникальный артефакт! Запасной шар, конечно, есть, но он не обладает той же точностью и чувствительностью. Это сильно повлияет на тест!

Толстой пожал плечами, сохраняя свою неизменную улыбку:

— Не думаю. Уверен, если среди студентов будет Отрешённый, шар загорится.

Глядя на меня, директор зачем-то подмигнул мне, словно я должен был уловить какую-то шутку, хохму или прочую хрень. Но я лишь делал вид, что мне очень стыдно. Стоял с опущенной головой, потупив взгляд, завел руки за спину и молча ждал итога.

А итогом был новый шар, который за три часа последнего теста ни разу не засветился. Точнее, не засиял красным, как должно было быть, если среди присутствующих был какой-то там Отрешённый.

Но и это был не конец.

Закончив с тестами, студентов распустили по разным «углам». Кто-то ушёл на занятия, кто-то пошёл обедать. А вот мне пришлось задержаться.

Директор жестом пригласил меня проследовать за ним в его кабинет. Только мне не пришлось переходить через арки, слоняться между двумя Контурами. Я прошёл через портал, который Лев Николаевич создал в стене этого большого склада.

Оказавшись в кабинете директора, я невольно огляделся. Обстановка здесь была далека от аскетичности склада и от места, которое я уже видел.

Большой, заваленный книгами стол, удобное кресло с высокой спинкой и мягкий ковер под ногами. На стенах висели картины, изображавшие, как мне показалось, сцены из прошлых жизней Льва Николаевича или просто красивые пейзажи, написанные талантливым художником.

Директор жестом указал на кресло напротив стола. Я опустился в него, ощущая приятную мягкость. Толстой обошел стол и сел в свое кресло, сцепив пальцы в замок. Его взгляд был внимательным и изучающим.

— Итак, — начал он, — расскажите мне, что произошло с шаром?

Я снова пожал плечами, изображая растерянность:

— Я же говорил, что просто дотронулся до него. Может, он был хрупким?

Толстой усмехнулся, но в его глазах не было злости, скорее заинтересованность:

— Боюсь, что нет. Этот шар был одним из самых прочных артефактов в нашей коллекции. И создать его заново будет крайне проблематично. Именно по этой причине у меня закрадывается смутное подозрение, что ты что-то скрываешь. Не так ли?

— Понимаете, Лев Николаевич, — начал я, стараясь говорить как можно более убедительно, — я сам не понимаю, что произошло. Я действительно просто коснулся шара, и он вдруг рассыпался в прах. Возможно, там была какая-то трещина, которую я не заметил. Или, может быть, он просто был нестабилен из-за каких-то внешних факторов.

Толстой внимательно слушал, не перебивая. Его взгляд оставался все таким же изучающим и проницательным. Казалось, он видит меня насквозь, читает все мои мысли. Это заставляло меня нервничать. Совсем чуть-чуть.

— Хорошо, — наконец произнес он, откинувшись на спинку кресла. — Допустим, я вам верю. Но тогда возникает вопрос: почему именно вы? Почему именно в момент вашего прикосновения шар разрушился? Совпадения, конечно, случаются, но в нашем деле им нет места.

— Он мог сломаться и на другом студенте, — предположил я. — Ведь я был первым в списке. Так что, я уверен, он бы рассыпался и у других. Тут не во мне дело, а в артефакте.

Лев Николаевич задумчиво погладил свою бороду, не сводя с меня взгляда:

— Возможно, ты прав. Но меня смущает несколько другое.

Вставая со своего места, директор приблизился ко мне и пробормотал:

— Что ты видел, когда шар разбился? Только, — он уловил на моем лице желание ответить в ту же секунду. — Подумай, прежде чем соврать. Я наблюдал за тестом из кабинета и видел, как сменился твой взгляд после того, как ты моментально пришёл в себя. Такой взгляд бывает у тех, кто словно переместился между реальностями.

Я хмыкнул, но ничего на это не ответил. И воцарившаяся тишина была прервана через минуту все тем же Львом Николаевичем:

— Я так понимаю, тебе нечего мне рассказать?

— Нет, господин директор.

Усмехнувшись, мужчина отошёл от меня. Заведя руки за спину, он начал расхаживать по кабинету. А затем немного удивил меня:

— Может, ты видел отца? А он тебе, в свою очередь, посоветовал ничего не говорить о нём?

Понимая, что в этой ситуации необдуманная эмоция может выдать меня, я выдержал паузу. Нахмурил лоб, поднял брови, удивляясь, и пробормотал:

— С чего бы вдруг я должен видеть мёртвых? Или это такая способность у Забытых?

Мой ответ полностью удовлетворил директора. Как мне показалось. Больше никаких вопросов не было.

***

После событий с тестом прошла целая учебная неделя. За это время меня никто ни разу не попытался убить. Успехи в учебе были сомнительными. Борис Викторович Чёрный ни разу не позволил в мою сторону какого-либо недовольного взгляда.

А вот отношения с одногруппниками, напротив, начали налаживаться. После того как я оказался обычным Забытым, ко мне стали относиться куда проще.

Да, конечно, шепотки за спиной не прекратились, но в них уже сквозило не столько презрение, сколько любопытство. Некоторые даже осмеливались подходить с вопросами, в основном касающимися учебы, но иногда и с более личными.

Особенно сблизился я с Виталиком. Он был неплохим парнем, хоть и немного наивным. Он помогал мне с изучением нового мира, объяснял сложные темы и даже иногда «тыкал» пальцем в тех или иных студентов, с кем лучше не связываться. По причинам, разумеется, «семейным».

Как оказалось, среди моих одногруппников и лиц постарше очень много детей высших чиновников. Казалось бы, куда ещё круче? Ты и так чиновник, твои дети купаются в ванне шоколада с золотой ложкой в заднице. Так ещё и маги…

Интересно, а тупые законы принимают Забытые? Или все же люди?

В общем, несмотря на все эти позитивные изменения, чувство тревоги не покидало меня. Я понимал, что затишье перед бурей — самая опасная пора.

Каждый в этой Академии по большей части живёт и учится для себя. А убить того или иного студента, кажется, вполне обыденной вещью.

Кстати, Виталька рассказал мне один прикол среди местных. Если у тебя получится обезглавить того или иного представителя «высшего сословия», тебе не дадут спокойно доучиться.

Родители Забытого, которого ты убил, с большей вероятностью наймут кого-то из старшекурсников, чтобы тебе самому оторвали голову или поглотили.

Вот так вот. Вот тебе и выживаемость в Академии.

Так что, если таких Забытых можно назвать аристократами, то здесь у них условия для жизни получше. Убил не того и всё, считай, на тебе жирный крест и бумажка с ценником за твою голову.

И если бы мой отец был жив, например, то я был бы в списке этих самых «мажоров». Но, увы и ах, моими деньгами и территориями пока что распоряжается семья Островских. Кстати, о них…

После пройденного мною теста Ориану я видел лишь один раз. И то это была случайная встреча в самой башне общежития. Увидев меня, девушка коротко кивнула и поспешила по своим делам. Словно опасалась или боялась встречи со мной.

Что, разумеется, не могло меня не радовать. Даже тот самый Влад не пытался больше напасть, а его ситуация была исследована вдоль и поперёк. Не без помощи Виталика.

За каким-то хреном он поплёлся на зов к Зуевой-младшей. Венера, сменив милость на гнев, решилась взяться за меня всерьёз. И собственно говоря, приворожила этого дурака, дабы тот попытался меня пырнуть.

После тщетной попытки она не предпринимала попыток напасть на меня. Да и в целом я её больше не видел. Как и Виталик. Кровосос находился в одной башне с нежитью, где и «жила» Венера.

Её отношение ко мне осталось неизведанным. Но я был уверен, рано или поздно мы с ней столкнёмся. Зачем? А черт его знает.

Девушка сначала помогала мне, а теперь, наоборот, пытается кишки вырезать.

Самой большой загадкой был Поленков. После его попытки подставить меня он не один раз попытался выйти на связь со мной. Только вот я заблокировал пацана. И понимая, что этот придурок тоже может напакостить, начал практиковаться в магии.

Ой, а про это я ещё не сказал?

В общем, я выучил одно заклинание ещё на первой неделе моей учёбы. И оно было максимально тупым. Боевые навыки Забытые изучали после первой четверти. Но только те, кто прошёл все тесты и небольшие контрольные.

Так что я начал изучать магию самостоятельно, к тому же у меня был верный подопытный, которого было крайне сложно убить лёгким заклинанием.

Чередуя различные стихии, я научился десятку прикольных «плюх». Терзая тело Виталика различными стрелами, иглами, выстрелами и камнями. И магия давалась мне довольно-таки легко.

Виталик, конечно, сначала ворчал, но потом вошел во вкус, даже предлагал новые варианты заклинаний, подсказывал, как лучше направить поток энергии. В конце концов, кому еще выпадет шанс поучаствовать в таком эксперименте? Главное, чтобы его собственные магические запасы не истощились раньше времени. А то ведь лечить его потом придется лекарям. А я получу по шапке.

Но все эти тренировки и занятия не могли заглушить грызущее чувство опасности. Я чувствовал, как что-то надвигается.

Поэтому, помимо тренировок с Виталиком, я начал изучать историю Академии, её правила и обычаи. Пытался понять, кто здесь друг, а кто враг. Кто плетет интриги, а кто просто пытается выжить. Эта информация была не менее важна, чем изучение самого себя.

И чем больше я узнавал, тем яснее становилось, что Академия — это не просто учебное заведение. Это поле битвы, где каждый играет свою роль. Где за улыбками скрываются коварные планы, а за комплиментами — смертельные угрозы.

В общем, я развивался как мог, готовясь к тому, что рано или поздно за мной придут. Вечером последнего дня недели, воскресенья, который, к слову, не был выходным! Сука! Я в привычной манере хреначил кровососа магией воды.

Она была более «нежной» к мертвой плоти моего друга, и от различных навыков он восстанавливался быстрее.

В данный момент я только что прошил плечо кровососа навыком из двух стихий: ветром и водой. В сумме я сделал самую обычную ледышку, которая пролетела расстояние в двадцать метров и аккурат должна была разорвать его предплечье, если бы была размером с теннисный шар.

Но даже небольшая ледышка, разогнанная магией ветра, оставила глубокий порез на мерзкой плоти. Виталик взвыл, но тут же замолчал, стараясь не привлекать внимания. Мы тренировались в лесу, в десяти минутах ходьбы от башни нежити, но даже здесь могли оказаться нежелательные свидетели.

Я же, подойдя к кровососу, довольный результатом, уже готовил следующий выпад. Необходимо было довести комбо-удар до автоматизма, чтобы в реальной ситуации не тратить драгоценное время на обдумывание.

Внезапно мои размышления прервал резкий порыв ветра. Не природный, а магический. Я инстинктивно оттолкнул Виталика в сторону, и в ту же секунду в то место, где он только что стоял, врезался кусок земли.

Хаотично соображая, прикинул, что противником будет маг, как и я, с несколькими стихиями. Но всё оказалось куда проще, чем мне казалось.

К нам вышла Островская собственной персоной в компании каких-то девушек. Ориана, поднимая руку к небу, вырвала ещё один кусок земли, но в этот раз он полетел в меня.

С ходу увернуться я бы не смог. Уж больно бешеной была скорость у этого снаряда. Поэтому я окутал себя землей, пользуясь ею как оболочкой. Весомого урона я не понес, когда в меня прилетел навык, но синяк на груди точно останется.

— Почему не своей стихией? — послышался звонкий голосок старосты. — Создал бы стену ветра, и я бы не пробила её на такой малой скорости.

Я усмехнулся, стряхивая с себя остатки земли. Островская явно недооценивала меня или, что более вероятно, переоценивала свои силы. Ветер был слишком предсказуем. Земля — вот что было мне нужно. Она давала защиту и возможность для маневра.

— Тебе от меня что-то нужно?

Девушка фыркнула, закатывая глаза:

— Помнишь, кто твой куратор?

Хех. Спустя неделю она вдруг об этом вспомнила? Молча кивнув, я скрестил руки на груди, гадая про себя, что же девица удумала. Переводя взгляд с Островской на четверку её спутниц, подметил, что в глазах каждой была красная искра.

Нежить. Скорее всего, такая же, как и Ориана, ибо она не держала возле себя таких, как Виталик. И, видимо, мне придётся сейчас драться с ними. Верно?

Островская окинула меня оценивающим взглядом, словно прикидывая, сколько хлопот я ей доставлю:

— В общем, во вторник у тебя будет небольшой силовой тест, который, на твоё несчастье, будет у тех, кто имеет серьезную предрасположенность к классу. Тебя и ряд других студентов будет ждать выход к границе третьего Контура.

— Драка с Тварями? — догадался я. Но тут же в разговор включился Виталик:

— Не рановато? Даже первая четверть не закончилась!

Ориане было достаточно одного недовольного взгляда на кровососа, чтобы тот заткнулся. Затем девушка монотонно пояснила:

— Учитывая, что в этом году среди первокурсников десять Забытых являются особыми, и ты, Максим, в том числе, советом было принято решение пустить вас на тренинг вместе со второкурсниками и лицами постарше. В общем, вас ждёт масса боли, если вы не способны постоять за себя.

Её слова удивили меня. Сильно.

— И что же это за «особые» такие? — не удержался я от вопроса, хотя прекрасно понимал, что среди них есть я и сестры Марковы.

Но я не мог припомнить ещё кого-то столь одарённого.

Ориана лишь пожала плечами, сохраняя на лице равнодушное выражение.

— Это не твоего ума дело. Просто знай, что тебе придется выложиться на полную, чтобы не стать кормом для Тварей. И да, собственно говоря, тренировка начинается. А ты, — она указала на Виталика, — свали, пока тебе голову не оторвали. Нечего третьесортному мусору здесь делать.

С этими словами Островская дала отмашку.