The Big Bang theory

Трудно быть Богом, подумал Румата. Он сказал терпеливо:
– Вы не поймёте меня. Я вам двадцать раз пытался объяснить,
что я не Бог, – вы так и не поверили…

АБС «Трудно быть Богом»

ПРОЛОГ

Володя открыл глаза. За окном зарождался новый день, и первые робкие солнечные лучи уже, озорничая, заглядывали в приоткрытое окно. Володя потянулся к телефону – 05:05. До будильника оставалось ещё больше часа и можно, пожалуй, было бы спокойно поваляться ещё, или даже подремать. В любой другой день он, безусловно, так и поступил бы, но сегодня он проснулся разом и окончательно. Ни одной мысли о сне не промелькнуло в его голове в это утро. Напилив сыра и колбасы, он быстро и всухомятку (потому что будить девочек неизбежным шипением чайника ему совершенно не хотелось) позавтракал. Домашние ещё не просыпались, а Володя уже освежил зубы, покидал бумаги в рюкзак и переоделся. Он постоял немного в проходе в спальню, наблюдая за мерным сонным дыханием жены и дочки. Алёнка спала в позе эмбриона, прижав одной рукой куклу, а вторую заправив себе под голову. Она улыбалась чему-то там во сне, и он тоже не смог сдержать улыбки. На цыпочках подойдя к кровати, он наклонился и чмокнул в щеку Галю. Та завозилась, но не проснулась, а он так же аккуратно ретировался в прихожую и вышел в тёплое сентябрьское утро.

Добираться до работы оказалось даже удобнее – в это время автобусы ещё не набиты битком, да и дороги гораздо свободнее. В итоге к институту он попал аж на полтора часа раньше обычного. Сонный заторможенный вахтёр хмуро кивнул на выставленный Володей пропуск и открыл проход. Во взгляде его явственно читалось: «Ну чего ж вам всем не спится-то? Психи, учёные – один диагноз».

Оказалось, что ключа на посту уже нет, кто-то забрал его ещё раньше. Володя буквально взлетел на второй этаж, перепрыгивая через ступеньки, и рванул дверь своей лаборатории.

– Михал Сергеевич, ну как? – спросил Володя вместо приветствия.

Широкая спина завлаба распрямилась, он повернул лукаво улыбающееся лицо к дверям и, выдержав поистине мхатовскую паузу, торжественно объявил:

– Она… сошлась!

– Михал Сергеич! Родненький! – радостно воскликнул Володя, – Да покажите же скорее!

Он подбежал к креслу и в избытке чувств приобнял старика.

Тот неторопливо открыл нужный раздел, выбрал искомую папку, выделил нужный файл и щелкнул Enter. Процессор загудел от напряга, экран мигнул и наконец, на нём показалась бескрайняя звёздная бездна. Она расширялась.

КОНФЕРЕНЦИЯ ИЛИ ШАГ ВПЕРЁД

– Сколько лет нашей Вселенной? Наверняка многие из вас неоднократно слышали этот вопрос, а возможно, что и отвечали на него: тринадцать целых семьдесят пять сотых миллиардов лет плюс-минус ещё тринадцать миллионов. Но сегодня я хотел бы поставить вопрос несколько иначе: «А сколько Вселенной секунд?». Никогда не задумывались? А я вам скажу, – Владимир щёлкнул на кнопку пульта, и на экране появилось восемнадцатизначное число. С каждой секундой оно увеличивалось на одну единицу. По залу пробежал лёгкий шепоток. Раздалось даже несколько робких смешков и одни издевательские аплодисменты. – Нам удалось, – чуть повысив голос, продолжал Володя уверенно, – Воспроизвести первые доли секунды после так называемого «Большого взрыва» с погрешностью, не превышающей четырёх микроквантов времени. Предлагаемая модель, описывает точное развитие нашей Вселенной, по крайней мере, достоверно известное в настоящий момент.

Тут разноголосый гомон сменился абсолютной тишиной. Володя докладывал, публика – внимала. Выяснилось, что останавливая развитие своей модели только в строго определённые промежутки времени, они своими глазами наблюдали период квантовых флуктуаций, темные века, формирование первых звёзд, а также галактик, планет, нашего Солнца и, наконец, Земли. «Отпустив» первоначальную модель в свободное плавание, и, сосредоточив все расчетные ресурсы на крошечном участке Вселенной с Солнечной системой, они, к своему удивлению, сменившемуся вскоре благоговейным ужасом, наблюдали формирование белковых промолекул, их рост и развитие, появление рыб, земноводных, птиц, животных и первого человека.

В нарушение всех регламентов вопросы продолжались более двух часов, а отвечать на некоторые Володе помогал Михаил Сергеевич. Наконец, все устали, официальная часть была закончена, все переместились в банкетный зал и там, восполнив силы, дискуссия открыла своё второе дыхание.

– Поздравляю, Миш! – Олег Николаевич крепко пожал протянутую руку Михаила Сергеевича и поднял бокал. – Это что-то невероятное. В голове не укладывается. Столько теорий, предположений, вопросов… Неужели, всё дело действительно в расщеплении кви-нюона?

– Ну, ты же сам видел. – звонко чокаясь своим бокалом, ответствовал профессор. – Сходимость феноменальная. Ещё ни одна модель возникновения Вселенной не описывала процессы с такой точностью. Нобелевку, конечно, не дадут, – с небольшим сожалением в голосе констатировал он. И помедлив, добавил, не без гордости, – Но не взять в Nature[1] такое они просто не могли.

– С ума сойти можно. – выпив и крякнув, продолжал Олег Николаевич. – А насколько быстро можно просчитать развитие?

Михаил Сергеевич усмехнулся.

– Что, не терпится посмотреть, как оно там, в будущем?

– А что? – ничуть не смутился профессор Зеленин и совершенно по-мальчишечьи пояснил. – До жути интересно!

– Сейчас подбираемся уже к крещению Руси. Да ты если хочешь, подключайся к проекту. Им теперь Никитка заниматься будет. Помнишь Никитку-то? Аспирант мой. Тогда ещё у Королькевича спросил: «как пройти на лекцию к столичному профессору Кролькевичу». Саня тогда сначала страшно обиделся, но потом Никита задал ему пару вопросов по теме, правильных вопросов, и его отпустило. Через годик будет оппонентом на защите Никиткиной диссертации.

– О да, он был неподражаем! А сам-то чего?

– Да есть у Володи ещё одна идейка… – неопределенно пожал плечами Михаил Сергеевич. – Пошли, покурим?

– О как! И даже со мной не поделишься? – Олег Николаевич всё же был школьным другом Михаила, с которым они прошли горнило химического института, аспирантуру квантового моделирования, а потом без малого двадцать лет работали в одной лаборатории бок о бок, без всякого преувеличения – в лаборатории действительно было тесновато. Затем Михаил Сергеевич, а следом и Олег Николаевич возглавили по кафедре в родном Институте: один – компьютерного моделирования, второй – истории возникновения вселенной. Оттого скрытность товарища показалась ему подозрительной.

– Да поделюсь-поделюсь, ты не ревнуй, – улыбнулся Михаил Сергеевич, когда они вырвались из душного зала на крыльцо института. – Понимаешь, давненько, мы Николаич, шашек в руки не брали!..

– В каком это смысле? – настороженно поинтересовался Олег.

– Только и умеем теперь, что по клавишам щелкать, играть «Полёт шмеля» на apple'вском пианино… Теория – этап пройденный, нужно двигаться, шевелиться, понимаешь? Чтобы не намерзала на уши заиндевевшая шапка. Пришла пора проверять теорию на практике!

– Ты хочешь… – Олег Николаевич отшатнулся от приятеля в благоговейном ужасе. – Да ну, брось! Смешно, ей-Богу, Сергеич!

– Посмотрим, кто посмеется последним, – без тени юмора в голосе пробасил в ответ Михаил Сергеевич. Они постояли ещё немного в задумчивой тишине, глядя в бездонное тёмное небо, усыпанное далёкими манящими звёздами.

Домучив третью сигарету, Михаил Сергеевич предложил возвращаться. Они шли на шум к актовому залу по тихому и пустому сумеречному коридору, обдумывая новые горизонты идей…

EXPERIMENTUM CRUCIS[2]

Нас – журналистов – привезли к самому началу. Демонстрационный зал уже был полон. Виталик сразу попросил показать ему основную установку и расставил четыре камеры, по одной с каждой стороны от большого – около метра в диаметре – прозрачного шара с мутной субстанцией. Нас заверили в полной безопасности эксперимента, заявив, что удерживать экспериментальную массу будет супермагнит, и даже показали график его магнитного поля, в котором красным была отмечена точка в 36 и 6 десятых. Я ничего не понял и разволновался только сильнее. На сцене появился молодой парень, он кратко представил собравшихся здесь людей и добавил пару слов о самом эксперименте. Что-то вроде конферансье на обычном вечере-капустнике.

Среди нас присутствовал и Михаил Сергеевич – живая легенда, ныне – почётный член Академии наук занимал почётное место в первом ряду. Последние несколько лет он совсем отошёл от научной работы и занимался разведением кроликов на даче под Москвой, но сегодня он, отец всей современной отечественной космогонии, был здесь. Наверняка в его голове промелькнула мысль, как славно было бы самому запустить механизм обратного отсчёта, но стоило признать, его бывший ученик Володя Орлов был достоин этого не меньше. Начатые двадцать лет назад разработки теперь продолжали его ученики. Один из них проверил предварительные настройки всех основных систем, кивнул кому-то и удалился. И вот, наконец, на этой импровизированной сцене оказался сам Владимир Борисович Орлов.

Он в данный момент вовсе не был похож на учёного. Перед нами стоял изысканный кулинар, в накрахмаленном халате, с белой шапочкой на голове. И немного волшебник, потому что послушная его руке субстанция внутри демонстрационного шара всколыхнулась, вспенилась и резко поменяла цвет. Я даже испугался было, что 36,6 зеттатесла[3] может не хватить для удержания модели Вселенной и она, эта бездна в состоянии первородного хаоса сейчас вырвется и поглотит нас, а затем и всё сущее в этом тленной мире. Однако шар устоял. Субстанция внутри него резко стала уменьшаться в размерах, при этом разгораясь насыщенным рубиновым цветом. Она съёживалась в самом центре шара, будучи размером уже со спичечную головку, когда вдруг неожиданно весь шар вспыхнул ярким, почти физически обжигающим огнём. Огнём очищения и перерождения. Огненная волна отхлынула к центру и в мгновение ока уже снова катилась из глубины к «поверхности», как бы выворачиваясь наизнанку. Я не видел, к сожалению, что происходило вокруг и как реагировали на эксперимент собравшиеся. Я просто не мог отвести взгляда от сияющего шара, он приковывал взгляды не хуже заправского гипнотизёра. Неожиданно шар стал абсолютно чёрным. То есть сам шар, конечно, оставался прозрачным, в непроглядную темноту сгустилась непонятная субстанция внутри него. Это было самое скучное зрелище за весь вечер, но именно в этот момент грянули бурные аплодисменты. Эти серьёзные дядьки в брючных костюмах и халатах бросились к Владимиру Борисовичу, они обнимали его, трясли его руку, некоторые спешили и к Михаилу Сергеевичу. Я понял: им всё-таки удалось.

ПО ТУ СТОРОНУ

– Ты издеваешься? – постаревший, с побелённой сединой бородкой, но всё ещё достаточно крепкий физически Владимир Борисович недовольно разглядывал чемодан, доверху набитый сменной одеждой и тёплыми носками. – Я еду на три дня!

– Знаю я твои три дня! – сурово ответила Галина.

Спорить с женой Володя так и не научился. Он насупился, всем своим видом демонстрируя, что он оскорблён недоверием к своим словам, но возражать не решился. Они вышли из дома вместе. Такси уже ожидало у подъезда и энергичный рыжий парень, подхватив чемодан, ловко затолкал его в багажник.

– Ничего если я провожу тебя до места? – спросила Галина вдруг, и Владимир непонимающе воззрился на неё. По-обыкновению она провожала его до машины и отправлялась назад домой. Она опустила глаза и тихо проговорила. – Хочу ещё немножко побыть с тобой.

Он так ничего и не понял, но галантно распахнул перед ней дверцу переднего сиденья автомобиля, который прислали из нового астроцентра на Ковалихе.

– Нет, если ты не против, я сяду рядом, – она сама распахнула заднюю дверь и первая юркнула в машину.

Ехали молча, он иногда поглядывал на жену и всегда (всегда!) ловил её ответный взгляд.

«Какая-то странная она сегодня», – подумал он и невольно замер, залюбовавшись вдруг. Она смотрело ласково, но немного печально. Годы почти не изменили её, лишь добавили морщинок в уголках глаз, да слегка посеребрили волосы. – «В остальном она осталась всё та же, моя Галя».

Владимир прижался к ней и незаметно для себя задремал.

Проснулся он уже на подъезде к испытательному бункеру. Их встречали. Жену самого Владимира Борисовича пропускали везде без каких-либо затруднений. Сначала им устроили обзорную экскурсию по астроцентру. Потом был ужин и утомительные физические тесты, после которых они сразу направились в спальный отсек. Результаты будут уже завтра, и завтра же решится, сможет ли он самостоятельно посмотреть процесс зарождения нашей Вселенной. Конечно, всё будет фиксироваться высокоскоростными камерами, плюс парой автономных детекторов частиц, но наблюдать это самому – особая история для него. Пять десятков лет, с того самого утра, когда их дерзкий эксперимент с Михаилом Сергеевичем впервые сошёлся в исходной точке и модель начала самопроизвольный рост, вылившийся в итоге в самый масштабный теоретический эксперимент на планете Земля. Потом было экспериментальное подтверждение. Он повертел в руках прозрачный шарик с субстанцией, ставший для него своеобразным талисманом. Теперь их делали размером с шарик для пинг-понга и демонстрировали происходящие в них процессы в школах, на уроках астрономии. Он повернулся на бок и громко вздохнул.

– Спи, – ласково прошептала супруга. – Тебе завтра понадобятся силы.

Она разжала его руку, вынула шарик и стиснула его ладонь в своей руке. Он полежал, улыбаясь, и вскоре заснул.

Утром Владимиру пришлось снова заниматься подзабытым комплексом упражнений зарядки. Он сделал две трети нормы своей молодости, это его вполне удовлетворило и, что ещё важнее – удовлетворило наблюдаемых за ним докторов.

Он был готов, и всё было готово. Сразу после полудня их снова вызвали из отсека для отдыха и отправили в модуль подготовки. Они миновали отсек наблюдения, в котором Галина и осталась, а Володя двинулся дальше – тут ему предстояло переодеться.

– А это что у Вас такое, Владимир Борисович? – удивлённо спросил один из его аспирантов Даниил, ответственный за подготовку к прыжку, разглядывая шарик, лежащий поверх сложенной стопкой одежды. – Это что, та самая первая портативная модель? Без системы безопасности? Вы с ума сошли! Надеюсь, Вы не собираетесь брать её с собой?

– Нет-нет, – успокоил его Владимир Борисович и поспешно сменил тему. – Откуда мы с Вами будем наблюдать?

Даниил, подозрительно поглядывая, проследил, как его научный руководитель облачается в защитный костюм и ответил:

– Из подпространственного туннеля. Мы сможем видеть всё, нас же не сможет достать взрывом. Это как за кормлением пираний в аквариуме наблюдать. – Пояснил он.

Затем он облачился в такой же костюм сам. Они прошли в следующий отсек. Мысли Даниила уже были заняты подготовкой к прыжку, и он совсем не обратил внимания, что шарика на стопке одежды уже не было...

– Владимир Борисович, Вы уверены, что Вам необходимо самому?..

Профессор неопределённо хмыкнул.

– Да был бы жив Михаил Сергеевич, неужели ты думаешь, что смог бы удержать его?

– Ну, хорошо, – тяжело вздохнув, Даниил сдался, и принялся рассказывать об устройстве капсулы. – Смотрите, управление предельно простое. Можно двигаться только назад, а когда Вы начинаете движение оттуда, можно двигаться только вперёд и только до нашего времени. Вот так, а потом так, – он потянул на себя рычаг на панели, справа от экрана монитора, а потом вернул его в исходное положение. – Доступно?

– Вполне. Место рассчитано?

– Координаты уже введены. Остаётся лишь вовремя отпустить рычаг. Вы всё запомнили? Это очень важно, вовремя отпустить рычаг. Это надо сделать ровно через 2 минуты 21 секунду и 17 миллисекунд. Все цифры будут на экране, ускоритель реакции вколем и Вам и мне за пять минут до старта. У Вас аллергии на орехи нет?

– Никогда не было! – удивлённо ответил Владимир Борисович.

– Ну и чудненько! Готовность 20 минут, а потом прошу занять своё место. – Даниил указал на широкое мягкое кресло справа.

Всё было рассчитано идеально. Суперкомпьютер «Циолковский» не простоял без задачи и недели за последние 20 лет… Первые мгновения они плыли в сплошном бесконечном тумане. Прошло ещё несколько секунд, туман становился всё гуще, теперь он уже был похож на йогурт, ещё через 5 секунд превратился в желе.

– У нас кончается запас хода, – предупредил Даниил обеспокоено.

– Сам вижу, – Владимир Борисович медитативно посасывал мундштук пенковой трубки, привезённой из своей командировки с лекциями по странам Востока. Он не курил уже более двадцати лет, но никак не мог оставить привычку нюхать табак, хранящийся всегда в табакерке в нагрудном кармане, да мусолить во рту саму трубку.

Оба озабоченно поглядывали на часы.

– Уже, как минимум, должно наблюдаться сгущение твёрдого вещества… – растерянно протянул Даниил. – Может быть, мы не учли ускорение времени в первые мгновения после взрыва? – робко предположил он.

– Вздор, – пророкотал в ответ Владимир Борисович. – Ты же помнишь кривую на нашей модели, развитие равноускоренное, без каких-либо рывков.

– Но может быть модель… – он осёкся и нерешительно посмотрел на учителя.

– …дрянь собачья?! – закончил за него Виктор Борисович. – Ты ведь это хотел сказать?

– Нет-нет, что Вы, – залепетал покрасневший аспирант. И даже гермошлем не мог этого скрыть.

– Я и сам ни черта не уверен, – усмехнулся профессор. – Но ведь поразительная же сходимость, а? Как будто наша модель и была в основе всего? Улавливаешь? – он дрожащими пальцами вскрыл табакерку, доставая свой талисман – маленький хрупкий прозрачный шарик с субстанцией.

Даниил в ужасе посмотрел на него.

– Зато я уверен, – продолжал Владимир Борисович спокойно, – что есть только один способ это проверить. Не обижайся, пожалуйста, Даня, но я сейчас попрошу тебя двинуть вперёд, в наше время.

– Владимир Борисович, нет, так нельзя, нельзя, нельзя – безостановочно шептал парень, отрицательно качая головой.

– Только так и можно! Я вынужден повторить свою просьбу. Дуй обратно, и попроси у всех прощения от моего имени. Хорошо? Можешь считать это моей последней просьбой. Выполни её, только обязательно, давай, отправляйся назад, хода осталось лишь на десять секунд!

Даниил кивнул, глотая предательски текущие слёзы, и нажал на рычаг.

– Прости меня, Галя, видимо ты всё поняла лучше меня самого, – успел подумать Владимир, оставшись один. – Слишком пафосно говорить, что это мой долг или что-то в этом духе. Просто я не могу поступить иначе и знаю, что ты меня поймёшь, может быть единственная на всей Земле, поймёшь.

Он разжал ладонь и активировал шарик.

[1] Nature – один из самых престижных журналов естественно-научной направленности в мире

[2] Experimentum crucis (Лат.) – Решающий эксперимент (решающий опыт; буквально «опыт креста»; иногда также говорят «критический эксперимент»), исход которого однозначно определяет, является ли конкретная теория или гипотеза верной.

[3] 10^21 тесла – единица измерения магнитного поля, на 10 порядков превышающая значение, характерное для магнетаров – нейтронных звёзд с исключительно сильным магнитным полем, если верить Википедии.