The last Artefact

Император Вейн стоял на руинах столицы, сжимая окровавленный клинок.

Некогда великая империя теперь лежала в пепле, а над полем боя висел гул — низкий, нечеловеческий, словно сама земля стонала под тяжестью войны. Воздух был густ от запаха гари и крови, смешанной с чем-то едким, почти металлическим. Остатки дворцовых колонн, некогда белоснежных, теперь почернели, как обугленные кости. Где-то вдали рухнула башня, и грохот её падения потонул в общем хаосе.

Дарги шли в последний штурм.

Это была раса захватчиков. Их тела, покрытые хитиновыми пластинами, сливались в едином ритме, словно части смертоносного механизма. Длинные, изогнутые конечности заканчивались когтями, способными вспороть доспехи, как гнилую ткань. Спины горбились под тяжестью перепончатых крыльев — серых, жилистых, с жесткими прожилками, которые хлопали в воздухе.

А их глаза… Узкие, без зрачков, они мерцали холодным зеленым светом, будто капли ртути в клубах дыма.

Каждый дарг — личность, но в бою их разумы сливались в единый поток, как компьютеры в безупречной сети. Видит один — видят все. Обнаруживает слабину — стая уже атакует, без приказов, без колебаний. Чем теснее их строй, тем смертоноснее система. Меч взметнулся в ударе? Они уже просчитали траекторию. В обороне брешь? Координация — мгновенна, прорыв — неизбежен.

И они уже почти победили.

Города пылали. Реки, некогда чистые, теперь текли чёрной жижей, отражая тени крылатых убийц. Магия, веками защищавшая людей, дрожала, как пламя на ветру. Оставался последний ритуал — и она будет запечатана. Поэтому Вейн торопился.

Где-то впереди, за стеной дыма и криков, возвышался древний зиккурат. Там ждал финальный обряд. Тридцать два храма уже принесли свои жертвы. Восемь Волков — легендарных хранителей империи, величайших духов, призванных самим Анубисом в помощь человечеству, — отдали свободу и силу, чтобы спасти людей. Их души стали вторым слоем печати, вечными стражами, закованными в магические цепи.

И теперь настал черёд девятого — Умбриса, верного друга императора, его последнего защитника, Хранителя Теней. Именно их с императором жертва должна была стать искрой, что запустит каскад остальных печатей и навсегда заточит магию этого мира.

Вейн скомандовал вперёд, и Умбрис ответил на его порыв — огромный волк, чья шерсть сливалась с клубящимся дымом, бросился сквозь хаос битвы. Его лапы не касались земли, будто сама тень несла его, обтекая баррикады из трупов и пылающих обломков. За императором, сжимаясь в клин, двигались его верные воины — последние из личной гвардии, те, кто прошел с ним через ад всех предыдущих сражений. Их доспехи были иссечены, лица покрыты кровью и копотью, но в глазах горела та же решимость.

Дарги обрушились на них волной.

Крылатые тени метались в воздухе, сшибаясь с магическими щитами, которые отбрасывали маги отряда. Щиты трещали, рассыпаясь под ударами, но Вейн не останавливался. Он рубил на ходу, клинок его оставлял в воздухе кровавые росчерки, а Умбрис рвал пастью всё, что оказывалось на пути. Казалось, они двигались не сквозь врагов, а сквозь саму смерть — и она отступала перед ними, хоть и ненадолго.

— Вперёд! — его голос перекрыл гул битвы. — До зиккурата — считанные шаги!

Но шаги эти были вымощены сталью и когтями.

Один из даргов врезался в строй, сбив двух воинов — их тела разорвались в клочья, едва тварь добралась до них. Вейн развернулся, меч взметнулся в ответ, но враг уже отпрянул, слившись с другими. Они учились. Приспосабливались.

— Они предвидят удары! — крикнул кто-то сзади.

— Значит, надо бить быстрее, чем они успевают думать!

Умбрис взревел, и тени вокруг сгустились, обрушившись на стаю даргов, словно чёрные копья. На миг путь оказался свободен.

— На прорыв! — скомандовал император.

И они рванули к зиккурату.

Ступенчатая пирамида вздымалась к небу, её ярусы чёткими террасами сужались к вершине. Кирпичные стены, некогда отливавшие золотом в лучах заката, теперь были покрыты трещинами и пятнами копоти. На самой верхней площадке — небольшое святилище. Именно в нём и необходимо было провести ритуал.

— Займите оборону и удерживайте этих тварей, пока всё не закончится, — сказал он и зашёл в храм.

Там, в центре зала, на полу горели руны, высеченные в камне ещё в те времена, когда магия была даром, а не проклятием. Воздух дрожал от сгустившейся энергии, а тени на стенах шевелились, будто прислушиваясь к его шагам.

— Ты готов, Умбрис? — Голос Вейна звучал спокойно, но в глубине его глаз, словно отражение далёкого пожара, бушевала буря.

— Да, ваше величество. — Умбрис склонил голову, его тёмная шерсть колыхалась в такт магическим вихрям. — Но вы уверены, что готовы отдать свою жизнь и лишить людей магии? Без неё они станут беззащитны…

— У меня нет выбора, дружище.

Император сжал зубы, его взгляд устремился обратно на вход, где на горизонте, как чёрная туча, клубилась тьма даргов.

— Мы проиграли войну. Планета почти пала. Но если магия исчезнет, их магическая связь друг с другом пропадёт. Они станут не умнее собаки.

Умбрис оскалился.

— Шучу, друг мой. Глупее. Намного глупее собаки… Это наш единственный шанс.

Вейн стоял в самом центре каменного зиккурата, окружённый мерцающими рунами. Последняя печать — круг с переплетёнными символами древней магии — пульсировала под его ногами, будто живая.

— Прощай, друг, — прошептал он, и эхо разнесло его голос по залу.

Умбрис взвыл, покрылся чёрным пламенем и стал уменьшаться в размерах, а его энергия растеклась по полу, вплетаясь в узор печати.

Император поднял меч — клинок, который был с ним всю жизнь, оружие, впитавшее кровь сотен врагов. Лезвие замерло в воздухе, повинуясь его воле, а сам Вейн ощутил, как магия печати начинает разрывать его на части.

Сначала он почувствовал холод — будто кто-то вытягивает из него дыхание. Затем боль, острую и жгучую, но не в теле, а глубже. Вейн видел, как его собственная душа, серебристая и переливающаяся, отделяется от плоти, тянется к клинку и вплетается в чёрный металл, становясь частью оружия.

Его тело рухнуло на каменный пол, но меч остался висеть в воздухе, окутанный мерцающим сиянием. Печать под ним вспыхнула последний раз и застыла, теперь скреплённая не только древней магией, но и его духом.

Лишь тот, в чьих жилах течёт кровь Вейна, сможет снять печать.

Лишь его потомок освободит меч — а вместе с ним и магию, некогда заточенную в вечное заточение.

С исчезновением магии дарги, отрезанные от своего мира, пали. Человечество, уцелевшее в катастрофе, начало историю заново — и решило стереть даже память о прошлом, чтобы печать никогда не была разрушена.

Прошли тысячелетия.

Мир стал иным.

Там, где когда-то гремели заклинания и скрежетали клинки, теперь царила тишина. Угасающее солнце скользило по руинам древнего города, погребённого под песками.

Люди забыли магию. Забыли даргов. Забыли его.

Но Умбрис помнил.

Он не был ни живым, ни мёртвым. Он был тенью — хранителем проклятого зиккурата, призраком, обречённым наблюдать, как век за веком печать теряет силу, а человечество, бьётся за жалкие крохи мировых ресурсов. Они должны были сплотиться. Стать сильнее и подготовить планету к очередному вторжению.. В этом был смысл жертвы. И их последний шанс.

Он знал: если печать падёт сама, мир не выдержит хлынувшей магии.

Но люди решили забыть.

А он оставался стражем — вечным узником своего долга.

Сколько ещё ждать? Печать уже трещит по швам.

— Хватит.

Его голос, давно утративший звук, прошелестел в пустоте.

Если потомки Вейна не пришли за силой… он приведёт их сам.