Тень Каэнира

I

Утром дождь застал караван торговцев в пути. Грязная вязкая дорога мешала нормально двигаться повозкам, но лошади усердно старались идти вперёд, но периодически их уводило в сторону. Люди хотели остановиться и разбить лагерь, что бы дождаться когда закончится дождь, но на пути не было подходящего места.

В одной из трёх повозок под тентом сидела девушка в чёрном капюшоне. Она опустила голову и смотрела в пол. Её нежные и бледные кисти рук были соеденины в замок и она выглядела задумчивой.

– О чём думаешь? – спросила девушку женщина преклонных лет. – Тебя что-то тревожит дитя?

Девушка посмотрела на хозяйку каравана своими яркими изумрудными глазами, а после снова отвела взгляд.

– Нет. Просто думаю, что буду делать дальше. – девушка не сильно горела желанием делиться своими мыслями, да ещё и с незнакомкой.

– Как хоть звать тебя? – спросила она девушку.

– Лира. – робко ответила девушка.

– Очень красивое имя. – сделала комплимент женщина.

Лира лишь хмыкнула и продолжила молча сидеть, вновь отведя взгляд от женщины. Хозяйка же поняла, что молодая девушка не горит желанием разговаривать. Ей главное было добраться до Альгарда, что бы продолжить свой путь.

Не желая докучать путнице, женщина начала общаться со своими товарищами, которые сидели в телеге о делах торговли и своих планах на Альгард.

Душевные разговоры прервал громкий рёв. Из леса, со стороны болот на них двигалась группа мерзких тварей именуемых болотниками. Это были гуманоидные существа без ушей и носа, абсолютно лысые, но покрытые мерзкой тиной. Они напали на первую в колоне телегу, ранив лошадей. Люди пытались защититься, но даже охрана не могла справиться. Лира надеялась, что ей не придётся вмешиваться, но наёмники гибли один за другим. Она понимала, что если она не вмешается, люди умрут и их смерть будет на её совести.

Девушка встала, а женщина увидев это, начала просить её остаться.

– Куда ты? Дитя? – говорила она в след Лире, но та молча достала два кинжала внушительных размеров и выпрыгнула на грязную землю, направившись к болотникам. Она шла уверенно предвкушая победу над монстрами. Первый взмах застал Болотников врасплох. Перекрёстным ударом двух клинков, она отсекла голову одному из них. Оставшиеся наёмники увидев это, были изумлены, а Лира, двигаясь очень быстро и грациозно, не смотря на дождь и грязь под ногами. Её удары были точными, а за её движениями не успевали уследить не люди, не болотники. Монстры падали один за другим. На вид маленькая хрупкая девочка, дралась лучше любого война в этой колонне. Битва, которая изначально казалась проигранной, начала приобретать перевес в сторону людей, а оставшиеся в живых болотники пустились в бегство.

Когда девушка убрала кинжалы и обернулась к людям, те напугано смотрели на неё. В пылу битвы, она не заметила как капюшон слетел с её головы, обнажив её длинные уши и светлые волосы.

– Э... Эльфийка! – выкрикнула женщина, которая изначально по доброму общалась с ней. – Убирайся прочь! – крикнул кто-то из толпы и ей в лицо прилетел комок грязи, от чего та упала на землю.

– За что? – спросила девушка. – Я ведь спасла вам жизнь! – со слезами на глазах выкрикнула девушка.

– Если бы не ты, на нас бы не напали! – выкрикнула хозяйка торговцев. – Вы эльфы везде носите за собой беду!

– Но я... Я не виновата! – крикнула эльфийка, но её никто не стал слушать. Все лишь развернулись и разбрелись по телегам.

Колёса повозок с чавкающим звуком разрывали грязь, оставляя Лиру одну посреди дороги. Дождь хлестал по её спине. Она сделала неуверенный шаг, но подкошенные ноги предательски подогнулись, и она снова рухнула в липкую жижу. Грязные потоки затекали за воротник.

Сжав зубы, она с силой провела рукавом по лицу, оставляя на чёрной ткани грязные разводы. Капюшон, намокший и тяжёлый, прилип к волосам, когда она натянула его обратно.

Встав на дрожащие ноги, Лира бросила последний взгляд на удаляющиеся огни фонарей каравана. Её пальцы судорожно сжали рукояти кинжалов - тех самых, что спасли этих неблагодарных и убрала за спину. Шаг. Ещё шаг. Ноги будто налились свинцом, но она продолжала идти, оставляя за собой неровные следы в раскисшей дороге.

Грязь чавкала под сапогами, цепляясь за подошвы, будто хотела удержать её. Дождь, не утихая ни на миг, превратил дорогу в бесконечное болото. Лиру бросало из стороны в сторону — то нога проваливалась в невидимую яму, то скользкий бугор выбивал почву из-под ног. Но она шла, стиснув зубы, не обращая внимания на промокшую до нитки одежду, прилипшие к спине волосы и ледяную воду, стекающей по её спине.

Первым признаком беды стал труп лошади — огромная вороная кобыла лежала в луже собственной крови, её брюхо было распорото одним чудовищным ударом, а за ней лежали и остальные. Дальше — больше. Один за другим стали попадаться тела: возница с переломанной шеей, стражник, зажавший в окоченевших пальцах обломок меча...

Лира замедлила шаг, инстинктивно прижимаясь к стволам деревьев. Среди бурелома в стороне от дороги виднелись обломки повозок — словно гигантская рука раздавила их в щепки. Кровь, клочья одежды и следы — огромные, с глубокими вмятинами от когтистых пальцев.

Орки? Огры? Неважно. Любой из вариантов означал верную смерть для эльфийки-одиночки. Сердце застучало чаще, когда она поняла — нужно уходить. Сейчас же.

Лира уже развернулась, собираясь бежать прочь от этого места смерти, когда краем глаза заметила слабое движение. Среди груды растерзанных тел шевельнулась окровавленная рука.

Сердце эльфийки сжалось. Это был один из наёмников - что кричали "эльфийское отродье" и швырял в неё грязью. Его кожаная броня была изрядно повреждена, а из раны на боку сочилась тёмная кровь, смешиваясь с дождевой водой.

На мгновение Лира замерла. Воспоминания о ненависти в его глазах вспыхнули в сознании. Но затем её ноги сами понесли её вперед - через лужи крови, мимо обезображенных тел.

Даже после всего, что те люди ей наговорили, Лира всё равно не могла пройти мимо человека в беде.

Лира осторожно перевернула наёмника на спину, её пальцы скользнули по липкой от крови броне.

–Ты тяжело ранен, – прошептала она, пытаясь осмотреть рваную рану на его боку. – Дай мне помочь...

Внезапно его рука, ещё минуту назад казавшаяся безжизненной, с силой вцепилась в её запястье. Глаза наёмника открылись, наполненные той же ненавистью, что и прежде.

– Не трогай меня своими... эльфийскими... руками... – каждый слово давалось ему с трудом, сквозь хрип и кровавую пену на губах. Он попытался оттолкнуть её, но ослабевшая рука лишь беспомощно дрогнула.

Лира отпрянула, как от удара. В следующее мгновение наёмник с нечеловеческим усилием поднялся, сделал три шага... и рухнул лицом в грязь, потеряв сознание.

Эльфийка замерла, чувствуя, как гнев и жалость борются в её груди. Потом резко выдохнула и принялась за работу.

Под непрекращающимся дождём, она вытащила его волоком по грязи, цепляясь за корни и камни, чувствуя, как ноет спина. Когда наконец нашла относительно сухое место под скальным выступом, её руки уже дрожали от усталости. Она принялась соорудить навес и когда закончила, развела костёр, используя мелкий хворост и стружку, которые у неё всегда с собой, а вокруг разложила мокрые дрова, что бы они просохли.

После того, как эльфийка поставила импровизированную палатку, она отправилась в лес за травами. Этот поход напоминал кошмар - каждый шорох заставлял оборачиваться, мокрые ветки хлестали по лицу. Но она знала, что не может позволить ему умереть.

Сознание возвращалось к нему медленно, сквозь пелену боли. Сперва он почувствовал тепло — слабый огонёк, который девушка развела что бы согреться и согреть наёмника. Потом ощутил странную тяжесть на груди — повязки из каких-то широких листьев, пропитанных липким травяным составом. Запах стоял терпкий, горьковатый, но раны под ними не горели, а лишь ныли тупой болью.

Подняв веки, он увидел низкий навес — грубый, но добротно сделанный из веток и натянутого тента. Капли дождя стучали по импровизированной крыше, но внутрь не проникали.

А потом он заметил её. Эльфийка сидела, поджав колени, у противоположной стенки укрытия. Её плащ висел на сучке — мокрый, покрытый грязью и... кровью. Сама она была бледнее обычного, тени под глазами выдавали крайнюю усталость. Пальцы её автоматически перебирали какие-то корешки, видимо готовя новую порцию того странного снадобья.

Он попытался приподняться — и тут же застонал. Каждое движение отзывалось болью во всём теле.

— Не дёргайся, — её голос звучал хрипло. — Ты потерял много крови. Ничего важного не задето, но мышцы порваны серьёзно.

Он уставился на свои перевязанные руки. Примитивно, но... на удивление аккуратно.

— Это... ты... — голос его скрипел, как несмазанные петли. Она лишь кивнула, не поднимая глаз от своей работы. В свете огонька её профиль казался вырезанным из бледного камня." – Где я? – мужчина явно был не доволен и начал осматриваться. – почему я без брони?

– Не бойся. Я спрятала тебя от опасности, не смотря на твою грубость.

Человек не очень был доволен, что был спасён эльфийкой, но иначе, он бы сейчас лежал мёртвым.

– Спасибо тебе. – искренности в голосе не было слышно, но и агрессии он тоже не проявил.

– Не за что. Расскажи лучше, что произошло. Кто напал на вас?

– Это были орки. Причём эти были крупнее обычных. Сильные, злые и неудержимые. Они убили всех просто ради развлечения. Не ради груза, а просто жестокость ради жестокости. Мне тоже досталось. Я упал в гору трупов и потерял сознание. Орки скорее всего подумали, что я умер.

– Даже для орков это слишком. – подметила эльфийка. – Какой-то плохой день сегодня выдался для купцов.

– Я уже лет пять вожу людей по этому пути и такое тут впервые. Максимум два, три болотника и шайка разбойников. – после этих слов он задумался и показал пальцем на Лиру. – Это ты во всём виновата! Эльфы вечно притягивают к себе беду! Убирайся отсюда! – начал кричать наёмник. У девушки по щеке потекла слеза. Она спасла человеку жизнь, а он выгоняет её. Она встала и быстро вышла из под маскировочного навеса, оставив мужчину совсем одного, но перед выходом взглянула на него.

– Когда же вы поймёте, что это всё глупые предрассудки!?

Решив продолжить путь самостоятельно, не надеясь на помощь со стороны, она направилась в город. Если повезёт, то на месте она должна была оказаться до заката.

Шаги эльфийки были уверенными и пока она шла, она размышляла о том, что произошло с ней по пути.

"Почему? Почему люди такие не благодарные?" – с огорчением прокручивала Лира у себя в голове. – "Ты спасаешь их, помогаешь им, а они презирают тебя лишь за то, что ты эльф".

Уже сотню лет люди и эльфы не могут мирно сосуществовать. Когда эльфов вытеснили из их земель на острове Каэнир, который полностью принадлежал остроухим, на их владения вторглось зло, уничтожая их. Лишь не многие из них выжили и смогли покинуть остров. Лира уже родилась в мире, где эльфов притесняют и ей пришлось научиться выживать.

Родителей тогда ещё маленькой тридцатилетней Лиры, казнили у неё на глазах за кражу, так как у них не было денег, что бы прокормить дочку. После этого, девочка решила скрывать свою сущность, а некоторые эльфы, отправились жить в леса, промышляя разбоями, грабежом, либо охотой. Не многие из них сохранили своё благородство и Лира была из тех, кто осталась верна тем принципам, которым её никто не учил, но они запечатлены у неё в душе.

Размышления Лиры прервали звуки то ли застолья, то ли пира. Пойдя на звук вглубь леса, она увидела группу из четырёх очень крупных орков, которые праздновали свой разбой. Лира замерла, прижавшись к сырому стволу сосны. Сквозь чащу пробивались огни костра и пьяные гортанные крики. Четыре исполинские тени плясали на деревьях, отбрасываемые пламенем.

– Это они. – прошептала Лира.

Она узнала их по соответствующим размерам, ведь только такие орки могли сотворить такое. Запах жареного мяса смешивался с чем-то отвратительно сладким. Вспышка молнии осветила лагерь: огромные зеленые туши с ритуальными шрамами, бочонок с хмельным, окровавленные доспехи наёмников, сложенные в кучу.

Лира сжала рукояти кинжалов. "Нет. Я с ними не справлюсь, нужно дождаться когда они уснут. Ведь когда орки снова пойдут грабить - пострадает ещё много народа" – подумала Лира, глядя на зубастых варваров.

Дождь усилился, превратившись в сплошную серую пелену. Она ждала. Часы тянулись, пока наконец пьяные песни не сменились храпом.

Первый удар - идеальный. Клинок вошел под челюсть, пронзив мозг. Орк лишь дернулся и затих. Второй спал на спине - удар в сердце через ребра. Третий... ее кинжал соскользнул с толстой шеи, лишь рассек кожу. Орк заворчал - и Лира вонзила второй клинок в глаз, глубже, глубже, пока орк не затих.

Из шатра вожака раздался хриплый смех.

– Маленькая крыса думала, что останется незамеченной?

Четвертый орк не спал. Он сидел в тени, и теперь поднимался во весь свой неестественный рост - добрых четыре метра мускулов и ненависти. Его глаза светились желтым светом, а изо рта капала черная субстанция.

– Я раздавлю тебя как букашку! – орк плюнул чернотой. – Но ты... ты развлечешь меня перед смертью.

Его лапа с когтями в пол-ладони сжала рукоять двуручной секиры, испещренную рунами. Лира почувствовала, как по спине пробежал ледяной пот.

Орк оскалился, обнажая ряды желтых клыков, с которых капала черная слизь. Его смех гремел, как обвал камней, заставляя содрогаться ветви деревьев.

— Маленькая мушка, — прошипел он, перекатывая секиру из лапы в лапу. — Я раздавлю тебя, даже не заметив.

Его первый удар раскроил ночь — секира с воем рассекла воздух, вонзившись в землю там, где мгновение назад стояла Лира. Грязь фонтаном взметнулась вверх.

Лира откатилась в сторону, чувствуя, как адреналин обжигает вены. "Он силен. Но медленен" – промелькнула мысль в голове Лиры и она решила взять его на износ.

Второй удар — горизонтальный, на срез. Она пригнулась, и секира со свистом пронеслась над ее головой, срубив молодую сосну. Дерево с грохотом рухнуло, поднимая тучи хвои и дождевых брызг.

— Стой же, червяк! — взревел орк, размахивая оружием, как ребенок палкой.

Лира скользила между ударами, как тень. Она видела — в его атаках не было искусства, только слепая ярость и грубая сила. Каждый размах предсказуем, каждый шаг тяжел. Он привык, что противники бегут, или замирают от ужаса, но не она.

Орк занес секиру для нового удара — и тут Лира бросилась вперед, прямо под его руку. Клинки сверкнули, вонзаясь в запястье.

— АААРГХ!

Черная кровь хлынула ручьем. Секира с грохотом упала в грязь.

Орк схватился за рану, глаза его бешено завращались. Теперь в них читалось не только бешенство, но и недоумение.

— Ты... ты...

Лира уже отпрыгнула, занимая позицию. Он никогда не встречал того, кто даст отпор.

Секира рухнула вниз и Лира снова ушла от удара. Орк поднял своё оружие, но его раненые руки уже небыли так сильны. Девушке драться было уже невмоготу, держалась она из последних сил. Орк взял секиру в обе руки, и направился к вибившейся из сил Лире.

– Ничтожная букашка! Эта секира дар тёмной богини Астарты! За то, что ты выбила его из моих рук, я порву тебя голыми руками! – Крикнул орк, но ощутил острую боль в колене. Он упал на одно колено, а после и на второе, после чего кто-то побежал по его спине и вонзил меч в его затылок, поразив мозг.

Труп исполина содрогнулся в последний раз, когда с его плеч спрыгнул наёмник. Его доспехи были измазаны чёрной кровью, лицо – бледное от боли, но глаза по-прежнему горели неприязнью.

– Ну что, жива, остроухая? – он бросил на Лиру взгляд, полный презрения, и, не дожидаясь ответа, заковылял по дороге, опираясь на окровавленный меч.

Лира, стиснув зубы, двинулась следом. Наёмник резко обернулся.

– Ты что, тень моя теперь? Исчезни!

– Или что? – её голос звенел, как натянутая тетива. – Убьёшь меня, как этого орка? Тогда тебе придётся тащиться в город с тяжёлыми ранениями в одиночку.

Он хотел что-то ответить, но в этот момент из лагеря донёсся жуткий звук – будто сто ветров завыли в унисон, смешавшись с чьим-то шёпотом. Наёмник замер, и Лира увидела, как по его спине пробежала дрожь.

– Ты... слышала? – его голос внезапно потерял всю свою уверенность.

Лира лишь кивнула, уже доставая кинжалы.

– Сиди тут, – приказал наёмник, но она проигнорировала его, следуя в нескольких шагах сзади.

Среди разгромленного лагеря они увидели последнего орка – смертельно раненного, без одного глаза, но всё ещё ползущего к шатру вожака. Наёмник одним ударом покончил с ним и скрылся внутри. Через мгновение раздался его голос.

– Чёрт возьми...

Лира ворвалась в шатёр как раз в тот момент, когда наёмник поднимал странную шкатулку, испещрённую рунами. Она успела заметить, как его пальцы дрожат от какого-то странного предчувствия, но было уже поздно. Шкатулка открылась, его глаза мгновенно почернели – зрачки не просто расширились, но глаза стали абсолютно чёрными, бездонными. Он застыл, словно кукла, а из шкатулки потянулись тонкие, как дым, щупальца тьмы, обвивая его руки.

– Нет! – Лира бросилась вперёд, отняв шкатулку у него из рук. Крышка захлопнулась с глухим стуком.

Наёмник рухнул на колени, давясь кашлем. Когда он поднял голову, глаза снова были нормальными... но в них читалась не просто злость – животный ужас.

– Ты... – он сглотнул, пытаясь совладать с дрожью в голосе. – Я же... велел тебе...

Но даже его ненависть не могла скрыть правды: если бы не она, он бы уже был мёртв.

– Ты стоял как загипнотизированный! – голос Лиры сорвался на крик, эхом разнесясь по лесу. Её пальцы судорожно сжали шкатулку, ощущая под кожей зловещую пульсацию. – Я отнесу это магистру и...

Наёмник вздрогнул, будто ошпаренный. Его руки непроизвольно сжались в кулаки, а в глазах вспыхнуло что-то... неестественное

– Отдай её. – Голос его звучал странно – в нём смешались мольба и угроза. Он сделал шаг вперёд, но тут же замер, вспомнив, как легко эта хрупкая эльфийка расправилась с болотниками.

Лира резко засунула ларец в сумку, не сводя с него изумрудных глаз.

– Нет. В ней заточена тьма. И я уничтожу её.

Внезапно выражение его лица изменилось.

–Подожди... – Он провёл рукой по лицу, будто пытаясь стереть наваждение. – Два клинка, чёрный капюшон. –Его голос приобрел странную почтительность. – Тебя видели во множестве королевств. Ты та, кого прозвали тенью. – наёмник явно пытался задобрить эльфийку.

Лира резко развернулась, её плащ взметнулся.

– В город, без разговоров.

– Но...

– Никаких "но"! – Она обернулась, и в её взгляде читалась усталость – Или иди один.

Наёмник замер, его взгляд метнулся к её сумке... и он подавил вздох.

– Как скажешь...

Но в его глазах, когда он шёл следом, всё ещё тлела та самая тьма – и неутолённая жажда.

Последние лучи солнца догорали на зубцах городской стены, когда они подошли к воротам. Лира поправила капюшон, скрывая усталое лицо и острые уши.

– Томас! – раздался радостный возглас. Из караулки вышел стражник с седеющими висками. – Чёрт возьми, тебя что болотники пожевали и выплюнули? Ужасно выглядишь! – Он хлопнул наёмника по плечу, затем с любопытством оглядел Лиру. – Что, караваны кончились? Пришлось наниматься к девчонке в провожатые?

Томас тяжело вздохнул. Его пальцы непроизвольно сжались - то ли от боли в недолеченных ранах, то ли при воспоминании о шкатулке в эльфийской сумке.

– Караван уничтожили орки. – Он кивнул в сторону Лиры. – Если бы не она, я бы сейчас гнил в том лесу.

Стражник округлил глаза, снова оглядев хрупкую с виду девушку.

– Эта малышка? Да ладно!

– Эта "малышка", – Томас скрипнул зубами, – перерезала глотки трём оркам, пока те спали. А потом помогла мне прикончить их вожака - четырёхметрового урода с секирой в рост человека.

Лира молча стояла в тени, её лицо было непроницаемо. Когда ворота со скрипом открылись, она без слов прошла внутрь, даже не оглянувшись. Томас смотрел ей вслед, сжимая и разжимая кулаки. В его взгляде боролись ненависть, непонимание и... что-то ещё, похожее на уважение.

– Эй, да ты совсем раскис! – стражник ткнул его в бок. – Пойдём, выпьем за твоё прибытие!

На удивление, после того как его друг из стражи ткнул Томаса в бок, тот не ощутил боли.

– Спасибо. Откажусь. Мне нужно отдохнуть.

Наёмник пошёл по мостовой, его глаза неотрывно следили за удаляющейся фигурой в чёрном плаще, а он незаметно следовал за Лирой.

II

Томас преследовал Лиру по мокрым, опустевшим из-за непогоды улицам Альгарда. Его не тянуло к ней — его сжигала изнутри навязчивая, чужая тяга к шкатулке, что лежала в её сумке. Просто вырвать у неё ларец было безумием — она прикончила группу болотников и дралась с огромным орком. Лира убила бы его не моргнув и глазом. Оставалось действовать исподтишка, и эта мысль, что он теперь вынужден красться за девчонкой, лишь разжигала в нём знакомую, привычную злость, которая теперь странно смешалась с шепотом тьмы.

Лира, промокшая до нитки, с головы до ног, по которым сползала засохшая грязь с дороги, шагнула в шумное тепло таверны «Перекормленный вепрь». Воздух гудел от голосов, пах луком, пивом и мокрой шерстью. Её появление не осталось незамеченным. Десяток любопытных взглядов скользнули по её стройной, закутанной в плащ фигуре. Кто-то в углу цокнул языком.

—Эй, смотрите, какая мышка к нам забрела! — просипел подвыпивший гуляка. Его сосед, громила с обезображенным шрамом лицом, оценивающе ухмыльнулся

—Не мышка, а лисица. И норка у неё, гляди, теплая. Небось, согреться пришла?

Лира будто не услышала. Её взгляд, усталый и отстранённый, скользнул по говорящим, не задерживаясь, и устремился к стойке. Она двигалась с той самой молчаливой уверенностью, которая заставляет задир инстинктивно отводить глаза.

Хозяин заведения, толстый мужчина с залысиной и засаленным фартуком, с интересом посмотрел на новую гостью. Он привык быстро оценивать людей.

—Комнату на ночь, — голос Лиры был тихим, но чётким, без тени просьбы. Она положила на стойку три золотые монеты. Сумма более чем щедрая за убогую каморку под крышей.

Трактирщик бровью не повёл, лишь монеты исчезли в его ладони с привычной скоростью.

—Ключ, — он протянул ей массивную железную штуковину, болтавшуюся на деревянном бруске. — Сверху, в конце коридора. Есть будешь?

—Да. Рыбную похлёбку и… морковный сок, если найдётся. В комнату.

—Сок? — трактирщик едва заметно усмехнулся, но кивнул. — Будет исполнено. С учётом оплаты — всё включено.

Лира лишь кивнула, забрала ключ и направилась к лестнице, ощущая на спине тяжёлые взгляды и шепот, который смолк, едва она обернулась, чтобы бросить последний, ледяной взгляд в сторону общего зала.

Едва дверь в комнату Лиры захлопнулась, на пороге таверны возникла ещё одна фигура. Томас стоял, вцепившись пальцами в косяк, его грудь тяжело вздымалась. Он выглядел не просто плохо — он казался больным. Мелкая, неконтролируемая дрожь пробегала по его телу, а взгляд, дикий и неосознанный, метался по залу, словно выискивая невидимую цель.

Тишина повисла в таверне. Шутки и смешки смолкли. Даже самые подвыпившие завсегдатаи отодвинулись, почуяв нечто чужеродное и опасное.

—Глянь-ка на него, — прошептал кто-то, — будто с того света припёрся...

—Тихо ты, — буркнул его сосед, отодвигая кружку. — С таким лучше не связываться. Чувствуешь, от него несёт бедой?

Томас, игнорируя шепот, двинулся к стойке. Его походка была неровной, спазматической. Он тяжело опёрся о стойку, оставив на дереве влажный отпечаток от мокрой руки, и швырнул на столешницу горсть монет. Медь звякнула, рассыпаясь.

— Комната. Сейчас, — его голос скрипел, как ржавые петли, сбивался на хрип. Каждое слово давалось с усилием, будто его горло сжимала невидимая удавка.

Трактирщик, нахмурившись, молча оценил состояние гостя и деньги. Медленно, не сводя с него глаз, он протянул ключ. Томас схватил его так, что хозяин не успел ничего сказать, и, не произнеся ни слова, заковылял к лестнице, оставляя за собой тяжёлую, тревожную тишину.

Войдя в свою комнату, он с силой захлопнул дверь, прислонившись к ней спиной. Дыхание срывалось. Со звериным рыком он принялся сдирать с себя доспехи, швыряя их в угол. Затем его пальцы впились в грязные повязки на теле — и он сорвал их одним яростным движением.

Кожа под тканью была чистой. Гладкой. Ни следов страшных ран, ни шрамов, ни даже синяков — лишь бледная, здоровая плоть, будто и не было нескольких часов назад кровавой бойни и мучительной боли.

Томас замер, глядя на своё тело в полумраке комнаты. В голове пронеслись обрывки: чернота, поглощающая сознание, шепот, обещающий силу, и... ларец. "Это она... Шкатулка..." — мысль пронеслась ясной и жгучей. Это был не просто артефакт. Это был источник могущества, способный залатать плоть и, он чувствовал это каждой частью своего тела. Силу, перед которой склонится любой. Силу, которая заставит замолчать всех, кто когда-либо смел презирать его.

Цена? Его это больше не волновало. Он уже был готов заплатить всё.

Ночь опустилась на таверну «Перекормленный вепрь», но для Томаса не существовало ни времени, ни усталости. Он стоял в тёмном коридоре, прислонясь лбом к шершавой древесине двери в комнату Лиры. Сквозь щель под ней струился тонкий лучик лунного света. Парень не дышал, почти не шевелился, превратившись в напряжённую, дрожащую статую.

Тьма внутри него пульсировала, нашептывая одно-единственное слово: «Забери». Она выжигала всё — голод, жажду, потребность во сне, оставляя лишь всепоглощающую, болезненную жажду. Его пальцы непроизвольно сжимались в кулаки, впиваясь ногтями в ладони. Он еле, сдерживал дикий порыв — плечом обрушить эту хлипкую преграду и ворваться внутрь. Шёпот в его сознании обещал силу, но древний инстинкт самосохранения, ещё не окончательно затоптанный, шептал о двух острых клинках, находящихся с девушкой.

За дверью, в тишине комнаты, Лира спала. Но сон её не был глубоким забвением усталости. Это был чуткий, животный отдых хищника. Её кинжалы лежали на табурете в пределах досягаемости вытянутой руки — точное, выверенное годами муштры положение. Малейший звук, скрип половицы, изменение ритма дыхания за дверью — и её сознание вспыхнуло бы ясным, холодным пламенем, без единой секунды на раскачку. Этому её научили. Выживать.

Воспоминание пришло само собой, яркое, как всегда в моменты между сном и явью. Дождь за окном убогой хижины, а внутри — тепло очага и суровое лицо человека по имени Хагар. Он не улыбался, его руки были покрыты шрамами, но эти руки были единственными, что не оттолкнули её, испуганную эльфийскую девочку, у которой на глазах убили родителей. Друг семьи. Последний. Он не жалел её. Он учил. Учил чувствовать направление удара по движению воздуха, складывать пальцы в правильный замок на рукояти меча, сливаться с тенями так, чтобы стать невидимой. Он готовил её к миру, полному боли, который он знал слишком хорошо. Благодаря ему она выжила.

Ирония судьбы была горькой. Эльфийка, чья жизнь может тянуться веками, видела, как её учитель-человек, старея с пугающей для неё скоростью, сгорел от лихорадки всего в пятьдесят лет. В тот день Лира осталась совершенно одна. И тогда она дала себе странный, парадоксальный обет — использовать данные им уроки, чтобы помогать тем, кто смотрел на её заострённые уши с той же ненавистью, что и на палачей её семьи.

Тихий, едва слышный скрежет — Томас за стеной непроизвольно провёл ногтем по дереву. Этого было достаточно.

Веки Лиры распахнулись. В глазах не было и намёка на сон — лишь чистая, готовая к бою ясность. Её пальцы мягко сомкнулись вокруг рукоятей кинжалов. Она не дышала, стоя в ожидание. Она знала — он там.

Утренний свет, бледный и пыльный, прорезал комнату узкими лучами, высвечивая кружащиеся в воздухе частицы пыли. Лира уже не спала. Она сидела на краю кровати, одним движением заправляя волосы под скромный шерстяной капюшон. Её взгляд скользнул по пустой тарелке и кружке на комоде — немые свидетели ночного затишья. Ничего лишнего. Ничего, что могло бы остаться позади.

Она встала, поправила пояс с ножнами и, не оглядываясь, вышла из комнаты, оставив дверь распахнутой. Пусть служка войдёт и проветрит это помещение, вымоет следы её краткого пребывания.

Томас же провёл ночь в агонии. Вернувшись к себе после того, как по коридору прошла служанка с подносом для эльфийки, он не сомкнул глаз. Он метался по каморке, как дикий зверь в клетке, прислушиваясь к каждому шороху за стеной. Его сознание, измождённое и воспалённое, было свернуто в тугой узел из одной-единственной мысли — шкатулка. Он чувствовал её присутствие, как пульсацию в висках, навязчивый и чуждый ритм.

И когда утром этот ритм вдруг сместился, удаляясь по коридору и вниз по лестнице, Томас вздрогнул, будто от удара током. Она уходила. Уносила её. Без единого звука он сорвался с места, подчиняясь зову, который был сильнее его воли.

Лира меж тем, не оборачиваясь, чувствовала спиной тяжёлый взгляд. На кухне она взяла у повара свёрток с тёплой лепёшкой и сыром и наполнила флягу прохладным яблочным соком. Не тратя времени на завтрак здесь, она вышла на улицу, её цель была ясна. Ей нужен был магистр. Учёный муж, разбирающийся в природе магических артефактов. Те, кто не повелевает силами, но дотошно изучает их законы.

Несколько кратких, вежливых вопросов к торговцам, расставлявшим свой товар на площади, — и нужное направление было получено. Вскоре она замерла перед зданием, которое резко контрастировало с грубой деревянной застройкой города.

Перед ней возвышался Университет. Трёхэтажная громада из тёмного, отполированного временем камня, чьи стены украшали искусно высеченные барельефы, изображающие звёзды, планеты и геометрические фигуры. Кружевные каменные шпили взмывали в небо, словно пытаясь уколоть низкие облака. Каждый каменный блок, каждый узор был свидетельством титанического труда — поколения мастеров которые вытачивали их вручную, подгоняя с ювелирной точностью. Это была не просто постройка, это была декларация — декларация знаний и силы.

Над массивными дубовыми дверями, на отполированной до мраморного блеска каменной арке, лаконично и величаво значилось: «УНИВЕРСИТЕТ». Цитадель знания, где беспристрастный разум пытался заключить в формулы и классификации дикую, необузданную силу магии.

Лира переступила порог и замерла на мгновение, ослеплённая контрастом. После гулких, залитых утренним солнцем улиц она попала в царство приглушённого света, тихого гула учёных споров и запаха старого пергамента и лаванды, которой перекладывали фолианты от моли. Высокий сводчатый потолок терялся в полумраке, а по стенам, украшенным фресками с изображением великих открытий, неспешно бродили студенты и магистры в длинных мантиях.

Никто не бросил на неё открыто враждебного взгляда, но и помощи не предлагал. Её попытки спросить дорогу у проходящих мимо людей наталкивались на вежливое, но холодное равнодушие.

– Магистр? Их здесь множество, девушка. Будьте конкретнее.

Наконец, молодой человек с озабоченным видом и стопкой книг под мышкой всё же остановился, выслушал её и уточнил.

—Вам к кому? По какому вопросу? У нас каждый магистр специализируется на своём.

— У меня… артефакт, — тихо сказала Лира, избегая деталей. — Требует изучения. Опасный.

Парень нахмурился, оценивающе взглянул на её потрёпанную дорожную одежду, но кивнул.

—Следуйте за мной. Магистр Элмонд. Он как раз по… нестандартным находкам.

Он привёл её в кабинет, заваленный свитками и причудливыми приборами, и, кивнув сидевшему за столом мужчине, поспешно ретировался. Магистр Элмонд был не седовласым старцем, а человеком в расцвете лет, с живыми, проницательными глазами. Он не отрывался от сложной схемы, которую чертил на пергаменте.

— Чем обязан? — спросил он, наконец подняв взгляд. Его глаза мгновенно оценили гостью, задержавшись на скрывающем уши капюшоне и на пару кинжалов за её поясом.

— Здравствуйте. Меня зовут Лира, — она говорила чётко, подавляя внутреннюю тревогу. — Я наткнулась на один артефакт. Он… своеобразный. Мне нужен совет, как с ним поступить.

— Артефакты редко бывают иными, — сухо заметил магистр, жестом приглашая показать находку. — Давайте взглянем.

Лира, помня урок Томаса, медленно и осторожно извлекла из сумки чёрный ларец и поставила его на край стола, подальше от себя и учёного.

—Прошу, не открывайте его. Один человек уже открыл её и она что-то с ним сделала.

Элмонд наклонился, его первоначальное любопытство сменилось профессиональным интересом. Он не стал прикасаться к шкатулке, лишь вглядываясь в её сложные, неестественные узоры. Он водил пальцем в воздухе, повторяя их контуры, его губы беззвучно шевелились. Секунды растягивались. И вдруг его лицо побелело. Он резко отпрянул от стола, словно от раскалённого железа. В его глазах вспыхнул не интерес, а чистый, первобытный ужас.

— Убери это! — его голос сорвался в крик, хриплый и прерывистый. — Сию же секунду! И убирайся отсюда!

Лира, будто обожжённая, схватила ларец и сунула обратно в сумку.

—Но… что мне делать? — в её голосе впервые прозвучала растерянность.

— Не знаю! — почти крикнул он, отступая к дальней стене. — Выбрось в море! Закопай в вечной мерзлоте! Нет… — он провёл рукой по лицу, пытаясь взять себя в руки. — Сжигать и разбивать нельзя. Ни в коем случае. Это лишь усугубит всё. Отнеси её паладинам. В их храм. Это их работа — иметь дело с подобной… скверной. Теперь уходи!

Внезапно снизу, из холла, донёсся не единый крик, а нарастающий волной гул паники — испуганные возгласы, грохот опрокидываемой мебели, топот бегущих ног. Магистр Элмонд побледнел ещё сильнее, его взгляд метнулся к двери, а затем с укором — к Лире.

— Ты… Ты привела его с собой! Зло следует по твоим пятам! — его крик был полон не гнева, а леденящего ужаса.

— Я же для того и пришла, чтобы его остановить! — её голос прозвучал не героически, а с холодной, стальной решимостью. В её руках уже сверкнули кинжалы — отполированные до зеркального блеска, без единой зазубрины, смертоносные и прекрасные. Она рванула к выходу, сбегая по лестнице двумя прыжками.

Холл, ещё минуту назад упорядоченный и спокойный, превратился в хаос. Студенты в мантиях жались к стенам, столы были опрокинуты, пергаменты летали по воздуху. В центре этого безумия стоял он. Томас, но не Томас. Его тело было скрючено, движения — резкие, животные. Лицо исказила гримаса нечеловеческой ярости, из перекошенного рта стекала струйка слюны. Увидев Лиру, существо издало низкий, хриплый рык и бросилось вперёд, не бегом, а стремительным, скребущим по каменному полу движением на четвереньках.

Мысль пронеслась молнией: «Не здесь. Не среди них». Убийство в священных стенах Университета навлечёт на неё гнев всего города. Вместо того чтобы встретить атаку, Лира сделала стремительный кувырок в сторону, позволив твари пронестись мимо, и, не замедляясь, рванула к главному выходу, рассекая толпу перепуганных учеников.

Выскочив на площадь, она мгновенно развернулась, приняв низкую, собранную стойку. Чудовище выкатилось вслед за ней, заливая улицу слюной и хрипами. Оно замерло напротив, мышцы напряглись для прыжка. В его глазах бушевала не знающая цели ярость, но что-то — остаток воли Томаса или древняя магия здания — удерживала его от немедленной атаки.

Этого мгновения колебания хватило страже. Четверо стражников в потёртых кирасах, привлечённые криками, уже неслись к месту происшествия.

—Стой! Отойди от него! — скомандовал один, из них Лире. Их действия были куда быстрее слов. Копья направились на монстра.

— Стойте! Не трогайте его! — крикнула эльфийка, но её предупреждение утонуло в боевом кличе стражников.

Они атаковали. И это было ошибкой. Существо двинулось с неестественной скоростью. Изогнувшись, оно избежало острия копий, и лапа — уже не рука — с длинными, острыми как бритва когтями взметнулась в воздухе. Коготь рассек кирасу и плоть одного из стражников, как пергамент. Тот вскрикнул, отступая, на его плече проступила тонкая, но зловеще тёмная полоса крови.

Прежде чем кто-либо успел среагировать, тварь, пользуясь замешательством, отпрыгнула назад, к стене Университета. Цепкими когтями она впилась в каменные щели между блоками и с пугающей ловкостью, словно гигантский паук, понеслась вверх, на крышу, и скрылась из виду.

Лира сделала рывок вперёд, но остановилась. Бежать по стене она не могла. Она лишь сжала рукояти кинжалов, глядя на пустую стену, куда скрылось существо. Оно было слишком быстрым. И теперь, заражённое, где-то там, наверху…

Лира медленно опустила клинки. Адреналин ещё пульсировал в висках, когда она подошла к стражникам, собравшимся вокруг раненого. Её голос прозвучал не как упрёк, а как холодный, сжатый приговор.

— Ваша храбрость стоила ему жизни. Я выманивала его на открытое пространство, чтобы прикончить, без посторонних жертв. Теперь он на свободе, отравленный злом, которое я из-за вас упустила.

Её взгляд упал на плечо раненого стражника. Там, где был всего лишь красный след, теперь расползалось чернильное пятно, от которого расходились тонкие, похожие на трещины тёмные прожилки. Лицо солдата стало бледным, дыхание — прерывистым.

— Он отравлен не ядом, а скверной, — её тон стал жёстким, повелительным. — Тащите его к знахарю. Немедленно. И скажите, что это от когтей порождения Астарты.

— Ты кто такая, чтобы приказывать? — старший из стражников сжал рукоять меча, но в его глазах читалась неуверенность.

Лира посмотрела на стражников. Её зелёные глаза сверкали изумрудом из под капюшона.

— Я — Тень. Охотница на монстров, что приходят из тьмы. И если вы сейчас же не послушаетесь, следующее, что будет отравлено, — весь ваш город.

Имя «Тень», похоже, дошло до них через слухи и пугающие истории у костра. Возражений больше не последовало. Двое стражников подхватили товарища и почти побежали прочь.

Из дверей Университета вышел Магистр Элмонд. Его лицо было пепельно-серым, но в глазах появилась трезвая ясность.

— Прости за… мою слабость, — он сказал тихо, избегая взгляда Лиры. — Это ларец Астарты. Не сосуд, а врата. Врата в её тёмное измерение. Разрушь его — и ты не уничтожишь зло, а разорвёшь заслон между мирами. Она явится сюда во плоти. Она воплотится в новорожденное дитя, и ей придётся взрослеть заново. Она не жаждет этого, так как придётся много лет восстанавливать силы.

— Так что же делать? — голос Лиры звучал устало.

— Изучить. Обезвредить. На это нужны годы. У нас их нет. Тебе нужно отнести его паладинам. Их храм — единственное место в городе, где есть шанс сдержать эту силу.

— Где он?

— В центре города. Белокаменный собор с золотыми шпилями. Ты не пройдёшь мимо.

Лира кивнула, уже разворачиваясь, чтобы идти.

— Постой, — Элмонд остановил её. — Один вопрос. Почему ты? Почему её зов не коснулся тебя?

Лира взглянула на него, и в её глазах мелькнула бездонная печаль.

— Есть те, кого магия обходит стороной. Для кого её реки — лишь сухой песок. За это нас… недолюбливают.

— Эльфийка, — прошептал маг, и это прозвучало не как обвинение, а как открытие. — Юная эльфийка. Значит, так и было предназначено. Судьба привела тебя сюда. Отнеси шкатулку паладинам и пусть они разрушат её.

Слова магистра повисли в воздухе, тяжелые и неоспоримые. Лира молча натянула капюшон по глубже и зашагала прочь, следуя его указаниям.

Храм паладинов возвышался над площадью, как белоснежная крепость. У его врат, неподвижные, как статуи, стояли двое стражей в сияющих латах, с закрытыми крылатыми шлемами и алебардами в руках. Их движение было отработанным и единым — древки копий скрестились перед Лирой, преграждая путь.

— Стой! Вход воспрещён мирянам вне часов проповеди, — прозвучал глухой, металлический голос из-под шлема.

Лира, не говоря ни слова, достала из сумки ларец и протянула его вперед, держа на раскрытой ладони. Сторожа мгновенно преобразились. Их позы стали угрожающими, алебарды дрогнули, готовые к броску.

— Исчадие тьмы! — прогремел второй паладин, и его рука дрогнула вперёд. Но Лира была быстрее. Левой рукой она резко сдернула капюшон. Светлые волосы рассыпались по плечам, открывая изумрудные глаза и острые уши. Её лицо, прекрасное и суровое, не было лицом демона.

— Я Лираэль, эльфийка, — её голос звенел, как сталь, пронзая слух паладинов и цепляя их душу. — дитя Каэнира, что пал под натиском Тьмы, которую вы клянётесь уничтожать! Я пришла не со злым умыслом, а за помощью. И я требую аудиенции у тех, кто способен уничтожить зло, заточённое в этой шкатулке!

Слово «требую» повисло в воздухе. Паладины замерли в нерешительности. Обменявшись краткими, невидимыми взглядами, один из них кивнул другому. Тот отступил на шаг и скрылся в полутьме храма. Через мгновение он вернулся, а следом за ним из высоких дверей вышел высокий седой старец в белых, расшитых золотом одеждах. Его лицо было изборождено морщинами, но глаза видели всё и сразу.

Он взглянул на ларeц, на эльфийку, и его губы тронула едва заметная, мудрая улыбка.

— Проходи, дитя, — его голос был тихим, но полным неоспоримого авторитета. — Мы чувствовали приближение этой бури. И твоё тоже. — Его взгляд скользнул по шкатулке в её руке. — Вместе мы найдём путь.

Он мягко отстранил одного из стражей и жестом пригласил Лиру внутрь. Старец шёл рядом, и его спокойствие было почти осязаемым.

III

Лира замедлила шаг, впервые с момента как она прибыла в Альгард позволила себе расслабиться. Воздух в храме паладинов был прохладен и пропах ладаном и холодным камнем, а не ненавистью и страхом. Для эльфийки, это было непривычным чувством — не быть врагом. Она знала, что паладины — единственные среди людей, кто смотрел на ее род не с предрассудками, а с холодной, аналитической оценкой, но это не переставало её удивлять. Они знали древнюю правду: магия обходит эльфов стороной, а их кровь, невосприимчивая к чарам, была не проклятием, но даром в борьбе с истинной тьмой.

Ее изумрудные глаза скользили по исполинским фрескам, украшавшим стены до самого сводчатого потолка. Между сценами сражений с демонами она узнавала знакомые лица — несколько раз ее собственный путь пересекался с отрядами Света. Тогда она была всего лишь безликой «Тенью» в капюшоне, и они принимали ее помощь без лишних вопросов, а после — с молчаливым кивком, которым воины выражают высшую степень признательности. Теперь же она стояла здесь с открытым лицом, и от этой мысли по коже бежали мурашки.

Ее взгляд случайно упал на двух стражей у дальнего входа. Паладины. Только люди. Отборные, выкованные для одной цели. Каждый из них был на голову, а то и две, выше любого наемника вроде Томаса, а их плечи казались способными подпереть небесный свод. Они не просто были сильны — их сила была природной, необузданной стихией, таящейся под пластинами идеально подогнанных лат. Один удар такого воина мог не просто убить, а разорвать надвое. И именно эти гиганты, чья мощь внушала благоговейный ужас, были единственными, кто видел в ее хрупкости не слабость, а оружие.

Старец по имени Даниил провел Лиру в свои покои — просторный кабинет, заставленный стеллажами с фолиантами и причудливыми астрономическими приборами. Воздух здесь был густым и сладковатым от запаха старого пергамента, сушеных трав и воска.

—Покажи мне ту шкатулку, дитя, — его голос, тихий и глуховатый, тем не менее, идеально заполнял пространство комнаты.

Лира молча вынула из сумки злополучный ларец и осторожно, с отвращением, будто касалась чего-то горячего или ядовитого, поставила его на дубовый стол, покрытый сложной резьбой.

Даниил склонился над ним, но не притронулся. Его живые, пронзительные глаза, столь не сочетающиеся с морщинистым лицом, внимательно изучали каждую черточку, каждый изгиб рун. Молчание затянулось, прерываемое лишь потрескиванием поленьев в камине.

—Да, — наконец выдохнул он, и в его голосе прозвучало нечто среднее между восхищением и ужасом. — Ларец Астарты. Древний артефакт. Чары на нем… чудовищны по своей силе. Но да. Я смогу его уничтожить. Очистить наш мир от этой скверны.

—Правда? — голос Лиры дрогнул, и в ее изумрудных глазах, впервые за долгое время, вспыхнула не просто надежда, а настоящая, живая искра. Наконец-то хоть кто-то не пугался, а знал, что делать.

Искра погасла так же быстро, как и возникла, стоило ей увидеть выражение его лица. На лице Даниила застыла не просто гримаса, а маска леденящего душу предвидения.

—Да, — повторил он, и слово прозвучало как приговор. — Но я вижу больше. Мне открывается иная картина. Мне придется сосредоточить всю свою волю на ритуале, и в это время я буду беззащитен. А зло, что она уже породила… оно уже движется сюда. Чувствую его приближение. Холодную пустоту, что стелется по мостовым.

—Томас, — без колебаний произнесла Лира.

—Не только он. Скверна редко довольствуется одним сосудом. Он стал ее орудием, ее глашатаем. Он уже успел заразить других, создать свою армию из тех, чья воля была слаба. Их надо остановить. Но не убивать. Убийство лишь наполнит силой саму Астарту. Мои паладины… их сила слишком прямолинейна, слишком смертоносна для такой задачи. Но ты… — его взгляд уперся в Лиру, изучая, взвешивая. — Ты способна остановить их, не проливая крови. Ты знаешь, как биться, чтобы побеждать, а не убивать.

—Но… как? — в ее голосе вновь прозвучала неуверенность. Остановить орду одержимых, не причинив им вреда? Это казалось невозможным.

В ответ старик медленно поднялся со своего кресла. Его кости затрещали, но движение было исполнено неожиданной мощи. Он взял со стола ларец, держа его с предельной осторожностью.

—Идем за мной, — сказал он и, не проверяя, следует ли она, направился вглубь покоев.

Лира, не колеблясь, последовала за ним. Он провел ее по узкой, скрытой за ковром потертой каменной лестнице, ведущей в подземелье. Воздух стал холоднее и пропах сталью, кожей и маслом.

Они вошли в арсенал. Он не был похож на склад оружия; скорее, это была сокровищница или музей. На стенах висели щиты с забытыми гербами, в стеллажах покоились клинки причудливой формы, а в стеклянных витринах лежали предметы, чье назначение было не сразу понятно.

И тут ее взгляд упал на него. Лук. Он висел особняком на стене, и на нем не было ни пылинки. Он был выкован из цельного куска темного, почти черного металла, но при этом выглядел невероятно изящно. По его плечам тянулись ажурные, словно кружевные, узоры, переплетающиеся в сложные рунические письмена, которые слабо светились тусклым синим светом. Он был меньше и изогнутей обычных луков, явно созданный для скоростной стрельбы в тесном пространстве, а не для дальних полевых боев. Он выглядел чужим в этой коллекции — не грозным трофеем, а конфискованным у какого-то невероятного мастера артефактом, слишком ценным, чтобы быть просто уничтоженным.

Сердце Лиры учащенно забилось. Это было знамение. Всего пару недель назад в стычке с сильным монстром, она потеряла свой верный лук, и с тех пор чувствовала, словно потеряла часть себя. Купить новый, достойный ее умений, было невозможно — работа мастера-оружейника стоила целое состояние, а самодельные деревянные луки гнулись и ломались, не имея ни мощи, ни точности. Эльфийке, чье искусство в стрельбе было врожденным даром, требовалось оружие, созданное не просто умелыми, а гениальными руками. И вот оно — перед ней. Лук из гибкого, живого металла, созданный, казалось, на века.

Ее пальцы сами потянулись к нему, но она сдержалась, вопросительно взглянув на Даниила.

—Можно мне... воспользоваться им? — голос ее звучал почти как мольба, в которой смешались надежда и благоговейный трепет.

Старец проследил за ее взглядом и мягко улыбнулся, словно видя нечто, сокрытое от других.

—Конечно, дитя, — он без колебаний снял лук со стены. Оружие легло в его руки с идеальным, звенящим балансом. Затем он снял с соседнего крюка колчан, полный стрел с тупыми, массивными наконечниками, предназначенными не для убийства, а для оглушения. — Это не случайность. Взгляни на узоры. Древние руны на нем говорят о милосердии и защите. Он был выкован для той цели, что стоит сейчас перед тобой. Ему было суждено оказаться в твоих руках. Он поможет тебе усмирить, а не уничтожить.

Лира с почти неверием приняла дар. Рукоять идеально легла в ее ладонь, словно была выточена специально для нее. Металл был на удивление теплым и живым на ощупь. Она перекинула колчан через плечо, и он лег как влитой.

—Я не подведу, — выдохнула она, и в этих словах была не просто благодарность, а клятва. — Ваше доверие будет оправдано.

Вернувшись в главный зал, они застали уже полную готовность. Даниил расположился у подножия величественного алтаря, а вокруг него живой стеной встали паладины в сияющих доспехах. Их лица, скрытые за забралами, были непроницаемы, но в позах читалась готовность к бою.

—Слушайте все! — голос епископа прокатился под сводами, обретая металлическую мощь. — Пока я буду совершать ритуал, я буду уязвим. Лираэль встанет на нашу защиту. Ваша задача — оградить периметр и не вмешиваться без крайней нужды. Ее задача — остановить нападающих, не проливая крови. Ей виднее, как это сделать. Атакуйте только если увидите прямую угрозу моей жизни или если девушка будет повержена. Это приказ!

Лира кивнула, занимая позицию перед ним. Она откинула капюшон, освобождая поле зрения. На ее левую руку легла привычная, потрепанная стрелковая перчатка. Пальцы правой дрожали от адреналина, но стали твердыми как сталь, едва сомкнулись на тетиве. Она вложила в нее стрелу с тупым наконечником. Лук подался ей с упругой, послушной податливостью, словно был продолжением ее воли.

Даниил воздел руки, и воздух затрепетал от набирающей силу магии. Ритуал начался.

Едва низкий гул молитвы Даниила наполнил зал, как снаружи раздался оглушительный удар о массивные дубовые ворота. Древесина треснула, но выдержала. На мгновение воцарилась зловещая тишина, и тогда они пришли.

С грохотом вылетели витражные окна, и в проемы, обдавая осколками стекла, ворвались фигуры. Их было с дюжину — искаженные, движимые единой чужой волей. Лира узнавала в них лица: двое городских стражников, старый травник с безумными, выпученными глазами, несколько горожан. Они не бежали — они неслись с нечеловеческой скоростью, издавая хриплые, животные рыки.

У Лиры не было времени на раздумья. Лук в ее руках ожил. Первая стрела с тупым наконечником попала в голову одной из фигур. Круглый наконечник ударил одержимого в голову, и человек с воем рухнул на каменные плиты. Вторая и третья стрелы нашли свои цели уже на земле, выбивая из рук зараженных ножи и сбивая их с ног.

Один из них, проворный и низкий, сумел увернуться. Он рванул к алтарю, но Лира была быстрее. Она метнулась вперед и нанесла ему сокрушительный удар плечом лука по виску. Металл глухо звякнул о кость, и тело бессильно осело.

Натиск ослабевал. Последние зараженные корчились на полу, охваченные судорогами. Но в горле Лиры застрял холодный комок: среди них не было Томаса. Где он?

И в этот миг с потолка, из тени одного из сводов, сорвалась темная туша. Томас. Его падение было бесшумным и стремительным, как у хищной птицы. Он приземлился прямо у алтаря, его искаженная рука уже тянулась к сверкающему ларцу.

Лира вскрикнула, понимая, что не успевает. Но один из паладинов, огромный воин с молотом, уже делал выпад. Его удар был точен и молниеносен. Сталь с оглушительным грохотом обрушилась на запястье Томаса. Кость хрустнула, словно сухая ветка. Пальцы судорожно разжались. И тогда ларец рассыпался.

Он не просто разбился. Он взорвался немой вспышкой абсолютной тьмы. Слепящий черный луч, холодный и безжизненный, рванулся из осколков вверх, пронзив каменный потолок и крышу, словно их и не существовало. Свет в храме погас, поглощенный этой пустотой. На миг воцарилась абсолютная тишина, а затем, словно марионетки с обрезанными нитями, все одержимые — и Томас, и горожане — рухнули замертво на пол.

— Нет! — не крик, а стон ужаса вырвался из груди Даниила. Он смотрел на место, где секунду назад лежал ларец, а теперь зияла лишь чернота, прожигающая камень. — Это худшее из всего... Тело сосуда разрушено, но дух не уничтожен. Он вырвался на свободу и теперь ищет нового носителя. Она переродится... в младенце женского пола. Чистая душа, не запятнанная злом, станет ее новой обителью. И мы не будем знать, в каком именно ребенке!

Его взгляд, полный животного, древнего страха, впился в Лиру. В нем была не просто тревога, а тяжесть тысячелетнего пророчества.

—Лира. Ты оказалась здесь не случайно. Ничто во Вселенной не происходит просто так. Астарта возродится в смертном теле, и ей потребуются годы, десятилетия, чтобы восстановить силы и пробудиться. Двадцать лет... К тому времени я уже умру. Но ты... — его голос дрогнул, — ты, дитя эльфов, будешь все так же молода. Обещай мне. Обещай, что посвятишь себя этой охоте. Что найдешь ее и остановишь, пока не стало слишком поздно?

Лира смотрела на него, и в ее изумрудных глазах не было ни тени сомнения. Лишь холодная, стальная решимость.

—Да. Я даю слово. Я найду ее и уничтожу. Чего бы это ни стоило.

Тем временем вокруг началось медленное пробуждение. Стеллящиеся по полу люди стонали, приходили в себя. Черные прожилки сходили с их кожи, оставляя лишь бледность и синяки. Громче всех кричал Томас, держась за свою раздробленную, неестественно вывернутую кисть. Его крики были полны не столько боли, сколько ярости. Паладины немедленно окружили его, и под тихий гул молитв их руки озарились мягким золотистым светом. Кости срастались, плоть затягивалась — медленно, мучительно, но неотвратимо. Затем они обратили свое искусство и на других пострадавших.

Когда туман боли и безумия окончательно рассеялся, взгляд Томаса нашел Лиру. В его глазах вспыхнула прежняя, знакомая ненависть.

—Проклятая эльфийка! — прохрипел он, пытаясь вскочить. Сильная рука паладина легла на его плечо, удерживая на месте. — Это все из-за тебя! Ты, как чума, несешь смерть всему, к чему прикасаешься!

— Если бы не она, твое тело сейчас служило бы сосудом для тьмы, а душа гнила бы в самых темных уголках преисподней, — холодно парировал страж. — Она спасла тебя.

— Спасла? Да если бы не она, этих бед бы и не случилось!

— Это случилось бы в любом случае, — в разговор спокойно вступил Даниил, его голос прозвучал как удар гонга, на мгновение усмиряя ярость наемника. — Путь зла был предопределен. Ларец был бы найден другим. Но именно благодаря ей ты жив. Элмар открыл мне твою судьбу, наемник. Ту, что ждала бы нас всех, не окажись Лиры здесь.

— Элмар? — Томас фыркнул, скептицизм сквозил в каждой черте его лица. — Ваши вымышленные божества — настоящая...

Он не успел договорить. Рука Даниила с поразительной для старца скоростью коснулась его лба тремя пальцами. Мир вокруг Томаса поплыл, и он провалился в пучину видения.

Он снова увидел тот самый дождливый день, тот самый караван. Он снова чувствовал напряжение ожидания, слышал чавканье грязи под копытами лошадей. Но на этот раз все было иначе. Атака болотников была столь же яростной, но в рядах защитников не было темной молнии, рассекающей ряды тварей. Он видел, как один за другим падали его товарищи, сраженные когтями и зубами. Он видел, как торговцы гибли, не успев понять, что происходит. Он чувствовал, как его собственные мышцы горят от усталости, а дыхание спирает страх. И тогда — острая, жгучая боль в спине. Предательский удар из темноты. Он рухнул лицом в липкую, холодную грязь, чувствуя, как жизнь покидает его.

Но видение не закончилось. Оно показало ему, что было после. Болотники, закончив бойню, с потерями отступили обратно в топи. И тогда из чащи выползли настоящие хозяева ночи — орки. Они шли, громко переговариваясь и смеясь, попирая сапогами тела павших. Они без усилия перерыли повозки, забрав всё ценное, и так же беспечно скрылись в лесной чаще, оставив после себя лишь растерзанные тела и грязь, медленно впитывающую кровь.

Видение оборвалось так же внезапно, как и началось. Томас отшатнулся, будто от удара током, и вдохнул полной грудью, задыхаясь. Его лицо, еще секунду назад искаженное ненавистью, теперь было бледным и растерянным. Он смотрел в пустоту, не видя ничего вокруг, снова и снова переживая холод в спине и ощущение собственной крови, смешивающейся с грязью.

— Я видел... — его голос был хриплым шепотом, полным недоумения и ужаса. — Я все видел. Я был... мертв.

Он медленно поднял взгляд на Лиру. Теперь в его глазах не было и тени прежней злобы. Лишь тяжелое, давящее осознание. Он видел не просто альтернативу — он прожил свою собственную смерть. И осознал, что дышал, чувствовал, жил сейчас только благодаря той, кого еще минуту назад готов был разорвать.

Он сделал неуверенный шаг к ней, его плечи ссутулились под грузом стыда и благодарности, которую он не знал, как выразить.

—Прости... — это было все, что он смог выдавить из себя. — Я... Дом мой неподалеку. Там есть где отдохнуть. Пожалуйста.

Лира, все еще напряженная, кивнула. В его глазах она больше не видела лжи.

Три дня спустя

Атмосфера в скромном доме Томаса была странной, но мирной. Тишина между ними была не неловкой, а задумчивой. Наемник молча выполнял работу по дому, иногда украдкой поглядывая на эльфийку, которая сидела у окна, проверяя тетиву своего нового лука. Он видел, с какой легкостью она вписывается в его пространство, не нарушая его, и это окончательно убедило его: все, что он знал об ее народе, было ложью.

Он больше не видел в ней эльфийку. Он видел Лиру. Спасительницу. И человека, пусть и иной крови.

На третий день она собрала свои нехитрые пожитки. У двери они обменялись краткими, полными понимания взглядами. Никаких длинных прощаний не потребовалось.

—Корабль на север отходит перед полуднем, — тихо сказал Томас, глядя куда-то мимо нее.

—Я знаю.

Она вышла, и дверь за ней закрылась без стука. Томас остался стоять посреди комнаты, слушая, как ее шаги затихают вдали. Его жизнь возвращалась в привычное русло, но он понимал, что уже никогда не будет прежним. Дом был пуст, но впервые за долгое время в нем не было одиночества. Была память. И тихая, непоколебимая уверенность, что где-то там идет та, кому он обязан жизнью.

***

На корабле «Морская ласточка» Лира превратила свою каюту в убежище. Капитан, суровый морской волк с лицом, прожженным соленым ветром, пустил ее на борт за двойную плату, не задавая лишних вопросов. Ее капюшон и молчаливая отстраненность были достаточной защитой. Они шли на север, к холодным туманным берегам, везя бочки с солониной, шерсть и горстку таких же необщительных пассажиров.

Путь был долгим. Лира жила в ритме корабля — мерное покачивание на волнах, скрип мачт, приглушенные крики матросов. Она выходила на палубу лишь глубокой ночью, когда кроме вахты на штурвале никого не было. Под пологом звездного неба, в свисте ветра и шепоте волн, она на мгновение позволяла себе чувствовать не покой, но хотя бы отсутствие явной угрозы.

На четвертую ночь она сидела на носу, завернувшись в плащ, и смотрела, как острая носовая часть рассекает водную гладь. В ее руках лежал металлический лук — тяжелый, надежный, единственное, что связывало ее с миром, который, казалось, целиком состоял из вражды и страха. Она была настороже, как всегда, но здесь, в бескрайности океана, опасность казалась далекой.

И тут ее слух, несравненно более острый, чем у людей, уловил незнакомый звук. Не шаги матроса, не скрип снастей. Легкий, почти неслышный шелест одежды, не принадлежавший никому из команды.

Лира не обернулась. Ее пальцы привычным движением нащупали рукоять кинжала. Она замерла, слившись с тенью, готовая в мгновение ока исчезнуть или атаковать.

— Я не враг, — прозвучал тихий, спокойный голос позади нее. Мужской. В нем не было угрозы.

Лира медленно обернулась. В лунном свете стоял невысокий, сухощавый мужчина в темном, простом плаще путешественника. Его лицо было скрыто в тени капюшона, но виден был лишь твердый, уверенный подбородок и длинные, тонкие пальцы, свободные от оружия.

— Меня зовут Сириан, — представился он, не делая резких движений. — Я наблюдал за тобой в Альгарде. Видел, что произошло у храма.

Глаза Лиры сузились. Она не отвечала, оценивая его позу, дыхание, расстояние между ними.

— Не бойся, — он мягко покачал головой. — Мои намерения не враждебны. Напротив. Я представляю организацию, которую, боюсь, ты никогда не встречала. Мы называем себя «Хранителями Равновесия». – Он сделал паузу, давая ей осмыслить его слова. — Мы существуем в тени, как и ты. Мы следим за подобными артефактами, за проявлениями древних сил, вроде той, что была заточена в ларце. Мы не уничтожаем их — мы изымаем и содержам в местах, где они не могут причинить вред. То, что произошло с Астартой... это катастрофа. Но это также знак. Знак того, что старые барьеры рушатся, и в мире просыпается то, что должно было спать вечно. – Сириан шагнул ближе, и теперь лунный свет упал на его лицо. Оно было не старым и не молодым, а скорее вневозрастным, с умными, пронзительными глазами, видевшими слишком много. — Ты уникальна, Лира. Не только потому, что ты эльфийка в мире людей. А потому, что ты действуешь, руководствуясь долгом, а не ненавистью. Ты видишь угрозу там, где другие видят лишь предрассудки. Нам нужны такие, как ты. Твои навыки... твое происхождение... твоя невосприимчивость к чарам... все это бесценно для нашего дела. – Он протянул руку, не для рукопожатия, а открыв ладонь. На ней лежал маленький, темный камень, испещренный мерцающими серебряными жилками. — Это не предложение. Это приглашение. Возьми его. Когда будешь готова, сожми в руке и подумай о нас. Он укажет тебе путь. Мир стоит на пороге великой бури, Лира. И одиночка, даже такая искусная, как ты, не сможет ее пережить.

Не дожидаясь ответа, он отступил назад, к теням. Его фигура растворилась в темноте так же бесшумно, как и появилась.

Лира осталась одна на носу корабля, сжимая в одной руке холодный металл лука, а в другой — гладкий, теплый камень с серебряными прожилками. Впереди простиралась бескрайняя, темная вода. Путь вперед был неизвестен. Но впервые за долгое время у нее появился не просто выбор. У нее появилась цель.