Тень Инкуба

И когда он уходит,

К ней ночью приходит волк.

Щелкает пастью во тьме возле лица ее.

Плотен, смолист, чернилен и осязаем.

С колкой и жёсткой шкурой.

Шарит по ней желтыми хмурыми.

Залезает на одеяло.

Валом накатывается, сминает.

Перекрывает дыхание.

Огромным клубком сворачивается в постели.

Опускает веки. Дышит ровно и глубоко.

Легко.

Волк, вышедший из высокой густой травы ее снов.

Из губ, закусанных втихомолку

Из эха его шагов.

Из ее головы.

Из одиноких брожений.

Когда рядом нет человека, приходит волк

Она обнимает его за шею…©️

*****

В особняке де Лавернь, укрытом в тени провансальских холмов, где плющ ласкал серые камни, а ночной ветер шептал в каминных трубах, жила графиня Элиза де Лавернь.

Её муж, граф Анри, был холоден, как мрамор фамильных статуй, его взгляд скользил по ней, словно по гобелену, не задерживаясь.

Днём он утопал в делах — охота, приёмы, игры в карты с баронами, — а ночи отдавал вину или сну и новой страси, оставляя Элизу в одиночестве её покоев.

Их брак, некогда искрящийся, как бриллианты её колье, теперь был пуст, как эхо в пустых залах.

Граф, поддавшись влиянию новой моды всё больше внимания уделял юному маркизу де Кюсти, оставляя постель законной супруги холодной.

Элиза, с её тонкой талией, кожей, словно лунный шёлк, и глазами цвета зимнего моря, чувствовала, как её душа тлеет в позолоте их жизни.

Ночами, когда Анри был в своих далёких апартаментах, Элиза лежала, раскинувшись на атласных простынях, её пальцы теребили край ночной сорочки, а губы, искусанные до алой боли, шептали в темноту. Она слушала, как затихают шаги её супруга в коридорах, и ждала.

И однажды, из сгустившейся тьмы её снов, из высокой травы, что снилась ей с детства, пришёл он, чёрный волк.

*****

Он явился внезапно, словно тень, сотканная из смолы и ночи. Огромный, чернильный, с шерстью, жёсткой, как терновник, он выступил из темноты угла спальни. Его жёлтые глаза пылали, как угли, а пасть, щёлкнувшая у самого её лица, обдала горячим дыханием.

Элиза вжалась в подушки, её сердце билось, как пойманная лань, сорочка прилипла к влажной коже.

-Кто ты?— выдохнула она, но ответа не было.

Только его взгляд, тяжёлый, осязаемый, скользил по её телу, будто изучая. Его лапы бесшумно ступили на край кровати, когти царапнули атлас, и Элиза, задыхаясь от ужаса, закрыла глаза, чувствуя, как воздух дрожит от его присутствия. По телу её вдруг пробежала дрожь желания.

Но сознание милосердно покинуло её избавляя от вида этого исчадия ада и погружая во тьму беспамятства.

*****

Утром она проснулась, мокрая от пота, с запахом смолы и дикой травы, въевшимся в кожу.

Она не рассказала Анри — его холодный смех лишь бы разбил её. Пальцы её невольно касались шеи, где, казалось, всё ещё дрожало его горячее дыхание.

******

Он вернулся через несколько ночей. Элиза ждала, не признаваясь себе, что жаждет этого.

Она лежала, распустив волосы по подушке, сорочка сползла с плеча, обнажив ключицу. Тьма сгустилась, и он возник — огромный, плотный, с шерстью, что пахла лесом и дымом. Его глаза, жёлтые, как расплавленное золото, смотрели на неё, и в них было что-то живое, голодное, требовательное.

Элиза не отпрянула. Её дыхание стало глубже, грудь поднималась под тонкой тканью.

-Ты не зверь,- прошептала она, и её голос дрогнул от странного желания.Она протянула руку, пальцы коснулись его шерсти - жёсткой, но горячей, как угли под пеплом,приятной на ощупь.

Он не двинулся, лишь выдохнул, и этот выдох, тёплый, тяжёлый, обвил её, как шёлк.

Она почувствовала, как её тело отзывается — жар поднимался от живота, кожа пылала. Он шагнул ближе нависая над ней, его лапы продавили матрас, и она, поддавшись порыву, потянулась к нему, её пальцы запутались в его шерсти, а губы приоткрылись, ловя его дыхание.

Он наклонился, его пасть скользнула вдоль её шеи, не касаясь, но оставляя ощущение, будто её лизнул огонь.

*****

Когда он исчез, она лежала, тяжело дыша, её тело дрожало от неизведанного, а внизу живота пульсировала сладкая боль.

Утром за завтраком Анри говорил о делах, но его голос был далёк, как шум ветра.

Элиза смотрела на его руки — сильные, но холодные, — и сравнивала их с жаром волчьей шерсти.

Она отвернулась, чувствуя, как её сердце отгораживается от него.

*****

Недели шли, и Элиза менялась. Она перестала искать тепла в глазах мужа, его прикосновения, редкие и формальные, вызывали в ней лишь лёгкое раздражение.

Она жила для ночей, когда слуги гасили свечи, а особняк погружался в тишину.

Она готовилась к нему, как к любовнику: распускала волосы, надевала тончайшую сорочку, что едва скрывала изгибы её тела.

Она ждала волка — чёрного ,страшного но такого желанного, сотканного из её снов, из её тоски, из высокой травы её детства.

Он приходил, и каждый раз она отдавалась ему всё больше. Его жёлтые глаза скользили по её коже, его дыхание, горячее и тяжёлое, обволакивало её, как дым.

Потом он ложился рядом, сворачиваясь клубком, его шерсть касалась её бёдер, и она, не сдерживаясь, прижималась к нему, чувствуя, как его тепло проникает в неё.

Её пальцы гладили его шею, запутывались в шерсти, а губы шептали ему о её одиночестве, о её жажде.

Он был её освобождением. И ей было неважно кто он.Пусть демон,инкуб , хоть сам дьявол . Но он был воплощением её желания, её страсти, её желаний.

Его лапы топтали простыни, сминая их, а она, задыхаясь, тянулась к нему, её тело изгибалось, как струна, под его взглядом.

*****

Анри стал для неё совсем чужим. Его голос, его шаги, его редкие попытки обнять её казались ей профанацией. Она улыбалась ему за ужином, но её мысли были с волком, с его жаром, с его пастью, что обещала ей нечто большее, чем человеческое тепло.

*****

Анри уехал в Париж, и Элиза ликовала. Она заперла двери покоев, велела слугам не входить, и ждала, раскинувшись на кровати, её кожа горела в предвкушении.

Сорочка сползла до бёдер, волосы разметались по подушкам, как тёмный шёлк.

Ночь пришла, и с ней — он.

Волк был больше, чем прежде, его глаза пылали, как факелы, его шерсть казалась живой, пульсирующей. Он шагнул к ней, и Элиза встала навстречу, её тело дрожало от желания. Она обняла его за шею, прижимаясь всем телом, чувствуя, как его жар сминает её, как волна.

Его пасть скользнула по её шее, зубы слегка царапнули кожу, и она застонала, отдаваясь этому чувству.

Он обрушился на неё, тяжёлый, как буря, его дыхание стало её дыханием, его жар — её жаром. Её пальцы впились в его шерсть, ноги обвились вокруг его тела, и она растворилась в нём, в его дикости, в его тьме.

Её тело пело, каждый мускул дрожал от наслаждения, какого она не знала с Анри, не знала никогда.

В самый яркий пик своего ярчайшего экстаза она почувствовала острую боль — его зубы сомкнулись на её горле, но боль была сладкой, как продолжение оргазма, как освобождение.

Она выгнулась, её крик утонул в его рыке, и мир взорвался светом.

*****

Слуги нашли её на рассвете. Кровь пропитала атласные простыни, её горло было разорвано, но её лицо… Её лицо сияло.

Глаза, широко открытые, как зимнее море, застыли в экстазе, в неземном наслаждении, словно в последнюю секунду она обрела всё, чего искала. На полу не были следы волчьих лап, запах смолы и дикой травы витал в воздухе, растворяясь в утреннем свете.

Слуги шептались о демоне, о проклятье.

Сошлись на том что в замок каким-то образом проник волк и зарезал хозяйку.

Благо на это указывали многочисленные кровавые волчьи следы.

Но никто не знал, что волк явился по зову её желаний, он был сотканным из её снов, из её одиночества, из её неутолёной страсти.

Он явился по её неосознанному зову плоти и дал ей то в чём она нуждалась.

Он ушёл, как и пришёл, оставив лишь эхо её стонов в высокой траве её души.